Записки оперативника.

На базе никаких сложностей не возникло. Я попросила известить Первый о моем присутствии здесь и через пару часов уже вылетела во Францию, а к вечеру этого дня переступила порог альма-матер, отметив в душе, что иногда я бываю рада сюда вернуться. Я жутко устала, но настроение как ни странно было приподнятое. Я выбралась, задание выполнено, а главное - мама жива! О диске для Курта без крайней необходимости я все же решила не упоминать и надеяться, что обойдется. Тут же по прибытии мне было велено явиться к Мэдлен, но это и не удивительно. Скорее было бы странно, если бы приказа не последовало. И вновь кабинет Мэдлен, и опять я в шортах. Но такого дискомфорта как в прошлый раз не испытываю. Да и обстоятельства совсем другие, вполне себе приличные, как и шорты. Если честно, атмосфера в кабинете мне сразу не понравилась. Мэдлен была строга, холодна и официальна. Но я отмахнулась от своих ощущений, не придав им значения. Мало ли у нее может быть проблем помимо меня. Почему сразу если что-то не так, то это должно быть связано со мной? Но все же, с учетом того, через что мне пришлось пройти выполняя ее задание, она могла бы быть и полюбезнее. Но нет. Ни слова благодарности или хотя бы улыбки. Даже не поздоровалась и сесть не предложила. Впрочем, уселась я сама, не дожидаясь приглашения, но хорошее настроение стало потихоньку улетучиваться. - Диск, - односложно и сухо приказала Мэдлен. Я достала диск из потайного кармана на поясе и положила на стол перед ней. Молча взяв его и загрузив в дисковод, она на пару минут зависла над экраном. В итоге, остановив, вынув и убрав диск, Мэдлен развернулась ко мне и тем же безэмоциональным тоном продолжила: - Отчет. Я чуть вздохнула с облегчением. Несмотря на то, что диск я проверила на соответствие еще в Четвертом, червячок сомнения все же точил. Мало ли. Но судя по реакции, вернее ее отсутствию, диск тот, что надо. Хорошо. Одной проблемой меньше. Я уже готовая к тому, что отчет будет на словах и лично, а не как обычно, официальный, отчиталась заготовленными и продуманными фразами, благо время на подготовку у меня было. Не забыла я упомянуть и странный случай с детьми на нижнем уровне, хотя и сомневалась, стоит ли, не посчитает ли Мэдлен меня сумасшедшей. Не посчитала, и похоже даже не удивилась. Также постаралась я припомнить и все подробности с допроса Фраскони, как Мэдлен и просила еще перед заданием. Закончив, почти не прерываемая ее дополнительными уточняющими вопросами, я замолчала. Молчала и Мэдлен. Наступившая тяжелая тишина что-то мне напомнила. Похожее уже когда-то было. И закончилось для меня плохо. Ах, да, такое было, когда я умолчала о том, что рассказала Курту об отце. Но что не так сейчас? Неужели она что-то знает? Но этого не может быть! - Ничего не хочешь добавить? Мне показался сарказм в ее голосе или он и правда там был? Да и вопрос тот же самый. Другими словами, но тот же самый. Сердце замерло и ухнуло куда-то в район желудка. Она знает. Точно знает. Я закусила губу лихорадочно соображая как поступить, расколоться, пытаясь уменьшить свою вину или пойти ва-банк, в надежде, что Мэдлен просто берет меня на понт. Это был тяжелый выбор, но его пришлось сделать. - Да, - ответила я, прикрыв глаза от страха. - Хочу. Вновь открыв их, но избегая смотреть на начальство, я договорила: - Клаус попросил передать кое-что Курту. Мэдлен не отреагировала ни звуком, ни движением. Под ее взглядом я достала из пояса еще один диск и положила перед ней. Мэдлен забрала его, но взгляд ее не изменился, оставшись все тем же тяжелым и давящим. - Почему ты не упомянула об этом в отчете? А вот вопрос в противоположность взгляду прозвучал с доброжелательным интересом, без тени обвинения в тоне, словно ее искренне интересует, что помешало мне это сделать. Но он был задан, а значит Мэдлен не собирается спускать мне эту провинность. И тон ее ничего не стоит и меня не обманывает. Но что ей нужно? Разве это не очевидно, почему? Она хочет чтобы я вслух признала, что