Чёрт побери, отличная машина!

Вернувшись домой, Ганнибал слышит запах Уилла. Свежий запах, а вовсе не выветрившийся аромат, остающийся в доме после его (всё участившихся) визитов. Аромат наполняет ноздри Ганнибала приятным теплом. На этот раз, к великому счастью, Уилл не приносит с собой привычный для моргов душок. Ганнибала встречает сладкое благоухание в воздухе, и губы его окрашивает улыбка. Он вешает пальто и спешит на кухню, где Уилл уже стоит у плиты рядом с бурлящей кастрюлей. — Что тут у нас? — любопытствует Ганнибал, заглядывая Уиллу через плечо и пристраиваясь сзади, рука привычным жестом ложится на бедро. Именно от кастрюли исходит распространившаяся по дому сладость; в ней кипят бледно-коричневые пузырьки, получившиеся в результате смеси нерафинированного сахара и воды. Уилл подаётся в объятья, запрокидывая шею, чтобы улыбнуться в ответ. — Делаю кофейный ликёр, — отвечает он. — И это сироп. — Тогда, дорогой, пришло самое время охладить его. — Обвивающая Уилла рука скользит вперёд, чтобы выключить огонь, а сам Ганнибал в этот момент целует любимого в щёку. — Сахар уже полностью растворился. Уилл вжимается в него всем телом, голова ложится Ганнибалу на плечо. — Ты высказал желание, чтобы я тоже пытался готовить, — нежно бурчит он в ответ. — В таком случае позволь мне самому решать, когда именно растворился мой сахар. — Значит, сахар не мой? — хмыкает Ганнибал. — Ну разве что сахар я взял у тебя, — с наигранной обидой произносит Уилл и выскальзывает из объятий. Он следует к холодильнику, из которого извлекает наполовину наполненный кофе стеклянный кувшин. Уилл снимает крышку, и Ганнибал вдыхает густой запах варева. Затем забирает кувшин у Уилла из рук и делает ещё один вдох. Он узнаёт знакомый аромат: эспрессо из эквадорских кофейных зёрен, которые не так давно полностью влюбили в себя Уилла. — Когда ты это приготовил? — интересуется Ганнибал. — Такой запах получается, только когда напиток настоится, а приехал ты не так давно. Уилл только пожимает плечами. — Я одолжил немного твоих пафосных кофейных зёрен на прошлой неделе, — лукаво начинает он. — По неведомой причине теперь мой желудок решительно отказывается переваривать Folger's*. Какая досада. — Значит, это ты сделал дома, — уточняет Ганнибал, довольный тем, как его собственные вкусы влияют на вкусы Уилла. — Но оставшуюся часть работы решил завершить здесь. С мягкой улыбкой он прикладывает ладонь к его щеке. — Это был повод увидеть меня, Уилл? В ответ Уилл закатывает глаза, забирает кувшин и водружает на стойку в другом конце кухни. — У меня дома не обнаружилось ни капли рома, зато у тебя стоит эта потрясающая бутылка, а ты его даже не пьёшь. Ганнибал хочет возразить, что планировал использовать ром для десерта, который как раз собирался приготовить на выходных, просто пока ещё не определился с точным рецептом блюда. — Ладно уж, мой сладкий, давай вообще вернёмся к причине, почему ты вдруг решил заняться кофейным ликёром? — спрашивает он вместо этого. — На следующей неделе день рождения Бев. А теперь, может, скажешь мне, где хранятся стручки ванили? Я совершенно точно уверен в их наличии. — Шкафчик со специями, третья полка, — информирует Ганнибал. — Чёрт побери, ну, конечно же, они в шкафчике со специями, — вздыхает Уилл. — А я искал среди ингредиентов для выпечки. Он пересекает кухню и приподнимается на носки, чтобы достать до нужной полки. Уилл мгновенно идентифицирует необходимый ингредиент и бросает ванильные стручки в кувшин с кофе. Ганнибал безучастно улыбается его действиям и направляется проверить, остыл ли сироп. — Мисс Катц просила именно этот подарок? Это ведь мадагаскарская ваниль, как-никак. Он погружает палец в сироп, обнаруживает, что тот всё ещё горячий, дочиста вылизывает палец и затем моет руки, стараясь игнорировать свой нечистоплотный проступок на кухне. Точно так же, как Ганнибал изменил Уилла, и Уилл меняет привычки Ганнибала. — Неужели я не могу преподнести тот подарок, который сам считаю необходимым? Ганнибал закрывает кран и прикладывает мокрую ладонь к груди Уилла, любуясь оставленным мокрым отпечатком. — А