Только мы с тобой

Аннотация: Родители Ричарда Грейсона не умерли, когда трос трапеции оборвался во время их выступления, но получили тяжелые травмы. Он продолжает работать воздушным гимнастом, зарабатывая деньги на свою семью, и однажды ему приходится выступать с необычным номером в ночном клубе "Айсберг". Приглашенная звезда - Роман Сионис. - Прерывистые, короткие провалы в черную пустоту, между которыми Дик метался по кровати или шел выпить воды, не зная, чем еще занять себя, стали обычным ночным отдыхом. Придя в сознание, он перевернулся на бок и нашарил под подушкой телефон, часы на дисплее показывали 5:28. Каждый звук в этом доме был хорошо знаком: как шумит вода в трубах, как кряхтит двигающийся лифт, как звучат голоса соседей и их привычные действия. Сейчас тишина колыхалась тихими всхлипами – плакала мама. Он вскочил на ноги и бросился в гостиную. Мари стояла на табуретке, держа в руках фотографию в рамке, снятую со стены: “Летающие Грейсоны” в период своего рассвета. Отец, атлет с зачесанными назад волосами и широкой доброй улыбкой, прижимал к себе правой рукой тонкую красавицу-жену в комбинезоне с глубоким вырезом. Их левые руки лежали на плечах сына, гордо позирующего в своем зелено-красно-золотом костюмчике - - они были идеальной цирковой семьей, но обрыв трапеции и отсутствие страховочной сетки поставили точку в карьере воздушных гимнастов. - Я не могу спуститься, - прошептала мать. Он приподнял её, легко обхватив за талию, и вернул на пол. - Отец хотел посмотреть, - она сделала большие глаза на слове «отец», и Дик, чуть сжав зубы, кивнул.– Я решила сама достать, не хотела тебя будить. Трагедия во время выступления в Готэме испортила всё. Джон принял на себя основной удар: компрессионно-оскольчатый перелом позвоночника в шейном отделе превратил его в паралитика, прикованного к инвалидному креслу. Первые годы папа пытался шутить, искать какие-то занятия – «у кого есть голова, тот никогда не умрет со скуки», но огонь угас, оставив из всех дел только ругань и телевизор. Мари стала замученной сиделкой, страдающей чувством вины и тяжелой формой акрофобии. Дик продолжил выступать в цирке, стараясь извлечь из своего таланта максимальную прибыль. - В следующий раз лучше разбуди,- получилось выдавить теплую улыбку. - Я люблю просыпаться от звука твоего голоса. В соседней комнате включили телевизор, и утро прервалось бравурными голосами ведущих утреннего шоу. Мать грустно кивнула, прежде чем вместе с фотографией скрыться за дверью: - Сделай себе поесть, мой милый. Нам нужно поговорить, прежде чем ты уйдешь. Дик оглядел скромную гостиную, узкий диван с подушкой и скомканным одеялом (родители давно уже спали раздельно), расклеенные по стенам афиши с оторванными или мятыми уголками: «Цирк Хайли представляет! Акробатическое чудо!» Сообразить завтрак было просто – насыпаешь из коробки кукурузные хлопья и заливаешь их молоком. Разговор с матерью тяготил куда сильнее. - Ты нашла что-то? – он мог предсказать ответ по блеску в её глазах. Мари продолжала перебирать способы поставить мужа на ноги, даже когда тот потерял надежду, начал саботировать процедуры и ругаться в ответ на просьбы посетить очередного врача. Директор Цирка Хайли заплатил им огромную сумму, чтобы замять скандал и избежать суда. Интересно, где он ее взял? Их представления не собирали столько! Дик раз за разом отмахивался от этого вопроса, не имеющего никакого отношения к болезненному настоящему, в котором все деньги ушли на покупку квартиры в Бладхевене и годы безуспешных попыток помочь отцу. - Я вчера просматривала сайт того доктора из Германии, он в следующем месяце будет в Нью-Йорке… - ее голос звучал виновато, разрывал сердце. Как будто Дик хоть раз отказал в деньгах! Как будто он тоже не мечтал о том, чтобы отец – - чтобы они… - К нему сложно попасть, но… Изначально предполагалось, что с Джоном будет сидеть сын, но Мари больше не могла выступать, а работы вне цирка не окупали и четверти расходов, поэтому Дик вернулся к подвесам и кольцам для воздушной акробатики: придумывал простенькие номера, показывал их на праздниках