Выпутываюсь из теплых объятий, накидывая сверху рубашку Гука. Номер у Чона почти такой же, поэтому я не затрудняясь нахожу ванную. Принимаю душ, пока шатен дрыхнет, мою голову
его шампунем, вдыхая аромат. Я не знаю, как себя с ним вести после вчерашнего, мне хочется сбежать и будь я в Корее, то непременно бы это сделала, но здесь бежать некуда. От этого неловко.
Я вытираюсь полотенцем, вновь напяливая рубашку Чонгука. Выхожу в комнату, чтобы собрать свои вещи, но на кровати пусто и верчу головой, ища шатена.
— Даже не сбежала? — чувствую мягкие руки на талии и выдыхаю. Мне от чего-то стало спокойнее.
— Мне особо некуда бежать. — кладу ладони поверх его и не чувствую привычного холода металла, который всегда ощущала на Юнги.
— Ну да, так бы уже давно свалила. — он смеется, а я улыбаюсь, потому что это правда.
— Пока ты плескалась, я заказал завтрак. Сейчас я схожу в душ и его принесут, подожди, хорошо? — шепчет прямо на ухо, гладя живот через тонкую ткань. Я киваю, не в силах произнести что-либо. Он ухмыляется, целует в макушку и скрывается за дверью. Я отхожу от утренней нежности, присаживаясь на кровать. Мне непривычно и я чувствую себя пятнадцатилетней неопытной девочкой. Чувство неловкости неприемлемо тут, но я его испытываю. Я не жалею о том, что было, потому что мы оба этого хотели, а значит мне не за что стыдиться.
Но мне стыдно.
Слышу вибрацию, которая исходит моего телефона. Уже почти половина двенадцатого, а я только проснулась. Благо, сегодня не запланировано встреч.
Беру в руки мобильник, руки дрожат от непонятного себе волнения. На экране высвечивается «Юнги» и у меня перехватывает дыхание. Он звонил тридцать раз за последние десять часов. Я чувствую себя бессовестной, раз заставляю его волноваться, но в тот же момент я вспоминаю о том, сколько раз он делал со мной так же. Я была готова лезть на стену, лишь бы узнать, что с ним все хорошо.
Слышу, как включилась вода в душе и перестаю ощущать вибрацию. Тридцать один пропущенный вызов. А потом он снова звонит. Я колеблюсь, но нажимаю на зеленую кнопку, поднося аппарат к уху.
— Блядь, Давон, какого хуя?! Что за хуйня, а? Где ты лазила и почему не брала трубку? — голос у Мина бешеный, он просто в ярости и впервые за все эти дни, я рада, что далеко от него. Я молчу, потому что мне страшно. — Не молчи, заяц, я тебя умоляю. Скажи, что ты в порядке. — голос его хриплый и уставший, будто он разгрузил целый вагон.
— Все хорошо. — почти неслышно, но на том конце звучит облегчённый вздох от которого мое сердце начинает ускоряться.
Оно скучает.
Я сжимаю рубашку Чона на своей груди в попытках успокоить бушующий орган. Я не хочу его больше слушать, когда дело касается Юнги. Если я продолжу подчиняться, это приведет к гибели. Причем моей.
Перевожу дыхание, прежде чем продолжить разговор с Мином. Слышу его дыхание через динамик и сглатываю, потому что горло от нервов пересохло.
— Так и будем играть в молчанку, Давон? Меня уже начинает это бесить, — я опять чувствую себя запуганной и зависимой, мне хочется подарить ему спокойствие, которое он не заслуживает.
— У меня сел телефон, — первая тупая отмазка в которую он, конечно же, не поверит.
— Пиздишь. Еще одна попытка, — меня начинает потряхивать и я сажусь на кровать, где недавно спала.
— Я серьезно. У меня сел телефон, а приехали в отель с Чонгуком мы поздно, я поставила телефон на зарядку минут десять назад, пока была в душе он немного зарядился. — я вру красиво, как мне кажется, но со стороны я выгляжу маленькой девчонкой.
