Легенда королей. Дорогами Севера

      Утро было хмурое и неприветливое. Низкие тучи цеплялись за шпили дворцовых башен и прерывисто плакали то ли дождем, то ли уже снегом. Часы уныло предупредили про скорый завтрак, напоминая о том, что сегодня нужно быть как никогда безупречным.       Мальчик отошел от окна, окинул взглядом приготовленный с вечера наряд и кивнул самому себе: слуги менять цвет одежды на более подходящий, по их мнению, наконец-то перестали. Облачившись в темно-фиолетовый камзол с единственным крупным аметистом в верхней пуговице, мальчик остановил взгляд на стоявшей на столике шкатулке. Он ее туда не ставил, но тут и слуг не в чем упрекнуть – к ней они прикасаться не смели. Значит, матушка решила, что сегодня он должен выглядеть, как принц.       Что ж, он будет выглядеть и вести себя, как принц – безупречно.       Тонкий витой венец из темного серебра лег непривычной тяжестью. Не так уж часто его приходилось надевать. Но юный наследник престола лишь гордо выпрямил спину.       Двери обеденного зала распахнулись перед ним совсем бесшумно. За столом воцарилась тишина. Церемонный поклон королеве, которую он сейчас не должен называть матерью. Не менее изысканный – ее сестре, тоже вдовствующей королеве, прибывшей в гости накануне поздним вечером. Даже королей может задержать непогода. Принц оставляет насмешку глубоко в себе, не позволяя прорваться наружу даже намеку на непочтение. А вот брату королю поклон достался на грани картинного. И все же, упрекнуть принца было не в чем.              — Моя дорогая Анна, Клианс хорошеет с каждым днем, а от одного нашего приезда до другого я боюсь его не узнать, — с улыбкой произнесла королева МонтаАнабель.       — Ну что ты, матушка, — Его Величество король Монта Дитрих усмехнулся. — Он слишком похож на вашу венценосную сестрицу, чтобы оказаться неузнанным даже через десятки лет.       — Мой венценосный племянник по своему обыкновению зрит в корень, — королева Валлоны Анна была польщена.       Наследник же Валлонского престола хранил на лице выражение с парадного портрета и не удостоил комплимент какого-либо ответа. В конце концов, адресован он был его матери.       Клианс не любил подобные трапезы. В обстановке всеобщей лести он не чувствовал вкуса приготовленных блюд и едва ли помнил, что ел. Одно его радовало – дольше получаса можно было не задерживаться. Стрелка больших старинных часов уже подползала к заветной отметке, и наследный принц предался мыслям о предстоящем уроке со вторым из трех человек в этом дворце, которые не пресмыкались перед его матерью и, соответственно, перед ним.       — Сегодня у тебя будет две тренировки с Маркусом, — вдруг услышал он голос матери. — А к завтрашнему дню – появится новый учитель. С ним наверстаешь пропущенное.       — Да, Ваше Величество, — ровно ответил Клианс, но после небольшой паузы все же спросил: — А почему не Юлиус?       — Юлиус умер этой ночью, — пожала плечами королева. — Хоть бы предупредил, неблагодарный старик.       Клианс склонил голову и ничего больше спрашивать не стал.       Вот так стало меньше на одного человека, с которым ему было хорошо, и узнал он об этом случайно. Вряд ли королева сказала бы, если бы он не спросил.       Дитрих что-то говорил о том, не лучше ли будет отправить принца на обучение в Монт, где, как он считал, с образованием для настоящих правителей традиционно лучше, чем в Валлоне. Но королева Анна возразила, что в десять лет её сыну ещё рано покидать дворец надолго. Мать Дитриха её поддержала, и Клианс окончательно перестал слушать. Как только стрелка часов коснулась долгожданной отметки, принц поднялся из-за стола, раскланялся со всеми, кто ещё не спешил уходить, и направился к Маркусу. Он надеялся узнать от него, где похоронят, если уже не похоронили, Юлиуса.       