Только мы с тобой

Аннотация: У Джейсона был тяжелый день, поэтому старший брат предложил ему выпить, что сделало следующий день еще тяжелее. Batman inclusive. - Джейсон Тодд сидел на крыше, прислонившись к левой ножке светящейся буквы «А» в вывеске «GOTHAM CITY HALL». Лампы жгли спину даже через куртку и слой пластика. Нужно было обладать определенной креативностью, чтобы прочитать получившуюся надпись, как «GOTHAM CITY HELL», хотя он имел виду именно это. Бумажный стаканчик с колой мокро прижимался к правому бедру, а из бургера в руке вывалился лист салата и вытекли капли кетчупа. Выглядело, будто стилизованная мышь у него на груди истекала кровью. Джейсон вздохнул: не худший вариант, в принципе. Дождя не было, хотя небо покрылось тучами еще час назад. Ветер гонял по парковке пустые картонные коробки, шуршащие упаковки, заброшенную тележку из супермаркета, которая тихо лязгала. Болела голова, и настроение было просто отвратительным. Одиночество сжимало виски. Да, он психанул в «Айсберге», устроил глупую истерику, и то, что его истерики обычно были связаны с пушками и жертвами, только усугубляло тоску. Это перенос агрессии, так ведь? Все эти парни с улиц, прошедшие через Ад, чтобы выполнять поручения какого-нибудь Пингвина, не виноваты в том, что он – - что он - Не может просто вломиться в Аркхэм и решить все проблемы этого безнадежного города разом. Города и себя. Он такой отвратительный: бросается только на тех, до кого может дотянуться раньше, чем ошейник начнет впиваться в кадык, превращая дыхание в хрип. Захотелось прижать холодный стакан к щеке, задумчиво пожевать трубочку. Окурок от последней сигареты присоединился к мусору на парковке еще полчаса назад, и теперь нужно бы слезть отсюда и купить еще пару пачек. Но странный кислый вкус во рту и головная боль убеждали, что он упадет в обморок при первом же активном движении. Нет, Джейсон, не пострадал днем, только ногу задело по касательной, но он уже залил бордовую, наполненную слизистыми сгустками, борозду перекисью, покрыв слоями пластырей. Всю жизнь он будто готовился к Священной Войне, постоянно откладывая самого себя до великого дня, когда он выполнит, что должен, и, наконец, можно будет заняться прочим. Он учился, становился лучше, совершенствовал себя снова и снова... Накапливалась, аккумулировалась энергия, а потом – все взорвалось, разлетелось на части, и сам он растрескался. - Привет. – Найтвинг вышел из теней между буквами, и Джейсон поморщился – пропустил его приближение. Не хотелось драться, не хотелось вести философские разговоры, и он просто выдохнул и уперся затылком в теплый пластик. - Можешь посидеть со мной, только тихо. Иначе я скину тебя отсюда. Тот встал рядом с ним, положив руку на плечо, потом легко потрепал по волосам: - Расслабься, Джей, я знаю, что тебе нужно сейчас. - Ну, тогда сгоняй за сигаретами, - Джейсон втянул в себя остатки колы и бросил упаковку вниз. Он привык, что Дик никогда не появлялся тогда, когда в нем была необходимость. Но он мог бы еще не приходить, когда он не нужен. - Вместе сходим. Прежде, чем найдем что-нибудь выпить. Пожалуй, в этот раз брат правильно смотрел на вещи. - - Мелкий, ты в порядке? Зачем тебе шампанское? Джейсон рассмеялся. Возможно, он свернул плечом стойку в супермаркете – слева что-то зазвенело, вспыхнуло. «Это могла быть опасность!» - отметило сознание пару минут спустя, и это тоже было смешно – он стал таким тупым. Дик фактически лежал на нем, продолжая занудствовать: - Ты уже выпил виски, ау! Шампанское просто вбросит тебе в кровь еще больше алкоголя. Он попытался отобрать бутылку забавным кошачьим движением, но Джейсон поднял ее над головой, и брат только мазнул ладонью ему по щеке. Захотелось облизать каждый палец – ну, без шампанского он, пожалуй, не решится проделывать это в магазине. - Этого я и добиваюсь. Потом они искали деньги, хихикали, перед глазами искрились какие-то веселые огоньки, как на рождество, ей-богу! Он оставил себе какую-то часть здравомыслия, надоедливую, как сигнал будильника – не забыть забрать шлем, оставшийся на крыше. Дик, без своей глупой маски и в его куртке тоже имел не так много шансов сохранить анонимность. Хорошо бы до них просто никому не было дела. Грейсон пошатнулся, и он, не выдержав, обнял брата за талию. Это была