•
Чимин глянул на наручные часы. Начало одиннадцатого, ночь только-только начала набирать обороты. Чимин выдохнул клубок пара. Температура, кажется, опустилась до нуля. Но у него еще есть дела, с которыми нужно расправиться сегодня. Мужчина снял сигнализацию с машины и сел на водительское кресло, сразу же разгоняя машину до ста восьмидесяти в час. Он достал из бардачка маленькую прямоугольную коробочку, выуживая из нее круглую таблетку и отправляя ее в рот, под язык. Мужчина идет через длинный коридор, погруженный в полумрак, который разгоняют только редкие флуоресцентные лампы. Он насвистывает мелодию, оповещающую жертву о скором приближении Смерти. Только обличие у нее не старой женщины в ветхом черном балахоне, а красивого статного мужчины. Чимин раскусил таблетку, чувствуя легкую горечь, и ухмыльнулся, натягивая на пальцы кожаные черные перчатки с характерным скрипом. У двери стоял грозный амбал — один из многочисленных подчиненных, протягивающий Чимину его излюбленную железную биту. Кое-где она помялась от слишком сильных ударов. Кое-где засохла кровь, въевшаяся в структуру металла. Чимин облизал нижнюю губу, покручивая биту в руках. Он кивнул амбалу, дав знак, и тот открыл перед господином дверь. Чимин сделал шаг во мрак комнаты. В центре сидел парень. Его руки и ноги были привязаны к старому стулу, глаза завязаны черной повязкой. Краешек губ блестел от свежей крови. Он трясся от страха, едва сдерживался, чтобы не всхлипнуть вслух, но из-под повязки вытекали соленые слезы. Чимин медленно двинулся к нему, скрипя битой по бетонному полу. Парень резко вдохнул, раздувая ноздри. Лампочка на голом шнуре зловеще мигала. С каждым просветом Чимин оказывался все ближе, и он даже пожалел, что у мальчишки глаза завязаны. Он низко наклонился к нему, позволяя полной грудью вдохнуть аромат своих духов. Так пахнет смерть, пришедшая сегодня за маленьким глупым мальчиком. Чимин резко схватил пальцами его подбородок. Парень отпрянул, насколько позволили обвивающие путы, и крепко сжал дрожащие губы. — Тс-с, — прошептал, подобно змею, Чимин, приложив палец к его губам. — Я не сделаю тебе больно, малыш. Пока не сделаю. Чимин провел пальцем по его губам, собирая капельки крови, и облизал подушечку пальца, в удовольствии прикрывая глаза. Не лучшая кровь, которую он пробовал, но, тем не менее, неплохая. Чимину даже понравилось. А парень сжался от страха, боясь даже лишний вздох сделать. Чимину внезапно стало очень смешно. Он рассмеялся искренне и громко, но самому парню показалось, будто разверзлись врата Ада, и сам Дьявол с ним говорит, над ним смеется. Чимин резко сдернул с глаз парня повязку и кинул ее на пол. Парень в страхе дернулся, расширяя глаза. — Что же ты, сладкий? — ласково улыбнулся Чимин, склонив голову вбок. — Так рвался в бой, так хотел встречи со мной, а когда встретил, и двух слов связать не можешь? Дай-ка припомнить… — мужчина состроил задумчивый вид, все еще покачивая битой из стороны в сторону. — Хм, точно! Это ведь ты хотел написать разоблачающую статью о мерзком Пак Чимине, нарко- и работорговце? Или моя память мне изменяет? — П-простите… Я… я не… — парень подал голос, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. — Я бы никогда… — Да, — внезапно сказал Чимин, растягивая губы в ослепительной улыбке, кажущейся в таком свете звериным оскалом. — Абсолютная правда, которую ты, малыш, как-то узнал. Кто же тебе, жалкому «журналисту» из желтой вшивой газетенки предоставил такую информацию, м? — Н-никто, — всхлипнул парень, огромными глазами, полными страха, смотря на Чимина. — Господин, я прошу вас… — Ложь! — закричал Чимин, с размаху ударяя парня битой по лицу. Его