Простая одежда для тренировок была гораздо удобнее парадного костюма, и Клианс вздохнул свободнее. Можно было представить, идя по холодным коридорам дворца к залу мечников, что он простой солдат, и из всех забот у него – только не опоздать на службу и нести её как можно достойнее. Юный принц не сомневался, что нести дворцовый караул куда легче, чем проводить время в обществе королевских особ Монта.       На одной из дверей длинного коридора Клианс задержал взгляд, но не посмел замедлить шаг. На его памяти, никто и ни при каких обстоятельствах её не открывал. И причины этого добиться было не легче, чем отыскать ключ, отпиравший взявшийся ржавчиной замок. Даже Юлиус и Маркус одинаково отвечали на вопросы о ней: «В свое время вы все узнаете, Ваше Высочество». И, говоря это, одинаково грустнели, но тут же перебивали эту грусть улыбкой и принимались учить его с особым тщанием. Клианс спрашивал у Луны, дочери Маркуса, что с раннего детства присматривала за ним, но она отвечала, что редко бывает в королевском дворце и плохо его знает. И точно так же, как старшие, неуловимо мрачнела.       Нить размышлений принца прервали легкие шаги, что стремительно приближались. Не успел он обернуться, как чьи-то руки легко легли ему сзади на плечи.       — Тайна запертой двери манит к себе Ваше Высочество, — в звонком шёпоте слышалась улыбка. — Шут может многое. Только скажите.       Руки с его плеч пропали, и Клианс обернулся. Перед ним в низком поклоне, касаясь кончиками пальцев каменного пола, стоял шут королевы Анабель. Его тёмно-рыжие волосы были довольно коротко срезаны, а длинная чёлка сейчас полностью занавешивала лицо. У него не было имени – каждый окликал его, как придется. Лицо покрывал узор, скрадывающий подлинные черты. В витиеватом цветочном орнаменте были спрятаны солнце и полумесяц. Там, где солнце, уголок губ был дорисован улыбкой, там, где полумесяц – обозначена печаль.       Шут не двигался, ожидая ответа. Клианс замер в нерешительности.       — Ты прав, — наконец произнес принц.       — Тогда приходите на это место, когда часы на дворцовой башне пробьют девять вечера, — шут разогнулся и сверкнул белозубой улыбкой. — И никому ни слова, — пропел он, раскинув руки в стороны, но тут же приложил их к сердцу и вновь поклонился. — А теперь меня ждет госпожа, уже наверняка завершившая трапезу.       Он развернулся на пятках и уверенно зашагал по коридору, громко сетуя на то, что его не пригласили к завтраку и выражая надежду на приглашение хотя бы к обеду. Клианс проводил его долгим взглядом. Не впервые королева Монта гостила в Валлоне. Иногда с сыном, иногда – одна. Но шут всегда был при ней. В своей неизменно алой одежде, с юношески звонким голосом и далеко не всегда понятными принцу шутками.              Маркус ждал принца в тренировочном зале, прохаживаясь вдоль стойки с мечами. Владеть оружием наследник престола обучался уже два года, но до сих пор оно было деревянным и настолько отшлифованным, что даже занозу загнать было невозможно. Разве что синяки оставались, и то случайные и очень легкие. Это огорчало Клианса. Ему хотелось настоящей опасности, огня, задора. Впрочем, Маркус умел настроить его на нужный лад и даже загонять до трясущихся коленок.       Но к изумлению и радости Клианса, сегодня на стойке красовались настоящие мечи, только не заточенные, специально для тренировок. С такими и новобранцы тренировались и даже, хоть и совсем редко, опытные солдаты. Взгляд прикипел к оружию, но улыбку Маркуса принц все же заметил.       — Наконец-то я буду тренироваться по-настоящему? — посмотрел он на своего учителя по владению оружием.       — Вы всегда тренировались по-настоящему, мой принц, — светлые глаза военачальника прищурились. — Но теперь станет сложнее. Такие мечи гораздо тяжелее деревянных, поэтому остальная подготовка тоже усилится. Вы уже готовы пробежать по этому залу два десятка кругов?       — Безусловно, — Клианс вытянулся в струнку.       — А с выбранным оружием на себе? — Маркус вновь улыбнулся, заметив замешательство принца.       — То есть, теперь я буду тренироваться только с одним видом? — Его Высочество пытался скрыть негодование, но получалось плохо.       — Нет, тренироваться вы будете, как и раньше, — ответил его наставник. — Но все общие упражнения будете выполнять с тем видом оружия, которое вам сейчас по душе. И совсем не обязательно, что именно оно останется с вами навсегда. Но так начинать будет легче. Выбирайте, — Маркус указал рукой на мечи и два лука.       Клианс долго смотрел на предложенное оружие, потом прошелся из стороны в сторону. Его тонкие брови сошлись к переносице.       — Здесь не хватает полуторного меча. Снова. Мне что, так и не доведется научиться им владеть?       — Овладеете мастерством в обращении с двуручным, и полуторный покажется вам детской забавой, — невозмутимо ответил Маркус.       — Но ты говорил, что у меня нет с ним проблем. И то, что для меня выкованы затупленные тренировочные– лучшее тому подтверждение. Так почему же я до сих пор не держал в руках полуторный, который многие, как я слышал, считают более удобным? — серые глаза принца сверкнули острым недовольством.       Маркус спокойно выдержал этот взгляд и, немного выждав, ответил:       — Настоящее мастерство видно при обращении с боевым оружием, заточенным настолько, что лезвие разрезает упавший на него волос. И ещё. То, что говорят другие, они говорят по собственному опыту, но ни у кого он не бывает одинаковым. Удобное вам вы должны выбрать сами, не опираясь на чужие слова.       — Тогда я выбираю полуторный меч, чтобы не опираться на твои слова и добывать личный опыт, — парировал Клианс, с вызовом и превосходством глядя на своего наставника.       — И последнее, — невозмутимо продолжил тот. — В будущем командовать предстоит вам. И вы, как никто, должны знать цену приказам. Или Юлиусу вы тоже рассказывали свои правила правописания и законы природы, требуя неукоснительного их выполнения?       Скулы наследника престола ярко вспыхнули.       — Юлиус умер, так что теперь это не важно, — холодно бросил он и взялся за рукояти пары коротких мечей.       — Прекрасный выбор, Ваше Высочество, — одобрил Маркус с заметным облегчением. — Вам подходит этот вид оружия.       — Можем начинать? — нетерпеливо спросил Клианс, окончательно раздумав интересоваться чем-то ещё.       Двойная нагрузка далась тяжело. После такой вытянуться бы на траве, подставив лицо солнечным лучам, и поговорить о чем-то важном без посторонних ушей. Но на улице лупил мокрый снег, а спрашивать, чтобы вновь не получить прямого ответа, Клианс больше не хотел. Сдержанно попрощавшись с Маркусом, принц заглянул в свои покои лишь затем, чтобы накинуть дорожный плащ и переобуться. В этой одежде его тоже трудно было назвать даже дворянином. А в такую погоду кладбищенскому сторожу точно слишком неохота выходить из своей сторожки и узнавать, что за юнец отирается у склепа валлонских королей.       Клианс любил приходить сюда один, и ему это удавалось с семи лет. Холодный камень стен и витиеватых украшений неизменно молчал, подобно покоившимся за ним останкам. И все же, порой казалось, что тишина слушает его. Иногда он делился радостью, иногда – печалью. Часто искал ответы на вопросы настолько личные, что и задавать их людям в голову не приходило. Живым. А мертвые давали дельные советы неизменным молчанием.       Сегодня Клианс просил прикрыть его вечером от ненужных свидетелей, даже не думая спрашивать, стоит ли открывать запертую дверь.       Кончики пальцев скользили по золотым буквам, мокрым от дождя и леденяще-холодным. Для Клианса Артур Валлонский был одновременно меньше и больше, чем отец. И чем король. Принц не помнил его. Лишь смутные отзвуки мягкого голоса, тепло рук. Каким был отец? Почему умер так рано? Последний вопрос Клианс давно перестал задавать, хотя и не получил подошедшего ему ответа.       