Летальный исход

Чарли — самая миловидная заноза в заднице, которую можно придумать. Карамельно-сладкая, до зубной боли, и абсолютно невыносимая. Когда Эггзи виснет на плече Рика, ноя ему в плечо, что "Хескет — сука, снова выставила её дурой; опять пролила горячий кофе на её отчеты; просто флиртовала с потенциальным преступником; вытворяла кучу других раздражающих вещей", Мортон гладит её рукой по макушке и глубокомысленно изрекает, за что сразу получает кулаком в живот (для метра шестидесяти пяти у Эггзи неплохой удар): — Вам просто нужно перепихнуться. — Ещё одно слово, и я натравлю на тебя эту безбашенную сучку Шарлотту. — Прости, но в её вкусе явно ты. Эггзи бурчит что-то про мудачество мужиков и стервозность богатых сучек, поправляет мейк и гордо натягивает серую толстовку прямо поверх блузки. Рик только добродушно усмехается, поправляя очки и утыкается в свой ноут. Анвин не знает, за что его терпит (ладно, может, это преувеличение, но всё же). Чарли ловит её на улице. У самой в руках стакан из Старбакса, очки рейбен на пол лица и самодовольная ухмылочка. Чарли – как с обложки журнала в приталенном пиджаке и обтягивающих зад джинсах, в то время как Анвин щеголяет в рваных джинсах и плевать она хотела на устав Кингсмен: во внерабочее время её не заставить променять кеды на шпильки. — Бежишь в свой гадюшник? — Послушай, носатая шпала… — Или ты сегодня в нарядной толстовке торопишься на свидание к какому-нибудь неудачнику? Эггзи, если честно, откровенно заебалась слушать Хескет. Её рабочий день закончен, дома ждёт ванная с шипучей солью и бутылка темного пива (девчачий компот пусть пьют снобы вроде Шарлотты). Анвин показывает фак, набрасывает на волосы капюшон и оставляет Чарли с собственным ядом. Может, повезёт, и она им захлебнется.

***

Вообще-то, если убрать буллинг и повышенный уровень сучества в крови, из Хескет выходит неплохая напарница. Она знает, когда сосредоточиться, когда смолчать, и как обращаться с оружием. А ещё она обаятельная до чёртиков и умеет очаровывать самых отвязных негодяев, что спасает иногда задницы им обеим. Эггзи с излишней прямотой ей даже немного завидует (ровно до первого оскорбления из милого рта Хескет). Их вечно ставят в пару, поэтому работать друг с другом так же привычно, как выпивать с утра чашку крепкого кофе. Чарли перебрасывает Рику данные, пока Эггзи готовится к вечеру: снова изображать миловидную дурочку, пытаясь выжать из богатых криминалов информацию. Хескет делает то же самое, сверкая улыбками и выставляя на обозрение платье с открытой спиной, — Эггзи с затаенным довольством думает, что хоть бюст у неё не такой идеальный, как всё остальное. Анвин даже гордится своей уверенной троечкой. — Надеюсь, ты сегодня не облажаешься, душечка, — шепчет Хескет, проходя мимо, и Эггзи немного залипает на то, как она ведет бедрами, чтобы сформулировать достойный ответ. Чёртова носатая ведьма. Они слаженно работают, и всё идёт, как по маслу, так что это кружит голову и Эггзи позволяет себе немного расслабиться. — И почему ты всегда такая сука? — спрашивает она, глядя, как Хескет опрокидывает уже четвертый по счету бокал шампанского. Чарли улыбается, слизывая с губы блестящую капельку, и наклоняется ближе к Эггзи. — Чтобы ты не расслаблялась, сладкая карамелька. Чего Анвин не понимает, так это приверженности Шарлотты к глупым прозвищам, которые она даёт ей с завидной регулярностью. Это почти что мило. Насколько что-то, связанное с самодовольной стервой, может быть милым. Чарли тянется к очередному бокалу, и Эггзи вскидывает бровь и сжимает пальцы вокруг её запястья: — Тебе хватит, алкоголичка. Хескет натурально надувает губы, перебрасывает русые волосы через плечо и произносит собранно и спокойно, словно совсем не захмелела: — Думаю, на сегодня можно закончить. А потом, неожиданно для Эггзи, цепляет её за руку и ведет за собой в номер, собирая взгляды мужчин в зале (Анвин в курсе, как горячо они могут смотреться вместе). Она не привыкла быть ведомой, поэтому готовится вырвать руку и возмущаться, нарочно выводя Хескет из себя: для завершенности сегодняшнего вечера не хватает небольшой ссоры. Но Хескет сама отпускает её, чтобы открыть дверь в номер, и мурчит, резко развернувшись к Эггзи лицом, когда они оказываются внутри и наедине: — Поможешь снять платье? Ситуация чересчур быстро выходит из-под контроля, так как Анвин всегда была падка на красивые тела и белую кожу с россыпью родинок по спине (которые она успела разглядеть сегодня на приеме), а Хескет умело играет на её нервах и слабостях. — Только не порви ничего, оно стоит больше всего твоего имущества. — Ты можешь заткнуться? У меня от твоего голоса скоро кровь из ушей пойдет. Платье падает к ногам Чарли одним плавным быстрым движением. И белье у неё — тонкая вязь воздушного кружева. Эггзи, наверное, стоит отвернуться, но она упирается взглядом в зеркало, где замерло их отражение: у Шарлотты чуть приоткрыты губы, а глаза ловят Эггзи. Сомнений в том, что Хескет понимает, что происходит, быть не может, уж больно вызывающе она вскидывает бровь, прикрывая обнаженную грудь рукой. — Какие-то проблемы, котёнок? Или что, ты у нас по девочкам? Эггзи срывает крышу. Натурально. Тянет Чарли за бедра к себе, разворачивая её, и тут же утверждает губы поцелуем, перехватывая инициативу. Шарлотта может дразнить, сколько угодно, Эггзи предпочитает реальные действия. Хескет доставляет удовольствие твердить о своей уникальности и любви к дорогим вещам, только вот Эггзи знает, что она испорченная изнутри, гадкая, гадкая девчонка. Шарлотта хочет что-то сказать, по глазам видно её желание съязвить прямо сейчас, подлить масла в огонь обидной издевкой, но Анвин тянет вниз боковую молнию собственного платья и предупреждающе говорит: — Если ты скажешь хоть слово, то мы прямо тут и закончим. Тогда придется идти вниз и снимать кого-нибудь другого, а у меня нет на этого времени, завтра сдавать отчёт. Чарли цепляет пальцами тонкую ткань её платья, помогая от него избавиться, и, резковато прикусив Эггзи за шею, шипит: — Нет, сегодня ты моя. А завтра мы опоздаем. Чарли не намерена спорить — её вполне устраивают такие условия. В конце концов, нужно скорее занять чем-то рот Шарлотты, пока она снова не начала болтать.