Пидор

      Отключились камеры и потухло освещение. Последние члены команды покинули студию около десяти минут назад. Съёмки давно перестали затягиваться до полуночи, отдельный материал записывается заранее, а непосредственно интервью с гостями занимает пару-тройку часов.       Утром всю группу созвал редактор, сообщая об утере внушительного отрезка видеоряда, вместе с копиями, поэтому пришлось выкручиваться. Они закончили к полуночи, с благими матами, недовольным ворчанием и шутками о необходимости повысить заработную плату.       Выходной выдался хуёвым.       Третий за последние полтора часа одноразовый стакан от дрянного кофе летит в мусорный бак, ещё один остаётся в руках Босса. Удерживая подушечками пальцев бумажную тару, он минует коридор от гримёрки до съёмочной площадки, где работает всего один оставшийся включённым софтбокс, лишь он спасает помещение от погружения в кромешный мрак.       Кофеин неплохо стимулировал на протяжении целого дня, осталось вытерпеть поездку до дома. Босс покинул развалившегося в кресле приятеля, залипающего в мобильный телефон, минут десять назад, совершенно не думая о последствиях. Очевидно, без тупых шуток его совсем свалила усталость. – Эйоу, сука, — по выработанной привычке говорит Босс, но обрывает фразу.       Перед ним сидит не Пимп — Стас. Балаклава висит на подлокотнике, из кармана любимых серых спортивок наполовину видно смартфон. Голову Конченков неудобно откинул на спинку, расставил широко ноги, а руки мирно сложил на животе. Станислав занимает много места, звучно дышит через приоткрытый рот, на грани с храпом, чем бессознательно выдаёт своё присутствие. Его легко найти даже без света.       Стаканчик остаётся на гладкой поверхности стола. Через пару коротких манипуляций рядом ложится борода и корона.       Даже выбери Игорь дважды вилку, Конченкова ни с кем не спутает. Дело не столько в длительности близких отношений, хотя за долгие годы они определённо научились предугадывать действия и фразы друг друга, словно ебучая парочка из второсортных американских комедий, сколько в самом Стасе. Необычайная важность оного — неоспоримый факт. В образе Босса ли, в повседневной обыденности Лавров по шагам и дыханию узнает своего Станислава. Иногда ему не приходится оборачиваться, когда Пимп переступает порог студии, Игорь командует с порога.       Босс неожиданно осознал, что в очередной раз внимательно разглядывает длинные ноги. Они у Станислава, блядь, сравнимы с всемирно известными произведениями искусства: худые, крепкие и жилистые, будто созданные для побегов от ментов, пасущих местных школьников у закладок. Игорь видит их, будто на Стасе вовсе нет штанов.       Шагнув ближе, Лавров касается острого колена, обтянутого толстой светлой тканью. Красивый он, ёбаный Стас, почти совершенство. Плевать, что между собой, оставаясь наедине в небольшой съёмной двухкомнатной квартире они продолжают называть сложившиеся межличностные отношения крепкой дружбой, связывает их гораздо большее. Босс не великий психолог, у него нет намерений пробраться в голову приятеля, но сам он считает именно так. Чувствует короткие взгляды, несдержанные одобрительные смешки, неловкие касания. Балаклава способна спрятать лицо, превращая Стаса в молодого сутенёра в глазах зрителей, но обмануть Игоря она не способна. Конченков считает его не просто другом, херово это скрывает, и они оба это прекрасно знают. Слова излишни.       Ладонь настойчиво скользит выше, по бедру, пока пальцы не добираются до тугой резинки. Игорь протискивает руку под неё, накрывая пах через трусы, заметив, как стремительно проснулся от его действий Станислав. — Пидор, — многозначительно выдыхает поддавшийся моменту Пимп, правда, не пытаясь остановить процесс. — Блядь, Игорь, мы же в студии.       И без того сиплый голос спросонья сел, появилась лёгкая хрипотца. — Да похуй, все давно ушли, — отмахивается Лавров.       