и свадьбах, где зрителям регулярно был нужен «перерыв на выпивку». Однажды после представления его перехватил дорого одетый человек, предложивший «работу в частном цирке». Было очевидно, что с такими интонациями не зовут просто покачаться на трапеции перед детишками, но Дик слишком далеко зашел в своем отчаянии. «Мне нужны деньги», - честно сказал он. – «Много денег», и новый знакомый с пониманием кивнул. - Давай попробуем? У нас еще остались кое-какие средства. К тому же, в этом месяце я ставлю новый номер и рассчитываю заработать на нем больше, чем обычно. Он прошел в коридор, проверить сумку: тренировочное трико пахло потом, и стоило бы отдать его в стирку, только вот репетиция шла за репетицией, оставляя слишком короткие перерывы, чтобы форма успела высохнуть. А запасной не было. - Каждый раз, когда ты идешь туда, у меня сердце не на месте, – пробормотала Мари с кухни, он прошел к ней прямо в ботинках, чтобы поцеловать на прощание. - Я всегда работаю с хорошей страховкой, ма. «Слава Богу, она не может прийти и посмотреть», – мелькнуло в голове. Он выступал без страховки вообще, с самыми опасными из возможных трюков. «Mania Circus», организация, в которую его позвали, специализировалась на «острых ощущениях». Жизни артистов были застрахованы на крупную сумму, заказчики не мелочились в оплате, с античным упоением наблюдая за номерами – а вдруг в этот раз кто-то пострадает? Такое случалось, добавляло выступлениям новый колорит. Философски пропустив автобус, Дик купил кофе в автомате на остановке – к сожалению, молочные коктейли они не наливали. Дорога из дома до переделанного под репетиционную базу склада в пригороде была единственным периодом в расписании, когда он ощущал свободу. В промзоне было многолюдно: разгружали микроавтобус, таскали ящики. Возле знакомой двери с независимым видом курил одинокий парень в потертой кожаной куртке поверх толстовки с наброшенным на голову красным капюшоном. Мрачный взгляд выдавал очередного кандидата на участие в рискованных шоу - кастинг не прекращался никогда. Что же: идущие на смерть приветствуют тебя! Железная дверь резко открылась, чуть не ударив его в лицо. Обдало теплым воздухом и гулким шумом. Хозяин их сомнительного предприятия вышел на улицу, и тут же обнял его благожелательным жестом. - Ричард! – тяжелая рука похлопала по спине, и захотелось прокашляться. - Наша маленькая звездочка готова сиять для нас? В прошлый раз с подобным жизнерадостным настроем ему сообщили, что второй акробат погиб во время тренировки, и в зал лучше не заходить. Незадолго перед этим - что пожелания заказчика изменились, и нужно будет работать обнаженным в клубе, полном народа, а в конце исполнения в него ещё и кинут пудингом. - Сегодня начнем репетировать номер, словно придуманный специально для тебя! Радостная мелодия прервала общение. Мужик тут же отошел в сторону, уступая место своему помощнику, бывшему цирковому атлету, который нравился Грейсону гораздо больше. - Мистер Кобблпот звонит, - пробормотал он сквозь зубы, прежде чем принять вызов. Дик демонстративно застонал. Выступления в принадлежащем Освальду Кобблпоту ночном клубе «Айсберг» всегда были самыми рискованными и отбитыми. И дорогими. Внутри, в тренировочном зале, успели провести перестановку, перетащили большинство снарядов и декораций, расчистив площадку в углу: пол застелили матами, под потолком собрали несколько креплений для подвесов. По телу прошла теплая волна, захотелось облизнуться – готовилось нечто внушительное. Каждый новый номер бросал вызов, и он всегда выходил победителем, разучивая один безумный трюк за другим. И все ради кульминации, выступления, во время которого артист на несколько минут превратится из игрушки в кумира, за которым с восхищением и азартом будут следить зрители. Цирк учил сопереживанию сильнее любых надрывных спектаклей: на глазах у публики человек буквально ходил по краю своей судьбы, заставляя их сжимать пальцы, чтобы потом откинуться на мягкие спинки кресел в опустошении катарсиса. - Начни сразу с неприятного, - попросил он, заметив рассеянную улыбку, блуждающую