ещё ты настаиваешь на том ужасном лосьоне для бритья, будто бы он тоже часть твоей индивидуальности. — Рука движется вверх, играя с воротом рубашки. — Я просто интересуюсь, что привело тебя к решению наконец использовать для своих целей мои запасы. — Запасы? — переспрашивает Уилл. Он настигает рукой ладонь Ганнибала и тянет вниз. — Раньше, когда я говорил, что всё моё твоё, ты отказывался от подобного предложения, — поясняет Ганнибал, разглядывая их сплетённые ладони. — Что изменилось? Уилл прикусывает губу, завлекая Ганнибала проследить взглядом это движение. — Не знаю, — признаётся он наконец. Ганнибал вздыхает и целует его, притягивая ближе, смакуя сахар на губах и делая поцелуй не менее сладким. Отстраняясь, он произносит: — Я рад, ты всё же меня послушал. — Полагаю, я тоже рад, — шепчет Уилл, не желая прерывать близость. Он инициирует второй поцелуй, гораздо более глубокий и страстный, чем предложил ему Ганнибал. Тот в ответ распаляется так, что краснеет лицо, и с силой сжимает рубашку. Он потрясён, возбуждён и очарован самой мыслью о том, что с Уиллом время будто останавливается, а все беспокойства уходят на задний план. Уилл чувствует его настроение и, нахмурившись, внезапно отстраняется. Руки пробегают по жилетке Ганнибала, а взгляд устремляется ровно в глаза. Когда он не находит ответа на свой вопрос, то просто спрашивает: — Как работа? Как раз этого вопроса Ганнибал и старался избежать, но сейчас уже поздно отнекиваться, тем более волна раздражения начинает спадать. — Ужасно, — признаётся он. — Хоть моё состояние гораздо улучшится, если ты поцелуешь меня ещё разок так же страстно. Взгляд невольно падает на губы Уилла, и к несчастью Ганнибала, они выглядят слишком очаровательно припухшими. В то же время сам Уилл неодобрительно приподнимает брови. — Не говори мне, что ситуация усугубляется, Ганнибал, — порыкивает он, и вряд ли его опять отвлечь поцелуями. — Не буду, — обещает Ганнибал, и искренне желает удостовериться, что Уилл ему и на самом деле верит. Действительно верит. На работе то же самое, но не следует об этом говорить, когда их рты можно занять гораздо более приятным процессом. Ганнибал тянется за добавочным поцелуем, но Уилл уклоняется. — Ганнибал. Его тон острый и проницательный, и он окончательно уходит от тактильного контакта. Ганнибал в ответ только вздыхает и складывает руки на груди. — И чего же ты ждёшь от меня, mylimasis? — Направь его к другому терапевту, — отвечает Уилл, прищурившись. — Он переходит границы, Ганнибал. Это омерзительно. Если он продолжит и дальше следить за тобой… Улыбка Ганнибала выражает полное равнодушие. Он кладёт руку Уиллу на плечо. — Я убью его, — предлагает Ганнибал. — Или это сделаешь ты. Как бы то ни было, нам не сыграет на руку перенаправить его непосредственно перед смертью. Уилл склоняет голову, и губы сами складываются в прекрасной порочной ухмылке. — Можно выставить как суицид, — предлагает он. — Тогда в этом не будет никакого смысла. Пустая трата продуктов. Уилл медленно выдыхает и отворачивается. Ганнибалу хорошо известна разница в их взглядах на убийство, с общественной точки зрения мотивация обоих более чем сомнительна, но вот между собой они сильно отличаются. Уилл убивает исключительно потому, что считает свою жертву недостойной жить. Ганнибала опьяняет склонность Уилла черпать полную силу исключительно от факта убийства, тем не менее сам он не может обойтись без того, чтобы не забрать органы в качестве субпродуктов. К сожалению, Франклин Фруадево не может совершить суицид таким образом, чтобы остаться без нескольких недостающих частей. — Он пустая трата пространства, Ганнибал, — напоминает ему Уилл. — А ещё он нарушает твой покой. И Ганнибал знает, как сильно Уилл ценит само понятие личного пространства. — Ты что, ревнуешь, дорогой мой Уилл? — мурчит он, подступая ближе, нарушая границы пространства, которые позволено нарушать лишь ему одному. — Ты же сам знаешь, что Франклин пустышка. По сравнению с тобой… — Ни минуты в этом не сомневался, — произносит Уилл, останавливая Ганнибала за пару дюймов до прикосновения. — Мне не