антиванский бренди

Выпечка. Запах, который по каким-то причинам даже у него ассоциируется с домом, которого у него никогда не было — сладкий, нежный, не приторный, но почему-то отдающий ванилью и шоколадом. Амелл не пах им в прямом понимании — но после его поцелуев, невинных и одновременно мягких, на языке оставался едва уловимый привкус песочного печенья и свежих булочек с сахарной пудрой. От прикосновений — осторожных, самыми кончиками пальцев — у Зеврана первое время шли мурашки вдоль загривка. Это было… странно. Не то чтобы кто-то когда-то пытался заботиться о его комфорте — а Амелл пытался. И у него правда получалось. Со временем ощущение комфорта прилипло к нему как банный лист: даже посреди темного леса, лежа на голой холодной земле, но в объятиях мага, он ощущал этот странный комфорт. А еще он, несмотря на холодные руки, всегда был удивительно-теплым — Зеврану нужно было лишь одно одеяло на двоих, чтобы согреться. Хватало лишь объятий и нежных касаний губами тонкой кожи на шее (это очень смущает Стража, так что выполнять необходимо с осторожностью, дабы не пасть жертвой беспощадной щекотки и не потерять их общее одеяло!) Со Стражем всегда ассоциируется… волнение. Его едва не перекусил пополам Архидемон, едва не погребла под землей Мать, едва не убил Справедливость в приступе ярости, а еще он едва не остался в Тени навсегда. Зевран, честно говоря, устал: у волнения ощущение липкое, горькое. Оно Зеврану противно. Он хочет дом на берегу моря, апельсиновое дерево и легкую старость с танцами на ярмарке и поцелуями перед сном. Но к мечтам его примешивается мерзкое волнение — за каждый амеллов шаг. Со Стражем ассоциируется готовность к похоронам в любой момент. Даже тогда, когда, возможно, хоронить будет нечего. Зеврану это не нравится. Но жизнь в борделе и у Воронов научила его одному: не бывает чего-то идеально-сладкого. Не в этой жизни.