Драбблы по циклу Темные подвалы

Персонажи: Кау-Рук, Лон-Гор Рейтинг:G Жанр: джен Саммари: после песенного вечера Лон-Гор вызвал штурмана на откровенность Предупреждение: авторский хед-канон биографии Кау-Рука. Лон-Гор залил кипятком ароматные листья. Ему пришлось использовать свой авторитет врача, чтобы выдворить из столовой засидевшихся участников импровизированного песенного вечера. С некоторой обидой он подумал, что Мон-Со мог бы просто приказать своим летчикам разойтись, но не захотел этого делать. Вероятно, опасался, что гражданские специалисты проигнорируют командира эскадрильи, и едва наметившееся сегодня единение распадется. В какой-то момент Лон-Гор почувствовал себя взрослым в детском оздоровительном лагере. Пришлось взять властные полномочия и скомандовать экипажу «Диавоны»: «Отбой!» Все, наконец, разошлись. Только Кау-Рук остался, сел на придвинутый к стене стул, откинулся на спинку. Он не произнес ни одного слова, только кивнул в ответ на предложение заварить чай. В полной тишине проходили минуты. За окном чернела беллиорская ночь, такая непроглядная, что Лон-Гор ощущал себя затерянным в космосе. Бесконечно одиноким в невозможно огромной Вселенной… Терпкий, чуть горьковатый запах пощекотал ноздри, возвращая к реальности. Лон-Гор глубоко вздохнул, разлил душистый напиток по чашкам, одну протянул штурману. - Устал? - Охрип, – пожаловался Кау-Рук, откашливаясь. Голос у него в самом деле звучал сипло. Лон-Гор вгляделся в его лицо, но - предсказуемо - ничего прочесть не смог. Штурман осторожно пригубил обжигающий напиток, блаженно прикрыл глаза. - Ты умеешь петь, - нейтральным тоном заметил Лон-Гор. - Меня учили. Согласись, обратное было бы странно, - Кау-Рук попробовал чай, видимо, остался доволен его температурой, сделал несколько долгих глотков. – Мама занималась по несколько часов в день. Это помимо подготовки к концертам, работы над каждой конкретной песней… Даже если бы я очень хотел, вряд ли мне бы удалось увернуться. - А ты хотел? – быстро задал вопрос Лон-Гор. Кау-Рук взглянул на него с удивлением: - Нет. Мне нравилось петь. - А о профессиональной карьере не думал? – спросил Лон-Гор вкрадчиво. - Ах, вот ты о чем! – понимающий смешок. – Не думал, не мечтал… - Штурман покрутил в руках наполовину опустевшую чашку. – Видишь ли, я хотел летать… Петь тоже. Но летать я хотел всегда, а петь только время от времени. Под настроение. И не в таком количестве, как сегодня! Лон-Гор наклонил голову. - Получилось очень… уместно, - осторожно подобрал он определение. - Нужно было отвлечь их от обсуждения врожденных способностей. И врожденной ущербности, - штурман остановился, продолжил после паузы: - В детстве я слышал и такое мнение, что менвиты не способны к творчеству, могут лишь использовать придуманное арзаками. "Мы создаем самолеты, а они всего лишь испытывают их", - он явно повторял что-то слова. - Так говорили неразумные дети, но идея витала в воздухе. Замена комплекса превосходства на комплекс неполноценности ни к чему хорошему не приведет. Нам достаточно уже существующих проблем. - В этом ты, разумеется, прав, - согласился Лон-Гор, нахмурившись. – Полагаешь, опасность реальна? - Кто здесь врач, изучавший психологию замкнутых сообществ? – усмехнулся Кау-Рук. – Это твоя обязанность оценивать состояние каждого участника экспедиции. Но, думаю, ты не хуже меня знаешь, что всегда найдется кто-то, желающий выместить обиду за собственное несовершенство на том, кто не сможет дать отпор. В сложившихся условиях, - широкий жест явно подразумевал не столовую, а весь Ранавир, - пойдет цепная реакция. - И будет взрыв, - тяжело вздохнул Лон-Гор. – Я понимаю, о чем ты. Мы чудом балансируем на грани. Равновесие столь хрупко, что стоит чуть подтолкнуть… Но, знаешь, есть и обнадеживающая тенденция. Сегодня они вспомнили Элуа Рамери! - К счастью, никто не вспомнил, сколько менвитов было в ее ансамбле. - Сколько? - Ни одного. Лон-Гор опешил. - Шутишь? – спросил неуверенно. Кау-Рук покачал головой. - Чему ты удивляешься? Не Гван-Ло внушил нам стремление к первенству. Мы всегда были такими. Вся наша культура проникнута духом