Symphonie Fantastique

      Дом сверкал и переливался от изобилия хрустальных граненых фужеров и бокалов, которые держали в руках гости праздника. Женщины в красивых платьях, только добавляли разноцветных бликов вычурными украшениями оттягивающими тонкие шеи. Они громко смеялись, жеманно прикрывая ладошками, накрашенные яркой косметикой губы, и звонко чокаются, блестящими в свете ажурной люстры, бокалами с шипучим напитком. Мужчины в строгих костюмах, украшенным лишь мудреными бутоньерками, не сильно от них отставали, так же гулко стучали своими фужерами и шумели, басисто обсуждая им только ведомые вещи. Среди ярких всплохов людей в цветастых нарядах, сновали безликие официанты, с постными лицами подливая игристый напиток всем желающим. Они были словно неприятное глазу бельмо, в своей монохромной форме, выделяясь из общей пестрой гаммы. Но замечал их только Тэхен, лениво подпирающий стенку и качающий свой бокал по часовой стрелке уже целый час. Люди вокруг вызывали у него стойкое отвращение, которое лишь усиливалось и почему-то стойко отбивалось в ушах похоронным маршем. Во рту вязкая слюна скапливалась и даже приторно-сладкий вкус шампанского не прогонял горьковатый привкус омерзения. Лицемерные улыбки вызывали тошноту, что волнами подкатывала к горлу и собиралась желчью где-то под языком. Смертельная усталость давила на плечи, а еще стискивала грудь или может был виноват во всем дизайнерский жакет, который Ким не решался расстегнуть, ведь его пиджак сейчас мирно покоился на плечах мужа хозяина дома. Омега, как красивая кукла сидел на расшитой причудливыми узорами софе и пустыми глазами рассматривал людей вокруг. Тонкая, шифоновая рубашка совершенно не грела и едва ли была способна спасти даже от малейшего ветерка, а изящные золотые цепочки, замысловато переплетающиеся между собой, только усугубляли положение, нещадно холодя и без того, покрывшуюся мурашками кожу. Ким откровенно не понимал, зачем нужно было одевать Юнги настолько вычурно, хоть и не мог не согласиться, что ему шло. Блондин был словно творением искусства. Картиной, написанной легкой рукой ангелов, не иначе. Выжженные химией, к празднованию праздника, волосы, были украшенными такими же золотыми цепочками, что удерживали сложную конструкцию из нарциссов и лилий на голове парня. Полупрозрачная, колышущаяся от любого порыва, ткань рубашки сливалась с алебастровой кожей Мина и свободно спадала сзади. Впрочем не скрывая для любопытных глаз гостей, осиную талию, чтобы обхватить которую, кажется потребуется лишь одна рука. Тонкие руки омеги держали такой же граненый и переливающийся всеми цветами радуги бокал, а на лице была мягкая, вежливая улыбка. И только Ким знает, как хрустят хрупкие запястья при сломе и насколько легко на бледной коже расцветают синие лепестки гематом. Мин Юнги действительно был картиной. Жаль, лишь что художник рисовал не его, а на нем. И не кистями, а ударами. Зал резко взрывается громкими аплодисментами, которые бьют по созданию, бьющемуся в лихорадке Юнги. Да, за неделю до праздника, Чонгук его не бил и даже не кричал, лишь иногда грубо бросал на кровать и резко начинал втрахивать в нее, абсолютно не заботясь о банальной подготовке. И может на нем не было привычных глазам ярких росчерков гематом, но внутри он явно ощущал себя изношенным и едва ли способным ходить. Разрывы не успевали зарубцеваться, как альфа приходил и наносил ему новые, от чего парня тошнило последние пару дней и нещадно рвало. Юнги подозревал, что заработал инфекцию, но стойко терпел и через силу пихал в себя еду, откровенно боясь, не то чтобы пожаловаться на самочувствия, а не желая.

Он хотел умереть.