Зато на первый – отвечали охотно его учителя. Маркус, бывший королю другом, описывал его, как честного и порядочного человека, но и часто начинал браниться на чрезмерную мягкость короля. В такие моменты Клиансу отчаянно хотелось иметь такого же друга. Друга, который не побоится высказаться, невзирая на статусы. Но многие сверстники, положение которых позволяло им видеться на королевских балах, за притворными улыбками таили зависть, а некоторые – презрение. Были и такие, в чьих взглядах читалось сочувствие. Клианс не понимал этого умом, но в сердце чувствовал тягу к ним. Вот только стоило ему набраться решимости, чтобы завести знакомство, как мать находила причину, по которой он должен был оставаться подле нее до конца своего пребывания на балу. Она будто бы тоже замечала таких людей. И не желала их общения с её сыном.       Клианс горько усмехнулся.       — Выходит, ты – самый молчаливый из всех, кого я спрашиваю, — тихо произнес он, глядя на золотые буквы в имени покойного короля. — Но твое молчание не тяготит так сильно, как молчание тех, кто любил тебя. Почему с тобой спокойнее, чем с живыми?       Часы на дворцовой башне гулко ударили трижды. Юный принц отдал поклон погребенным во тьме склепа королям и почти бегом пустился во дворец. У него оставался всего час, чтобы привести себя в надлежащий вид перед вечерним еще не балом, уже не просто ужином. Обрывки мыслей, словно полы плаща, трепетали на пронизывающем ветру. Покой, за которым Клианс приходил на кладбище, был словно подернут рябью – листок упал на зеркальную поверхность пруда. Но из-за этого возникло чувство, что так, как раньше, уже не будет.       

***

      Яркий свет сотен свечей, серебряная с золотым узором посуда на столах, изысканные кушанья и блестящее общество – свита правящих особ двух великих стран. Сладкозвучная музыка наполнила пространство. Можно было только восхищаться, куда ни обрати взгляд и слух.       Молодой король Монта Дитрих блистал белоснежным одеянием с тонким темно-синим узором. Волосы цвета белого золота в строго выверенном беспорядке спускались к плечам, но не доставали до них. Серо-голубые глаза смотрели на мир с выражением насмешки и превосходства. Золотая корона, украшенная крупными сапфирами и множеством мелких алмазов, лишенная плавных линий, выглядела тяжелой и острой. Но Его Величество вовсе не тяготился ею.       По левую руку от него находилась его мать. Светлые волосы ее поблекли, глаза – лишь отражали свет, исходивший от свечей и отраженный самоцветами в украшениях. Черное платье только по высокому вороту было украшено мелкими сапфирами. Все знали, что Её Величество королева МонтаАнабель решила носить траур по умершему супругу до конца жизни.       По правую руку от короля Монта стояла королева Валлоны Анна. В ее красном платье тонким узором сквозил траурно-черный цвет. Темные глаза смотрели пристально и жестко. В черных волосах, заплетённых в тугие косы, не было видно седых прядей, морщины не коснулись гладкой кожи, а тонкие губы были плотно сомкнуты. Венчала ее корона Валлоны, и была она легче, ажурнее и словно мягче короны Монта. Но во всем облике Анны не было ничего общего с правителями Валлоны, что ныне остались лишь в истории да на старинных гобеленах.       У ног королевы Анабель, сложив ноги «лотосом», сидел шут, а чуть в стороне стоял друг и ближайший соратник Его Величества Дитриха Валентин. Неброское одеяние – черный с незначительными вкраплениями янтаря, – затемненная почти до каштанового рыжина волос, спускавшихся куда-то за спину, обрамленное длинной челкой бледное лицо. Молчаливая тень ослепительно великолепного монарха.       Стоя за плечом матери, Клианс оглядывал зал, надеясь увидеть Маркуса и Луну, но их не было. Зато был Эдвин – казначей, с которым Её Величество Анна была особенно любезна. Клианс не обижался на мать из-за того, что этому мужчине она, порой, уделяла больше внимания, чем сыну, но и чувства доверия к нему не испытывал. Как и большинство других, Эдвин старался ради признательности королевы. Хорошо относиться к её сыну в том числе. И сегодня от этого старания никуда не скрыться.       «Помоги мне пережить этот вечер, отец!» – мысленно взмолился Клианс, возвращая на лицо сползшую было улыбку.       