нужны заверения в твоей преданности. Я и так в ней уверен. Мне необходимы заверения в неприкосновенности твоей… нашей личной жизни. Нашей личной жизни. Эта фраза ощущается восхитительной и разливается сладким теплом в желудке. Прежде Уилл никогда не ссылался на них как на единое целое, не говорил так, будто у них есть нечто общее, кроме, собственно, отношений. Теперь, сопоставив историю с кофейным ликёром и внезапно проявившееся в Уилле собственничество, Ганнибал приходит к выводам, что грядут перемены. И это так волнительно. — Каких же действий ты ждёшь от меня, Уилл? — спрашивает он слегка утихшим голосом. — И как мы можем обезопасить нашу личную жизнь? Уилл сглатывает, и Ганнибал прослеживает движение с почти не сдерживаемым голодом. Он жаждет наброситься прямо сейчас, жаждет поглотить. Одновременно с этим он жаждет, чтобы Уилл приказал ему убить Франклина в ту же секунду, попросить, чтобы он… чтобы они избавили Франклина от его жалкого существования. Ганнибала переполняют равноценные желания увидеть Уилла приказывающим ему убить Франклина и увидеть его же умоляющим об этом убийстве. — Если ты не можешь перенаправить его, — продолжает Уилл, и его тон разочаровывающе ровный, — ты можешь хотя бы попытаться избегать его. Удивлённый услышанным, Ганнибал только моргает в нерешительности. Он надеялся на повышение градуса беседы, но Уилл разговаривает с ним таким же будничным тоном, каким они обсуждают, допустим, размещение собачьих лежанок. — И как ты себе это представляешь? Уилл лишь закатывает глаза. — Тебя едва ли можно не заметить, Ганнибал, — указывает он на вполне очевидное. — Одних костюмов хватает, чтобы увидеть тебя за версту. Да и машина ничем не лучше. Попробуй тебя упусти, когда ты колесишь на Бентли. — То есть твоё предложение состоит в том, чтобы купить новую машину? Просто чтобы избегать пациента? Ганнибал хмурится, полностью сбитый с толку. Обычно Уилл настаивает на минимализме и с недавних пор пытается ограничить слишком расточительные траты самого Ганнибала. — Не надо утрировать. — Уилл качает головой. — Это и вправду нелепо. Я просто подумал о том, что ты вполне можешь… одолжить мою. Предложение сбивает Ганнибала с ног. Возможно, Уилл хоть и не часто, но использовал вещи Ганнибала, а вот обратного ещё не случалось. У них нет совместных вещей, вещи Уилла находятся будто бы в стороне. Кроме потрясения, пропозиция Уилла предполагает также новый уровень близости. Возможно, вообще всю эту беседу Уилл затеял только ради того, чтобы прийти к данному предложению. Уилл хочет, чтобы их вещи были совместными. А Ганнибал невольно вспоминает о нерешительности, с которой Уилл впервые остался у него на всю ночь, об осторожной тишине их первого завтрака вместе. Уилл не делится своей жизнью ни с кем, точно также и своими вещами. Но он доверяет Ганнибалу достаточно для подобного предложения. И Ганнибал улыбается. — Я могу, — произносит он, подаваясь ближе, и на этот раз Уилл его не останавливает. — Если ты хочешь именно этого. Он приподнимает ладонь, чтобы погладить Уилла по щеке, встретиться с ним взглядом и разжечь только что потухший огонь. Ганнибал хочет, чтобы Уилл знал: он всё понимает, и он благодарен за оказанное доверие. Теперь Уилл целует его сам, наконец одаривая Ганнибала тем, чего тот так страстно хотел. Пальцы пробегают по волосам, зубы прикусывают нижнюю губу, побуждая Ганнибала желать либо полностью подчиниться, либо же овладеть Уиллом целиком. Тем не менее он не требует большего, удовлетворённый их новым открывшимся уровнем близости. Когда поцелуй прерывается, губы Уилла идеально, восхитительно припухшие. — Я знаю, он будет и дальше следить за тобой, — выдыхает Уилл, легко постукивая подушечками пальцев по подбородку Ганнибала. — Но так мы выиграем время, прежде чем избавиться от него правильным образом. Ганнибал прикрывает глаза, уже воображая пир, который они устроят с Уиллом. — Полагаю, мы в скором времени будем смаковать фуа гра, — хмыкает он в ответ, — приготовленное из мелкой уродливой утки. Ганнибал надеется, что фырканье Уилла обозначает подтверждение, а не просто усмешку.