голова резко повернулась в сторону. Из глаз брызнули слезы, а изо рта багровая кровь, пачкающая бетонный пол. Но этот пол и так уже никогда не отмыть от въевшейся крови. Парень завыл в голос от боли, а Чимин схватил его за волосы, резко поворачивая его голову к себе, и спокойно сказал: — Ты мне лжешь, а я не люблю, когда мне лгут, — Чимин брезгливо откинул его голову. — Знаешь, в чем была твоя ошибка? Ты решил получить любую выгоду из этой информации. Сначала кричащий заголовок: «Правда ли, что Пак Чимин — наркобарон, прикрывающийся автомобильным бизнесом?». Ты не хотел меня в действительности разоблачить, — ухмыльнулся Чимин, склонив голову вбок. — Ты хотел срубить на этом как можно больше денег. Ну и как, срубил? — Прошу вас! — заплакал парень. — Моя мама, она… — Да, проси меня. Умоляй, — Чимин облизнул нижнюю губу и подцепил кончиком биты его подбородок, задирая вверх. — Знаешь, ты был бы неплохим товаром, малыш. Смазливое личико, подтянутая фигурка — за тебя наверняка отвалили бы пятьсот долларов. Но я не люблю крыс среди моих людей. Даже товар, который я продаю на черном рынке, должен быть чист. Как жаль, — вздохнул Чимин, — теперь тебе придется гнить на помойке, пока бродячие псы будут обгладывать твое тело. — Нет… Нет, молю! — Да, — улыбнулся уголком губ Чимин и снял свое пальто, чтобы не заляпать кровью. — А сейчас кричи потише, я хочу слышать хруст твоих костей. Оглушительный крик пронесся по пустынному коридору. Честная борьба? Хуйня, которой кормят борцов за справедливость. Еще в детстве Чимин понял одну простую истину — справедливости в этом прогнившем мире нет, никогда ее не будет, сколько ни бейся головой о стену. Никому не нужен голодающий школьник и его пухнущая с голоду семья, его родители, горбатящиеся с шести до десяти ежедневно. Никто не обратит внимания на них, когда есть свои карманы, которые нужно набить золотыми. Бедняки обречены на смерть, ведь именно они когда-то действовали по справедливости. Быть справедливым — значит обречь самого себя на смерть где-то на задворках жизни. Чимин это знал. Он выполз оттуда, где смерть за каждым углом. Где за последнюю крошку хлеба готовы глотки перегрызть. Где кусок мяса не могут себе позволить даже по праздникам. А местные богачи все толстеют, набивая до отвала пузо. Нет работы. Нет денег. Нет жизни. Чимин должен был умереть. Но Чимин не только остался на плаву, но и захватил этот корабль. Потому что он вычеркнул из своей жизни такое бесполезное слово, как «справедливость». Там, где есть деньги, справедливости нет. Там только демоны, пороки, бесчеловечность. И если Чимин должен был пожертвовать этим, чтобы помочь своим родным — он сделал это без колебаний. То, что Чимин занимается автомобильным бизнесом — абсолютная правда. Он поставляет на местный и не только рынок качественные запчасти, заключает договора и жмет чужие руки. Это правда. Просто не вся. Если бы его руки не были умыты сладкой теплой кровью, он ничего не достиг бы. Люди, ослепленные понятиями «правда», «честь», «справедливость» — вот они, с разбитым в фарш лицом перед Чимином. Он ничего не достиг бы, если бы не ввязался в наркоторговлю. Начинать всегда труднее всего. Чимин терзался, остатки его совести обгладывали кости, душа кровоточила, но, открывая каждый день глаза, Чимин знал, к чему шел. Ему было, что защищать, ради чего бороться. Поэтому все реже и реже просыпалась совесть, все реже и реже ему казалось, что поступает он неправильно. Правильно. Даже доблестное правительство, дерущее глотку во всеуслышание, что борется со «злом» во имя своего народа, пока тот голодает, покупает через посредников наркотики и его людей. Чимин торгует