соревнования. Военная дисциплина, субординация ставят хоть какие-то рамки; а в творческой среде царит Закон Пустыни. Арзаки восхищались песнями моей мамы, стремились быть причастны к созданию прекрасного, вечного… Все певицы-менвитки хотели занять ее место, скинуть с пьедестала. А она не собиралась уступать. Великая неповторимая Элуа Рамери! Она и со сцены ушла на пике карьеры, чтобы остаться непревзойденной. - Извини, я все хотел спросить… - Лон-Гор смутился под выжидательным взглядом штурмана. - Почему она так неожиданно исчезла? - Ты про сплетни? Говорили, что Элуа Рамери – сестра Верховного, или возлюбленная, или отказала ему, а он отомстил... – Кау-Рук усмехнулся. - Ничего такого драматического - она закончила сценическую карьеру, живет с мужем и детьми под своим настоящим именем, дает частные уроки тем, кого сочтет достойным. - Ясно, - Лон-Гор глубоко задумался. Он чувствовал, что вступает на скользкую почву, но, как было верно замечено, оценить психологическое состояние каждого члена экипажа - его обязанность. Да и когда еще удастся раскрутить на откровенность заместителя командующего, а сейчас фактически руководителя экспедиции? Лон-Гор поднял взгляд на штурмана. Кау-Рук иронически прищурился: - Если хочешь поработать с комплексами и детскими травмами, обратись к Мон-Со, - предложил насмешливо. – Чтобы ты себе не вообразил, у меня было счастливое детство. Наверное, Лон-Гору не удалось скрыть посетившие его сомнения. - Я занимался тем, что мне нравится, читал любые книги. Я даже не подозревал, что детей могут заставлять делать уроки и соблюдать режим, наказывать, чего-то лишать… - Это многое объясняет, - протянул Лон-Гор. - Я объездил с мамой всю Рамерию, побывал в самых потрясающих местах, знакомился с интересными людьми. И единственное, что доставляло мне неприятности, - во взгляде Кау-Рука сквозил насмешливый упрек, - вот такие самозваные психологи, которые пытались придумать проблемы, чтобы героически с ними бороться! - Так значит, психологи с тобой все-таки работали! - В арзацкие школах. - Арзацких? – удивился Лон-Гор. - Мы переезжали постоянно, и я сменил, наверное, дюжину школ. Среди них были и арзацкие. Взглянув на документы, педагоги приходили в ужас и принимались меня социализировать, адаптировать, "раскрывать"... Доставали хуже генерала! - А в менвитских? - Я просто брал программу, список литературы, оформлял читательский билет... приходил на консультации и сдавал экзамены. В старших классах, разумеется. - Ужас, - в голосе Лон-Гора никакого возмущения не было. - Все были довольны, - с нажимом произнес Кау-Рук. - А вот арзаки мне даже астрономию экстерном сдать не позволили, - наябедничал он. - Заставили участвовать в общеклассной жизни и совместной творческой деятельности. - Получилось? - скептически осведомился Лон-Гор. - Не очень. Ночью я забрал из кабинета директора свои документы и уехал в летное училище. - Еще и ночная кража. Со взломом. - Никакого взлома, - надменно возразил штурман. - Окна закрывать надо. На третьем этаже. - А твои родители, как они отреагировали? Кау-Рук пожал плечами. - Я им письма написал. Очень… обтекаемые. Без конкретики. Отец решил, что мама меня перевела, а мама подумала, это он организовал поступление. Я их не разубеждал, а между собой они не общались. - Совсем? - Они к тому времени давно расстались, - уточнил штурман. - Жили в параллельных Вселенных. Если честно, я удивляюсь, как они вообще однажды ухитрились пересечься во времени и пространстве. Кау-Рук вытряхнул распаренные листья из чашки и поставил ее в посудомоечную машину. У Лон-Гора еще оставался чай. Он сделал глоток, с неудовольствием заметил, что напиток уже остыл и неприятно горчит. - Я рано понял – кажется, всегда знал - любовь не обязательно сопровождается привязанностью, а привязанность часто ничего общего не имеет с любовью. Привязанность сковывает, лишает выбора. У меня была свобода. И любовь родителей. Я знал, что никакой мой выбор не изменит этого. Я свободно выбирал… полеты, космос, эту экспедицию… - Противостоянию Верховному? - Еще ничего не решено, - тонко улыбнулся Кау-Рук. – Но ты прав, я уже выбрал.