***

Машина Уилла далеко не новая, но в более чем хорошем состоянии. Уилл смыслит в технике и умеет с ней обращаться. И пусть он скромничает, что за Вольво не нужен какой-то особый уход, но Ганнибал использует любую возможность, чтобы выписать ему дополнительный комплимент. Единственная проблема — это куча собачьей шерсти в салоне. Ганнибалу даже представить сложно, как вообще можно накопить её в таком количестве. Шерсть забилась просто в каждую щель, и пусть Ганнибал привык к сопровождающему Уилла лёгкому запаху собачника, но избавить салон от вони кажется вообще непосильной задачей. — Не так уж всё и плохо, — ворчит Уилл. Он сидит на пассажирском сидении, Ганнибал — на водительском. Так странно находиться за рулём в машине Уилла, да и вообще находиться в ней непривычно. Они едут в Вулф Трап, чтобы Уилл мог забрать вещи. («И собак! — искренне возмутился он. — Я не оставлю их дома одних, когда единственное транспортное средство — в твоём распоряжении». После этого комментария Ганнибал всерьёз задумался, а не была ли вся эта хитроумная затея просто уловкой, чтобы он сдался и наконец позволил перевезти стаю в свой дом.) — Наверное, следует ориентироваться на то, что такое «действительно плохо» в твоём понимании, — увиливает Ганнибал. На данном этапе беседы так легко нырнуть в дискуссию об угнетающих общество идеалах, но в таком случае ни до чего хорошего они не дойдут. — Если ты как-то справляешься с тем, чтобы быть покрытым кровью, — продолжает своё ворчание Уилл, — то и собачью шерсть попробуешь пережить. Ладони сильнее сжимают руль, Ганнибал и позабавлен, и расстроен одновременно. — Кровь смыть гораздо проще, — аргументирует он. — В конце концов кровь на меня попадает, когда я уже подготовлен к этому. Вряд ли ты меня заставишь ходить по дому в виниловом костюме с целью защиты от собак. — Вообще-то так даже лучше, чем вообще их избегать. Ладно, всё не так уж критично, раз они обсуждают переезд компании четверолапых в виде шуток, а не глубоких ссор. Обедают они дома у Уилла, и Ганнибал даже проводит некоторое время, играя с собаками и бросая им палку. Ночь они тоже разделяют в постели Уилла, и когда Ганнибал просыпается, покрытый собачьей шерстью, ему наплевать. Компания Уилла определённо стоит любой утренней чистки. Они возвращаются со всеми собаками и небольшим чемоданом пожитков Уилла.