по губам собеседника, и тот кивнул: - Знаком ли ты, Ричард, с японским искусством шибари? Итак, суть номера заключалась в следующем: воздушного гимнаста связывали определенным образом до полного ограничения подвижности, и только после этого подвешивали под потолок, опутав узкими лентами и вложив в руку петлю основного подвеса. Далее второй участник номера должен в определенном порядке перебивал стропы выстрелами, давая акробату все больше свободы, которую тот – - Что за бред? – напрягся Грейсон. – Оборвать веревку выстрелом не так-то просто. Он скорее меня пристрелит. - Нам придется сделать в стропах монолитные вставки в цвет, которые будут разбиваться от пуль, - спокойно сказали за спиной, и, обернувшись, он снова увидел парня в красном капюшоне. Тот встретил взгляд, нахмурившись. Длинная челка жесткими прядями падала на его лицо, перечеркивая глаза. - Это сделает конструкцию менее безопасной. Какая там высота потолка? - Тринадцать метров. Ох. Высота четырехэтажного дома. Он будет связан и не сможет даже сгруппироваться. Вспомнились свернувшийся окровавленными складками желтый песок, беспомощно изломанная фигура отца, и его вытянутая, дергающаяся рука, на которой каждый палец двигался по отдельной амплитуде. Это выглядело неестественно, и маленькому Дику показалось, что папа сейчас немыслимым образом соберет свое тело и направится к нему перекошенной походкой монстра из фильма ужасов. Он испугался, расплакался и подбежал к Мари, которая смогла отползти и сесть. Её голова была белой, гипсовой, как у дешевых полых статуй, использовавшихся в некоторых номерах для создания «классической» атмосферы. Двигался только рот, повторяя: «Всё нормально, всё нормально, я сейчас, только отдохну минуточку». Грейсон несколько раз слышал от других артистов мрачную мысль: было бы неплохо погибнуть во время выступления, чтобы родственники смогли получить шестизначную страховку. Сам он никогда серьезно не думал о подобном. - Вы еще не познакомились, да? – прервали его размышления. - Это Джейсон, стрелок-виртуоз и твой напарник. Это Ричард, воздушный гимнаст. - Дик, - поправил Ричард, и Джейсон фыркнул. Первая репетиция была скорее обсуждением, чем действием, но через несколько часов они смогли правильно обвязать манекен. Грейсон оглядел резиновое тело, покрытое сотней ярко-красных узлов: они тянулись по позвоночнику, по соединенным за спиной рукам, нелепо согнутым в коленях ногам. Выглядело красиво, но страхи принимали все более четкие формы: а если у него сведет руки, и в нужный момент он не сможет удержаться в подвесе? В качестве «слабых мест» использовали пластиковые «восьмерки» - не сломаются ли они сами по себе, роняя обездвиженного артиста на мраморный пол «Айсберга»? - В этой роли точно не должна быть девушка? - Заказчик пожелал акробата-мужчину. Что за безумная девица придумала самый сложный и рискованный номер из всех, которые ему доводилось отыгрывать? Кукла медленно поднималась вверх, и Дик переживал за нее, как за собрата-гимнаста. Джейсон стрелял лениво, словно походя, его поза не выдавала никакого напряжения или невроза, но пластиковые крепления трескались, смешные сплющенные пули падали на маты. На выступлении все будет по-взрослому, без пневматического оружия. Другие артисты отложили свои дела и номера, чтобы посмотреть, чем закончится эксперимент. Манекен опускался, безвольно раскачиваясь, оборванные стропы свисали вниз неряшливой бахромой. «Жалкое зрелище» - отметил Грейсон, продумывая нужные движения и элементы. Партнер по номеру действовал идеально, но Дик не доверил бы ему сбивать яблоко с собственной головы. Потому, что будь его воля, он не доверил бы этого никому. - С манекеном все было просто, - хмыкнул Джейсон, когда искусственное тело коснулось пола. – Людям же, даже связанным, свойственно шевелиться, что повышает шанс случайно пристрелить их. Подумай об этом, Дикки! - С каждым прогоном он всё сильнее доверял мастерству своего напарника. Тот не ошибся ни разу, но смутные голоса в голове шептали: однажды он обязательно просчитается, это должно произойти по теории вероятностей. И, конечно, случится