Случайная

Холод ноябрьской ночи рассеивается по темной комнате. Шторы еле заметно колышутся от дуновения ветра, который сочится из открытого окна, но не к спеху его закрывать. Я не курю, но в моей квартире всегда можно найти дюжину окурков в пепельнице, которая, к слову, тоже не моя. И сейчас мне приходиться терпеть противные порывы ветра, чтобы выветрить противный запах курева. Противный, но родной. Все уже вошло в привычку. Сначала наспех убраться в квартире, вымыть утреннею чашку из-под кофе, поправить постель на кровати, сходить в душ, высушить волосы, надеть черное кружевное платье и сидеть, ждать его, как верная собака ждет своего хозяина. А он приезжает, предлагаю кофе — отказывается, завариваю чай. Пьем листовой для приличия, перекидываемся парой фраз, а потом его «Пойдем уже в спальню», и я снова, как и подобает приличной любовнице, безпрекословно следую его указаниям. По-хозяйски располагает свои руки на моем теле, а кто против? Стадию ласк и прелюдий мы прошли еще полтора месяца назад, так что сейчас все происходит без нежностей. Снимает с меня платье, сбрасывает пиджак, разрешает мне избавить его от рубашки. Видимо, жена сегодня не выносила мозг. — Перестань думать, заяц, — целует кожу на шее, а от шепота невольно мурашки бегут. — Ты со мной сейчас или где? — тихонько начинает закипать. — Рядом, Юнги, — такой ответ его удовлетворил. Руки на талии стали мягче, касания теперь кажутся желаннее. Одежда на полу, кажется, валяется рядом с моей гордостью. Но какая здесь гордость, когда он такой? Близкий и родной. Чувствую его дыхание где-то на ключицах, размеренное, слегка хриплое. Губы медленно скользят вниз, заставляя биться сердце в конвульсивном ритме. — Я забыл презервативы, Давон. Выпей потом таблетку, хорошо? — бах. Разбил все в прах. Поднимаю глаза на его лицо. Спокойное, совсем без ноток сожаления. — Конечно, — легонько улыбаюсь, получая в ответ «Умница», и тянусь за поцелуем. Только бы он больше не разбивал. Правда скучал. Больше целовал сегодня, даже пару раз руки переплетал с моими. Касается языком моего, сплетая их, гладит пальцем под коленкой, от чего становится щекотно. Улыбаюсь через поцелуй, Юнги, улавливая это, прекращает, отрываясь от губ. И правильно, переставай меня так долго целовать, я же привыкаю. — Блядь, как же хорошо с тобой, — винтики в голове щелкают, и я готова быть униженной еще миллионы раз, лишь бы слышать это, честно. Хватаюсь за плечи брюнета, протяженный стон разносится по всему периметру. Не покидая тело, опускается ко мне ближе и быстро целует губы, руками все еще поглаживая кожу на внутренней стороне бедра. Соседская бабуля вновь утром будет смотреть на меня так, будто я всех ее котят утопила. После Мина всегда так. Характерные звуки вряд ли с чем-то спутаешь, так что привычное «Прошмандовка» от госпожи Ким уже не в новинку. Но я не шлюха, госпожа, я просто глупая и до жути влюбленная. В женатого. Лежим в кровати еще около двадцати минут, он курит, оставляя кусочки пепла на постели. Нечаянно, естественно. — Я в душ, — быстро бросаю фразу, попутно накидывая халат на тонкие плечи. Даже не понятно, зачем оповещаю об этом. Привычка, наверное. Захлопываю дверь, не закрываю на щеколду, он сейчас докурит и зайдет.

Раз, два, три.