***

Ганнибал, конечно же, ездит на работу на Бентли. Именно там они встречаются с Франклином, и прибыть на машине Уилла значит испортить всю конспирацию. И в конце концов Уиллу нужно ездить на Вольво в Куантико читать лекции. В их новой ситуации должно же быть хоть немного нормальности. Тем не менее Ганнибалу приятно иметь гарантию, что он будет видеть Уилла у себя дома каждый день. Его тешит сама мысль, что он вернётся домой к Уиллу, что они будут вместе всю ночь, какая же эта фантазия сладкая и многообещающая. Ганнибал использует машину Уилла, чтобы мотаться по личным делам, а Уилл заполняет рабочий кабинет Ганнибала файлами, связанными с расследованиями, и заготовками под приманки. Вечерами они выгуливают собак в парке на окраине города, где их точно никто не узнает. Незнакомцы скользят по ним равнодушными взглядами, особо не задерживаясь, и Ганнибал обнаруживает, что ловит удовольствие от такого положения дел. Есть некоторая новизна в том, чтобы их с Уиллом видели вместе, пусть они и гуляют при этом с полудюжиной собак. Когда они берутся за руки или присаживаются в парке на скамью, переплетая пальцы, Ганнибал страстно жаждет большего проявления чувств на публике. Тем не менее по невысказанной договорённости их личную жизнь стоит защищать не только от Франклина. Никто из их общих коллег или даже друзей не знает о романе, длящемся уже около четырёх месяцев. Их новая договорённость усложняет предыдущую, но одновременно с этим щекочет нервы и чувствуется странно волнующей. Ганнибал хочет, чтобы они узнали. Более важное открытие состоит в том, что Ганнибал хочет, чтобы их нынешний уклад жизни не прекращался. После трёх дней, полностью проведённых с Уиллом, кажется невыносимой сама мысль о том, чтобы выходить куда-нибудь без него. Ганнибал надеется, что ему не придётся произносить эту мысль вслух. Он надеется, что Уилл и так уже знает.

***

На четвёртый день их совместной жизни у Ганнибала нет пациентов. Это суббота и, естественно, Уилл тоже не едет на работу. Никаких неотложных лекций, никакой экстренной гонки за убийцами для Джека. Ленивый завтрак Ганнибал приносит им прямо в постель. Квадратные пончики с сахарной пудрой и свежие фрукты, чтобы общий состав еды не оказался слишком уж калорийным. Ганнибал пытается угодить Уиллу, который должен ощущать ностальгию по таким простым блюдам. К тому же во время завтрака в постели и так полно вещей, на которых можно сконцентрироваться, помимо правил потребления пищи или сложности приготовленных блюд. Такие завтраки должны быть простыми и романтичными. А пирования можно оставить для столовой. Пировать в постели позволено множеством различных способов. — Ты выглядишь восхитительно съедобным, — выдыхает Ганнибал, вытирая большим пальцем сахарную пудру с нижней губы Уилла. Тот одной рукой отставляет поднос на тумбочку. — Когда ты говоришь так, это может быть не только простым комплиментом. Бровь недоверчиво приподнимается, но глаза сияют чистейшей влюблённостью. — Я никогда не съем тебя по-настоящему, Уилл, — обещает Ганнибал, притягивая возлюбленного ближе, раз уж с едой они покончили. Вжимается носом в изгиб шеи, чтобы насладиться тем, как изменился запах Уилла за то время, пока они вместе. — Я ведь жажду слушать биение твоего сердца, наслаждаться движениями твоих мышц, вдыхать твою живую сущность. — Ты произносишь это таким тоном, — обижается Уилл, — словно, как только я надоем тебе, то превращусь в запеканку. — Допечёшь ты кого угодно, дорогой, — смеётся Ганнибал и мягко покусывает плечо в качестве игривого выговора. — Хоть могу заверить тебя, что ты мне никогда не надоешь. — По крайней мере, пока на мне можно упражняться в каннибальских каламбурах. — И даже после, Уилл. Тот хрипло смеётся, позволяя Ганнибалу покрывать всё своё тело поцелуями. Ганнибал ценит возможность проявить свою привязанность, зная, что Уилл крайне редко позволяет так с собой сюсюкаться. Через несколько минут Уилл всё равно скатывается с постели, потягиваясь так сладко, что Ганнибалу хочется утянуть его обратно. — Какие планы на сегодня? — спрашивает Уилл и начинает одеваться. Теперь