Стас не прервал бы плавные движения широкой мозолистой ладони, даже соберись вокруг вся съёмочная группа, вооружённая камерами. Возбуждается практически мгновенно, спустя несколько секунд аккуратной стимуляции. По чувствительной плоти проходятся перстни, словно железные шарики. Конченков откидывает голову обратно на спинку кресла, со свистом выдыхая остатки кислорода из лёгких, переводя расфокусированный взгляд на сосредоточенное лицо Босса. Дрочит Лавров методично, унимая предательскую дрожь. Тихий стон выбивает его из колеи, по спине табуном бегут мурашки. Станислав забирается собственной рукой в спортивки, перехватывая чужое запястье. Блядские длинные пальцы останавливают, тянут выше, доверительно направляют. — Игорь, – так имя Лаврова способен произнести всего один человек в мире.       Конченков меняет позу, сдвигается в сторону Игоря, без просьб стягивая свободной рукой его штаны вниз. Всегда он такой, сука, понимающий и благодарный одновременно, хер знает из каких благих помыслов решает действовать. Без прелюдий Пимп освобождает от трусов крупный член: недостаточно огромный, чтобы одновременно пронзить десяток шкур, но вполне большой, чтобы подготовка к сексу занимала у Стаса, уже бывалого, некоторое время. Он сглатывает вязкую слюну.       Первым делом Пимп прижимается языком к головке, ощутимо обводит кончиком уретру и поднимает взгляд, словно подавая знак к дальнейшим действиям самому Игорю. Лавров понимает. — Гений, сука, — шепчет он сбивчиво. — Студия ограничивает тебя по количеству сказанных слов, долбоёб? — вкладывая в тон максимум осуждения, интересуется Босс, но большим пальцем послушно повторяет движение за языком Станислава. Конченков одобрительно мычит и переносит вторую руку на мошонку Игоря. — Ох, бля, возьми глубже.       Стас хмыкает. Слушать Босса он, конечно, не будет, сам прекрасно знает распорядок дальнейших действий, умеет доставлять максимум удовольствия. Отодвигается, похлопывает головкой себя по языку и губам, как последняя шлюха, после чего заводит её за щёку.       Игорь не отрицает полную открытость перед приятелем. Да, иногда становится страшно неловко от мысли, что некто, пускай близкий, знает о тебе гораздо больше, чем ты сам. Между Лавровым и Конченковым, Боссом и Пимпом, доверительно крепкие отношения, подобное волнение с каждой прожитой вместе неделей возникает реже. Ждать предательства от Стаса невозможно, как свободы слова в родной стране, по крайней мере в ближайшие пару лет. Пимп может болтать всякое в пьяном угаре, кроме лишнего об Игоре, их отношениях и, непосредственно, работе.       Отсасывает Станислав самозабвенно и старательно, Игорь теряется в ощущениях, периодически забывая двигать рукой в такт. А ещё он сосёт громко. Стас вообще любит громко: причмокивает губами, сглатывает, стонет, что стены вокруг теряют самообладание. Босс вовсе не стена, ему точно не стыдно хрипеть от умелых движений языка, поглаживая Пимпа по затылку. Не удерживает, он никогда не пытается контролировать, позволяет в любой момент отодвинуться, а Стас, в свою очередь, никогда не пытается научиться принимать большой хер в глотку полностью, они оба довольствуются половиной. Загнать до яиц Лавров может в другое отверстие.       Пимп последние пару раз двигает головой, после чего выпускает член с громким хлюпающим звуком, удерживая его под головкой пальцами, и спускается к мошонке. Вбирает поочерёдно яйца в рот, обсасывает и вылизывает их, с удовольствием отмечая, как восхитительно срывается у Игоря голос. Он совсем забывает о взаимности, просто гладит ладонью низ живота Стаса, иногда царапая короткими ногтями. Конченков всеми фибрами души любит, когда Босс не способен держать себя в руках.       Лавров рассчитывал быстро спустить в горячий рот и довести дело до логического конца рукой, только сейчас его желания уходят на второй план. Поднявшись, Стас подталкивает Босса к соседнему дивану, сам же стягивает безразмерную толстовку. С ней в сторону летит белоснежная футболка, до щиколоток скатываются спортивные штаны и бельё. Наступая на пятки дорогих кроссовок, Конченков выбирается из них, и лишь оставшись полностью обнажённым расплывается в довольной улыбке. — Стас, ну ебать тебя, холодно же, — недовольно ворчит Игорь. Оборачивается, подхватывает с дивана мягкую голубую шубу, столь же голубую, как и душа Лаврова, на которую прежде намеревался упасть. — Ебать меня, — беззастенчиво соглашается Станислав, прыская со смеху. Лавров укутывает его в атрибут своего неизменного образа, предусмотрительно распахнув полы.       