дорогими ресурсами, главные из которых — человеческие. Откуда же тогда органы для пересадки? Откуда поставки нового лекарства, испытанных неясно на ком? В этом мире все двулико. Когда светит солнце, люди занимаются обыденными вещами, даже не думая о том, что уже ночью грязь и гниль полезет отовсюду, заполонит собой и без того прогнивший город. С конца биты густыми каплями стекала кровь. Чимин отдал ее подошедшему человеку и снял перчатки, кинув их на пол, к ногам убитого парня. Стоящий в дверном проеме мужчина ухмыльнулся, обводя кончиком языка нижнюю губу. Чимин его парфюм, перекрывающий сладкий запах крови, сразу почувствовал. Ему даже не нужно оборачиваться, чтобы точно знать, кто стоит за его спиной. — Портишь ценный товар, — с ядовитой ухмылкой сказал Чонгук, но в глазах нет и намека на веселье. — Такой товар никому на рынке не нужен, — хмыкнул Пак и повернулся к Чон Чонгуку — давнему другу и «коллеге». Чонгук младше Пака всего на пару лет, но прочно укрепился в своих грязных делах. Чимин туда не лезет, даже иногда сбывает ему понравившийся товар, который после идет в бордели. Хотя и другом его назвать сложно — их объединяют только партнерские отношения и иногда, как сегодня, совместные вечера, когда они пьют алкоголь и говорят одновременно обо всем и ни о чем. Иногда они трахаются. Не друг с другом, а кого-то третьего, обычно одну из сладких куколок Чимина. Он не жадный, с Чонгуком может поделиться. Чонгук со скучающим взглядом смотрит на труп, после — на Чимина, и жмет плечами. Со своими крысами пусть справляется сам. — Отправьте матери его голову, — сказал Чимин, кивнув своему человеку на труп позади себя. — Ты уже отвел от себя подозрения? — спросил как бы невзначай Чонгук, достав из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет. — На днях его видели в клубе «Paradise», где произошла стычка с одним псом Кима, — будничным тоном сказал Чимин. — Молодые люди повздорили, это есть на записях видеонаблюдения. Вчера ему прямо под дверь сунули весьма пугающую записку, мол, зря ты это сделал, с людьми Ким Намджуна лучше дел не иметь, а сегодня он пропал. Статья так и не вышла, у Пак Чимина нет причин убивать бедного юношу, — пожал плечами Чимин. — Мои руки чисты. — Намджун сотрет тебя в порошок, если узнает, — хрипло засмеялся Чонгук. — Когда он обглодает твои кости, я подомну под себя все твои точки и поставщиков. — От такой суки, как ты, другого ожидать и не приходится, — ухмыльнулся Чимин. — Пошли, мои малышки уже заждались. Чонгук изогнул губы в фальшивой улыбке. Они вместе с Чимином двинулись к парковке. Чонгук курил и пил купленный коньяк прямо из горла. В открытые окна дунул ледяной ветер. Чонгук откинул голову на сидение и закрыл глаза. Может, друзьями они с Чимином и не были, но разделяли одно — любовь к ночному городу и скорость машин. Свою Чонгук оставил у офиса Пака, приказав отогнать к утру. Чимин снял черный пиджак и кинул его на спинку кожаного кресла, расстегнул ремешок дорогих часов, отложив их на кофейный столик, и пошел к бару, даже не спрашивая, что будет Чонгук. Чонгука он знает, как, наверное, никто. Чон последовал примеру старшего и небрежно кинул пиджак на диван, обитый черной кожей, закатил рукава накрахмаленной рубашки до локтя и сел на диван, рассыпая по столику ровные ангельские дорожки. Через приоткрытые двери, ведущие на террасу с бассейном, доносился смех и плеск воды. Прозрачные шторы слегка колебались от ветра. — Выбирай, какую хочешь, — сказал Чимин, разливая в бокалы виски. — Сегодня я щедр на подарки. — Надо же, — сухо ухмыльнулся Чонгук, скользя взглядом по обнаженным телам. Чимин никогда не брезговал ни мужчинами, ни