его уже не потрогать. Ганнибал присаживается на постели, чтобы вести диалог. — Днём будет фермерская ярмарка, — отвечает он. — Полагаю, можно закупить продукты для сегодняшнего ужина. — Твоя машина или моя? Выдвигая ящик комода, Уилл достаёт один из свитеров Ганнибала, и это привлекает внимание, несмотря на всю непринуждённость его действий. — Твоя. — Слова едва не застревают в горле. Предчувствие подсказывает Ганнибалу, что именно такого ответа от него ожидают, и констатация этого факта вызывает неловкость. — Вот и отлично. Уилл надевает свитер, пальцы пробегают по мягкой ткани. — Возможно, твою парадную форму тоже нужно сменить, — предлагает он. — В своей обычной одежде ты слишком узнаваемый. Ганнибал сглатывает и выпрямляется всем телом. — Ты подаёшь это так, словно я в бегах. Или словно Уилл желает пометить его, но Ганнибал успокаивает себя, что этот вариант крайне маловероятен. — Ну, давай же, — смеётся Уилл, натягивая джинсы. — Я всего лишь спасаю тебя от этого невротичного пациента, а вовсе не от Джека Кроуфорда. — Не смею сомневаться. Сгладив неловкость улыбкой, Ганнибал тоже поднимается с постели и любуется тем, как его свитер слегка свисает с плеч Уилла. — От кого защищаешься ты, когда носишь мою броню? — интересуется он. Уилл пожимает плечами, но кончики его ушей багровеют румянцем. — Ни от кого, — отвечает он слегка резковато. — Я остаюсь дома, чтобы навести порядок в бумагах. — Да, точно. — Ганнибал прикусывает внутреннюю сторону щеки, страстно желая, чтобы Уилл поехал с ним на ярмарку, вместо того чтобы читать нудную писанину студентов. — Тем не менее ты же осознаёшь, что публичное использование твоей машины и щеголянье в твоих вещах не пройдёт незамеченным. Ты готов к этому? Уилл избегает взгляда, направляясь к двери. — Я никогда и не утверждал, что ты обязан носить мои вещи. Тем не менее, направляясь на рынок, Ганнибал надевает куртку Уилла поверх своей наполовину повседневной одежды.

***

На самой ярмарке людно, как и всегда. Ганнибал отмечает, что в таком виде ему гораздо легче лавировать в толпе, вот только он не уверен, нравится ему это или нет. Как же подкармливать своё эго без внимательных взглядов проходящих незнакомцев? Но, миновав толпу, он замечает, что привычные поставщики, у которых он совершает закупки, начинают относиться к нему с большим интересом. Они реагируют слегка изогнутой бровью или же любопытной усмешкой, но присутствуют и исключения. Это исключение — Джанет Верн, пожилая женщина, которая последние два десятилетия продаёт ему лучший из имеющегося на рынке виноград. — Кого это ты там себе завёл? — грубовато спрашивает она. В её привычном хриплом голосе Ганнибал узнаёт нотки материнской заботы, но тем не менее хмурится. — Завёл? — переспрашивает он. — Эта курточка явно не твоя, — утверждает Джанет, и ставит пакет с виноградом на весы. — Да, не моя, — соглашается Ганнибал. Она кивает, абсолютно не удовлетворённая его ответом. — Двадцать два пятьдесят за всё, — называет цену и передаёт ему в руки пакет. — Итак. Как долго? Ганнибал отсчитывает купюры и при этом старается держать лицо. — Как долго я ношу эту куртку? — Как давно у тебя отношения, Лектер. Ганнибал не выдерживает и наконец беззастенчиво улыбается. Простоватое обаяние Джанет его всегда умиляло, и он никогда не чувствовал себя оскорблённым её прямотой. — Приблизительно три месяца, — отвечает он. Три самых кровавых и самых счастливых месяца его жизни. — А мне ты говоришь только сейчас? — Моя вторая половинка отличается застенчивостью. Она фыркает и отмахивается рукой. — Когда перестанет стесняться, обязательно нас познакомь. Хочу знать, на какой тип мужчин падок мой лучший из покупателей. Ганнибал приподнимает бровь в ответ на её предположение. — Мужчин? — Курточка, балда. — Она хмурится и закатывает глаза. — Ладно, иди, а то будешь отпугивать мне новых покупателей. Ганнибал хочет возразить, что с отпугиванием Джанет и сама отлично справляется, но просто молча переходит к следующему прилавку. И вообще ему не следовало бы так широко улыбаться самому себе в публичном месте, но не улыбаться он просто не может.