Руки скрепляются на животе, окольцовывая. Инстинктивно опускаю ладони на его скрещенные, чувствуя металл на безымянном пальце. Обручальное кольцо сохраняет свой холод даже в теплом, горячем помещении. — Забыл его снять, прости, — замечает мое торможение парень. Не у меня ты должен просить прощения, придурок. Хёрин же, наверное, думает, что работы у тебя много, вот и задержался. В ее голову вряд ли придет мысль о твоей измене. Разворачиваюсь лицом к Юнги, стараюсь смотреть в его глаза долго-долго, но он подхватывает меня, припечатывая спиной к стене душевой кабины. Вздрагиваю от контраста температур, покрываюсь мурашками, ухмыляется, видя это, и тянется к губам. Целует смазано, снова опускаясь к шее. — Полегче, у меня тоналки не хватит, — открыто смеюсь, без стеснения даже. — Не страшно, ты же моя, — не твоя. Та, которая по-настоящему твоя, сейчас дома сидит и ждет своего мужа. Она, бедняга, наверное, ужин уже раза три перегревала, а тебя все нет. Юнги выходит из душа раньше, объясняя все тем, что он скоро растает от такой жары. Жена тебя ждет, солнце, я знаю, не надо о температуре. Спокойно домываюсь, лишние две минуты стою под горячими струями воды, затем открываю дверцы кабины, кутаясь в банное полотенце. Вытираю запотевшее зеркало, пусть утром буду психовать, что остались разводы. Смотрю на отражение несколько секунд не моргая, затем открываю шкафчик, где храню все медикаменты. — Да где гребаные таблетки! — капсулки вываливаются, падают разные мази и сиропы, которые ненавижу. Нужный препарат нахожу только на дне «домашнего доктора». Достаю одну, наливаю в стакан воду и быстро выпиваю. Потом.. Потом буду тешить себя мыслью о несуществующем ребенке от Юнги. Угомонись, Давон, ты просто шлюха. Не та, что стоит на трассе, конечно, ты скорее элитная такая. Только Мина. Одежда давно уже на парне, только вот галстук он так и не научился завязывать. Только развязывать. Быстро и сексуально. Медленно ступаю по мягкому ковру, подхожу к парню, который явно сейчас скороговорки из матов произносит, улыбаюсь его неумелости и берусь за помощь. Аккуратно завязываю петельку вокруг своих пальцев, продевая в нее кусок ткани, а он смотрит. Так внимательно, что от его взгляда щеки румянцем наливаются. Я не привыкла. — Перестань так смотреть, — не отрываясь от дела произношу. — Как так? — бля, да вот так вот, сердце мое не железное: остановиться, и скорая не успеет со своим дефибриллятором. — Смущаешься, что ли? Пиздец, заяц, все еще удивляешь меня, — по-доброму так улыбается, а у меня все тело ломит. — Я закончила, можешь идти, — отстраняюсь, делая шаг назад и смотрю в упор. — Хочу остаться, Давон, — пожалуйста. — Хёрин звонила, пока мы были в душе. Просто дохренищу раз, говорит, у нее новость какая-то, просила приехать быстрее. — Перестань, не нужно оправданий, Юнги, я понимаю, — вся трясусь, то холодно, то жарко. — Я не оправдываюсь, просто говорю, — бесится. — Хорошо, тогда ты не обязан просто говорить. Я никто, чтобы передо мной отчитываться, — страшно как-то стало от его глаз. — Не начинай психовать, Давон, — подходит слишком быстро, целуя в губы, — Я позвоню тебе, не провожай, — слышу, как обувается в коридоре, затем звонит телефон, раздраженно отвечает человеку по ту сторону, и я невольно радуюсь тому, что когда звоню я, он говорит, что скучал. В окно вижу, как выезжает его машина с подземной парковки, потом вибрация телефона отвлекает меня. Ложись спать, заяц. Буду скучать. Глупо улыбаюсь, как девочка-подросток. Точно. Они так же растягивают губы в улыбке, когда им пишет парень, который нравится. Да и похрен, верну свои семнадцать, они были-то всего шесть лет назад. Завариваю кофе, укладываюсь в кровать, а окно все еще открыто. Но никакой воздух ноября, декабря или же мая не выветрит его. Он где-то там, уже давно под кожей. Такой противный, но родной.