И если он сгорит от лихорадки во время торжества, он будет этому как никогда рад. Голова гудела, а перед глазами все сливалось в одно разноцветное и противное взгляду нечто. Блондина жутко колотило и наброшенный на острые плечи пиджак Тэхена абсолютно не помогал, хотя омега и стягивал его полы туже, в попытке добыть хоть каплю тепла. Ему было откровенно говоря плохо и он абсурдно этому радовался. Ровно до того момента, пока его уха не коснулось горячее дыхание, а на спину не легла знакомая рука. Именно эта рука всегда душит его и вытаскивает с того света, продлевая мучительную и невыносимую агонию. — Сейчас ты улыбнешься, извинишься перед гостями и пойдешь наверх, — ласково шептал ему на ухо Чон, жестоко и грубо царапая нежную кожу, которую ткань абсолютно не защищала. Альфа умел доставлять боль профессионально, и ничто не могло его в этом остановить, за годы брака Мин уже успел убедиться в этом, — После Тэхен отвезет тебя в больницу и только посмей выкинуть что-то или, подохнуть, кукла, — грубый толчок по позвонкам костяшками пальце, и омеге едва удается сдержать болезненный стон. А может и крик. Спина у него жутко болела, а от холода ее еще и невыносимо жгло. Хотя казалось должно быть наоборот. Омега еле заметно кивнул, и с трудом поднялся. Со стороны казалось будто это было изящное, медленное движение, на деле же у Юнги дрожали колени и ноги абсолютно его не слушались, готовые подкоситься в любую секунду. Он едва выдавил из себя яркую улыбку и взял у подошедшего к нему официанта с подноса ложку, звонко стуча по фужеру. Боль прострелившая виски от резкого звука была сопоставима с грубым ударом топора по затылку. А жгучая боль в запястьях, которые оттягивали, вроде кажущиеся со стороны невесомыми, цепочки, заставила омегу прикусить изнутри щеку, чтобы не закричать. Боль была такая сильная, что ампутировать срочно кисти было даже неплохой идеей, но Юнги стойко держался, продолжая мягко улыбаться каждому в зале. — Дорогие гости, прошу прощения, но буду вынужден вас покинуть. Прошу наслаждайтесь праздником, — хрипловатый, мелодичный голос омеги прокатился по залу волной шепотков, а стоящий позади блондина Чонгук ласково добавил, притягивая парня к себе: — К несчастью, моему супругу тяжело присутствовать на шумных мероприятиях, ввиду некоторых, бесспорно радостных для меня, обстоятельств, — и красноречиво погладил Мина по скрытому легкой тканью животу. Помещение взорвалось радостным смехом, ехидными смешками и аплодисментами. На лицах гостей то тут, то там расцветали понимающие улыбки, а на омегу осыпался шквал поздравлений и пожеланий. Мина же откровенно мутило, и он лишь вежливо кивал, словно болванчик на каждую фразу. мечтая лишь поскорее оказаться в своей комнате и упасть без сил, чтобы в голос заскулить от выкручивающей тело боли. Но крепкая хватка альфа на талии, после которой точно появятся яркие гематомы, не давала ему упасть или хотя бы сбежать, безжалостно вынуждая выслушивать рой лицемерных поздравлений. Когда же наконец даже самый ленивый пожелал омеге, что хотел, хватка ослабла и блондин легко поклонившись, ушел на второй этаж дома. За ним бесшумной тенью окольным путем последовал Ким, стараясь не сталкиваться со знакомыми, дабы не потерять и секунды. Тэхен едва успел подхватить теряющего, от боли и жара, сознание омегу и не дать ему заработать сотрясение, парень грозился упасть прямо на каменный пол коридора. Стоящий рядом Намджун принес для альфы теплый плед, помогая закутывать Юнги в него, потому что одевать парня в нормальную одежду явно не было времени. Ким смотрел в покрытое испариной, бледное, изможденное и явно выражающее нестерпимую, даже с бессознательном состояние, боль лицо Мина и лишь молился.

Чтобы не выжил.

Потому что теперь после заявления Чонгука о беременности омеги начнется страшный суд. Для них всех.