Исповедь: свой взгляд

Чтож, сестренка, я приятно разочарован. Это слияние оценок «разочарован» и «приятно удивлен». Ты никогда не казалась мне такой сволочью, как твой дражайший братец. Глупа, плаксива, податлива чужому влиянию – но не сволочь. Вроде бы. Вот за что и люблю, и нет взросление – дети становятся не такими злыми, агрессивными, просто с уходом детства они стали прятать это все глубоко в себе. Теперь они воспитаны, сдержаны, а значит – лицемерны. Я не верю в изменения. Мы всегда такие же. Честно, я в некотором роде запутался: смеялась надо мной ты, а теперь выглядишь так, будто твои сильные и наглые братья испортили тебе своими издевательствами всю жизнь. Но, как я уже сказал, все мы с возрастом превращаемся в более-менее воспитанных людей. Спокойствие это хорошо. *** Мне нравится твоя тишина, Эмма. Ты не просто неразговорчива и выглядишь подавленной(а если так, то это только на пользу), ты еще и создаешь вокруг себя тишину. В присутствии исхудавшей, будто от болезни, бледной девушки со скорбным лицом никто не осмелится говорит громко, да и просто говорить. Ты не так раздражаешь, когда молчишь. Я всегда поощрял твою какую-никакую, а тягу к науке – селекции. Хотя, признаться, особенно меня бесило, когда ты рисовала. Ты так завороженно и внимательно смотришь на одни те же, абсолютно одинаковые горные пейзажи. Не дай бог кому отвлечь тебя – сплошное раздражение. Истеричка и эгоистка. Меня бесит то, как ты даже немного высовываешь язык, увлекаясь одними и теме же мазками кисточки по мольберту. Это отвратительно. И это твоя постоянная беспричинная «депрессия». Хочешь обратить на себя внимание? Дожидаешься, чтоб тебя пожалели? Люби я тебя, мне бы за тебя было невероятно стыдно. Я не люблю тебя. Хорошо, что я не люблю тебя. Когда ты уезжала в город за своими садовыми инструментами, семенами, удобрениями или чем там еще, я быстро отвлекался, забывал, какая ты есть; мне нет особо до тебя дела. За обеденным столом ты всегда сидела слева от меня, радом с окном. И я, признаться привык к слабому теплу твоего тела, и когда мы ели даже холодную еду, я почти не мерз. Мне нравится тепло. А раз неделю-две слева я вижу лишь окно. Над чем ты там последнее время работаешь? Не приходишь есть, весь день проводишь у своих цветов, что-то там поливая, обрабатывая. Уж не знаю, откуда ты взяла все эти инструкции к действию, но цели ты, по-видимому, достигла. В кои-то веки пришла на ужин с улыбкой и сразу, с порога, в люб – «У меня будет ребенок!» Мэри чуть в обморок не грохнулась, хотя, похоже, была близка, Сэмюэль подавился и с шоком вперил в сестру взгяд. Я, по-моему, почти не показал этого, но я был весьма удивлен. Посыпались вопросы: Как так? Кто отец? Как ты могла? Какой срок? Когда свадьба? Как самочувствие? Тебе не стыдно? Эмма едва успевала отвечать. Но что-то мне подсказывало, что никто из мужчин не имел к беременности никакого отношения. Я наклонился к сестре и тихо спросил - Как тебе удалось? - Это глупо, Ал. Я даже не знаю, как сообщить об этом. Не хочу вопросов, как я вообще до этого додумалась. - Но после, наедине, может скажешь? Для меня нет ничего необъяснимого. - Ну ладно. После ужина. *** Ох, как же ты, и правда, додумалась до этого, сестренка? Не думаешь, что этот симбиоз науки и магии может привести к чему-то нехорошему? Ну чтож, как знаешь, мне-то какое дело. В госпиталь я с тобой уж точно не поеду. *** Пришлось.