— Вызов шел все время, Давон, пока я тебе звонил. — я уже хочу придумывать оправдания, как мои попытки прерывает сам Мин. — В общем, хер с твоим телефоном, завтра вы уже летите обратно, после поговорим. — меня напрягает его тон, становится даже жутко. Я вновь слышу копошение на заднем фоне, а потом самый узнаваемый и мерзкий для меня голос звучит рядом с Юнги.
Меня передергивает, коробит от осознания того, что он мне правда врал. Сжимаю кожу на коленке ногтями, дабы переключиться с душевной боли на физическую. Выходит хреново, но я не бросаю попытки.
Во мне что-то лопается и я не хочу сдерживаться. Желание высказать все Мину горит желчью в сердце.
— Ты с ней? — из всего моего перечня, мне удается задать только этот вопрос. Он первый приходит на ум и я его сразу озвучиваю.
— Давон… — даже голос поменялся. Нотки сожаления появились, а меня мутит от этого.
— Что Давон, Юнги? Твои обещания все дружно пошли нахуй? Как ты блядь мог? — я говорю без запинки, вытирая щеки от соленой влаги. Я не хочу слушать его оправдания, хоть мне и хочется, чтобы все, что он скажет, оказалось приятной правдой для меня. Потому что, как бы я не старалась заткнуть свое глупое сердце, оно тянется к нему.
Я сбрасываю, слыша обрывистые оправдания Юнги в трубку. Он бессовестный. Причинив мне столько боли, он умудряется сделать больнее.
Откидываюсь на кровать, потягиваясь. Тело ломит от приятных мышечных спазмов, запускаю пальцы в сырые волосы, массируя кожу.
— Он звонил, да? — я подпрыгиваю от неожиданности, принимая сидячее положение. Чонгук стоит облокотившись на дверной косяк ванной.
— Да, — я отвечаю кратко, опуская глаза. На Чоне только спортивные штаны, полотенце беспрекословно висит на плече. Картина красивая, особенно следы на шее, которые я оставила на нем ночью.
— Чего хотел? — он кидает полотенце в кресло, расположенное в углу и идет ко мне.
— Спрашивал, почему не отвечаю на звонки. Он, оказывается, звонил мне много раз. — чувствую, как прогибается кровать под весом шатена.
— Плакала? — я просто киваю, ощущая, как слезы вновь наворачиваются на глаза. Мне обидно, потому что несмотря на всю боль, что я перенесла из-за него, я все равно прощала и шла к нему. Переступала через свою гордость и была с ним рядом, хоть и знала, что он только моим никогда не станет.
Чонгук укладывает мою голову себе на колени, расправляя пряди. Я плачу, обхватив его руками. Чувствую мягкие прикосновения к волосам и потихоньку успокаиваюсь. От нахлынувшей истерики остались лишь маленькие всхлипы и шмыганье носом.
— Спасибо, — я благодарю Чона, но в это слово я вкладываю больше смысла, чем он думает. Это «спасибо» сейчас звучало не только за то, что он меня успокоил, но и за то, что он рядом и что он
такой.
Он опускается ко мне и целует. Нежно и аккуратно, заставляя расслабляться в его руках. Мурашки по телу от его тепла идут, мне хочется мурчать, как кошка от этих его ласк.
— Нам сегодня никуда не нужно, — он зачем-то оповещает меня, будто я этого не знала. Но я киваю, подтверждая. — Нужно поговорить, да? — он перебирает мои волосы своими пальцами, даря спокойствие.
— Нужно, — я поднимаюсь с его рук, забираясь на кровать с ногами.
— Я не собираюсь больше отступать и мне плевать, Давон, что у тебя там будет с хёном. — он играется моими пальцами, щекоча.