тогда, когда оплошность будет критична. В остальном работать с Джейсоном было невыносимо: пограничные шуточки взводили напряжение до предела. На последней репетиции Дик болтался под потолком, пытаясь расслабиться: веревки мешали дышать, мышцы затекали. - Какой ты милый сейчас! – комментировал Джейсон, и не получалось просто игнорировать его насмешливый голос. - Такой беззащитный, и полностью в моей власти. Он рассмеялся, разбивая выстрелом одно из креплений, и Грейсон привычно перевернулся, вытянув вверх освобожденные ноги. Бессилие билось в грудь, он сжал зубы, и, оказавшись снова на полу, первым делом отвел руку назад и изо всех сил треснул парня кулаком в подбородок снизу. Приятная волна прокатилась от костяшек пальцев до плеча. Следующий удар поймали, перехватив руку под локтем и заломив за спину. Сила и гибкость помогли бы вывернуться, но не хотелось нарываться на травму плечевого сустава накануне выступления. Его отпустили почти сразу, но злость на напарника успела достигнуть критической точки и булькала перед глазами красно-оранжевыми всплесками. - Меня достали твои тупые шутки, – оскалился Дик, сощурившись в застывшие от удивления глаза парня. – Я и так не в восторге от необходимости болтаться под потолком на радость бандитам. Мои родители разбились во время менее опасного номера, и мне просто нужны деньги на их лечение, и ты… На лицо собеседника наползло растерянное, виноватое выражение. Стало горько и неприятно: так глупо психанул, и выболтал все свои проблемы, словно он нуждался в жалости... - Прости, я не знал, – голос впервые звучал не насмешливо или высокомерно, скорее очень шокировано. Что, у этого не было за плечами никакой трагичной истории? Он просто любил стрелять в людей? - Может, выпьем что-нибудь? Стоило бы согласиться, с подобных откровений часто начиналась хорошая дружба. Но Грейсон чувствовал невероятное опустошение, словно все его внутренности заменили ватой. Хотелось вернуться домой, пройти на цыпочках мимо спящей в гостиной мамы, залезть на кровать и лежать, упиваясь бесцельным временем. - Давай мы просто хорошо выступим завтра и больше не увидимся? - Как хочешь, - пожал плечами Джейсон и резко повернулся, направившись к выходу из зала. - Они пришли за два часа до начала мероприятия, но по всему клубу уже бегали парни в кожаных куртках и масках-балаклавах. Дик не сомневался, что аудиторией будут бандиты и им сочувствующие, но в этот раз праздник явно собирались посетить уважаемые люди. В гримерке уже сидел дуэт замученных ведущих в белых пиджаках, раздумывавших, как превратить банду преступников в «мальчиков и девочек». Стоило Грейсону скинуть куртку, как в тесную комнату забежали две полуголые дамы. - В женской к зеркалу не пробиться, - устало объяснилась одна из них. Из коридора донесся злой, наполненный визгливыми нотками голос самого мистера Кобблпота, который увлеченно с кем-то ругался. Их номер терялся в глубине программы, после разогрева и первого перерыва на выпивку и общение, за ним следовал стриптиз и обычные ночные развлечения для состоявшихся взрослых людей. Иными словами дуэту суждено было стать звездами вечера. Вынужденное ожидание томило, скапливалось в суставах. Он ходил по комнате, вытягивал ноги, махал руками, растягивая разминку. Джейсон молчаливо прилип к стене и выглядел довольно равнодушно, но глаза нервически блестели. Пару раз парень доставал пачку сигарет из нагрудного кармана, смотрел на нее, и прятал обратно. - Сходи уже покури! После вчерашней размолвки, возможно, стратегически правильным было бы сохранять молчание, но Дик больше не мог его выносить. - Не хочу оставлять тебя здесь одного, - напряженно ответил тот. - Что происходит-то? Грейсон редко интересовался деталями, не имеющими прямого отношения к его выступлениям. Это помогало продолжать верить в том, что он – артист, а не просто аниматор для больших детей. - Ты серьезно? День Рожденья Черной Маски, криминального короля Готэма. - Прямо короля? Мы станем популярными, приятель! На него посмотрели с сочувствием и тоской. В дверь бесцеремонно заглянул один из