***

      Когда часы пробили долгожданные девять, Клиансу хотелось только завернуться в одеяло и исчезнуть для всего мира. Но кем он будет, если пойдет на поводу у слабости? Решительно поднявшись с кровати и облачившись во все черное, принц выскользнул за дверь в холодный полумрак коридора.       Пока он добирался до заветной двери, к нему в голову закралась мысль, что шут обманул его, но тот сидел, опершись на дверь спиной, и крутил в пальцах небольшой ключ.       — Отважный принц спешит узнать страшную тайну, — наигранным шепотом произнес шут, поднимаясь. — Уверен ли он в своем решении?       — Да, уверен, — ответил Клианс, не обращая внимания на тон и усмешку на «печальной» стороне лица своего собеседника.       — Ваше слово – закон для меня, — шут низко поклонился, тихо звякнув ключом по полу.       И отпер дверь, за которой скрывался темный провал. Неуловимым движением руки он извлек откуда-то из складок своей одежды свечу и зажег её от ближайшего светильника в коридоре. Но честь перешагнуть порог первым отдал Клиансу вместе со свечой.       Воздух в комнате был тяжелым и затхлым. По обстановке тут была чья-то спальня. И тот, кому она принадлежала, казалось, вышел из нее мгновение назад и вот-вот вернется. На кровати лежала открытая книга с легендами и сказаниями, на стойке висела приготовленная одежда, на письменном столе в некотором беспорядке, который Юлиус назвал бы рабочим, лежали писчие принадлежности и листы бумаги, исписанные ровным красивым почерком. Некоторые – рукой Юлиуса. И на всём лежал многолетний слой пыли. Выходило, что комнату заперли, ничего в ней не тронув, и не открывали до нынешней ночи.       Клианс замер, не решаясь глубоко вдохнуть, не то, что прикоснуться к чему бы то ни было. Пламя свечи вздрогнуло, и только тогда принц осознал, что дрожит он сам. Волнение на грани страха охватило, ноги отяжелели, и он не находил в себе сил уйти.       — Вам пора, — неожиданно серьезно прозвучал за спиной голос шута. — Пойдемте отсюда.       На негнущихся ногах Клианс вышел из комнаты, и шут вновь запер дверь на ключ.       — До своих покоев доберетесь сами, или проводить вас, Ваше Высочество? — вернул шут свой прежний тон и протянул руку.       Но принц отдал ему свечу и решительно отправился прочь. Тайна запертой двери стала для него еще более зловещей, чем была, но теперь можно задавать более прямые вопросы.       Уснул Клианс, пытаясь представить себе того, кто жил в этой комнате, и то, где он теперь.              Наутро Его Высочество узнал, что день его начнется с тренировки, но будет она вполне обычной. Заниматься с ним вместо Юлиусасогласился Валентин, пока король Монта в Валлоне, а может, останется и дольше. Новость эта принца вовсе не обрадовала. Он не сомневался, что в Валентине будет слышать лишь отголосок Дитриха. Да и сомнительно, чтобы уроженец Монта знал историю Валлоны.       Но пока его ждал Маркус, и Клианс едва подавил желание наброситься на того с вопросами, мучившими его в минувшую ночь. Останавливало лишь понимание, что ответов, как и всегда, он не получит, зато вопрос о том, откуда он знает, что за запертой дверью, непременно последует. Выдавать шута не хотелось, и пришлось молча отрабатывать упражнения, сосредоточившись исключительно на них. Ведь стоило задуматься – допускал ошибки. Уходя, Клианс учтиво попрощался, поблагодарив за тренировку, и ушел. Так и не увидев печального взгляда Маркуса, направленного ему вслед.       