собиралась отдать диск Курту, а не ей? Зачем? И я не могу. Язык не поворачивается такое сказать. И я, зная, что делаю еще хуже - вру. Вру нелепо и жалко, подпустив в голос толику оскорбленной невинности, без малейшей надежды, что Мэдлен мне поверит, чтобы хоть что-то ответить, боясь, что молчание ее разозлит еще больше . - Я собиралась доложить, просто не успела. - Я-ясно, - иронично протянула Мэдлен, и скрытая насмешка в ее голосе на этот раз прозвучала совсем отчетливо. - Тогда нам осталось утрясти всего одну маленькую формальность. Послав группу по известному тебе с недавних пор адресу. О чем ты конечно же тоже собиралась доложить. Если бы пол разверзся подо мной, я не была бы поражена сильнее. Поражена, раздавлена, уничтожена. Она знает вообще всё. Отпираться бесполезно. - М-Мэдлен, не надо. Пожалуйста, не надо ничего утрясать. И группу не надо. У меня и в мыслях не было связываться с ней. Просто я хотела узнать хоть что-то о родителях. - Что было тебе строжайшим образом запрещено. - Делайте со мной что хотите, только не трогайте её. Я не собираюсь вступать с ней в контакт, никогда и ни за что. Я вообще не знала, что она жива. Я сделаю для вас всё что угодно, только не трогайте ее, пожалуйста. - Ты и так сделаешь. Еще аргументы? Но аргументов у меня не было. Одни эмоции. - Я буду знать, что она жива. И больше ничего, - опять повторила я не зная, что еще сказать, как повлиять на ее решение. В душе у меня царит ад. Я смирилась со смертью родителей, но я в ней никоим образом не была замешана, виноваты были другие. И если теперь маму убьют из-за меня... из-за того, что я нарушила приказ... Я чувствую, что меня заносит, но не могу остановиться: - Неужели вы не понимаете как это важно для меня? У вас ведь тоже была когда-то мать? - я запнулась. - Или есть... И прикусила язык, поняв, что похоже все-таки переступила черту допустимого, и не потому, что Мэдлен как-то по-особому отреагировала на мои слова, нет, она ничем не проявила своей реакции, какой бы она ни была, но я вдруг почувствовала, что лучше замолчать. - D'accord, - неожиданно легко и почему-то на французском согласилась Мэдлен. - Когда-нибудь мы вернемся к этому разговору. Я судорожно перевела дыхание, не веря своим ушам и поняв ее слова так, что она принимает мое предложение и когда-нибудь потребует обещанное. - Спасибо, - поблагодарила я. - В любой момент. И все же легкость, с которой она уступила, наталкивает меня на мысль, что я пожалею о своей щедрости или здесь есть еще какой-то подвох. Слишком все просто. Ведь по большому счету Мэдлен права - я и так сделаю все, что она захочет. Я ни на секунду не забываю об ее угрозе подправить мне мозги, если я перестану ее устраивать или начну артачиться. И этого вполне достаточно для контроля. Как я узнаю, что Мэдлен выполнила свою часть договора, и мама жива? Пообещать-то она может все что угодно, а сделать - всё что нужно. Но Мэдлен не была бы психологом, если бы не заметила недоверие, отразившееся на моем лице: - Мы присматриваем за твоей матерью. Раз в полгода можешь просматривать отчет, включая фото и видео. - Спасибо, - я не сказала больше ничего, но в это слово вложила всю свою благодарность и облегчение. Похоже, я снова начинаю любить Мэдлен. - Можешь подойти к Биркофу, я распоряжусь, чтобы он показал тебе файлы. На такое я и не надеялась, думая, что для первого раза придется ждать полгода. И я даже ничего не ответила - все было написано на моем лице. Но вот у Мэдлен лицо... непонятное. Не соответствующее сыпавшимся на меня как из рога изобилия милостям. - Да, и еще. Прекрати все отношения с Морисом. - Что? - я даже сначала не поняла о чем она говорит из-за столь резкой смены темы. - Но у меня нет никаких отношений с Морисом. Я всего лишь гуляю с его собакой. Мэдлен не посчитала нужным что-то добавить к сказанному, только взгляд остался тем же непреклонно-требовательным. Похоже, совсем без наказания она оставлять меня не собирается, и это оно и есть. А может дело и не в этом. Не особо надеясь на ответ, я