ведущих, позади которого в коридоре собралась стайка танцовщиц: - Время, ребят. Готовьтесь. Начало лихорадить: скоро, скоро. Любой номер был важен сам по себе, как предмет циркового искусства, простого и сложного одновременно, способного воздействовать даже на самые неискушенные умы. Грейсон скинул свободные штаны, влезая в черно-синие леггинсы. Торс следовало оставить обнаженным, это смущало и раздражало. "Стрелок-виртуоз" закрыл лицо красной полумаской. Джейсон вязал узлы быстро, почти профессионально. Дик почувствовал, как мягкие красные линии заключали тело в подвижную клетку. По расслабляющимся мышцам прокатилась волна сладкого онемения, одна из веревок зацепила сосок, вызвав резкий выдох, теплый флёр на щеках и понимающее хмыканье напарника. В комнату постучали, когда артист уже лежал лицом в составленные стулья, со сведенными за спиной локтями и обвязанные согнутыми ногами. Джейсон поднял его на руки, обездвиженное тело чуть перекатилось, и Грейсон уткнулся носом в воротник куртки, приятно пахнущей кожей и отдушкой геля после бритья. Стало спокойно, уютно, и захотелось, чтобы его сейчас просто отнесли в кровать и оставили спать, накрыв одеялом, а не - Коридоры были гулкими и светлыми, зал же утопал в плотном сумраке. Дика положили на холодный пол аккуратно, почти нежно. За спиной щелкнули карабины креплений, за одну из его связанных рук зацепили петлю подвеса, закрепили и затянули, а потом - Он почувствовал теплый след поцелуя между лопатками, прежде чем напарник пробормотал в микрофон: «поднимай», и стропы потащили воздушного гимнаста вверх, не дав задуматься над этим благословением. Зазвучали первые ноты музыки, написанной специально для этого номера: мелодичное начало должно было смениться жесткими электронными ритмами. Прямо перед лицом вспыхнул прожектор, высветивший стоящего внизу стрелка красным лучом – полуодетая девушка принесла пистолет на золотом подносе. Как пошло! Первые два выстрела частично вернут подвижность, и можно будет сосредоточиться на танце, который он постарался наполнить силовыми элементами. В этом была суть цирка современности: нигилизм, игра со смертью, постоянный вызов своим возможностям – - резко взвизгнула вступающая электронная скрипка, и наполняющее зал звучание сменилось голосом ведущего: - Наш именинник хочет сказать пару слов перед этим номером! Эта реплика прозвучала гротескно-бодро, видимо парень был уже на пределе. На сцену легко поднялся мужик в белом костюме и странном черном шлеме, закрывающем голову - сверху Дик не смог разглядеть подробности. Неужели так сложно было выговориться до того, как кого-то поднимут под потолок? - Я рад встретить этот день в окружении хороших людей! – начал он, отметив это «хороших людей» агрессивным повышением интонации – Сейчас нас ждет лучший номер этого вечера, который я придумал сам. О как, именно этот человек настаивал на выступлении гимнаста, а не гимнастки! Скрытые темнотой зала зрители отчаянно захлопали, Черная Маска подошел к Джейсону и приобнял за плечи. Виновник торжества начинал бесить. - И сам хотел бы в нем поучаствовать! - Боюсь, что все наши веревки уже использованы. Голос Джейсона звучал заносчиво, но Дику, привыкшему к его постоянным подколкам, стало очевидно, что напарник нервничал. Сам он чувствовал, как внутри застывшего тела перекатывался ледяной сгусток ужаса, оставляя за собой влажный след. - Тогда я буду стрелять, - криминальный босс довольно протянул руку Джейсону, который не собирался передавать пистолет. - Нет. - Да брось ты, дай игрушку папочке. Ничего не случится. Мужик явно наслаждался всем происходящим: или мнил себя снайпером, или просто хотел немного разбавить алкоголь кровью. Как будто в его повседневной жизни было мало убийств! - Мы обговаривали это с вашим хозяином. Если я пристрелю твоего дружка, я просто выплачу компенсацию. Он поднял голову к ложе, где Грейсон увидел своего работодателя, согласно кивающего. «Компенсация за смерть» была одним из столпов существования подобных предприятий. Артисты получали огромные деньги за такие риски, а организатор обладал достаточными