Исповедь: свой взгляд

Ты не просто гадалка. Ты волшебница. Волшебница – настолько великая и сильная – что можешь влиять на погоду. Я не помню НИ ОДНОГО пасмурного дня с тех пор, как ты появилась. А еще ты владеешь пирокинезом – стоит тебе войти в любую комнату, как она тут же наполняется ослепительными огненными искрами. Меня переполняли смешанные чувства. Настолько смешанные, что я начал заподазривать у себя биполярное расстройство личности. Я возлюбил Сэма за то, что он показал мне ТАКОЕ, позволил нам увидеть ТЕБЯ. Ты пришла с ним, без него я не узнал бы тебя. Никогда. И, разумеется, я ненавидел его, ведь ты не моя. Он повстречал тебя, ты пришла С НИМ. Ты смотрела на него таким спокойным, умиротворяющим, чуть усталым и любящим взглядом, что… Нет, я не могу больше! Каждый прожитый час подобен чудовищно медленно опускающемуся на меня тяжелому прессу, что неизбежно раздавит, но перед этим будет бесконечно долго мучить… Я так люблю тебя, Ида. Ты любишь моего брата. Я ненавижу своего брата. Я ужом извернусь, волком кому-то глотку разорву, но никогда не сделаю тебе больно или грустно. Мне придется мириться с братом? Без сомнений. - Доброе утро, Ал. - Доброе… Завтрак? - Нет, нашей маме принципиально надо, чтоб за столом сидели все члены семьи, но Иде с утра нездоровится, мы заволновались и решили повременить. - Как?.. Что с ней? - Она вчера слишком долго вечером играла с Фрэнки, любительница детей, что ж взять, вот простыла с ночного холода. Так и знал. Эти отпрыски до добра не доводят. А этот «наш пухленький малыш Фрэнки»! Ох уж никогда не забуду, как нам пришлось везти Эмму в городскую лечебницу, ибо вдруг на восьмом месяце начались роды. Недоношенный, жалкий, избалованный материнской заботой мальчишка. Такой же бесполезный, как его мамаша. А Иде плохо из-за него! - …Ей что-нибудь нужно? - Нет, мы положили ей примочку на лоб и дали глинтвейна. А с каких пор ты интересуешься, что ей нужно? - С таких. Ей с вами, судя по всему, покой нужен. *** Я не решался заходить к Иде в комнату, пока там будет кто-то еще, а толпились вокруг неё постоянно. Проскользнув мимо двери я мельком увидел ее, каким-то nev'ebicheskim чудом оставшуюся одну. У неё был жар, мокрый бинт на голове, разумеется, уже не помогал, но никто даже не думал посылать за доктором. Честное слово, будто Сэмюэлю все равно. Но не мне. Ей будет лучше в любом случае, и об этом позабочусь Я. - Ида… Как вы? То есть, ты?.. Боже, что я нес, что я нес! Я видел, как ей плохо, и разум сам затуманивался и едва ли контролировал язык. Все смешивалось в кашу, постепенно стягивающуюся в одну мысль – ты не должна умереть. Я ждал ее ответа - Давно пора *глубокий бронхиальный кашель*… на «ты». Холодно… Можно мне… к камину? - Камин и так в этой комнате. Он рядом… Вам… тебе нужно снадобье. Я могу его сделать. Оно поможет. Надо очистить легкие и греть ладони и… стопы. Из капилляров уходить кровь. Сегодня же вечером выпей его; я все сделаю. - Какой ты умный. Вправду, наука… *глубокий бронхиальный кашель* - разновидность магии. Еще раз, спасибо! Меня никогда не хвалили. Сижу за книгами – оторвись, не вылезаешь из них, не майся ерундой. Делаю лекарства – домашние, не аптечные, сам их и пей, мы в рот не возьмем. А теперь она – достойная всего мира – восхищается мной. Голова кружится - так не бывает, не бывает… Едва различимый в темноте призрак надежды не понятно на что… Желание, порыв – лечь рядом, тело к телу, почувствовать едва уловимый аромат волос и любым методом вытянуть, забрать все страдания, всю болезнь. Порыв; едва заметное движение вперед – лишь на йоту – ее голубой глаз – на другой спадает рыжая волна волос - с усталостью и измученной благодарностью мягко смотрит прямо на меня. Я ежедневно готов хоть что отдать за один ее взгляд. Но за дверью послышались шаги, значит время уходить; я не хотел свидетелей. Оборачиваться не хотелось, хотелось ослепнуть, но лишь для того, чтобы моим последним видением было ее лицо, ее благодарный взгляд. Хотелось оглохнуть, что бы в моей голове навечно