женщинами. Ему плевать, кого трахать. Он искусно может сломать каждого, кто подвернется ему под руку, испепелить разум одним взглядом и внедрить в мозг то, что хочет он сам. В бассейне плескались девушки. По их обнаженным телам стекала теплая вода, очерчивая изящные контуры худых тел. Чонгук облизнул кончик губы. Ему, в общем-то, и самому плевать, какое тело втрахивать в горизонтальную поверхность. Главное — его удовольствие, а все остальное уже второстепенно. Чонгук знает, что каждая из них готова по одному взмаху чиминова пальца разложить себя прямо на этом столе, как самое изысканное блюдо. Все они прошли через круги Ада, Чимин сам их там провел, подчинил сознание себе. Теперь они — всего лишь игрушки, которые развлекают хозяина, пока тому не надоест. После — мусорная свалка и медленное гниение изнутри. Они и сейчас гниют, просто не видно этого за слоем косметики, но наркотики, которыми Чимин кормит их вместо завтрака, обеда и ужина уже делают свое дело. Ведь Чимин любит болезненную худобу. А теперь стоит хозяину сказать «фас», и они все, как течные сучки, на коленях поползут к его члену. Они не люди. Они всего лишь куски мяса. Игрушки, только не из пластмасса. Но ломать их так же весело. — Видишь ее? — Чимин внезапно указал своим бокалом в сторону девушки, пьяно смеющейся над шуткой своей подружки-барби. — Ага, — ответил Чонгук, отпивая алкоголь, а после облизывая губы. — Моя бывшая любимая одноклассница, — Чимин изогнул губы в странной улыбке, не сводя с нее глаз. — Так любила, сука, посмеяться над такими, как я. — Боги не любят таких, как она, — Чонгук достал сигарету и сунул фильтр меж губ. — Боги хранят злодеев, — Чимин ухмыльнулся. — Ты над ней смилостивился, подарив жизнь? — в его голосе сквозит сарказм. — Да, — Чимин припал губами к краю бокала, делая короткий глоток виски. — Ведь смерть для таких, как она, — слишком просто. А я еще недостаточно наигрался. — Для такой принцессы и подход нужен особенный, — ухмыльнулся Чонгук, вскинув бровь. Он припал губами к фильтру и глубоко затянулся. — Хочешь сегодня ее? Чимин улыбнулся. Чонгук знает, что означает эта улыбка. Тэхен слегка коснулся гладкой поверхности перил, медленно спускаясь со второго этажа. Он бесшумный. Ступает мягко, как маленький котенок крадется к своей добыче. На первом этаже значительно прохладнее. Через открытые двери дует ветер, но мужчины, сидящие напротив друг друга и о чем-то беседующие, этого не замечают. Тэхену в своем шелковом халате, едва доходящем до середины бедра, холодно. Гладкая песочная кожа, с которой еще не сошли кровавые засосы Чимина, покрылась мурашками. Новый порыв ветра ворвался в гостиную. Чонгуку в нос ударил запах морозных лилий. Он резко поднял голову, сталкиваясь взглядом с темными, как сами червоточины, глазами. Они ничего не выражающие, спокойные, даже несколько надменные. Он смотрит на Чонгука так, будто видит не человека, а какую-то криво слепленную статую. Чонгук вмиг вспыхивает изнутри, загорается. А этот парнишка своей кошачьей походкой не подходит, подплывает к Чимину, и вмиг в его взгляде тепло и радость, а на персиковых губах, которые Чонгук бы в кровь растерзал, улыбка. Мягкая, греющая, а на щечке прямо со стороны Чонгука ямочка. — Мой господин вернулся, — бархатный голос точно раскаленное железо. — Я скучал по тебе, тигренок, — улыбнулся уголком губ Чимин, обхватив тонкое запястье и потянул на себя. Парень с тихим смехом упал на его колени и обнял за шею. Чимин заправил прядь пшеничных волос ему за ухо, он потянулся к его ладони, ласковым котенком выпрашивая, чтобы господин его погладил. Чимин хрипло рассмеялся. — Тигренок, это Чон Чонгук, мой партнер, — Чимин