связями, чтобы замять дело. Но впервые торговля человеческими жизнями проходила так откровенно. - Это очень рискованный трюк, и мы потратили много времени на подготовку, - помотал головой напарник, и Дик восхитился его упертостью. Было жалко номер, который они так долго отрабатывали, сложный, извращенный, но по-своему прекрасный. Джейсон выбросил вперед руку с оружием и – Если и был какой-то звук, то он потерялся раньше, чем достиг потолка. Черная Маска развел руками. - Ты считаешь меня идиотом? То есть пистолет не был заряжен? И как тогда он собирался…? Дик медленно выдохнул, пытаясь вернуть самообладание. В конце концов, он был лишь декорацией в чужой драме. - Твое присутствие на моем празднике – лучший подарок, тем более, что других от тебя не дождешься. Дамы и господа, - именинник обвел зал медленным, торжественным жестом, - хочу представить особого гостя! Замечательно, они еще и были знакомы раньше! Начало пощипывать пальцы ног и рук, вынужденное бездействие при общем накале страстей сводило с ума. Он напрягал и расслаблял мышцы, подёргивал плечами и бедрами, надеясь ослабить мягкую хватку веревок. Джейсон бросился на Черную Маску, но преступник, пропустив один удар, поймал его шею в захват. Дик смотрел сверху на их атлетические объятия, на то, как дергалась голова напарника, пока он всеми силами пытался освободиться от захвата. Напряженная спина в белом пиджаке занимала все больше места. Никто не вмешивался, и в этом было что-то первобытное: тягучая, напряженная борьба двоих мужчин перед молчаливой толпой, ритуальное выяснение отношений. Мелькнула рука парня, который явно пытался утащить противника с собой в падение. В торжественном молчании хлопнул звук выстрела, и криминальный босс отпрыгнул с удивительной легкостью. Включились все прожектора, свет ударил режущим белым, и пришлось зажмуриться. Двери впустили группу вооруженных людей в черном, и внизу началась сумятица: столпотворение, шум, крики, выстрелы. Перед глазами плавали белые пятна, по щекам ползло тепло от раскаленных ламп. Путы, стискивающие ноги, начали поддаваться, увеличивая шансы выжить в этой переделке. - Дикки! Сначала показалось, что он просто случайно выделил знакомый набор звуков в окружающем хаосе, но отчаянный голос Джейсона продолжал взывать: - Дикки! Тот балансировал на ограждении одной из лож – Боже, как он туда вообще забрался? – вскинув руку с очередным, добытым непонятно как, пистолетом. Стало горько и грустно: как бы напарник ни был уверен в себе, попасть в небольшой кусок пластика под таким углом и с такого расстояния – - первая пуля слегка качнула систему веревок, исчезая во тьме. Вторая разбила одно из креплений, и Грейсон восхищенно выдохнул. Вторая и третья вставки развалились с интервалом едва ли в секунду, и гимнаста несло вниз, раскачивало на веревках, как паука в поезде. По освобожденным ногам бегали горячие мурашки. Последовало еще два выстрела. Этому моменту следовало стать кульминацией номера, но не было времени задерживаться на нем – лопнуло последнее крепление. Он полетел вниз с нарастающей скоростью свободного падения, стропа с петлей, за которую он крепко держался правой рукой, была раза в два длиннее прочих подвесов. Планировалось создать иллюзию, что выступление пошло не так, и артист сорвался. Резкая остановка в нижней точке отдалась болью в плече, тело привычно перешло в горизонтальное положение. Болтающийся в воздухе парень был бы легкой мишенью, если бы хоть кому-то было до него дело. Почему бы, раскачавшись, не приземлиться на пол рядом с дверью? Там, в коридоре, вроде был пожарный выход. Джейсон спрыгнул вниз, с трудом удержав равновесие. Он покачивался, зажимая правое плечо, и, не задумываясь, Грейсон ушел в сальто, чтобы оказаться рядом. - Отлично, - кивнул тот, растягивая губы в вымученной, пугающей улыбке. - Сматываемся отсюда. - Дик пришел в себя на запутанных улицах старого города. Дрожащие и взъерошенные, они сидели под пластиковым козырьком остановки. Почему на нем была куртка Джейсона? Не важно. Шел ливень, слой воды покрывал брусчатку, блестевшую, как лакированный