Мне приятно. Все эти его слова и действия так для меня непривычны, что мне хочется плакать от этого состояния нужности. Я улыбаюсь, глядя на серьезного шатена, которого сейчас хочу обнять и не отпускать. И я обнимаю. Стискиваю массивную шею своими руками, прижимаясь ближе, а когда слышу наигранный кашель, смеюсь и отпускаю.
— После всего, что между нами было, я не отдам тебя хёну, даже если ты этого захочешь. Я не мальчик для траханья на один раз, вообще-то. — вся его серьезность разбивается последней фразой. Я смеюсь, уткнувшись лбом в его плечо. — Я серьезно. — я слышу по тону, что он больше не шутит, поэтому ищу своей ладонью его руку, переплетая пальцы.
— Я знаю, Чонгук. — я тянусь за поцелуем сама, а когда получаю желаемое, довольно стону, возбуждая парня.
— Иди ко мне, — он томно шепчет прямо на ухо, когда я оказываюсь сидящей у него на коленях. От всех этих ощущений подкашиваются ноги, отдавая приятной болью. Сейчас мне хочется жаться к нему, доставляя сердцу удовольствие от близости с Чоном.
Я люблю Юнги и я никогда также не полюблю Чонгука, просто потому, что Мин недостижим. Он находится на чертовом пьедестале в моем сердце, с которого его никто не снимет. Но вся эта непривычная ласка от Чона заставляет сердце трепетать в новом ритме, подпрыгивать, запуская импульсы по телу.
Я жмусь ближе, когда Чонгук расстегивает рубашку. Пуговица за пуговицей и ткань летит в сторону. Мне неловко находится под его изучающим взглядом, но он трет талию большим пальцем ухмыляясь.
— Пиздец ты красивая, — он зарывается правой рукой в волосы, наклоняя меня ближе и целует. Я чувствую его губы на своих, сжимаю пальцами плечи, оставляя следы.
Целую шею, слыша, как от этого действия учащается дыхание парня. Он сглатывает, заглядывая в глаза. Боже, как же непривычно не чувствовать боль.
— Будешь сверху? — он оттягивает резинку на кружевных трусиках, резко отпуская. Неприятный шлепок по коже заставляет хмуриться, вызывая ухмылку у шатена. — Будешь, Давон? — меня током прошибает от его голоса, я моргаю, покусывая губы. Он тянет на себя, резко переворачивая на спину. Стягивает белье, царапая нежную кожу короткими ногтями намеренно.
Мне хочется стонать и кричать от всех действий, что делает шатен. Раздевается, укладываясь на расстеленную постель. Смотрит прямо в глаза, хватая за руку. Усаживает к себе на колени, целуя в губы. Я стону от боли в перемешку с наслаждением, сжимаю края одеяла, покачиваясь на парне.
— Блядь. — я слышу только
его стоны и
его дыхание. Закрываю глаза, поддаваясь инстинктам. Прижимаюсь губами к шее, медленно спускаясь к ключицам. Чувствую, как горят щеки, адреналин на ровне с возбуждением хлещет в крови. Я жмусь к парню крепче, ощущая его крепкую хватку на талии. — Меня это уже бесит, — я оказываюсь на спине слишком резко, даже дыхание перехватывает от смены положения. Откидываю голову назад, чувствую, как в волосы зарывается рука Чона. — Ты красивая, — он двигается убийственно медленно, от чего я не могу сфокусировать свой взгляд на нем. От удовольствия перед глазами все плывет и я моргаю несколько раз, чтобы этот туман развеялся.
— Ты тоже. — я почти шепчу, потому что сил нет, чтобы сказать это громко. Его рука сжимает кожу под коленкой, оставляя на ней красные следы. Он гладит ногу своей широкой ладонью, поднимаясь выше, обхватывает лицо и целует.
Фейерверк ощущений накрывает меня и я обнимаю парня за плечи, целуя в щеку. Мне хочется расплакаться от этих чувств, которые окутывают меня с головой. Он укладывает голову мне на живот, накрывая нас одеялом. Я зарываюсь пальцами в его мягкие волосы, перебирая пряди.