***

По дороге домой Ганнибал заезжает на заправку наполнить бак. Заправки всегда пробуждали в нём чувство неясной тревоги. Широкая нависающая крыша, искусственное освещение и даже глубоко въевшаяся грязь — всё вместе заставляло чувствовать себя уязвимым. Не говоря уже о вездесущем запахе бензина, которым пропитывается всё окружение заправки. Ганнибал привык как-то справляться с той, куда обычно заезжал на Бентли, но Вольво тоже следовало где-то заправлять. Соблюдая приватность, он решает выбрать другую заправку, чтобы кто-либо из обслуживающего персонала или случайных знакомых не увидел его на чужой машине. Боковым зрением Ганнибал неуклонно следит за происходящим вокруг, пока вставляет насадку шланга в топливный бак (между его рукой и рукояткой преграда из чистого носового платка). Не то чтобы Ганнибал когда-либо мечтал жить в Орегоне или Нью Джерси, но обслуживание на бензоколонках до сих пор единственный существенный плюс этих штатов. Через пару минут периферийное зрение Ганнибала замечает приближающуюся к нему фигуру. Он старается не обращать на неё внимания, пока расстояние не сокращается до неприлично близкого. И тогда приходится обернуться. — Агент Катц, — здоровается он, вежливо кивая. — Доктор Лектер, — оборачивается в свою очередь Катц. Она выглядит явно озадаченной, разглядывая то Ганнибала, то Вольво. — Это же машина Уилла. Ганнибал кивает, и в этот же момент клацает счётчик. Бак заправлен, поэтому некоторое время уходит на то, чтобы поместить шланг на место и захлопнуть дверцу. — Да, я знаю, — отвечает он. — С ним всё в порядке? — переспрашивает Беверли. — Абсолютно, — заверяет её Ганнибал. — Полагаю, сейчас он работает над одним из заданий для Джека. — То есть вы просто решили оказать ему услугу? — Я оказываю Уиллу много услуг. Беверли улыбается. — Я заметила, — сообщает она лукаво. — А он отблагодарил вас тем, что дал поносить свою куртку, да? В ответ Ганнибал только поправляет рукав. — Свою я оставил в офисе, — поясняет он. Подозрительный взгляд Беверли заставляет Ганнибала нахмуриться. — То есть вы встретились с Уиллом… явно не в офисе, — тихо покачивает она головой. — Что-то не похоже на типичные отношения с пациентом, доктор. Прежде чем он успевает хоть что-нибудь возразить, Беверли уходит в магазинчик расплатиться за собственный бензин, а Ганнибал остаётся настолько потрясённым встречей, что чуть не забывает карту в автомате.

***

Ганнибал как раз находится в душе, когда Уиллу звонят на мобильный. Ему слышно звонок именно потому, что Уилл разлёгся на кровати и, после многочисленный подначиваний Ганнибала, читает «Ад» Данте. Он вздыхает, но остаётся стоять под потоками воды, надеясь, что Уилл достаточно благоразумен, чтобы отклонить вызов Джека на новое дело. Вода горячая даже чересчур, Ганнибал усиленно соскребает с себя въевшийся запах бензина. И только полностью избавившись от запаха, позволяет себе протереть влагу. Из спальни не доносится ни звука, и, встревоженный тем, что Уилл мог уже уехать, Ганнибал открывает дверь, завёрнутый в одно полотенце. Он вздрагивает от прохладного воздуха, но искренне рад видеть Уилла в пижаме и все так же на кровати. Уилл отложил томик «Ада», чтобы почитать что-то с планшета Ганнибала, уголок губ недовольно приподнимается в процессе чтения. Ганнибал улыбается сам себе, и, удовлетворённый увиденным, намеревается вернуться в тёплый пар ванной комнаты. Уилл поднимает глаза и ловит его взгляд. — Ты всё ещё влажный, — смеётся он, осматривая Ганнибала с ног до головы. — Помочь тебе вытереться? Ганнибал цепляется пальцами за полотенце, натягивая его на себя. — Не хотелось тебя беспокоить. В конце концов лежит Уилл чертовски удобно. Тот только ухмыляется и возвращается к планшету. Ганнибал решает не идти в ванную и вытирает себя прямо в