Валентин оказался спокойным и внимательным учителем. Он предусмотрительно остановился на точных науках и грамматике, куда невозможно было приплести разность взглядов на историю стран Севера. В соратнике Дитриха не чувствовалось того тепла и любви, что всегда отличали Юлиуса, но это не было помехой обучению. Меньше тянуло отвлекаться от предметов. К тому же, поначалу Валентин больше проверял знания принца, и, к гордости последнего, признал их достаточно высокими для его лет.       Такая оценка польстила Клиансу, тем более, что он не столько старался произвести впечатление на нового, пусть даже временного, учителя, сколько пользовался случаем разглядеть его самого, не скрытого блистанием Дитриха. Откуда-то принцу были знакомы сосредоточенный взгляд карих с оттенком спелой вишни глаз, плавные, но иногда вздрагивающие движения тонких рук с длинными пальцами, манера смотреть, слегка наклонив голову. Да, Валентин не впервые приезжал вВаллону в свите королевских особ, но Клиансу казалось, что все это он видел у кого-то другого, только не мог вспомнить, у кого. Голос у друга Дитриха был негромкий, мягкий, словно не предназначенный для того, чтобы быть услышанным. А может, многолетняя привычка сливаться с тенью молодого короля Монта влияла на манеру Валентина говорить. Возможно, терпение его тоже происходило из этого навыка.       Так или иначе, закончил урок Валентин словами о том, что ему было приятно общение с наследником престола Валлоны, и он с удовольствием возьмется за его дальнейшее обучение. И Клианс различил нотки искренности в его голосе и улыбке. Однако пришел к выводу, что задавать Валентину волнующие его вопросы тоже не стоило.       Как только уроки закончились, все смутные догадки и предположения хлынули на Клианса с новой силой. Как назло, шут больше не показался ему на глаза, ключ от запертой двери, видимо, вернулся на прежнее место, и сама запыленная спальня казалась частью жуткого сна, а вовсе не явью, виденной минувшим вечером. Теперь Клианс едва ли не проклинал свое любопытство, ибо раньше неразгаданная тайна не была столь мучительной. И к отцу не сходить – темнеет уже. А на кладбище в потемках было слишком жутко, чтобы принц решился на повторение ошибки, что совершил пару лет назад по невнимательности, задержавшись у склепа.       Юный принц старался забыться за книгой, но на свою беду взялся читать о королях древности. Рене Основатель, его сын и сын его сына представали перед взором их дальнего потомка отважными витязями, стойко противостоявшими злу. Злу, что олицетворяла единственная страна, основанная рядом с ВаллонойКадмомПроклятым. В летописях тех времен она была еще без названия, но нынче на тех землях был Монт. По всему выходило, что раньше Монт и Валлона вели непрерывную войну отнюдь не за плодородные земли или иные природные блага. Валлона защищала свою свободу.       Клианс устало закрыл глаза. При его жизни Монт и Валлона поддерживали мир, основанный на родстве правящих особ, и никто не упоминал о недавних войнах. О войнах вообще не говорили, словно это дела слишком давно минувших дней, чтобы помнить.       Весь последующий вечер Клианс прожил под впечатлением от прочитанного, вглядываясь в лица людей и ища в них сходство с героями легенд. Но образы королей древности и их ближайших соратников оказались гораздо ярче дворцовой действительности. Враги и друзья здесь были ужасающе похожи друг на друга, чтобы не ошибаться. Кто ему на самом деле друг: Маркус и Луна, явно недоговаривавшие что-то важное, или шут королевы Анабель, открывший для него запертую дверь? А может, Валентин, который просто учит его необходимым принцу наукам?       Забывшись тревожным сном, Клианс как наяву видел молодого короля, глядевшего в туманную даль. В его черных волосах запутались сухие листья, заменяя венец, а в серых глазах отражалась горечь невосполнимых утрат. Но за ним шел его народ, и права отступить у него не было.       