все же спросила: - Но почему? Мэдлен ожидаемо промолчала, предоставив мне самой выбрать любую причину из пришедших в голову. И мне ничего не осталось, кроме как согласиться: - Как скажете. - Ты свободна. Завтра можешь отдыхать, скорее всего ты нам не понадобишься. Я кивнула и тяжело поднявшись направилась к двери, но на полпути остановилась. Я хотела спросить её об этом сразу, но раньше возможность со всеми этими потрясениями как-то не представилась, и я решила сделать это хотя бы теперь: - А что с Кёртисом и группой? Как ни странно, но она ответила: - Кёртис ликвидирован Четвертым Отделом с официальной формулировкой - "Неподчинение приказу и превышение полномочий". - И что вы предпримете по этому поводу? - все же спросила я, уже зная ответ. - Ничего. - А Марк и Анжела? - Они вернутся в Отдел. Я кивнула, поблагодарив за ответ и вышла. Меня терзали противоречивые чувства. Я многое приобрела и кое-что потеряла. Радость мешалась с грустью и тревогой, и кроме того, мне не нравилось, что теперь я в долгу у Мэдлен. Как будто это что-то меняло. Но все же некие моральные обязательства мое обещание на меня накладывало. Ну что ж, поживем-увидим, к чему это приведет. А пока я направилась к Биркофу. Воспользуемся щедрым предложением зама, пока он не передумал, а расплачиваться будем потом. В отделе связи кроме Бирки никого не было, а он сидел удобно устроившись на крутящемся стуле, положив ноги на соседний и бросая в рот шоколадные орешки. Увидев меня еще у входа в зал, он торопливо принял более устойчивое положение, спустив ноги вниз, и отодвинул вазочку с конфетами. - Привет, Биркоф, - поздоровалась я. - Ты уже в курсе? - Да, - кивнул он и предложил. - Садись за соседний комп, я перенаправлю файлы туда. Я выполнила то, о чем он просил и стала ждать, задумчиво поглядывая на парня: - Ты ведь всё знал с самого начала. - Извини, я не мог сказать тебе. - Да нет, я не в претензии. Я понимаю. Комп тихо пискнул, извещая о полученном файле, и я уткнулась в экран. Полная радужных надежд - мне и надо-то было всего ничего, просто увидеть, что мама жива и с ней все в порядке, я была наотмашь сбита с ног реальностью. Горькой правдой. Теперь мне стал понятен взгляд Мэдлен. Она-то знала. Адрес неспроста показался мне странным. Это оказалось нечто вроде пансиона с медицинским уходом. Вчитавшись в сухие строки досье и просмотрев парочку фото и видео, до меня постепенно дошла жестокая действительность. В тот день Ник отшвырнул маму от себя, она ударилась виском о косяк и ее посчитали мертвой. Но она выжила и сумела выбраться из горящего дома, сильно пострадав при этом и полностью потеряв память. Похоже, только этим обстоятельством и можно объяснить то, что Отдел не ликвидировал ее как нежелательного свидетеля. Биркоф тихо сидел, уткнувшись в свой комп и избегая смотреть в мою сторону. В очередной раз убеждаюсь, что лучше бы мне ничего не знать. Хотя... мне больно сейчас, но возможно, я свыкнусь с новым знанием и посчитаю, что всё не зря. - Спасибо, Биркоф. Я поднялась и отвернувшись, чтобы он не видел мое лицо, направилась к выходу. У двери меня встретил Курт. Несмотря на паршивое настроение я была рада, и в то же время боялась его увидеть, чувствуя себя виноватой перед ним, но все же не такой как могла. Ведь я хотя бы попыталась не предать его, и не моя вина, что ничего не вышло. - Домой? - скорее не спросил, а констатировал он. - Да. - Тебя подвезти? Я чуть было не ляпнула: "Да тут рядом, сама добегу", но вовремя удержалась. Сейчас не время для ложной скромности. Несмотря на все свалившееся на меня за последние полчаса, я покопалась в душе - хочу ли я, чтобы он меня подвез? И обнаружила, что хочу. "Вот и не выделывайся", - сказала я сама себе. И постаравшись, чтобы голос звучал равнодушно-нейтрально, согласилась: - Подвези. До тех пор, пока мы не выехали из отделовского гаража, не было сказано ни слова. И лишь проезжая перекресток за пару кварталов от моего дома, Курт произнес: - С возвращением. Я рад, что ты вернулась. - А уж