кивнул в Чонгука, пожирающего его взглядом. Он, кажется, забыл, что может моргать. — А это Тэхен. Моя любимая куколка, — с его губ не сходила нежная улыбка, которую видеть даже как-то дико. — Очень приятно, — сдержанно сказал Тэхен, полоснув Чонгука ледяным взглядом. У Чона по коже прошелся мороз, а по венам — горячая злость. Кто такая эта сука, что может позволять себе смотреть на Чонгука так? Мужчина едва сдержался, сжимая бокал с алкоголем в ладони так сильно, что костяшки побелели. Сигарета давно истлела до фильтра. Он кинул на него секундный взгляд, хмыкнул под нос и вновь отвернулся, тут же улыбаясь. — Не уходи больше, — Тэхен надул манящие губки, как маленький ребенок. Чимин хрипло рассмеялся, поглаживая ладонью Тэхена по нежному бедру. — Я работаю, тигренок, — прошептал он в его губы и мягко поцеловал. Тэхен недовольно промычал и тут же прильнул ближе, требуя продолжения. Чимин вплел пальцы в его мягкие волосы и сжал их в кулаке, тут же углубляя поцелуй. Тэхен ластится котенком, позволяет терзать свои губы и с таким же рвением отвечает на поцелуй. На его шее пестреют оставленные Чимином следы, и Чонгук, сам не зная почему, чувствует злость. Дикую. Ему хочется тут же взять одну из игрушек Чимина и грубо сломать ее, выдрать конечности, избить, нашинковать свинцом — что угодно, лишь бы от этого мерзкого чувства избавиться. Шелковый халат сполз с плеча Тэхена. Чонгук заметил журавлиное крыло прямо под левым соском, но Чимин тут же поднял его халат и отстранился, облизывая губы. — Займи себя чем-нибудь, пока я не освобожусь, — прошептал Чимин Тэхену на ухо, заставляя того вновь обнажить ту самую улыбку. Тэхен послушно кивнул и встал с колен Чимина, напоследок сорвав с его губ мимолетный поцелуй. Он пошел к распахнутым дверям, совершенно по-блядски виляя бедрами. Чонгук почти уверен, что делал он это специально и вовсе не для Чимина, который тоже смотрел в его сторону. Лунный свет мягко обнял тэхеново тело. Чонгук опустил взгляд к стройным ногам, после на бедра и выше. Не сдерживаясь, Чонгук облизался голодным зверем. Парень остановился у бассейна. — Если ты не перестанешь на него так смотреть, я вырву твои глаза, — Чонгук знает, что Чимин не шутит. Тэхен развязал пояс на своем халате и скинул его. Шелк мягко упал к его ногам. Тэхен повернул голову вбок, встречаясь ледяным взглядом с голодным взглядом Чонгука, а после начал медленно входить в воду, скрывая свое тело от него. Играется, сам не зная, что Дьявола на игру вызвал. Но, если маленькая сука хочет играть, он согласен. Чонгук ухмыльнулся, толкая язык за щеку. — Вырви.•
— Хуевый план, — изрек Хосок, пнув попавшийся на его пути камень. Тот отлетел, падая в большую лужу посреди грязной улицы. — Но за неимением ничего и он сойдет. — Хоуп, — раздраженно сказал Юнги, глянув на рядом идущего друга. Хосок смерил его взглядом и перекатил во рту чупа-чупс. — Если можешь предложить что-то лучше — валяй. Можешь отсосать парочку членов за пачку классных сигарет, у тебя хорошо получается, — Хосок ухмыльнулся. — Это скорее по твоей части, детка, — Хосок ядовито ухмыльнулся, пытаясь смутить Юнги, но тот лишь закатил глаза и отвернулся, хмуро смотря вперед. — Я был пьян, — буркнул себе под нос Мин, сжимая кулаки в карманах. — Не бери на себя много. — Ну-ну, — Хосок толкнул язык за щеку, бессовестно разглядывая Юнги с явным подтекстом. — Но, должен признать, твои губки — самые сексуальные, что были на моем- — Я разобью твою рожу, если ты сейчас же не закроешь рот, — прорычал Юнги, заставляя Хосока смеяться. — Вон он, — парень указал на старенький магазинчик с облупленной краской на вывеске. Названия там уже давно не видно, как и