Во имя высоких целей

      Китана не торопилась выполнять данное Драмину обещание. Она не видела Саб-Зиро ни разу с того памятного вечера, когда он дал ей понять, насколько нелестно его мнение о ней самой и ее мотивах. Отданный ему тогда приказ явиться за распоряжениями Китана отменила, отправив в гостевые покои стражника. Она убедила себя, что поступила так исключительно из нежелания тратить время на очередной бесплодный спор, однако все было куда проще: ей просто не хватило смелости явиться к Саб-Зиро лично. Стремление во что бы то ни стало одержать верх и поставить на своем, одолевавшее Китану прежде, неожиданно для нее самой угасло. Теперь, думая о Ледяном воине, она ощущала нечто, подозрительно напоминавшее стыд, и это ранило ее гордость. Саб-Зиро в очередной раз оказался прав, а Император, несомненно, сделал из ее поступка далеко идущие выводы, и в случае провала ей припомнят эту ошибку.       Через несколько недель после разговора с Драмином Китане все же пришлось столкнуться с последствиями собственного своеволия. В тот день погода неожиданно испортилась: когда наступили самые жаркие часы, солнце скрылось за пеленой облаков, а с полей потянуло сыростью. Драмин, понаблюдав несколько минут за горизонтом, торжественно объявил, что вскоре разразится гроза, а дороги размоет, так что в ближайшие дни не стоит ожидать визитеров. Все, кто прибыл в башню из соседних поселений с каким-нибудь делом, спешили ее покинуть. Воины собрались в молитвенном зале, а слуги принялись обходить ярус за ярусом, закрывая окна деревянными ставнями. Китана, обрадованная перспективой побыть несколько дней в тишине и относительном спокойствии, сочла, что теперь никому не будет дела до того, где и как она проводит свободное время. Сменив платье на привычную одежду, она отправилась на открытую площадку, где гарнизон башни обычно упражнялся в приемах ближнего боя и стрельбе из луков. Однако ее мечтам о пусть короткой, но все же тренировке в блаженном одиночестве не суждено было воплотиться.       Когда Китана вышла на площадку, та была тиха и пуста, только на ветру слегка покачивались изуродованные соломенные чучела, выполнявшие роль мишеней. Китана несколько минут простояла неподвижно, потом медленно вытянула из ножен веера. Пальцы привычно сжали пластины, и по телу разошлось теплом ощущение собственной силы. В бою все просто, ты или побеждаешь, или проигрываешь. Никаких лживых слов. Никаких мерзких секретов, годами заботливо сохраняемых для того, чтобы однажды разрушить чью-то жизнь с самыми благими намерениями. Никаких прогулок над пропастью с беззаботной улыбкой на лице… Шаг, еще один, поворот, тусклый блеск остро отточенных лезвий. Тишина, заполнившая вдруг и тело, и мысли — только стук собственного сердца и свист разрезавшего воздух металла. Это ей нравилось. Нравилось ощущать оружие как продолжение, неотъемлемую часть собственного тела. Чувствовать себя живой, сильной. Чувствовать власть над собой и над всем миром.       Раскрыв веер, Китана выровняла пластины, проверила баланс. Она знала, как добиться идеального удара: выверенное положение пальцев, сила — не сжимать слишком грубо, дать чуткому оружию волю, чтобы оно стало трепетно-ощутимым в ладони. Оно должно было ожить, чтобы легче и проще отнимать жизнь. Китана замерла, выжидая, ища правильную паузу между ударами сердца. Реальность растворилась в успокаивающе-глубоком чувстве полной сосредоточенности на движении. Веер прорезал воздух, и лезвия вонзились в грудь чучела. Довольная результатом, Китана повернула в руке второй веер и бросила его себе за спину, надеясь попасть в деревянную стойку, на которой были закреплены неуклюжие длинные копья для учебных поединков. К ее ужасу, сразу после звука, свидетельствовавшего о том, что бросок казался точным, послышался возглас досады. Обернувшись, Китана обнаружила рядом со стойкой Саб-Зиро. Неодобрительно покачав головой, он выдернул из бревна лезвия, сложил веер и протянул его хозяйке.       — Если вам вздумалось от меня избавиться, следовало выбрать для этого более надежный способ, — сказал он. Китана не нашлась, что ответить, спрятала веера в ножны и отвернулась, тщетно пытаясь отдышаться. Повисло неловкое молчание.       — Как ты здесь оказался? — пробормотала она, наконец.       — А я надеялся, что это все-таки плохо продуманное покушение, — ответил Саб-Зиро с явственно различимой насмешкой. Китана сделала несколько коротких шагов назад, борясь с желанием повернуться и сбежать куда подальше.       — Что ты имеешь в виду?       — То, — заговорил Саб-Зиро с тем же выражением в голосе, — что пребывание в Эдении, судя по всему, лишило вас не только разума, но еще и зрения…       — Что ты сказал? — воскликнула Китана.       — И слуха… — продолжал он. — Иначе я даже не представляю, чем объяснить вашу невероятную невнимательность.       — Ты сам сунулся, куда не просили. Или, хочешь сказать, ты меня не заметил? — сказала она нарочито спокойно, чувствуя, что еще пара слов — и сорвется на крик.       — Я подошел туда до того, как вам вздумалось поупражняться в слепых бросках. Проходя мимо вас, я дал знать о своем присутствии, а то, что вы не ответили на приветствие, никак не дало мне повод полагать…       — Допустим, что так оно и было, — перебила Китана. — Я задумалась, признаю. Но и ты тоже…       — Задумались, значит. Что же, это многое объясняет. Возможно, поэтому от вас так долго не поступало приказов, кроме того, что передал мне один из слуг господина бывшего наместника? — спросил Саб-Зиро.       Китана выпрямилась, скрестила руки на груди. Под откровенно враждебным взглядом, направленным прямо ей в лицо, у нее предательски загорелись щеки.       — Я как раз хотела тебе сообщить, что в твоем пребывании здесь больше нет необходимости, — резко сказала она. — Отправляйся обратно сегодня же, и не смей задерживаться.       Саб-Зиро покачал головой и ответил таким тоном, будто его попросили о каком-то личном одолжении.       — Увы, ничего не получится.       — То есть как это, не получится? Я тебе приказываю, чтобы ты покинул крепость сегодня, сейчас, сию же минуту, — повысила голос Китана, окончательно закипая. Руки снова потянулись к ножнам. Теперь она искренне жалела, что веер повредил лишь бесчувственную древесину. Саб-Зиро проследил за ее движением, и ей показалось, что она расслышала короткий смешок.       — Не получится, принцесса, потому что я получил распоряжения Шанг Цунга, где было сказано, что Император счел мое пребывание здесь, подле вас, крайне желательным до тех пор, пока не будет уверен, что дела в Эдении идут как надо. Так что, видимо, мне не суждено покинуть это место в ближайшие десятилетия…       Китана слушала, но почти не различала слов, теряя разум от бешенства. Хотелось ударить Саб-Зиро, не изящным оружием, предназначенным для честного боя, а так, как бьют провинившихся рабов и совершивших неблаговидный поступок воинов. Как скотину. Она взглянула на громоздившиеся над головой облака, на темный прямоугольник портала, ведущего назад в крепость. Она знала, что разумнее всего будет просто уйти. Знала, но вернулась на прежнее место, оказавшись в шаге от Саб-Зиро. Он не двигался, ждал ее приближения, опустив руки и будто бы вовсе не намереваясь защищаться. Китане показалось, что какая-то магия вернула их назад во времени, в самые первые дни знакомства, когда ей ничего не стоило броситься в драку или начать осыпать своего тюремщика оскорблениями.       — Чего вы ждете? — вывел ее из забытья очередной вопрос.       Китана стиснула пальцы до боли в суставах. Он заслужил это. Теперь заслужил. И все же, как ее ни разбирала злоба, она больше не могла позволить себе поступать так, как прежде.       — Я напишу Императору. Он не отказал мне, когда я попросила прислать тебя сюда, не откажет и в просьбе отпустить тебя восвояси.       Дыхание близкой грозы опахнуло зноем лицо, взметнуло пыль, забив горло сухой горечью. Дрожащие руки снова сжались в кулаки — теперь уже для того, чтобы скрыть слишком явное свидетельство охватившей слабости. Развернувшись на каблуках, Китана торопливо зашагала к порталу, ведущему в крепость, и вскоре вокруг нее сомкнулись каменные стены крытой галереи.       — Во что вы играете, принцесса? — донеслось до ее слуха сквозь усиливавшийся шум ветра. — Что вам было от меня нужно на самом деле?       Китана остановилась, подождала, давая Саб-Зиро приблизиться, хотя где-то на самом краю сознания зрело, вспыхивая тревожными искрами, чувство угрозы. Он подошел близко — слишком близко. Никакой необходимости в том, чтобы нарушать предписанную церемониалом дистанцию, не было. Это не учебный поединок, не попытка доказать свою правоту в бою… Оставшиеся варианты Китана побоялась озвучить даже мысленно. Она шагнула в сторону, запнулась о выбившийся из кладки камень и потеряла равновесие. Всего на секунду, досадная случайность, не более, но Саб-Зиро тут же воспользовался ее оплошностью: легко, будто ненамеренно толкнул назад, а дальше Китана сама довершила начатое — прижалась спиной к стене, инстинктивно ища опоры. Сбежать теперь будет непросто. Холод захлестнул, прошелся по коже волной озноба, больно сдавил легкие, а потом медленно, тяжело скатился вниз, к животу.       — Я уже сказала, ты можешь отправляться восвояси. Разве этого не достаточно? — торопливо заговорила Китана, пытаясь справиться со сбившимся дыханием.       Он ничего не сделает. Мы просто поговорим. Просто поговорим.       — Нет, — ответил Саб-Зиро. — Я так и не услышал ответа на свой вопрос. Во что вы играете, принцесса, и какую роль в своих играх отвели мне?       — Не знаю. Я не понимаю, о чем ты говоришь. Правда, не понимаю.       — А я думаю, что прекрасно понимаете. Вы приехали сюда с какими-то целями, которые вряд ли понравились бы Императору, и, судя по всему, рассчитывали использовать меня для их достижения.       — Что за глупые выдумки? Как ты вообще себе это представляешь?       — Никак, вам виднее. И не суть важно. Куда важнее то, что со дня моего приезда вы больше ни разу не почтили меня своим присутствием и не передали никаких распоряжений, а теперь готовы просить Императора разрешить мне вернуться в клан.       — И что это значит?       — О том лучше спросить господина Драмина, верно? Вы проводите в его компании все свободное время, советуетесь с ним по всем вопросам, а донесения, которые получает Император, не отличаются обилием подробностей… Более того, по Эдении уже разлетелись слухи о вашем скором браке, которые Драмин не торопится опровергать.       Китана, возмущенная до глубины души, некоторое время не могла произнести ни слова, только бестолково хлопала ресницами. Значит, вот как Драмин воспользовался их «перемирием»?       — Саб-Зиро, — заговорила она, наконец, собравшись с мыслями, — ты можешь сколько угодно строить бредовые догадки и обвинять меня в том, что существует только в твоем воображении, раз тебе больше нечем заняться. Если Император пожелает задать мне вопросы относительно моих отношений с Драмином или моих, как ты выразился, собственных целей, я с удовольствием дам ему подробный отчет обо всем, что здесь происходило и происходит. Что до моего согласия на твой отъезд, то все куда проще, чем ты думаешь, никаких заговоров и тайных планов. Мне казалось, что я могу рассчитывать на тебя. Я думала, что ты поможешь мне здесь освоиться, станешь говорить со мной или слушать меня, или что-то в этом роде… Однако наш последний разговор показал, что я ошиблась, вот и все. Ты был прав, я не имела права распоряжаться тобой, потому что ты не мой слуга и не давал мне личных клятв. Теперь ты доволен?       Ответа не было. Китана беспомощно огляделась, потом снова перевела взгляд на Саб-Зиро, пытаясь угадать, что он станет делать дальше.       — Теперь ты доволен? — повторила она чуть слышно.       Саб-Зиро все так же молчал. Китана дернулась было в сторону, пытаясь вернуть себе свободу движения и чувство безопасности, но ее рука тут же оказалась сжата в болезненно-крепкой хватке. Она неверяще уставилась на чужие пальцы, обвившиеся вокруг ее предплечья. Стало по-настоящему страшно. Кажется, теперь было самое время применить свои боевые навыки по назначению, но на это у нее просто не было сил.       — Би-Хан, немедленно отпусти меня и дай мне уйти.       — Как забавно, — ответил он наконец.       — Что тут забавного? — пробормотала Китана, понимая, что не хочет слышать ответ.       — Да все. Вот сейчас, например, меня забавляет то, что вы используете мое имя как ругательство. Из ваших уст оно звучит так, будто мне должно быть стыдно, что речь идет обо мне. Кстати, я вовсе не припомню, чтобы давал вам позволение обращаться ко мне по имени.       — За что ты пытаешься на мне отыграться? Да, мне захотелось видеть тебя здесь, потому что ты единственный, кому было до меня дело там, дома. Там все были добры ко мне, пока я была послушна и делала то, что от меня требуется, но стоило мне выйти из повиновения, как они забыли о моем существовании. Будто меня никогда и не было, — выкрикнула Китана, наконец, дав волю рвущейся наружу злости.       — Выйти из повиновения? Вы так это называете? Любого другого отправили бы в темницы за пятую часть того, что вы сказали и сделали, принцесса. Вы знаете, что Цунг, помимо прочего, подозревал вас в связях с повстанцами, оппозицией и еще Преисподняя его знает с кем? — ответил Саб-Зиро, тоже повысив голос.       — Значит, вот в чем было дело, — усмехнулась Китана. — Но все равно, это ничего не меняет. Ты поступал со мной не так, как поступают с подозреваемыми в государственной измене, Саб-Зиро. И я думала, что мы…       — Что — мы? — переспросил он со странным ожиданием в голосе.       Китана подняла глаза и натолкнулась на уже знакомый ей взгляд. Настороженный, сосредоточенный, будто она представляла собой загадку, которую во что бы то ни стало нужно разгадать. Воспоминания не померкли — зеркало на стене, туманная муть в серебрящихся глубинах и два отражения, между которыми совсем не осталось расстояния.       — Что бы вы ни задумали, я не собираюсь играть в ваши игры.       — Я никогда с тобой не играла. Отпусти меня. Я больше тебя не потревожу. Обещаю.       Просьба не достигла цели. Китана даже не была уверена, что Саб-Зиро ее расслышал. Но, когда она заговорила, он перевел глаза на ее губы — дрожащие, пересохшие, жадно втягивавшие воздух. Мучивший Китану озноб превратился в лихорадочную дрожь, которую она не могла сдержать, как ни пыталась. Тело вдруг стало тяжелым, слабым, так, что подогнулись колени. Каменные стены закружились, поплыли размазанной краской. В какой-то момент Китана закрыла глаза, устав сопротивляться. Не было больше ни страха, ни злости. Она просто тонула в непроглядно-темных водах, не ища и не желая спасения.       — Принцесса, что происходит? — донеслось до слуха Китаны, как сквозь сон. Она не знала, сколько прошло времени, минута, час или целая ночь. Саб-Зиро несколько раз встряхнул ее за плечи, но этим сделал только хуже. Каждое его прикосновение заставляло ее вздрагивать от непонятного, тревожащего, почти болезненного ощущения.       — Не трогай меня. Убери руки. Ты делаешь мне больно!       — Я провожу вас в ваши покои. Вам, кажется, нужен лекарь, — сказал Саб-Зиро с ноткой беспокойства.       — Мне нужно, чтобы ты провалился в Преисподнюю, — раздраженно выкрикнула Китана. Головокружение, наконец, стало утихать, и заполнявшая мысли темнота понемногу рассеялась. — Если еще раз посмеешь задеть меня хоть кончиком пальца…       — Я хотел просто поговорить. Ничего больше. Я бы не причинил вам вреда, — глухо сказал Саб-Зиро и отступил в сторону, чтобы дать ей пройти. Китана сделала несколько неуверенных шагов, а потом опрометью бросилась прочь.       Кое-как преодолев несколько лестничных пролетов, Китана добралась до своих покоев. Убедившись, что внутри никого нет — видимо, служанки испугались то и дело вспыхивающих молний и спустились в людскую, — она заперлась в купальне. Здесь было тихо и тепло, но внешнее спокойствие не помогло Китане усмирить взбудораженные нервы. Ее все сильнее мучило странное чувство, что с ней что-то не так. Она прислушивалась к себе, тщетно пытаясь отыскать его источник.       На первый взгляд не произошло ничего необычного, просто очередная — которая уже по счету — ссора со слишком своенравным воином. Резкие слова? Китана прежде не замечала за собой особенной чувствительности к чужому недовольству, огорчаться и лить слезы из-за каждого пустяка было скорее в характере Синдел. Поведение Саб-Зиро объяснялось обыкновенной и незамысловатой вспышкой гнева, которая, как казалось Китане, никак не могла бы вызвать у нее столь сильное волнение и привести в такую растерянность. Боль? Сущий пустяк по сравнению с тем, что ей приходилось испытывать по милости Саб-Зиро на тренировках. Он никогда не жалел ее и не старался быть снисходительным, но расчетливая жестокость ударов не пугала и не отнимала способность к сопротивлению.       Китана ругала себя на все лады. Ей ведь с самого начала не нравилось происходящее, так что помешало просто уйти, оставив без внимания глупые обвинения, или взяться за оружие в тот миг, когда Саб-Зиро вздумалось коснуться ее без разрешения? «А если бы это был подосланный каким-нибудь недовольным аристократом убийца? Проклятая Эдения, еще пара месяцев здесь, и я напрочь лишусь рассудка, забуду, как держать веера в руках и превращусь в подобие Джейд или, того хуже, матери», — повторяла про себя Китана, пытаясь отогнать накатывавшую тревогу. И все же, к каким бы уловкам она ни прибегала, чтобы оправдать свое поведение, для нее самой было очевидно: будь на месте Саб-Зиро кто-то другой, она бы не допустила не то что прикосновения — даже шага за невидимую грань, за которой заканчивалась вежливость и начиналась опасность.       