Пиздец, какой же он красивый, особенно в мехах, Игорь не устанет повторять. Конченков давно перестал представать перед людьми собой, вне амплуа Пимпа, особенно на рабочих вечеринках. Видеть его настоящего в окружении студийного оборудования непривычно.       Босс оседает на диван, Станислав седлает его бёдра. Стас вообще любит сверху, а Игорь, сука, любит Стаса, и согласится, даже если его «сверху» станет позицией.       Штаны спущены ниже колен, вместе с трусами. Пимп льнёт ближе, обхватывает ладонью оба члена, не в силах соприкоснуться пальцами. В сравнении с размерами Лаврова его агрегат выглядит стандартным. Конченков притягивает руку Босса к лицу, обхватывает губами два пальца.       В их уютной квартире гораздо проще, есть возможность настроить оптимальную температуру воздуха, принять душ и вытащить из тумбы смазку. Стасу необходимо время на подготовку, привыкнуть к члену Игоря невозможно. Ебать по слюне, они проверяли, ещё сложнее. — Погоди, стой, блядь, — Лавров нехотя одёргивает руку, чтобы потянуться к карману спортивных штанов, неловко шаря в нём уже влажными от слюны пальцами. Шикает, наклоняется ниже, обхватив Стаса за талию, как эдакую фигуристую бабу из клуба, лишь бы оный не свалился. — Вот. Вот, бля, предусмотрительность.       Три маленькие упаковки анального лубриканта, таким же Стас пользуется дома. Конечно, далеко от привычной большой бутыли, но хватить должно. Всё лучше, чем слюна. Игорь откладывает упаковки и уже намеревается снять с рабочих пальцев перстни, когда руку во второй раз перехватывает Пимп. — Чего ещё? — не сразу сообразил Босс. Он проследил за взглядом Стаса и вскинул удивлённо бровь. — Серьёзно? Ебучий случай, Стас, их же потом хер отмоешь от смазки, мы проверяли. — Я этим займусь. Пожалуйста, обожаю, когда они на пальцах, –Станислав подкрепляет слова парой движений руки по обоим членам. — Угораздило же меня связаться с таким извращенцем.       Невзирая на возмущение, снимать перстни Босс не спешит. Конченкову реально нравится, он с радостью позволяет Игорю передёрнуть себе в перерывах между съёмками, в гримёрке или туалете, млея от соприкосновения драгоценного металла с кожей. Лавров помогает сменить позу, одним мощным движением заваливает Пимпа на диван, подхватывая под коленом одной ноги. Закидывает её на спинку, чем сразу открывает себе обзор.       Лубрикант весь день в кармане, его не требуется согревать в ладонях. Игорь быстро смазывает пальцы. Раньше им приходилось долго мучиться, пока Стас не прекратил зажиматься от каждого прикосновения. Сейчас он покорно принимает два пальца, сразу видно — готовился заранее. Это стало маленькой привычкой, Босс может захотеть резко и неожиданно, в любой момент, а Станислав не в силах отказать. Нет, не как клубная потаскуха, иначе, с большим желанием. Чужое возбуждение овладевает им в мгновение ока, туманя разум.       Стас стонет громко.       Стас стонет лучше любой профессиональной порно-актрисы.       Дело в искренности. Конченков обожает анал, а уж тем более с Игорем. При условии, что кроме него у Стаса был всего один партнёр его пола. В Самаре с еблей двух мужиков знатные проблемы, схлопотать по ебалу — как плюнуть, если свяжешься не с тем. Пимпу повезло, в старших классах он встретился с лучшим для любых откровенностей человеком, и с ним остался. — Ещё, — просит Стас. — Давай, добавь ещё два. — Сука, рано. Сам знаешь, — Лавров сглатывает ком в горле. — Не рано. Блядь, выеби уже меня нормально, мудак.       Нетерпеливость заводит. Игоря вообще заводит всё, что непосредственно связано с приятелем, тот до охренения соблазнителен. Ёбаный запретный плод для Евы.       