редких покупателей. Хосок поправил кепку, прищуриваясь и разглядывая темное помещение через грязное стекло. На стуле спал толстый охранник, а среди рядов с консервами ходила старуха, больше похожая на ведьму, чем на владелицу. Хосок хмыкнул и отлип от стекла, складывая руки на груди. — А что, если этот хрен проснется? — Чон выгнул бровь. Юнги сморщился, замученный надоедливыми вопросами. — Черт возьми, ты доверяешь мне или нет? — Нет, но и выбора у меня нет, — ухмыльнулся Хосок. — Курить хочется так, что зубы сводит. — Значит, иди и охмуряй эту пропахшую нафталином суку, — Юнги толкнул старшего в спину. — Напомни, почему ты не сделаешь этого сам? — Потому что она меня ненавидит, — ухмыльнулся Мин. — Твою мать, закрой рот и иди уже к ней. Хосок снял кепку и зачесал порядком отросшие волосы пятерней. Нацепив на губы одну из своих фирменных улыбок, уложивших в постель уже не одну девчонку, Хосок открыл дверь и прошел в магазин. Юнги бесшумной тенью проскользнул следом, тут же прячась меж стеллажей. Хозяйка магазинчика удивленно вытянула шею, впервые за долгое время встречая посетителя. Хосок двинулся к ней, уже предчувствуя, как будет полчаса выслушивать какой-то старческий бред, только бы Юнги дать фору. Но ради сигарет можно и не на такое пойти. Юнги притих, вслушиваясь в тихие переговоры. Сначала карга не хотела идти навстречу и ворчала что-то невнятное в ответ, но у Хосока какой-то особенный дар очарования. Он притягивает к себе людей (Юнги не в счет — старые друзья и трахаются просто по-дружески). По крайней мере, все, кого знает Юнги, рано или поздно оказывались под Хосоком. Не то, чтобы он считал. Неважно, в общем. Сейчас важно то, что эта способность Хосока сыграет Юнги на руку. Мин выглянул из-за стеллажа с чипсами с давно истекшим сроком годности. Карга улыбалась Хосоку своими обезображенными зубами, Хосок улыбался ей в ответ, а Юнги едва не передернуло. Он чуть ли не по-пластунски двинулся к кассе, где находилась витрина с сигаретами. Юнги завис, истекая слюнями и даже не зная, за что первым хвататься. Не курил два дня, а ощущение, что вечность. Последние украденные деньги кончились, сегодня придется вновь выходить на «охоту». Парень расстегнул рюкзак, напихивая в него первые схваченные с витрины сигареты, стараясь быть как можно тише. Любой громкий шум привлечет внимание старой ведьмы, которую Хосок с таким трудом отвлек на себя. Та наверняка уже вновь почувствовала себя красивой женщиной, желанной мужчиной, а не старой вешалкой, которой уже пора ложиться в гроб. Юнги потянулся за очередной пачкой, как его резко схватили за плечо и развернули к себе. Рюкзак упал на пол с глухим стуком, пачки сигарет вывалились на грязный кафельный пол и откатились кто куда. — Какого… — зарычал Юнги, но тут же застыл на месте. План пошел не совсем так, как Юнги рассчитывал. — Ты что делаешь?! — заорал охранник, с силой сжимая запястье Юнги. Он побагровел от злости, вены на шее вздулись. — Грязный воришка! — он замахнулся толстой рукой, чтобы ударить Юнги, но тот среагировал быстрее, ударяя коленом тому прям в пах. Охранник завыл, ослабляя хватку на запястье, и Юнги тут же воспользовался этим, вырываясь из стальной хватки. — Валим! — закричал Юнги, шмыгнув вниз, на пол, когда охранник попытался его схватить. Чудом зацепив рюкзак, Юнги помчался к выходу, где его уже ждал Хосок. Хозяйка закричала охраннику, чтобы вызывал полицейских, но тот понесся за ними. Юнги со смехом выбежал на улицу, но Хосок его радости не разделял. Он был зол на Юнги, потому что план вновь оказался провальным, он снова не покурит, а Юнги отчего-то веселится, смеется даже. Они свернули на грязную улочку и