Сердце и крест

Когда Айон возвращается в этот раз, Шейдер недовольна. Её не смущают запах гари и потёки крови, её даже не беспокоит, что знакомство с заклинателями не увенчалось успехом, — это куда больше раздражает самого Айона, потому что он не любит подобного беспорядка в задуманном. Но образец, который он притащил, определённо не в лучшем состоянии — и это слегка злит. На той руке, где всё ещё виден наливающийся синяк от небрежной хватки Айона, у девчонки разорваны сухожилия, а вторая сломана в локте. Должно быть, эта ведущая: ожоги покрывают её от кисти до плеча, несхожие по цвету, образующие мозаику и мокрую бахрому из слезающей кожи — и не все они от простого огня. Шейдер отмечает рваные раны на тыльной стороне ладони. С каким же упорством девчонка использовала камни, с какой возмутительной безответственностью. Ногти у неё оплавились, скоро отпадут — предполагает Шейдер. Впрочем, руки — это мелочь. Не такая, как опалённые, задубевшие от крови волосы, но всё же. Смотря с чем сравнивать. Шейдер фыркает и почти шипит на Айона. «Ну посмотри на это, тут до исследований ещё столько работы мне подогнал!» У девчонки вывернуты-выдернуты два ребра и разворочен бок. Интересно-интересно, похоже, теория о крови сородичей верна: маленькая упрямица всё ещё дышит, и даже можно почувствовать, как бьётся сердце. Живучая. Но работы много, и Шейдер чешет в затылке, глядя на эту исходящую кровью новую игрушку в остатках когда-то красивого домашнего наряда. Айон только поднимает брови и сварливо кривит губы: «Хочешь сказать, ты не сможешь её починить?» Всегда знает, что сказать. Шейдер дуется: ей претят чужие сомнения в её мастерстве. «Ну вот видишь», — он взмахивает рукой на прощание и оставляет её одну. Маленькую заклинательницу пока можно не считать. *** Личико у девочки белое-белое, правильное-правильное, как из хорошего фарфора, стоило только отмыть, чтобы ясно увидеть. Шейдер как-то видела дорогих кукол, из тех,что сидят в витринах облитые новомодным светом, чопорные и обидно-ненастоящие. Она даже выпросила себе одну такую — хотела посмотреть, как тело сделано. Оказалось неинтересно. У девчонки лицо белее, чем у них, заострившееся и до смешного серьёзное. Тело её больше похоже сейчас на набитые ватой тулова кукол попроще, таких Шейдер видела уже не в витринах. Если их распороть и распотрошить — разница с неподвижным и чистым лицом будет почти такой же, как у этой игрушки из мяса и костей. Она проверяла. Но это тело всё равно интереснее, как любой стоящий механизм. Хотя люди недостаточно выносливы, они ужасно интересные и внутри — тоже. Шейдер внимательно разглядывает развороченные органы под своими руками. Её искусство и приборы пока поддерживают жизнь, но крови всё равно ушло слишком много. Часть влажных внутренних плёнок ещё цела, еле заметно подрагивает под пальцами, как струны. Но одно лёгкое и разорванная печень потеряли форму. Жаль. Легионы убьют девчонку, даже если теория верна. Даже если в жилах заклинателей камней таится сила другого народа — сейчас это мало помогает. Придётся заменять наживую. *** Глаза у неё огромные, тёмные и ресницы — длинные, шёлковые. Лучше,чем у магазинных кукол, наряженных по последней моде. Сила её собственной души, сила родового искусства, должна стать основой. Это поможет удержать форму, рассуждает Шейдер, аккуратно совмещая новые части во влажном нутре и восхищённо глядя в неподвижные глаза. Края раны Шейдер выровняла и очистила, так что сейчас даже выглядит красиво, аккуратнее, чем у тех разрезанных игрушек. Но поддерживать это тело придётся с помощью его собственной души, без дополнительных источников... Поэтому так важно заставить девчонку действовать и нельзя позволять ей спать. Нужно постоянное внимание, стоит немного отвлечься... Шейдер недовольно хмурится, видя, как из этого фарфорового рта идёт кровь — немного, но ей ни к чему терять ещё больше. И без того пришлось использовать раствор. «Давай постараемся», — Шейдер ласково подмигивает пациентке. Ужасно увлекательно. Люди совершенно не ценят возможности кукол и мало думают об их внутреннем устройстве, но она не такая. Конечно, потребуются жертвы. С таким использованием от души останется только часть, — признаёт Шейдер. Зато благодаря этому девчонка уже сейчас не чувствует боли. Очень помогает в работе — шрамов Шейдер оставлять не хочет, швы — это слишком грубо, но скрепить верхние слои плоти на боку и груди необходимо. Иначе всё вывалится, а так не годится. Фиоре смотрит внимательно, даже если лицо её кажется немного пустым. Шейдер хлопает в ладоши, звук получается немного смазанный из-за влажных перчаток, но это ничего. «Ты такая молодец, Фиоре». У девочки было какое-то другое имя — люди сразу дают детям имена, Шейдер знает. Но она так много работала и так много думала, что имя пришло как-то само. И она даёт его с полным правом творца. Это честно, в конце концов.