— Постарайся довериться мне, — чувствую вибрацию от его голоса и немного напрягаюсь, но руку не убираю. — Я знаю, что тебе будет это сложно, но лучше тебе самой от него отказаться. — я почему-то злюсь от этих слов, будто кто-то хочет забрать мою любимую игрушку с которой я не готова прощаться. Никогда не буду готова. Я сглатываю вязкую слюну, перевариваю все сказанное Гуком. Он, естественно, прав. Я знаю это, мы оба знаем.
— Я знаю, — только это и выходит сказать. Я моргаю, уставившись в стену напротив. Я не готова.
— Лучше сама, Давон, потому что, если это сделаю я, будет только хуже.
***
Вторую половину дня мы решили провести на улицах январского Токио, Чонгук здесь бывал не раз, поэтому загорелся желанием показать мне его любимые места. Погода была противной, но эта серость меня почему-то привлекала. Мы бродили по маленьким улочкам пешком, ели еду купленную у уличных торговцев и много смеялись. Мне, привыкшей к боли и страданиям, это было в дикую новинку. Мысли о том, что Юнги мне врал раньше и продолжает это делать сейчас, покинули меня, пусть и ненадолго.
— Я часто летал сюда после развода родителей. У отца здесь филиал, мне приходилось посещать встречи с партнерами с семнадцати лет. — мы проходимся по мосту над Сумидой, вдыхая ее морозный аромат. Температура, кажется, опускается все сильнее, от чего я кутаюсь в пальто, сжимая ладони в кулаки. — - Я с детства ненавидел его компанию, но у меня особо не было выбора. — вижу, что эта тема для шатена болезненна, поэтому тяну свою руку к его, переплетая пальцы. Чувствую, как они сжимаются в ответ и улыбаюсь. Мне даже потеплело.
— Почему твои родители развелись? — я задаю интересующий вопрос, надеясь не испортить нашу атмосферу. Я тоже хочу поделиться с ним частью своей жизни, он заслуживает.
— Мой отец просто кусок уебка, — он усмехается перебирая пальцы. Мы стоим на мосту вечернего Токио разговаривая и мне, кажется, ничего больше не нужно. Но так только кажется. — Не понимаю для чего мама его терпела.
— Любила, значит. — я выдыхаю пар, шмыгая носом.
— Такого козла, как он, невозможно любить, Давон. — он бесится, сжимает челюсти сильнее, тяжело дыша.
— А она смогла, Чонгук. Где твоя мама сейчас?
— Я не знаю. Она уехала сразу после развода. Мне тогда было четырнадцать или пятнадцать. Я не интересовался у отца, где она, также, как и она, не интересовалась обо мне. Это неважно, — шатен говорит почти шепотом, от чего мне становится паршиво. Я трусь щекой о его плечо, царапая нежную кожу ворсинками пальто.
— Мой папа умер, когда мне было пять. — я перевожу тему на свою боль, потому что я уже привыкла ее терпеть, в отличии от Гука.
— Почему? — я чувствую его взгляд на себе, но упорно держу свои глаза на горизонте, потому что, взгляни я сейчас на Чона, поток моих слез не остановить. Боль от этой утраты еще сильна, хоть и прошло столько лет.
— Он работал на заводе. Рано уходил и поздно возвращался. На него упала бетонная плита. Его просто расшибло. — я делаю паузы, медленно дыша. Я не дам истерике вырваться наружу.
— Уверен, он любил тебя. — я чувствую, как поглаживают кожу запястья и опускаю глаза на руки.
— И маму, — я все еще маленькая девочка, которая нуждается в папе. Я улыбаюсь, когда чувствую чужую ладонь на своей щеке, а после и чужие губы на своих.
— Нам пора возвращаться в отель. Нужно собрать вещи, завтра уже вылет. — заправляет длинный локон за ухо, поглаживая голову.