перемахнули через невысокий забор. Юнги едва не поскользнулся на мокром асфальте. Хосок вовремя схватил его под локоть. А охранник, хоть и был грузным мужчиной, бегал быстро. Почти нагнал. — Сюда! — хихикнул Юнги, затащив Хосока в темную расщелину между домами, в которой они могли оставаться, только прижимаясь друг к другу. Юнги громко дышал и улыбался, порываясь рассмеяться, но Хосок одним взглядом пригвождал его к стене. От этого Юнги стало еще веселее. В рюкзаке все же осталось несколько пачек каких-то сигарет, и это лучше, чем ничего. Хосок резко расставил ладони по обе стороны от головы Юнги. Его глаза горели недобрым огнем, с которым играть нельзя, Юнги знает, но все равно играет и дров подкидывает. Юнги улыбнулся и шумно выдохнул, поднимаясь на носочки. — Снова проебался, — прорычал Хосок, обжигая горячим дыханием кожу. — Не рычи, — шепнул Юнги и провел кончиком языка по его губам, а после невинно улыбнулся, заглядывая в глаза. — Что-то ведь осталось. Хосок хмыкнул и облизал губы. А Юнги засмеялся, повертев перед носом Хосока пачкой сигарет. Он же сказал, что сможет.•
Вечером Юнги полчаса крутился возле зеркала, чтобы выглядеть более-менее по-человечески. Хосок лежал на постели с голым торсом, подогнув под голову локоть, жевал зубами фильтр сигареты и критически осматривал Юнги, больше похожего на королеву бензоколонки, чем на привычного себя. Даже дурацкую подводку сделал и нацепил непозволительно облегающие штаны. Ноги у Юнги, конечно, безупречные. Некоторые девушки не могут похвастаться такими, а Юнги может. Хосок залипает на них и медленно поднимает взгляд к костлявой заднице. — Я чувствую твой похотливый взгляд спиной, — сказал Мин, вытирая излишки подводки влажной салфеткой. — Выглядишь, как шлюха, — подвел итог Хосок. — На дешевую или дорогую? — улыбнулся в ответ младший, разворачиваясь к Хосоку лицом. — Дорогую. — Тогда сочту за комплимент, — подмигнул Юнги. — Не знаю, когда вернусь. Ложись без меня. — Можно подумать, я собирался ждать, — закатил глаза Хосок. Вообще-то, собирался. Но Юнги об этом знать не нужно. — Ну, тогда пока, — ухмыльнулся Юнги и, виляя бедрами, пошел в коридор. Дьявол по душу Хосока, не иначе. Таких, как Юнги или Хосок в дорогие клубы даже одной ногой не пускают, но Юнги слал все эти «нельзя». Иногда, конечно, приходится переступать через свою гордость, потрогать себя дает, чтобы местный вышибала мог подрочить одинокими ночами. Юнги шлюхой себя не чувствует — ему нужно на что-то жить, а на работу не берут. Остается одно — воровать. У детишек богатеньких родителей денег хоть отбавляй. Они на них отдыхают в клубах, а Юнги может на них жить месяц. У Хосока есть работа, на самом деле, но иногда он помогает Юнги в его грязных делах, потому что, как в этом месяце, зарплату не дают. А жить на что-то нужно, вот и идет с Юнги в магазины, пока тот ворует. Юнги не лиса, но хвостом вертеть умеет. Некоторые мужчины, конечно, любят силиконовые задницы в постели, но Юнги и их может затащить в постель, если ему это будет необходимо. Так он и пробил себе вход в дорогой клуб. Иначе его никогда бы туда не пустили. Послав воздушный поцелуй знакомому вышибале, Юнги дал руку девушке, чтобы та поставила печать, и прошел внутрь. Всего лишь дал потрогать свою задницу, и, пожалуйста, все дороги открыты. Музыка сразу же бьет по ушам и сотрясает органы. Юнги немного подташнивает, но он упрямо движется в разгоряченную толпу, по пути цепляя с какого-то столика коктейль. Ему не часто удается быть в таких заведениях, потому от таких моментов он берет все, что только может унести. Прежде, чем приступить к работе, Юнги танцует, потягивая через соломинку сладкий