не самая характерная поза для пьяных друзей. Джейсон начал бестолково шарить рукой себе по бедру – некоторые бутылки влезали в накладные карманы. Не эта. Дик посмотрел на него фосфоресцирующими, неземными глазами и улыбнулся – провести бы кончиком языка по острым резцам. Пришлось тащить его к выходу, пока тот влажно дышал в ухо – «не терпится?». Потом они целовались, стукаясь зубами. Прохладный ночной воздух ложился на кожу, как приятный гель. - Давай ты выпьешь это после того, как мы доедем? – спросил Дик. В груди расцветали цветы, сплетались толстыми, гладкими стеблями. Он сфокусировался на угловатом силуэте впереди – ну да, мотоцикл. - Ты поведешь так? Это может быть опасно? - Ну да, - Грейсон фыркал, устраиваясь за рулем. - Права отнимут. Повторяющийся сигнал напоминал о шлеме, который остался на перекладине буквы H. Hell. Hurt. Heart. Джейсон помотал головой, и схватился за брата – мир чуть не перевернулся. Он сел сзади, это было довольно непривычное положение. Зато можно было вылизывать шею Найтвинга, достаточно приподнять мокрые, восхитительно пахнущие волосы носом. О, это была чертовски хорошая идея! Все тряслось и перемешивалось, и еще шампанское это - он же не забыл бутылку? Нет, вот она. Мотоцикл болтался по дороге, и от этого импульс катался по телу – приятное, тянущее ощущение. Как будто все теплые, нежные чувства, которые он испытывал, стягивались в одну точку, где-то в паху. Срочно понадобилось чуть укусить водителя, тот дернулся, слева мелькнула полоса асфальта. Как здорово! Брат всегда знал, что ему нужно, поэтому и предложил напиться. Дик любит его, так ведь? Любит! Он рассмеялся, упершись подбородком в плечо. Вокруг сияли мелкие вывески, разного цвета и формы, как конфетти, и они плыли среди них по узким улицам, а потом мотоцикл повернул на подземную парковку, чуть не снеся слишком медленно ползущие вверх рулонные ворота. Грейсон занял два парковочных места разом, и пытался исправиться. Как будто ради этого стоило терпеть еще пять минут без поцелуя! Джейсон вспомнил про проклятое шампанское, и вылил на асфальт большую его половину. Остатков хватило, чтобы реальность засунули в пакет и потрясли. Все разом бросилось в лицо, и пришлось схватиться за бетонную колонну, шершавую, такую приятную. Он несколько раз погладил ее бок, содрав кожу на ладони. Когда его взяли за руку, там мягко жгло. Они будто смотрели открытки: входная группа кондоминиума, ступеньки, лифт, который омерзительно стучал каждый раз, когда Дика прижимали к стенке. Становилось тяжело, тело разбухло, вспотело, и хотелось снять одежду. Виды продолжали меняться – дверь, зеркало, еще какая-то дверь, которая упала в бок, потом кровать. Джейсон выдохнул, волевым усилием остановил прыгающий мир, задержал дыхание – очень важно было раздеться. Его руки не принадлежали телу, это были хирургические манипуляторы, и приходилось концентрироваться, щурить глаза, чтобы совершать с их помощью точные движения – например, расстегивать ремень. Перед глазами мелькнула спина, выступающие лопатки, скульптурные плечи, линия позвоночника, тянущаяся вниз, указывающая, как стрелка, а потом – Потом зрение как отключилось, только пятна бултыхались перед глазами. Но остались прикосновения, запах, соленый вкус и шелковое, сводящее с ума счастье. - Утро. Было. Ужасно. Сначала показалось, что голова треснула над правым виском, и из этой трещины вытекает боль, пульсирует, раздвигая кости черепа. Глаза горели, во рту все было покрыто шершавой пленкой. Джейсон несколько раз заблудился и нашелся в квартире. Потом его вырвало. Он долго сидел над раковиной, размазывал по лицу холодную воду, полоскал рот. Собственное тело ощущалось дрожащим, зыбким. Но, несмотря на слабость, похмельная тоска так и не пришла. Если человеку, которого постоянно мучает жажда, постоянно же давать пить воду – каждый глоток будет для него сладким и святым. Джейсон отчаянно нуждался в нежности, близости – и там, за дверью, среди перепутанных подушек и простыней, лежал Дик Грейсон, теплый, сонный, не такой разбитый, как он сам, потому что пил только дурацкий сладкий алкоголь. Эта мысль заставила взять себя в руки и умыться нормально. Мыло с ладоней щипалось. Он вернулся, только когда чувствовал себя достаточно чистым, чтобы поцеловать брата. - Господи, Джей, - тот