паркет. Граненые фонари размыто горели перед ночным небом. - Ну что? – спросил Джейсон, забрасывая поврежденную руку ему на плечо. - К тебе или ко мне? Дик захихикал. Он находился в приподнятом настроении, необычном после всего пережитого, вдыхал холодный воздух широко открытым ртом, как загнанная собака, тер руками мокрые волосы. Адреналин кружил голову, и идти домой совершенно не хотелось. - Я сказал родителям, что меня не будет всю ночь. Мысли о родителях за секунду переключили на минорный лад, заставили замолчать, осунувшись: он потерял работу, в то время как за консультацию медицинского светила из Германии уже внесли залог. - Я убил его, – сообщил Джейсон, продолжавший раскачиваться на своей волне. - Что? - Черную Маску, Романа Сиониса. - Рад, что ты решил свои проблемы. Сложно было понять, что перевешивало в этом ответе: усталость или злость. Вынырнувший из упоения напарник посмотрел обиженно, с недоумением. Интересно, ожидалось, что ему будут аплодировать за убийство человека? Этот парень репетировал, болтал с Диком, придумывал вместе с ним номер, отлично зная, что начинание обречено! - Ты хоть о ком-то кроме себя думаешь?! – Джейсон так легко отклеивал его улыбку, заставляя показывать свои настоящие эмоции. – Мёртвый работодатель вряд ли заплатит мне оставшуюся сумму! Он рассчитывал на презрительный ответ - «только и паришься, что о бабле». Откровенное признание материальной нужды всегда было лучшим способом собрать в свой адрес пару ханжеских высказываний. Но парень резко выдохнул, прижимая его к себе: - Я заплачу. Считай это компенсацией. - Двадцать тысяч долларов?! Ты там миллионер, да? Чем бы тот ни зарабатывал на жизнь, его деятельность вряд ли разрешили бы занести в графу «хорошие поступки». Но какая разница, откуда именно взялись деньги, если они могли помочь отцу? - Я, как и ты, забираю деньги у преступников. Просто не танцую перед ними, а действую более прямо. Захотелось сбросить чужую ладонь, но Джейсон был травмирован: через плечо тянулась кровавая борозда. Мысли разбегались и путались, в оправдание своей деятельности вспыхнула в голове цитата, висевшая в одном из вагончиков передвижного Цирка Хайли: - Цирк - это оазис эллинизма в мире, где думают слишком много, чтобы быть красивыми. Очень странная фраза, если поразмыслить: с одной стороны их номера действительно были ориентированы на визуальное и чувственное, а не на рациональное восприятие, с другой - можно решить, что циркачам не приходится думать. - Это Уайльд. Дождь оборвался, как музыка во время выступления, редкие капли глухо плюхались в лужи – блямс! блямс! Волнистыми рыжими лучами тянулся по мостовой свет фар. Жизнь продолжалась, и на сердце собирались безумные, смутные надежды. В сериалах полицейские всегда закутывали человека, пережившего шок, в одеяло, и сейчас оно тоже не помешало бы. Стоило пойти в безопасное место, сообразить раненому перевязку, что-нибудь съесть и немного поспать, а утром определиться с дальнейшим. - Он писал про цирк? Я не знал. - Эссе «Лондонские модели». Я прочитал его потому, что у меня было полное собрание сочинений. Как смешно все вышло! Их искали, по всему Готэму рыскали бандиты, но остановка стала хрустальным домиком, где получилось укрыться, чтобы поговорить о книгах. - Просто сборник типажей, - продолжал Джейсон, - но наполненный бесконечной любовью к мужчинам. Дик медленно помотал головой, прикрыв глаза. Странные, беспорядочные фрагменты собирались в единую цепочку, приводящую к единственному возможному предположению, которое – «Висишь там, такой беззащитный, и полностью в моей власти» - которое – Пальцы быстро, легко оплетают тело узорами из веревок. - которое – Напарник несет его по коридору, связанного, нежно, бережно прижимая к себе. Теплые губы касаются кожи между лопатками. С бесконечной любовью к мужчинам. Эйфория снова затуманила сознание, и даже тусклые улицы показались приятнее, чем обычно. К остановке медленно подплыл сияющий желтый автобус нового образца, с приплюснутой и вытянутой мордой. - Если это предложение, то я принимаю его, - сказал Дик, лизнув парня в мокрую шею.