я-то как рада, - ляпнула я, пытаясь за развязностью скрыть радостное смущение и неловкость. Нужно знать Курта, чтобы понять, что на самом деле кроется за этими простыми словами. Он рад, что я вернулась. Он рад... Наверное я мгновенно тупею в обществе людей, которые мне нравятся, ничем иным я больше не могу объяснить тот факт, что в качестве продолжения разговора я не нашла ничего лучше, кроме как упрекнуть наставника за почти забытый уже конфуз в день моего отъезда в Норвегию: - Кстати, зачем ты выставил меня полуголой перед начальством? Из-за Клауса? Курт коротко глянул на меня и вновь перевел взгляд на дорогу. - Шеф приказал, чтобы через пятнадцать минут ты была в Отделе. Он был не в настроении и искал повод придраться. Лучше не злить шефа в таком расположении духа. Так что у тебя было время или на то, чтобы переодеться, или чтобы отвести собаку домой. Я полагал второе для тебя важнее. Я ошибался? - Нет. Спасибо. Извини. Идиотка. В душе я пообещала себе, что в будущем буду больше доверять Курту. - Так при чем здесь Клаус? - внезапно спросил он. До меня, всегда и похоже безосновательно считавшей, что Курт необъяснимым образом каждый раз оказывается в курсе всех дел, касающихся его брата, внезапно дошло, что это может быть и не так. Во всяком случае сейчас. И я в последний момент прикусила язык. Хотя по хорошему, неплохо было бы сделать это раньше. Я опять наступаю на те же грабли. И даже если Курт в курсе, я не имею права говорить с ним на эту тему. Даже если он в курсе официально, что вряд ли. Но если он знает... он поймет, что я ему вру. Ну и пусть... И я выбрав меньшее из зол, малодушно солгала: - Да ни при чем. Я просто решила, что ты знал о моем переводе в Четвертый, вспомнил о брате, и это испортило тебе настроение. - И я решил тебя подставить, как ты сама выражаешься, из-за плохого настроения? - уточнил Курт непонятно хмыкнув. Я не поняла, чего больше было в его тоне - удивления о том, какого низкого мнения я могу быть о нем, или недоверия к столь глупой отмазке. Мне нечего было ему возразить, я сама себя загнала в угол своей ложью, и мне оставалось только молчать и изображать то ли святую невинность, то ли блаженный идиотизм. Да уж, нечего сказать, идеальная роль, особенно если у тебя в планах нравиться мужчине. К счастью, до моего дома действительно было очень близко, и так смущавший меня разговор не получил продолжения. А вот Курт похоже как ни странно, на некое продолжение рассчитывал, потому как проводив до двери, что само по себе уже не похоже на его обычную манеру, совершенно недвусмысленно поинтересовался: - Не пригласишь войти? На что я испуганно проскользнув в дверь и почти захлопнув ее перед его носом, ответила: - Нет. И отреагировав на его удивленно приподнятые брови, поспешила смягчить свою резкость: - Извини, я устала. И кроме того я банально хочу помыться, наскоро перекусить и лечь спать, а не развлекать гостя разговорами и разгадыванием его непонятного поведения. Курт молча развернулся и направился к лестнице, а я вздохнула то ли с облегчением, то ли с сожалением. Похоже, я не понимаю не только его, но и себя. Ну и ладно. Сейчас мозг просто отказывается анализировать информацию. Я не понимаю, что происходит, сбита с толку и растеряна. Что вдруг на него нашло? Ладно я, он-то мне нравится, а вот я ему... Что случилось, почему сейчас? За время пока я была в Четвертом, понял, что может потерять, испугался и решил, что я тоже для него что-то значу? Слишком неправдоподобно. Одни вопросы и никаких ответов. Ну что ж, утро вечера мудренее. Многие проблемы наутро уже не кажутся такими неразрешимыми. И следуя вышеуказанному изречению я отправляюсь спать, постаравшись выкинуть из головы лишние размышления. Всё равно они ни к чему не приведут. В некотором смысле, утро оправдало мои надежды и кое-что прояснило, правда совсем не так, как я думала. Но вначале, я успела хорошо выспаться, приготовить и съесть завтрак, прогуляться до магазина и поразмышлять на тему, как мне вежливо и не обидев, дать