коктейль. Кажется, там присутствовала водка, но это даже к лучшему. Постепенно Юнги сливается с атмосферой клуба, чувствует на себе чьи-то губы и отвечает невпопад, но в такой толпе людей это простительно — не знать, с кем целуешься. Краем глаза Юнги зацепил торчащий из заднего кармана бумажник и ухмыльнулся. Да. Вот, зачем он сюда приходит. Он незаметно вытащил из кармана бумажник и двинулся дальше, растворяясь в толпе. Этим и зарабатывает, так и выживает. Юнги вор, и ни капли этим не гордится. Захочется жрать — и не на такое пойдешь. Правительство не думает о тех, кто живет на отшибе, о тех, кто живет за чертой бедности. Юнги молодой, он еще хоть как-то перебиться сможет, а старики? Они вынуждены умирать, пухнуть от голода, пока верхушки набивают животы яствами, а карманы — деньгами. Юнги ненавидит эту страну. Ненавидит этих людей. Он презирает тех, кто сегодня здесь собрался, и ему вовсе необязательно знать их лично. Обычно они все одинаковые. Набитые деньгами вместо соломы куклы, у которых в жизни одна цель — прожечь ее. А Юнги просто хочет не сдохнуть. Цепкий взгляд следит за маленьким воришкой. Тот, кто всегда был незамеченным, сегодня попался. Мужчина барабанит какой-то ему одному понятный ритм по подлокотнику кресла, а потом внезапно ухмыляется. Он достал свой бумажник и поднялся, сунув его в задний карман так, чтобы было видно. Мужчина спустился вниз, окунаясь в жаркий океан потных и танцующих людей, подбираясь к манящей добыче, точно акула. Сегодня здесь два охотника и одна жертва. Юнги сразу замечает до отказа набитый деньгами бумажник и ликует. Сегодня у него отменный улов. Удачно вытащив последний приз, он даже не замечает, как попадается на крючок. Маленькая рыбка попалась в сети, скоро ей отрежут переливающиеся на солнце плавники. Стащив с барной стойки стопку водки, Мин опрокидывает ее в себя и морщится от горького алкоголя, дерущего глотку. За счет заведения, так сказать. Юнги уходит так же, как и приходит — незамеченный никем, кроме одного. Прохладный воздух приятно бьет по щекам. Юнги вдохнул полной грудью и на мгновение прикрыл глаза. Из-за духоты и алкоголя голова немного ватная, но день, однозначно, удачный. Юнги уходит на две улицы вперед, вдыхает глубоко и медленно выдыхает. Он достал свернутые деньги и принялся их пересчитывать, наслаждаясь хрустом зеленых купюр. Сто, двести, триста… У Юнги загораются глаза. Он сможет не только покрыть задолженности по счетам, но и купить новую куртку, которую не будут продувать все ветра мира. Возможно, этой зимой ему даже не придется ходить в порванных кроссовках. Мин едва не пищит от радости, но вовремя смыкает губы. Стену напротив осветил свет фар. Юнги закатил глаза и развернулся, складывая руки на груди. Он знает, что последует потом. Черная бмв икс пять остановилась прямо перед ним. Тонированное стекло плавно опустилось вниз. Человек, сидящий за рулем, склонил голову вбок. Он смотрел на Юнги так, будто изнутри видел, каждую кость пересчитывал и до души добрался. Юнги поежился бы, но только стиснул зубы, играя желваками. Он всем своим видом показывал, что этому незнакомцу он не рад, да только незнакомец вовсе и не реагировал на это. Закончив разглядывать Юнги, он вдруг улыбнулся уголком губ и прищурился, постукивая пальцами по рулю. — Холодно, — хрипло сказал он, пожирая черными омутами, утягивающими на дно. — А ты очень легко одет. Садись, — он кивнул на соседнее сидение, — подвезу. Юнги ухмыльнулся и вскинул бровь. — Вали, пока кости целы, — небрежно кинул парень и развернулся, уходя в противоположную сторону. Чимин ухмыльнулся, толкая язык за щеку. Так даже интереснее. Таких куколок намного веселее ломать.