То, что происходило дальше, и вовсе не укладывалось в голове. Чем больше Китана пыталась найти этому разумное объяснение, тем больше ей казалось, что там, в темноте, наполненной запахом холода и шумом ветра, была вовсе не она. Не ее окутывала, сдавливая и не давая дышать, тяжелая, но такая спокойная сила. Что-то чуждое, неизвестное и, несомненно, очень опасное вторглось внутрь, распространившись по крови и отравив разум. Тепло, смешанное с болью, слишком внимательный взгляд, внезапно повисшая тишина, в которой ломались, сталкиваясь, сотни невысказанных слов. Безумная, всепоглощающая, ядовитая слабость. Китана со стыдом призналась сама себе, что и до сегодняшнего происшествия подпускала Саб-Зиро слишком близко, но принимала это как должное. Помог встать, потому что у нее в глазах потемнело от боли после очередного пропущенного удара. Подал руку, потому что она рыдала, сидя на полу у себя в покоях. Укрыл, когда стало холодно — что в том было дурного, просто желание помочь более слабому. Тогда все было понятно и просто, а теперь каждое из этих привычных, ничем не выделявшихся прежде воспоминаний заставляло Китану чувствовать оторопь.       В этом было что-то любопытное, разве нет? Ощущение, что ходишь по краю и вот-вот полетишь вниз с вершины бесконечно высокой башни. Вот только кто будет спасать тебя на этот раз? Если бы Саб-Зиро узнал о том, что творилось внутри тебя во время вашей беседы, что бы он сделал? Вряд ли стоило бы ждать от него сочувствия в таких… обстоятельствах».       Китана вскочила на ноги так резко, что у нее в глазах замельтешили искры. Обшитые потемневшим от воды деревом стены давили, будто бы приближаясь. Нараставшая паника выплеснулась на кожу жаркой волной. «У меня, кажется, лихорадка. Цунг сказал, держись от рабов подальше. Мало ли, какую заразу можно подхватить… Или нет, это тот торговец, бледный, торопился куда-то», — размышляла Китана, сбиваясь с одной мысли на другую. Она подняла руку, чтобы утереть вспотевший лоб, и на ладони заметила пятна засохшей грязи. Это почему-то расстроило ее до такой степени, что на глаза навернулись слезы.       Грязь. Проклятая грязь. Об этом никто не должен знать.       Китана принялась осматривать себя, настороженно и брезгливо искала, сама не зная, что именно пытается найти. Ей казалось, что-то в ней должно было измениться, исказиться и стать иным, но что именно, она не понимала. Одежда была в полном порядке, все завязки крепко стянуты так, как им положено. Так, как она завязала их сама, собственноручно. Волосы заплетены в косу — несколько прядей выбилось, но ведь это вполне объяснимо. Ничего необычного. Только темнота, пахнущая водой и холодом, мучительный жар под кожей и сведенные болезненной судорогой мышцы. «Мне просто так кажется, — сказала себе Китана, испугавшись, что еще немного, и она окончательно утратит способность здраво размышлять. — Нужно смыть грязь, и ничего больше. Все это из-за жары и того, что воздух здесь такой влажный».       Аккуратно, стараясь не касаться собственного тела, будто оно представляло какую-то неведомую опасность, она сняла одежду, сложила ее в стопку и засунула в шкаф. Потом принялась мыться — долго, тщательно, растирая кожу до воспаленной красноты. Впрочем, никакого облегчения это не принесло. Покончив с мытьем, Китана пошла к двери, ведущей в спальню, но чтобы добраться до нее, нужно было пройти мимо зеркала. Она не хотела смотреть и все же, едва заметив отблеск свечи в мерцающей глади, остановилась и впилась взглядом в собственное отражение.       Ничего особенного. Всего-навсего кожа, мышцы, кости. Обычное тело, такое же, как у других. Других женщин… Беззащитных, послушных. Слабых. Лицо в зеркале исказила плаксивая гримаса, в темных глазах с длинными красиво изогнутыми ресницами блеснули слезы. На несколько мгновений Китане показалось, что она видит перед собой Синдел.       Китана рванулась прочь от зеркала, с размаху захлопнула дверь купальни. Холод обжег кожу — в узкие окна врывался ветер и приносил с собой крупные дождевые капли. Кое-как добравшись до кровати, Китана забралась с головой под одеяло и долго лежала без сна, вслушиваясь в отзвуки далекого грома.