Приходится послушаться, вылить второй пакетик смазки и протолкнуть третий палец. Рано, Босс говорил, но Станиславу плевать. Он обхватывает стояк у основания, жмурится до цветных кругов перед глазами, содрогаясь от новой волны удовольствия. Конченков не мазохист, ему не нравится получать по морде, нет желания дарить Лаврову плеть и ошейник, просто так он может ощутить доверие.       Холод перстней еле ощутим, они скорее являются частью антуража и напоминают о себе, когда Босс вводит пальцы до основания, мелко двигая ими внутри. Свободной рукой он приласкал член Стаса, изредка соприкасаясь с его ладонью.       Четыре пальца входят туго. Игорь ждёт, пока они начнут двигаться внутри легко, за счёт разогревшихся мышц и смазки. Лавров забыл презервативы, поэтому использует весь третий пакетик, когда готовится войти. Пимп останавливает его, мягко толкает в грудь, усаживая обратно на диван и забираясь сверху. Скакать приятнее.       Конченков расставляет ноги шире и плавно, насколько возможно при возбуждении, придерживая, опускается на хер. Головка распирает стенки, дарит ощущение наполненности. Больше не больно, эта стадия миновала годы назад. Пимп замирает, позволив Игорю войти одним мощным литым движением до основания. Лавров затаил дыхание. Момент решающий, Стасу ничего не стоит остановиться на полпути и заявить, что он неожиданно растерял всякий настрой. Станислав вскидывает голову, криво усмехаясь. — Пидор, — сдавленно прошептал он Игорю.       Повисшее молчание затянулось. На лице Босса проскальзывает с сотню эмоций за раз, пока он переваривает ситуацию. Пимп пытается выпрямиться, придерживаясь за плечи Лаврова, и не успевает сориентироваться, когда под шубой оказываются обе ладони. Двойной удар по ягодицам пугает парня неожиданностью. — Блядь, ты… — Да, — перебивает Лавров. — Да, пидор, так что не еби мозги, а скачи, сука, иначе я спущу в тебя нихуя не сделав.       Босс знает это выражение лица, просто обожает его. Шокированный Стас — лучший показатель умений. Конченкову до сих пор трудно смириться с собственной природой, из-за которой пришлось покинуть семью и родной город. Если бы Игорь не пустился следом, неизвестно, на каком социальном дне сейчас барахтался бы приятель.       Скакать он умеет. Быстро, горячо, прижимаясь обнажённой грудью к пропитанной потом футболке, которую забыл снять Лавров. Игорь жарко целует шею, покрывает засосами плечи, оставляет влажный след за ухом. Они отдаются друг другу без остатка, ебутся остервенело, на пределе возможностей, как в последний раз. Руки Пимпа соскальзывают с плеч Лаврова, приходится хвататься за футболку, и это единственная причина оставить её на месте. Говоря о скором оргазме Игорь не пиздел. Знатные предварительные ласки дают о себе знать, сдерживаться в шикарной тесноте сложно. Стас умопомрачительно зажимается, когда становится чересчур хорошо, безмолвно отвешивая лучший комплимент.       Босс хочет высказаться, объясниться перед Станиславом, излить душу, в конце концов, но выдавить из себя удаётся только сиплые стоны. — Стас, — голос Игоря непривычно тихий, он шепчет прямо на ухо. — Блядь, Стас, как же я тебя обожаю. Ты ёбаное совершенство. Слышишь, Стас? Совершенство, сука, — Лавров обнимает его.       Спускает первым Конченков, заляпав спермой тонкую чёрную ткань. Прерывает сумасшедшие признания глубоким поцелуем, с привкусом его, Лаврова, члена. Игорь кончает следом, лишь успев приподнять Стаса за бёдра и выйти из растраханной дырки. Заливать Стаса в студии — ёбнутая идея, им ещё домой ехать.       Дрожь в худых ногах не унимается, когда Игорь отпускает Пимпа на диван. Стасу жарко в голубой шубе, страшно хочется завалиться спать, и хорошо. Далеко не в первый раз за жизнь. Разрядка с Лавровым не только физическая, но и моральная. Босс смотрит куда-то в потолок, гладит приятеля по бедру, успокаиваясь после их скачек. — И кто из нас совершенство? — смеётся Конченков, скидывая шубу с плеч. — Я тоже тебя обожаю. А теперь помоги мне встать. Пидор.