***

      Идя к конюшням в полном вооружении, Клианс украдкой поглядывал на молчаливого наставника. Далеко не всякий погожий день становился для Маркуса поводом устроить с принцем дальний выезд верхом. Однако этим солнечным ноябрьским утром они покидали дворец. Безусловно, тренировка оставалась тренировкой – тяжесть пары клинков заметно усложнила даже такое привычное уже действие, как вскочить в седло.       Запустив руки в конскую гриву, принц не сдержал улыбку: затяжные дожди заставили его надолго отказаться от удовольствия верховой езды, а сегодня – такой подарок. Его конем на этот раз был Пепел, который на ласку выразительно фыркнул и тряхнул головой. Иногда Клианса печалило то, что ни один конь на королевских конюшнях не шел к нему сам, разве что за лакомством. Зато с тех пор, как совсем юного еще принца начали учить верховой езде, он научился управляться со всеми низкорослыми лошадьми, каких можно было назвать спокойными. Пепел отличался крайне ленивым нравом, но уж если удавалось убедить его двигаться, прогулка получалась безупречной.       Прохладное солнце позднего ноября путалось в темном кружеве ветвей, где местами еще держались последние яркие листья. В воздухе стоял аромат дыма из печных труб, к которому примешивались запахи с чьих-то кухонь. По щекам веяло морозной свежестью.       — Ваше Высочество, — произнес Маркус после долгого молчания, когда они углубились в пронизанный солнцем лес. — Я хотел бы кое-что рассказать вам до того, как вы услышите это от Валентина.       Клианс настороженно посмотрел на своего наставника. Обычно Маркус никогда не начинал подобных разговоров. Но раньше и учителем его был Юлиус, а не друг-тень короля Монта.       — Вы когда-то спрашивали меня о запертой комнате, — при этих словах Клианс едва не вздрогнул. — Тогда приказ королевы совпал с нашим с Юлиусом желанием похоронить ту тайну.       Принц невольно отвел взгляд, устремив его на засыпанную сухими листьями дорогу.       — Но сейчас вам могут рассказать лживую, пусть и единственную известную историю, — продолжил Маркус. — Я же хочу, чтобы вы знали правду. И уповаю на ваше молчание. Мне не хотелось бы расставаться с вами раньше положенного срока.       — Я слушаю вас и даю слово, что сохраню тайну, — твердо ответил наследник валлонского престола, вновь посмотрев в глаза своему наставнику.       — Вы – не единственный сын своего отца, — понизив голос, произнес Маркус, встретив взгляд серых глаз юного принца. — Где-то в изгнании живет ваш единокровный брат, на которого сложили вину за убийство посла Монта двенадцать лет назад. Судьба его решалась слишком поспешно для того, чтобы не допустить войну с Монтом. Только спустя несколько лет мне удалось найти доказательства его невиновности, но не настоящего виновника. Поэтому пересмотреть приговор не было достаточных оснований.       От услышанногоКлианс едва повод из рук не выпустил, но вовремя спохватился.       — Но почему все это держалось в такой строжайшей тайне? — воскликнул он пораженно.       — Держится до сих пор, Ваше Высочество, — поправил его Маркус. — Королева не желала вспоминать сына другой женщины, что до вашего появления на свет должен был унаследовать трон за своим отцом. А Его Величество Артур не находил в себе сил.       — И дверь его комнаты заперли навсегда, — тихо озвучил догадку Клианс. — Так значит, их отец любил больше. Иначе не ушел бы так рано.       Опытный воин и наставник на одно мгновение взглянул на своего принца и отвел взгляд. Всей правды он не мог рассказать этому мальчику. Правды о том, что вина за жизни его отца и брата полностью лежит на его матери. Не мог сказать, что, если бы много лет назад все сложилось так, как хотелось, он не появился бы на свет.       — Маркус, — вновь заговорил Клианс, — могу я узнать имя того, кого вы все так любили?       И это короткое «вы все» оказалось ножом по сердцу. Он сам, Юлиус и даже Артур куда больше отдавали старшему принцу, их яркому Рене. Тогда как Клианс очень скоро окончательно превратился в сознании в сына Анны, наследного принца Валлоны, но сыном друга и короля быть словно бы перестал.       — Его имя Рене, — наконец ответил Маркус, глядя под копыта своего коня.       — Так же, как Рене Основатель, — неожиданно спокойно произнес Клианс. — теперь я лучше понимаю вас: я – полукровка, кровь Монта течет во мне пополам с валлонской. А войны между этими странами прекратились не так давно, как мне раньше казалось. Для вас кровь бастарда чище моей.       Острый взгляд серых глаз заставил Маркуса вздрогнуть, словно в него действительно ткнули острием клинка. В десять лет этот ребенок понимал куда больше многих взрослых, но какую же горечь приносило это понимание!       — Не нужно отвечать очередную ложь, — жестом принц остановил еще не придуманные оправдания. — Жаль, что вы не рассказали мне этого раньше.       Он уверенно пустил коня рысью, а потом вдруг свернул с дороги между деревьев, как будто ему наскучил выверенный кем-то путь. Только тогда Маркус тронул коня, направляясь за ним. Они должны были уже возвращаться во дворец, а никак не углубляться в лес, но окликнуть сейчас своего подопечного бывший военачальник короля не мог. Ему оставалось лишь следовать за этим слишком рано повзрослевшим ребенком, присматривая. И с ужасом понимая, что тяжелые откровения сегодняшнего дня еще не окончены: не зная дороги, Клианс по наитию выехал на поляну с двумя могильными холмиками и именами, одно из которых было ему, безусловно, знакомо.       Резко остановив коня, принц спешился, заметно пошатнулся и подошел к могильному камню. Клясть себя, что выбрал это направление, Маркусу было поздно, теперь он пытался придумать ответы на следующие вопросы. Но их не последовало. Тонкие детские пальцы провели по тронутым временем буквам, побледневшие губы что-то беззвучно шепнули, и Клианс вернулся к Пеплу. Взяв под уздцы, развернул его, проходя мимо замершего Маркуса, чей конь лениво переступил с ноги на ногу, не без труда взобрался в седло и… выслал коня бешеным карьером, прильнув к гриве и бросив повод.       

***

      Ночь опустилась на королевский дворец раньше времени, завершая погожий день сильным, беспросветным ливнем. Ветер хлестал упругими струями по окнам, холодные капли змеились по широкому подоконнику, проникая в щели деревянных рам. Пламя единственной свечи даже поверхность затянутого сукном стола освещало не полностью, очертания гостевой комнаты плыли и терялись в сумраке. Тихо открылась дверь, и склонившийся над книгой Валентин резко обернулся.       — Через пару дней я возвращаюсь в Монт – не люблю, когда моя вотчина долго без присмотра, — Дитрих усмехнулся, запирая дверь на торчавший с внутренней стороны ключ. — А ты остаешься учителем Клианса, по меньшей мере, до моего следующего визита. Не беспокойся, со мной ничего не случится, а здесь ты нужен. Мне, — он сделал ударение на этом слове, — ты нужен именно здесь.       — Что я должен сделать? — Валентин поднялся навстречу своему королю.       — Учить Клианса, конечно, — Дитрих неприятно усмехнулся. — Используя раз в неделю зеленый флакон. По капельке, все должно случиться само собой.       — Он всего лишь ребенок, — голос Валентина дрогнул, а сам он отступил на шаг, зацепившись за стул и неловко взмахнув рукой.       — Ребенок, который стоит между мной и объединением двух стран, — Его Величество король Монта подошел вплотную, глядя в глаза своего самого близкого друга. — Ребенок, которого никто не любит. Давай подарим ему сказку, Валентин. Столь же прекрасную, сколь короткую. Ты сможешь дать ему то, чего так жаждет его душа: понимание, тепло, любовь. Он не пожалеет ни о чем. И ничего не поймет. Ты сможешь.       Пальцы Валентина добела сомкнулись на спинке стула. По дрожащим губам читалось «нет», «так нельзя», «не смогу». Темные глаза готовы были наполниться слезами. Рука Дитриха накрыла его руку, сжимавшую непривычно холодное дерево.       — Ты сделаешь это для меня, — низкий голос короля стал едва различим. — Потому что иначе на его месте могу оказаться я. И это вовсе не будет так милосердно. Для Валлоны я – враг. Кто бы ею ни правил, Валентин. Вспомни это, если успел забыть.       Мгновение звонкой тишины оборвалось судорожным вздохом.       — Да, Ваше Величество, я сделаю все, что потребуется.