***
Рик погибает. ДжейБи тоже. Гарри мёртв давно. У Анвин за спиной не остается ничего, кроме мести. Идеи, за которые она стояла грудью, растворились осенним инеем. Ей нечего терять. Теперь уж точно.***
Её точно писали с книжки — непременно про строптивую безумную ведьму, которую сожгли на огне ещё в начале второй главы; о которой вспоминаешь невольно, вздрагиваешь и почему-то постоянно сравниваешь с главной героиней принцессой, которой чего-то не хватает. Когда Эггзи видит эту железную руку (никакого тебе теперь модного маникюра, сучка), голос у неё сыпется пылью, насмешливо-обнадёживающий: — Эй, каково быть ручной собачкой Кингсмена? Хочется разорвать ей глотку, чтобы кровью испачкать белую футболку с маленьким крокодильчиком на груди. Волосы, выжженная рожь, в небрежном хвосте, так н е п о х о ж е. Так, сука, естественно. (Как в то утро, когда Чарли куталась в простыни, и манерно отставляла пальчик, выпивая дерьмовый дешевый кофе на квартире Эггзи. На груди у неё розовел засос, Анвин гордилась). — Это твоих рук дело, Круэлла Де Виль начинающая? Внутри кипит невысказанным, как у глупой девчонки на медляке на дискотеке. А Шарлотта выкована из стали, взгляд пусть и смешливый, но тяжелый "не-подходи-всё-забыто". — Слабовато, куколка, слабовато. Взмахом ресниц спускает курок, Эггзи налетает на неё со свирепостью, присущей тем, кто готов на всё. Чарли смеется, слизывая с разбитой губы кровь, и отвечает неплохим ударом в живот. На секунду Эггзи кажется, что они снова в учебке.***
— Надеюсь, ваши отношения не помешают миссии, — кидает агент Текила, и Эггзи раздраженно стискивает кулаки. Молчит. Выполняет то, что нужно. Идёт на хипстерскую вечеринку, потому что где ещё можно найти избалованную девчонку с золотой картой, смотрит, как Чарли двигается в свете заходящего солнца, в соломенной шляпе с широкими полями и с сарафане с рисунками-ромбиками, свободными движениями и прикрытыми глазами. Эггзи оказывается рядом, не ощущая собственных шагов, руки кладет на талию (тонкую, как она помнит), вдыхает (не)знакомый запах и намеренно игнорирует блаженную улыбку Шарлотты. — Как мы до этого дошли? — Ты ещё не поняла, булочка? Это война, — шепот ей в волосы (гребаная разница в росте). Между ними было так много, — вопиюще н е д о с т а т о ч н о, — и осталось так мало. Чарли, наверное, это понимает, у неё во взгляде решимость мешается с туманной ностальгией. Тишина давит на виски. Анвин осознает, что у них чудовищно мало времени.***
Ей больно — почти что физически — видеть, что ничего поменять нельзя. Что Шарлотта по спирали мчит вниз, не пытается тянуть за собой, только борется и царапается, вышколенный и дикий котёнок Поппи. Она срывается с цепей, позабыв замашки аристократки, она валит Эггзи на землю и глотает вместе с ней пыль. — Интересно, ты своей железякой орудуешь так же, как нормальной рукой? — Не твоё собачье дело. Адреналин бьётся по сосудам со скоростью сверхновой. Анвин толком не осознает, чего хочет больше: убить или убиться. — Прекрати брыкаться, терминаторша, бьёшь, как девчонка. — Я и есть девчонка в отличии от тебя. Скажи спасибо, что твои друзья не мучались. Это последняя капля. Нет будущего — у них, у их больных отношений, у мира, где Хескет жива. Щелчок. И снова пустота.***
Анвин собирает себя по кусочкам. Забирает Лорда Нельсона и пару вещей Шарлотты, не пытаясь прикрыться дурацкими оправданиями. Ей не за чем казаться другой. Она помнит, как Чарли однажды надела её толстовку, бесконечно жалуясь на дешевую ткань и запах пиццы. Эггзи забирает её из шкафа Хескет изрядно поношенной. На улице смотрит на новый паспорт с чужим именем. Вспоминает орехово-серые глаза и лисий прищур, а после ловит такси. Кое-кто не любит опозданий. (Но любит угрожать расправой и железными конечностями).