Не зарекайся

Антон и Ирина любят декабрь за вечерний снегопад, за большие мерцающие ёлки в торговых центрах, запах мандаринов и только что приготовленного оливье, за городские салюты и загадывание желаний под бой курантов. За то, что в это время зима становится сказочной. Но чтобы, наконец, почувствовать наступающий праздник, Антону нужно было сдать несколько пробных экзаменов и итоговое сочинение, которые проводятся ближе к середине декабря. И к которым он совсем не готов. Шастун очень сильно жалеет, когда понимает, что те уроки русского и литературы, которые он прогулял из-за своих психов, были очень важны, так как на них его одноклассники как раз обсуждали технику написания итогового сочинения и подходящие аргументы для него. Понимает, что к экзаменам может быть не допущен. И Ирина это понимает и предлагает помощь в виде ускоренного курса подготовки. Самое основное и самое нужное за неделю до. Каждый день после уроков они идут к Ирине домой и занимаются по несколько часов, корпя над анализами произведений и стихотворений, грамматикой, пунктуацией и прочими правилами, чтобы получить в конце заветное «зачтено». А после пьют чай на кухне, болтая ни о чём. Постепенно, лёд тает и Антону невольно хочется начать петь всем известную песню Грибов, когда с улыбкой тащиться домой, ловя ртом снежинки. Лёд Ирины тает, а Антон начинает светить ярче. Кажется, у них всё начинает налаживаться. Кажется...