эхом звучало лишь ее «спасибо…». В лаборатории Джеймса я закончил микстуру еще до вечера, но терапию нужно начинать немедля. Четыре секунды я стоял возле прикрытой двери, отделяющей меня от Иды – мне показалось, что там пусто. Я постучался. Ее голос – «заходите». *** - Что тебе здесь? Оо, глядите-ка! Братец объявился. Он лишь тихо сидел у кровати больной и с каким-то выжиданием смотрел на меня – не мог же я просто так прийти. - На. Давай ей это лекарство утром и вечером по ложке. Станет лучше. - Ссппаассииббоо – в один голос ответила пара и тут же весело переглянулись. Сколько любви и какого-то почти незаметному глазу упоения было в их глазах… Даже Данте не смог бы меня понять. Он был лишь гостем на девятом кругу ада, а я… *** Дни досуга обитателей Расти Лэйк(по крайней мере большей их части) всегда проходили достаточно весело и интересно. Например, в это воскресенье был запланирован поход в часовню по случаю именин Марии – Мэри, стало быть, затем пикник где-нибудь возле живописных горных пещер, мастер-класс по рисованию от Эммы и семейное чаепитие с необычным блюдом – фирменным пирогом Иды – жареное мясо ежей и дикие «пеньковые» грибы – начинка звучала более чем многообещающе. Альберту не хотелось покидать усадьбу в этот день, и, прикинувшись занемогшим, он остался наедине с собой и своими мыслями. Какая-то из них сновала в его голове туда-сюда, а поймать ее не представлялось возможности. Что-то не давало покоя мозгу одиночки, будто саля его и молниеносно исчезая. В своих раздумьях Альберт ненадолго отключился и неосознанно шел куда-то, точно зомби. Опомнившись, он заметил, что ноги принесли его в покои Иды. Здесь все дышало какой-то необычностью, каким-то едва заметным внешне, но хорошо ощущаемыми изменениями. Венок из широких зеленых листьев на камине, четыре странные фигурки на подоконнике – женщина, мужчина, какая-то птица, прохожая на ворона и сова. На прикроватной тумбочке хрустальный шар, никогда не доставаемый при остальных домочадцах. Глазам Альберта вдруг ясно предстала картина – ночь, горит тусклая свеча, Сэмюэль и Ида одни, в постели. Она достает шар и долго и пристально вглядывается в его глубины. - И что же там, о колдунья? – шутливо и игриво спрашивает брат. Ему плевать, что в шаре, главное – сейчас она – его Ида - рядом с ним. - Порой будущего лучше не знать. И все же я ясно предвижу события ближайшей ночи) - Да!.. Ты – само чудо!.. Ну хватит. Альберт не хотел больше оставаться здесь и вышел. А с выходом он наконец сообразил, что ело его ум все утро – магия. Как там она сказала… Медицина – это сродни магии. И он решил побольше разузнать об этом. *** Когда женская половина обитателей Расти Лэйк кроме Эммы убедилась, что лучше последней никто не сможет рисовать, она стала хвастаться своим цветником, зацепившем чем-то Иду. - Какие славные цветы! Красные с черным; точно догорающие угли. Вот ты, Сэм, никогда не дарил мне роз! – опять этот шутливо обиженный тон… *** От меня не могла укрыться эта деталь ее души. Розы любит, значит… Я подумал, что Эмма ничего не заметит, а Иде приятно будет. Ох, кем же я себя возомнил… цветы чужой подруге дней суровых… что же я делаю. Я выждал момент, когда в саду рядом никого не будет, и взял нож - Ой! Как мило, спасибо. Мне очень приятно, это очень красивая роза. Но, хоть это и мой любимый цветок, Альберт, ты зря его срезал. Он теперь долго не протянет. Не лучше ли наслаждаться красотой пока она жива? Конечно, когда ты ее срежешь, она будет полностью твоя, но уже мертвая. Позволь жить тому, что нравится. - Да… точно. Ида – я снял маску. Хотел, чтоб мы оба видели лица друг друга, так будет честнее – Ида, знаешь, я наслаждаюсь красотой. Каждый день, только издалека. Но я, кажется, так больше не могу. Ида… Мне не дали закончить. - Эй, милая, тебя мама зовет, идем в дом! Чего ты там задержалась? Она посмотрела на меня с виноватой улыбкой и скоро пошла к крыльцу. И мне опять не дали закончить. Сэмюэль не дал. Чувствует? Нет. Он глуп и слеп. Но ничего, на всякого червяка найдется лопата.