уже сидел на кровати, разминал затекшую шею. – Какой же ты идиот! У тебя может быть заражение! Проследив за его взглядом, Джейсон оценил собственную ногу – пластыри стали коричневыми от крови, уголки некоторых отклеились и торчали. Снизу выступала лиловая вздувшаяся гематома. - Не парься, Дикки, - потянулся он. – Я продезинфицировал. - Как? - Перекисью. Грейсон презрительно хмыкнул и вскочил с кровати. - В любом случае, надо перевязать заново. Теперь я буду о тебе заботиться. - Ага. – Джейсон сел на мягкий матрас, уперся локтями в колени, спрятав лицо в ладони. Голова почти прошла, и жест был должен просто спрятать широкую улыбку от этого «теперь». Он почти отчаялся, на самом деле. Были и друзья, и сторонники, и просто люди, к которым можно обратиться «если что», но одиночество давило все сильнее. Он чувствовал себя веткой, которая отломалась от дерева и держится исключительно на ленте гибкой, молодой коры. И тут, раз! Все склеилось, и снова потекли соки. Дик вернулся, опустился на колени, намазывая жесткие пластыри мягким детским маслом. Джейсон засмеялся, перехватив гневный взгляд - «я знаю, о чем ты думаешь!». Окровавленные патчи мягко отваливались, один за другим. - Поедешь со мной в Поместье вечером? Пришлось сдержаться, чтобы не оттолкнуть его ногой. Это просто вопрос. - Зачем? Дик сосредоточился, сжал губы, аккуратно тыкая в рану ватным тампоном. Можно было бесконечно смотреть на его плечи, на изгиб шеи, покрытой метками. Джейсон выдохнул, разглядев два четких полукруга собственных зубов. - Эй, не напрягайся так, - старший брат закончил промывать рану, и поцеловал его коленку, - это будет очень короткий визит. Если ты со мной, ты должен принимать эту часть моей жизни. Что будет, если человеку, который постоянно испытывает жажду, дать пару глотков воды, а потом отнять стакан? Белая полоска бинта оборачивалась вокруг бедра. Он поднял и вытянул ногу, чтобы было удобнее. - Я мог бы принимать ее на расстоянии. Помнится, ты сам жаловался на Барбару, которая отвергла тебя только потому, что она была с Бэтменом, а ты нет. - И теперь ты отвергнешь меня потому, что я с Бэтменом, а ты нет? – в его улыбке было столько ребяческой, наивной грусти. - От перемены мест слагаемых сумма не меняется, знаешь ли. Это правда. Было очевидно, что он сам затягивал ошейник у себя на шее, но… Все равно приходилось выслушивать морализаторские сентенции Брюса на крыше, иногда отплевываясь кровью. Почему бы ради разнообразия не потерпеть его за чашкой чая, который заварил Альфред. - Ладно, давай попробуем. Дик зубами отгрыз кончик бинта, выпрямил спину и обхватил голову брата руками и наклонил к себе. - У массивной темной входной двери Джейсон закрыл глаза и медленно выдохнул. Лента транспортера тащила его в Ад под романтичную музыку. И прежде, чем снова станет больно, прежде чем все разрушится, и он снова останется один, прежде, чем придется делать выбор, всегда один и тот же, набивший оскомину, и разрешающийся одинаково, он сказал: - Я не хочу этого, Дикки. Я не хочу. Начинка дома не изменилась – темные полы, красная ковровая дорожка, ведущая к монументальной лестнице. Все казалось благородным и важным, а являлось ветхим и потертым: здесь трещина, здесь пятно, здесь отходят деревянные панели. За спиной неизменного Альфреда, открывшего дверь, маячил Брюс в костюме, только прибывший с очередного заседания и патологически не способный встретить собственных гостей. Дик отбросил его ладонь и шагнул вперед: спина напряжена, подбородок поднят. Движения стали напряженными и мягкими, как у танцора. Он подбежал к отцу, робко вскинул голову, пытаясь угадать настроение, а потом обнял. Его пару раз лениво похлопали по спине. - Смотри, кого я привел! Голос был таким звенящим, нежным, заигрывающим. Он постоянно двигался, крутился вокруг монументальной фигуры отца, как собака, принесшая хозяину палку – ну вот же! Вот он я! Посмотри, я принес! Обрати, наконец, на меня внимание! Брюс прошел мимо, сделал пару шагов к Джейсону, повернувшись к старшему сыну спиной. Он был раздражен: взгляд был тяжелый, глаза казались почти черными. Легкая рябь пробежала по лицу, перестраивая это мрачное выражение во что-то более человеческое: - Рад тебя видеть, Джейсон. Джейсон все понял. И он действительно не хотел этого.