***

– Повтори про вводные слова, – советует Ирина, полоская свою и чужую кружки в раковине. – Ты на них хромаешь. – Да я на всём хромаю, – хмыкает парень и встаёт из-за стола, разминая шею. – А хромого могила исправит. – Горбатого, – поправляет его учительница. – Один хрен, мне поможет только чудо. Кузнецова улыбается и ставит бокалы на сушилку, вытирая руки о полотенце. – Не драматизируй, – девушка разворачивается к Антону лицом и опирается кухонную тумбу поясницей, глядя на него. – Все сдают и ты сдашь. Шастун качает головой. Ему вообще не верится, что у него что-то получится. Он же особым умом никогда не отличался. Зубрил хорошо, но практике теорию применить не мог. Так и мучался, недогуманитарий. – Когда там можно будет пересдать? – Антон. Учительница закатывает глаза, цокая, и отворачивается от него, чтобы поставить высохшие кружки в шкафчик. Парень неисправим, но задатки есть. Просто надо поработать. Она невольно напрягается, когда чувствует чужое дыхание на макушке и тепло со спины. Руки бережно обхватывают её талию, прижимая ближе к худому телу. Сейчас, больше всего, Ирине хочется, чтобы это не прекращалось. Она может врать себе сколько угодно о том, что это неправильно, но в глубине души будет спокойно признавать своё поражение. Ей нравится. До безумия это нравится. Она откидывают свою голову на вздымающуюся грудь, прикрывая глаза, и отчётливо слышит стук его сердца. Оно бьётся быстро, но с определённым ритмом. Словно имеет свои мысли на этот счёт и пытается их донести через звуки. На ум почему-то приходит азбука Морзе. Каждый удар, как определенный символ, что собирается в слова, а после в предложения. Понять бы ещё, что оно говорит. Антон дышит тихо, глубоко, и целует Ирину висок, задерживаясь на пару секунд, словно пытаясь выразить в этом поцелуе свою благодарность за помощь в подготовке. Спасибо он всегда сказать успеет, а так, чтобы дать почувствовать, может и не представиться возможность больше. Тело девушки в этот момент готово превратится в жидкость, стекая на пол бесформенной лужицей. Она прижимается ближе – хотя, ближе уже некуда – будто пытается растворится в этом человеке, в этих чувствах пытается забыться и утонуть, но... На каждый такой случай, всегда найдется тот, кто бросит спасательный круг. Ирина, как ошпаренная, отлетает от парня, а её сердце делает тройное сальто, когда в квартире раздаётся трель дверного звонка. Она мигом окидывает взглядом ничего не понимающего Антона и выходит из кухни, оставляя его наедине со своими вопросами. Почему именно в этот момент Никите нужно было придти? Именно тогда, когда в её квартире находился Антон? Это ничего хорошего не значило. Для них обоих. Ирина открывает дверь и вместо приветствия нервно выпаливает: – Ты же сегодня не должен был придти, – и отходит в сторону, позволяя тому зайти внутрь. – Я освободился пораньше просто, – пожимает плечами шатен. – Решил зайти к тебе, устроить сюрприз. Не рада? Сейчас? Вообще ни капли. Но вслух она этого никогда не скажет. Девушка лишь добродушно улыбается, когда в душе у неё разрастается паника и она буквально чувствует прожигающий затылок взгляд. – О, школьник. Привет, – как можно более равнодушно бросает Никита, проходя мимо застывшего в дверном проёме парня в глубь квартиры. Антон молчит, пропуская приветствие мимо ушей, продолжая сверлить взглядом девушку, что до сих пор не решается повернуться к нему лицом. Стыдно что ли стало? – Мне пора, – холодно сообщает Антон, когда не дожидается какой-нибудь реакции. – Я здесь лишний. Ирина резко оборачивается, виновато наблюдая за тем, как Шастун одевается. Надо бы сделать что-нибудь, сказать, остановить, объяснить, но она молчит и, словно статуя, не двигается. Все слова будто комом застряли в горле. Кажется, она исчерпала свой лимит доверия. Антон на неё старается не смотреть. Внутри у него сейчас столько гнева, что одно её слово – он сорвётся и устроит скандал. Мысленно благодарит её за молчание, но в то же время негодует от того, что Ирина не предпринимает попыток извиниться, ведь она его просто использует. Играет с его чувствами, на которые ей наплевать. И ранит больнее всего. Уже застегнув куртку, он решает взглянуть на неё и жалеет, что вообще эта идея в голову пришла. В карих глазах плещется сожаление, раскаяние, такое чистое, невинное, искреннее. Не убедительное для него. Не теперь, когда его в очередной раз растоптали, предварительно вырвав единственное живое из груди. Ирина смотрит на него не в силах вымолвить хотя бы слово на прощание. Он просто не будет слушать. Застыла посреди коридора, зная, что испортила только-только зарождающиеся чувства. Или вовсе их убила. Дверь хлопает, и холод с лестничной клетки залетает в квартиру и обдает девушку. Та моментально покрывается мурашками, которые хаотично забегали по её телу. Стало холодно, но не из-за сквозняка совсем. Холодно и пусто. Без него. – Ира, пошли фильм смотреть, – доносится из гостиной и девушка громко выдыхает, подавив в себе непрошеные слёзы. – Иду. Антон плюёт на лифт, яростно перешагивая сразу через три ступени, вылетая из подъезда. Холод обжигает лёгкие, когда тот вдыхает воздух полной грудью. Он не сдерживается и рычит, пиная находящийся рядом сугроб, пытаясь выместить на нём все свои гнев и обиду. В таких привычных зелёных глазах ярко плещется голубое пламя, готовое сжечь всё на своём пути. Парень надеялся. До последнего, блять, был уверен, что это реально. Что между ними всё может быть, но его в который раз резко обдают холодной водой, в народе именованной "реальность". Он забыл про этого ёбаного Никиту. Забыл, что он вообще существует между ними. И забыл, что она ему никогда не принадлежала. Ничего не обещала взамен. А он, как влюблённый дурак, слепо отдавал всего себя ей. Но для чего? Она, ведь, не просила. Сменив гнев на отвращение к самому себе, он поворачивает в противоположную от дома сторону, по пути набирая номер друга. Не факт, что Арсу разрешат кого-либо оставить у себя на ночь, но идти домой не было никакого желания. А завтра они уже пишут сочинение. – Алло, – говорит заебавшийся человек на том конце трубки. – Арс, можно я у тебя сегодня перекантуюсь? – Сейчас у родителей спрошу, – до его слуха доносится возня и приглушённые голоса. Если Арсению откажут, можно будет попросить Серёжу. За это время, пока Попов вымаливал разрешение, Антон успел решить, что больше не будет делать никаких попыток сблизиться с Ириной (но это не точно). Надоело каждый раз себя склеивать, будто вазу, после каждого её отказа. Он просто устал. От её лживых чувств, от её вечного холода, от неё устал. Как бы для него это дико не звучало. Сейчас главное сдать экзамены, остальное не важно. Ох, если бы он сам в этом был уверен... – Можно, – доносится радостный голос друга. – Топай давай. – Спасибо, – тихо бормочет Шастун. – Ага. Вызов завершён. Антон шагает быстрее, потому что поднимается холодный ветер, кутаясь в капюшоне куртки и нервно закуривая на ходу. Сегодня сигареты ему вряд ли помогут. Он повторит вводные слова, как она просила. Он всё ещё к ней привязан, как бы больно для него то ни было.