***
***
Была отчетливо слышна фоновая мелодия из Звездных Войн, когда во время урока зазвонил мобильник Питера. Он неловко замешкался и ответил на звонок, тихо пробормотав что-то в трубку, удостоившись мимолетного косого взгляда Джонс. Когда быстрый разговор по телефону кончился, Питер неуверенно поднял на Мишель жалостливый взгляд, который по идее должен был в очередной раз пронзить сердце Джонс трогательностью. Но не тут-то было. На этот раз Мишель смотрела на него в упор, не мигая, не дергая ни единым мускулом на лице, внутренне ликуя, что раскусила его метод достижения успеха. 1 — 1, Паркер. Но долго ей продержаться было не суждено. Чувствуя как к щекам начинает приливать кровь, она, тихо рыкнув, досадливо отвела взгляд. Устало взъерошила кудрявые волосы, превращая их в настоящее воронье гнездо, и еще больше становясь похожей на ведьму. Вопросительно поднятые черные брови ухудшали и без того нелучшее положение, в которое Питер умудрился попасть; он ведь надеялся все тихо и быстро уладить и помчаться по делам ЩИТа к Фьюри, которому он имел неосторожность дать специфический обет. Получив в ответ на вскинутые брови невнятное мямленье парня, Мишель демонстративно закинула в рот целую горсть конфет «Тик-Так», не отрывая от парня пару бесстрастных глаз. — Ну что еще, Паркер? — Я… это… Ну, просто мне надо… Меня.там… Время беспощадно давило на уши, погружая все вокруг в удушающую тишину, разрываемую неловкими оправданиями, в которых слышалось что-то нелепое вроде «друга, застрявшего на дереве» или «кошку, которая сильно приболела». Казалось, красноречивый пристальный взгляд Мишель почти не оставлял шансов на спасение, но, внезапно, она дала ему сбежать сама. — Черт бы тебя побрал, Паркер… Иди давай! Видеть твою задницу не хочу! «Чего?!» Лицо Питера расплылось в широчайшей глупой улыбке, оттопыринные уши покраснели, и он, пробормотав что-то вроде: «Я твой должник, Джонс», рванул прочь из кабинета, с болтающимся рюкзаком на плече. И вот так всегда. Мишель раздраженно похрустела мятными шариками, отдававшими неприятной горечью во рту, и теперь уж совсем не успокаивающими ее. Нервно потеребила торчащую из ветровки нитку, глубоко вдохнула воздух в легкие, и, когда уже почти казалось, что спокойствие вновь приняло ее в свои усмирительные объятия, вдруг появилось непреодолимое чувство заорать во все горло, найти этого маленького паршивца и хорошенько размазать его мозги о стену. — Твою мать. Вместо этого она с грохотом захлопнула громоздкий том, пустив в воздух облако пыли, сорвалась с места и побежала к выходу, брызгая смачными ругательствами в адрес парня. Ученики подпрыгнули на своих сиденьях, Флэш, всхрапнув, проснулся и сонно захлопал глазами, Нед оторвался от PS3 Khan Solo под столом и проводил худую спину Джонс едва сдерживаемой улыбкой.***
«Мерзавец Паркер. Вот ведь поганая…» Мысли, вперемешку с жестким матом набатом бились в голове всю дорогу, пока Мишель пыталась догнать Паркера. Ей казалось, что она бежит за его белобрысой макушкой, изредка выскакивающей посреди толпы народа, уже пол Бруклина. Одинадцатая авеню, заполненная желтыми такси, беспощадно рвала ушные перепонки гудками машин, ором плачущих детей, и громкой болтовней зевак, так, что Мишель уже в тысячный раз пожалела о том, что так бездумно выскочила за Питером на улицу. Сидела бы сейчас в теплой библиотеке и задремала бы на стопке мягких книг… Наконец, преследуемая ею макушка завернула в какой-то глухой переулок с мусорными баками. Мишель на подгибающихся коленах доползла до поворота, и, задыхаясь от «легкой» пробежки, плюхнулась на кучу пустых картонных коробок, наплевав на церемонность. Задрав футболку почти по грудь, помахала ею, в попытке охладиться, а затем протяжно заорала на всю улочку, после минутной отдышки: «Паркер!». Никто не ответил, только кошка в кучке мусора неподалеку ворчливо мяукнула. Джонс собрала все оставшиеся силы и, разлепив веки на потном лице, оглянулась вокруг, и не зря, ибо она заметила краем глаза рюкзак Питера. Который кто-то медленно затаскивал за огромный мусорный контейнер. — Эй! Какого.? Паркер, это ты?! А ну, стоять, дерьмо ты недоделанное! Мишель вскочила с коробок, рванув к рюкзаку и, споткнувшись на ровном месте, в последнюю секунду сделала попытку схватить рюкзак за лямку, распластавшись на сырой земле. Поздно. Вспышка чего-то красно-синего пролетело в миллиметре от ее виска, и устремилось вверх. А с ним и рюкзак Паркера. — Эй! Отдай! Поздно. Рюкзак беспомощно колыхнулся высоко в воздухе, и в следующую секунду дернулся в сторону крыши и его как будто и не было впомине. Мишель издала задушенный хрип, и медленно поднялась с бетонной поверхности, шагнула два-три метра назад, и снова плюхнулась на груду коробок. Fuck. Сил, и, уж тем более настроения возвращаться обратно не было. Растянувшись на неудобном картоне, Джонс, словно мертвый труп, не шевелилась и постепенно ее начинало затягивать в свои объятия царство Морфея. Пару минут в относительной тишине она думает какого черта вообще сейчас происходит? Она же ненавидит Паркера. Он же такой ботан. Зануда. Зубрила. Нудный… Но где-то на периферии сознания презрительный голос иронично хмыкает, и это начинает бесить. Мишель же знает. Знает, что все это — неправда. Паркер он… он такой… он же… он же не такой… Достаточно, Джонс. Пора бы наконец перестать отрицать действительность и принять все как есть. Мишель зло шмыгает и посылает внутренний голос кое-куда подальше. Ее бесит Паркер, понятно? И кроме незаинтересованности, безразличия и презрения она к нему абсолютно ничего не испытывает. Ни-че-го. Так уж и ничего? Значит это именно незаинтересованность, безразличие и презрение подняли ее задницу со стула и заставили бежать за ним два квартала? Мишель яростно щелкает зубами и в отчаянии показывает два средних пальца всему, что ее окружает, нечленораздельно шипит, брызгая слюной, и становясь похожей на фурию: «Ненавижу. Ненавижу тебя…» Но вот только непонятно, кому адресовано это краткое и емкое сообщение: внутреннему голосу, продолжающему предвкушающе тереть ладони, или личности, с наинелепейшей улыбкой на лице, которая никак, черт ее дери, не желает покинуть мозги Мишель и перестать морочить ей голову? Мишель морщится и начинает активно массировать себе виски, пока в углу облезлый кот грызет рыбные кости, на третьем этаже кто-то с грохотом хлопает дверью и крепко ругается на испанском, а с этажа выше оглушительно гремит Рамштайн. Когда же Джонс, наконец, лениво распахивает веки, и мысль подняться на ноги и топать домой, за последнюю минуту посещает ее раза четыре, ставни окна, под которым она лежит, с громким хлопком, отворяются. Последнее, что с ужасом ей запоминается, это поток воды, который неизбежно на нее хлещет, резкий свист, разрывающий воздух, рывок в сторону, и сине-красное пятно, мелькнувшее на мгновение перед глазами.