— Чонгук.. — я ощущаю его вопросительный взгляд на своем лице, поднимаю глаза сталкиваясь. Мне нужно это сказать, потому что, если не скажу, сердце выпрыгнет из груди и разобьется, а оно только стало заживать. — Спасибо, за все. — и мне легче. Я благодарна, это, действительно, так, потому что сейчас мой мешочек бьется ровно и без перебоев, его не разбивают, а лелеют, называя ласковыми словами. Чонгук на мою реплику лишь улыбается, отвечая кивком, сплетает пальцы сильнее, притягивая за собой следом. Мы движемся к машине замерзшими, но счастливыми.
***
Остаток вчерашнего вечера мы проводим каждый в своем номере. Я разбираю вещи, наготавливая на завтра чистое и удобное, остальное же запихиваю в свою сумку, чтобы завтра не носиться по комнате за час до вылета. Купаюсь, ставлю выключенный телефон на зарядку и ложусь спать. У меня сосет под ложечкой от любопытства, потому что я знаю, что
он звонил. Меня тошнит от самой себя, потому что я просто думаю о нем. Переворачиваюсь на другой бок, не обращая внимания на мобильник. Пыхчу, скомкивая одеяло, но гаджет в руки не беру. Я засыпаю спустя минут пятнадцать, развалившись звездочкой на постели.
Встаю я около семи, дабы успеть покупаться и накраситься. Знаю, что я нахрен никому не сдалась красивой в самолете, но по другому не могу.
Купаюсь, крашусь, застегиваю дорожную сумку с последними вещами, надеваю коричневый свитер и синие джинсы и плетусь к выходу. Пальто и сапожки на мне, беру в руки багаж и выхожу. Захлопываю двери, больше не вводя пин-код.
— Такси уже ждет, — я слышу голос позади себя и вздрагиваю, оборачиваясь. Чонгук в спортивках, своих новых пумах и бомбере. А мне было бы жалко запихивать пальто в чемодан. — Я помогу, — он выхватывает их рук сумку, резво закидывая ее к себе на плечо. Я все еще молчу, следя за его движениями. — Чего стала, принцесса? Пошли, — он переплетает пальцы с моими, двигаясь к лифту. — Конечно, можешь не благодарить. — он сарказмит, указывая на мои вещи. Я смеюсь, ударяя его кулаком в плечо.
— Спасибо, — мы выходим из лифта, направляясь к ресепшену. Благодарим сотрудников, отдавая ключи и оплачивая номера. Садимся в такси, где я наконец-то, включаю свой телефон.
23 пропущенных, 64 сообщения.
Мне должно быть плевать, но сердце предательски стучит, выдавая мои чувства.
Я не перезваниваю. И не отвечаю на все его сообщения, где он кается, прося о разговоре. Не хочу, так будет лучше для нас обоих. Потому что я вновь его прощу, пустив свою жизнь на то же дно, откуда только собралась выбраться.
***
В 17:04 наш самолет садится в родной Корее. Мы забираем свой багаж, таща его сзади, двигаясь на выход. Воздух здесь кажется ближе, не такой морозный, как в Японии. Но это все
кажется.
Я замираю, когда вижу эти глаза. Меня начинает колотить и сумка выпадает из рук, когда я вижу, что рядом с
ним она. Я сглатываю вязкую слюну, но движение не прекращаю. Ранена, да и больно тоже, но мне нужно идти. Надо скрыться от этих глаз, что прожигают во мне дыру. Я хочу перегрызть глотку этой сладенькой милой блонди за то, что она появилась здесь. И в его жизни тоже.
— Давон… — я слышу облегчение в его голосе и сердце подскакивает. Мне хочется схватиться за грудную клетку, вырвать его и выкинуть. Я чувствую чужие руки на своей талии и замираю. Мне жутко, потому что в нос ударяет знакомый запах парфюма, кружащий голову.
— Привет, хён. Соскучился?