понять Морису, что больше я не могу иметь с ним никаких дел. И видимо потому, что моя голова была забита предстоящим объяснением с соседом, я подумала, что это он, когда раздался вежливый стук в дверь. Но это был не Морис. Это был Курт. И одного взгляда на него мне хватило, чтобы понять, зачем он пришел. Слова оказались не нужны. Видимо слишком долго копилось между нами напряжение, хотя поняла я это только сейчас. Не дожидаясь приглашения Курт шагнул в прихожую. - Это не должно ничего между нами изменить, - сказал он, припечатывая меня к стене. - Хорошо, - согласилась я, потянувшись к его губам. - Это ничего между нами не изменит. Не знаю, что со мной происходит, может это и не любовь, а банальное физическое влечение, но что бы это ни было, я совершенно не могу противостоять этому чувству. Я готова пообещать что угодно, лишь бы он не прекращал целовать меня. Разум остается за скобками, и я полностью отдаюсь захватившим меня ощущениям. А еще через пару секунд становится все равно, есть ли за этим хоть что-то, помимо простого животного желания. Неважно. Сейчас - неважно. Я устала опасаться и сопротивляться, и пусть и на короткий миг, но перестаю сдерживать свои инстинкты. Первым о чем я подумала, когда ко мне вернулась способность связно мыслить, были камеры. Не то чтобы меня смущало, что служба наблюдения увидит чем мы тут занимались - нет, такие вещи не волнуют меня уже давно, в каком только виде я перед Отделом не представала. А вот то, что Мэдлен окажется в курсе того, что произошло, меня пугает. Ни к чему ей об этом знать, совсем ни к чему. Но с другой стороны, Курт сам пришел и ничуть не озабочен этим фактом, а у него опыта как-никак побольше чем у меня, значит и волноваться не о чем? Мысль о том, что он мог забыть про наблюдение мне даже в голову не приходит. Такое могло случиться со мной, но не с ним. Совершенно исключено. Не знаю как, но видимо Курт почувствовал, что я едва заметно напряглась, ибо прижав меня к себе покрепче, он спросил: - Что случилось? - Ничего, - я вовсе не желала признаваться в своей паранойе и портить ему настроение. - На сколько ты можешь остаться? Курт протянул руку к прикроватному столику и глянул на свой сотовый. - У нас есть еще пара часов. - А потом? Тебе нужно в Отдел? - Нет. Потом отключится блокировка наблюдения за твоей квартирой. Вон оно что! Значит, я была не так уж неправа, беспокоясь об излишней осведомленности начальства. Не я одна. Вот только возможности у нас с Куртом очевидно разные. Я кроме беспокойства ничего больше предпринять не могу. - Как тебе это удалось? - восхищенно спросила я. Но он не ответил, лишь нежно задвинул выбившуюся прядь волос мне за ухо. - А ко мне не будет претензий со стороны Отдела по поводу неработающих камер? - Нет. Проблема с наблюдением решится из Отдела. Ты тут ни при чем. Максимум могут поинтересоваться, где ты была в это время. Не ври. Скажи, что дома. Но скорее всего вопросов не будет никаких и ни у кого. - Круто. И часто ты можешь такое проворачивать? - Не часто. - Ну, всё равно круто. Давно я не испытывала чувства такой защищенности, и теперь ощущаю как напряжение отпускает каждую клеточку тела. Знаю, это ненадолго, ну и пусть, зато сейчас мне хорошо. Полному блаженству мешает единственно, сильнейшее искушение поговорить с Куртом о моей матери, особенно теперь, когда он стал так близок. Поделиться, попросить совета... Ведь он скорее всего и так в курсе, что она жива. Даже в досье Четвертого это есть, значит сей факт не секрет ни для кого, кроме меня. Хотя... Есть и много "но". Расслабляться не стоит, я все еще в Отделе, хотя лежа на груди Курта, мне не хочется об этом вспоминать. Есть только он и я. Может лучше не портить момент? И я молчу. Да и по трезвом размышлении, чем Курт сможет мне помочь? У него у самого проблем с братом хватает, и я вовсе не помогаю ему их решить. Значит нечего надоедать и со своими. Это будет честнее. Тем более, что я и так время от времени впутываю его в неприятности, без которых он вполне мог бы