спальне, быстро натягивая пижаму, чтобы присоединиться к Уиллу. Он скользит на кровать с правой стороны, на место, приготовленное специально под него, и которое, как Ганнибал надеется, останется за ним бесповоротно и навсегда. Уилл такой тёплый, и Ганнибалу ни капли не стыдно свернуться клубочком, вжимаясь в его бок. Головой он опускается ему на плечо, чтобы краешком глаза подсматривать содержимое читаемой Уиллом статьи. Что-то о деревьях. Ганнибал прикрывает глаза и делает вдох, наслаждаясь глубоким запахом своей половинки. Пальцы Уилла тем временем гладят его по волосам. — Всё ещё влажный, — шепчет он, а затем выключает планшет. Отложив его на тумбочку, Уилл переворачивается лицом к Ганнибалу и обхватывает ладонями его лицо. — Должно быть, ты принял моё предложение. Ганнибал сближает их тела ещё плотнее, властной рукой притягивая к себе Уилла за талию, они оба лежат на боку и смотрят друг другу в глаза. — Мне просто нравится, как ты расставляешь декорации. Уилл, лежащий в его постели, Уилл, читающий с его планшета, Уилл, его любовник. Хотелось бы, чтобы весь мир знал об этом. — Не сомневаюсь, — отвечает Уилл, улыбка не сходит с его лица. Пальцы неспешно вырисовывают круги на коже головы, слегка её поцарапывая. — У тебя был удачный день? Они до сих пор не поговорили про Беверли и заправку. Во время ужина Ганнибал вежливо обходил эту тему, не мешая Уиллу жаловаться на эссе студентов и проблемы аттестации. И он до сих пор не уверен, как именно переключиться на этот разговор. В конце концов именно Уилл настаивал на том, чтобы их отношения оставались тайной, а сейчас Ганнибал взял и всё испортил. На протяжении дня он фантазировал о том, чтобы убить Катц до того, как она успеет разболтать всё коллегам, но Уиллу такой поворот событий определённо не понравился бы. Уилл всё же считает её другом. Смешанное с массажем поддразнивание опускается вниз по шее, и тут пальцы нажимают на выступающий бугорок позвоночника, причиняя лёгкую боль. — Слышал, вы встретились с Беверли у бензоколонки. Ганнибал вздыхает, желая замять эту ситуацию хоть каким-нибудь образом через обсуждение их договорённостей, но понимает, что это не выход. — Значит, это мисс Катц звонила, когда я был в душе. Уилл хмыкает в подтверждение. По крайней мере он не выглядит рассерженным. — Тебе уже пора называть её Беверли, — отвечает Уилл, пальцы вдавливаются во впадины над ключицами. Это больше не массаж, скорее упражнение на доверие. Или на контроль. Немного болезненно и совершенно точно дискомфортно, когда пальцы вдавливаются в шею с такой силой. Но Уиллу плевать. — Она твой друг, а не мой, — шепчет Ганнибал. Он подаётся в сторону Уилла в попытке задобрить его, но тот продолжает давить, сохраняя дистанцию. — А значит, — выдавливает Уилл, — она наиболее подходящий кандидат, чтобы узнать о нас первой, да? Ногти со всей силы впиваются у воротника, чуть ниже кости. Это не болезненно, точнее недостаточно болезненно. Ганнибал выдаёт стон и неловко пытается пожать плечами. — Ты пытаешься наказать меня? — Слишком банально, — фыркает Уилл. Он ослабляет давление пальцев и вжимается носом в изгиб шеи, вдыхая запах кожи. — Просто стараюсь произвести впечатление. Ганнибал сдвигается, и они оказываются настолько близко, что грудь прижимается к груди. — На меня, или на кого-нибудь другого, любимый? Ладонь скользит под пижаму Уилла, вбирая тепло его тела. Уилл запечатывает поцелуи на ключицах Ганнибала. — Я сказал Беверли, что мы вместе. Она никому не расскажет. — Тогда наш секрет в безопасности. Я прощён? — Посмотрим, — отвечает Уилл. — Зависит от того, насколько хорошо ты сможешь спрятать эти следы. Сердце Ганнибала (все надежды сбылись, бояться нечего) распирает в груди. Он хочет ухаживать за меткой Уилла, его попыткой произвести впечатление, вечно.