обойтись. Я осторожно провожу рукой по шраму на его плече: - Прости. - Ты не виновата, просто на тебя в тот момент слишком много всего навалилось, сразу. - Да, - согласилась я. - Хорошо, что это уже позади. Не хотелось бы еще раз через такое пройти. - Они придумают что-то новое. Не расслабляйся. - Да уж. Мэдлен отсутствием изобретательности не страдает. Я скатилась с его груди, поудобнее устроилась под боком, положив голову на его плечо и спросила: - Ты дольше меня в Отделе, Курт. Эта дрессировка когда-нибудь закончится? - Да. Когда ты будешь полностью соответствовать их требованиям. Ну или убедишь их в этом, что труднее. - А как насчет тебя? Ты соответствуешь, или убедил их в этом? - Это сложный вопрос. - И чересчур личный, как я понимаю. Извини. И добавила невысказанное: - Если Мэдлен узнает о нас, ей это не понравится. - Тем не менее, я предпочел бы иметь дело с ней, а не с шефом. - Почему? - Мэдлен к беспричинно-радикальным мерам под влиянием настроения не склонна. А вот наш импульсивный шеф - да. Причем потом и жалеть о содеянном не будет. Лучше его не провоцировать. - То есть ты предпочитаешь шефу Мэдлен, - хмыкнула я. - А как же мужская солидарность? Курт снисходительно усмехнулся в ответ: - Я предпочел бы вовсе не иметь дел ни с кем из них. Но в данных обстоятельствах - да, я предпочитаю Мэдлен. Она более предсказуема. И ей можно доверять. - Что?! - я резко села на кровати. - Ты сам-то веришь в то, что только что сказал? Предсказуема? Доверять? Нет, - я несогласно помотала головой. - В определенных пределах, естественно. А почему нет? Кому-то можно доверять больше, кому-то меньше. А полностью нельзя доверять вообще никому. Ни мне, ни тебе, в том числе, разве не так? Это нормально. Все дело в степени доверия. И я, у которой совесть перед Куртом была не чиста, вынуждена была согласиться, да и он наверняка что-то, да от меня скрывает. - Кстати, ты уверен, что нас сейчас никто не слышит? - Уверен. Чуть успокоенная, я все же решила сменить тему: - Хочешь пообедать? - Нет, - он притянул меня к себе. - Предпочитаю использовать оставшееся время иначе. И у меня не было на этот счет никаких возражений. Отдел. Кабинет Мэдлен. Несколько часов спустя. Мэдлен повернула голову на звук открывшейся двери и приветливо предложила замершему на пороге мужчине: - Заходи, Курт. Дождавшись когда тот остановится напротив ее стола, поинтересовалась: - Всё в порядке? Вы переспали? - Да. - Хорошо. Пока всё. Проводив взглядом немногословную фигуру, Мэдлен вновь вернулась к временно прерванной работе. Курт ушел часа через полтора, как и обещал. Я не спросила его, что же будет дальше, не желая навязываться и надоедать. Я помнила его слова о том, что то, что случилось, ничего не должно между нами изменить, и в Отделе очень старалась нас не выдать. Никаких контактов и никаких разговоров помимо рабочих. Что уж говорить о приглашении на кофе или к себе. Совершенно немыслимо. Мне было тяжело и легко одновременно. Я чувствовала себя конспиратором и боялась проколоться даже взглядом, и в то же время летала как на крыльях, чувствуя, что берегу нечто очень дорогое. Мне было не в тягость это притворство. Я спокойно ждала, что Курт сам устроит всё как надо, и когда надо, памятуя о его возможностях. Раз он ничего не предпринимает, значит еще не время. Я ждала, ждала, ждала. И моего терпения хватило надолго. Но постепенно, в душу стали закрадываться сомнения. Может я неправильно его поняла? И всё не так, как мне казалось? Ведь даже в случаях когда нас гарантированно никто не видит, и не слышит, Курт остается все таким же привычно чужим и далеким, или наоборот - непривычно, если сравнивать с тем днем. Возможно ли, что его слова означали не внешнюю конспирацию наших отношений перед Отделом, как я думала, а то... что самих отношений нет и быть не может? От мысли, что я ошиблась, неправильно все оценила, делается холодно и стыло. Но пока я отгоняю ее от себя, пытаясь находить оправдания любому поведению Курта. В глубине души уже понимая, что зря.