Час меланхолии

      На следующее утро ребят разбудили громкие звуки несуществующих или невидимых тяжелых грузовиков или даже тракторов, которые якобы проезжали по оборванному мосту у них над головой.       В этот раз они, видимо, спали дольше, чем в свое первое утро здесь, так как полоса черноты у горизонта сейчас была шире, чем тогда, когда они ее впервые заметили.       — Боже, как же я надеялся, что проснусь — и всё это окажется просто сном, — простонал Энди, слегка разворачиваясь в объятьях Эшли.       — Что? — Эшли с удивлением посмотрел Энди в глаза.       — Да я про параллельное измерение, а не про тебя, — рассмеялся Энди и потянулся к Эшли за поцелуем.       — Постарайся выражаться яснее, — Эшли слегка куснул Энди за нижнюю губу.       Они уселись под мостом, потягиваясь и стараясь размять мышцы. После ночи, проведенной на голой земле, да и после их вчерашних приключений, все тело затекло и ныло. Эшли любовно разглядывал разводы грязи на лице и шее Энди, а также его совершенно спутавшиеся и грязные волосы — всё это было фактическим свидетельством того, что произошло между ними этой ночью.       — Что? — спросил Энди. — Почему ты на меня так смотришь?       — Просто интересно, выгляжу ли я точно так же, как ты, — ответил Эшли.       — Не знаю. А как я выгляжу?       — Как идеальное огородное пугало, — усмехнулся Эшли.       — О, да. Ты выглядишь в точности, как я, — фыркнул Энди. Он еще раз огляделся по сторонам. — Ох, ну какое же мерзкое здесь небо. Я просто свихнусь, если еще раз увижу эти угольно-черные рассветы, как называет их Кэролин. И мы почти двое суток ничего не ели. Я жрать хочу, — хныкнул он напоследок.       — Ты же сам всем рассказываешь, что ничего не ешь, а только куришь и пьешь, — поддел его Эшли.       — Ты же сам прекрасно знаешь, что всё это полный пиздеж, — Энди недовольно закатил глаза.       — Ну, говорят, что человек целый месяц может продержаться без еды, так что мы вполне можем потерпеть еще один день, не начиная подбирать гнилые объедки в траве.       — Так ты не передумал, ну, насчет часа меланхолии.       — Нет, — ответил Эшли, внимательно глядя на Энди. — А ты?       — Нет, — поспешил ответить Энди.       Еще через некоторое время они выбрались из-под моста и пошли к шоссе, которое покинули вчера во время своего бегства. До стековой авторазвязки они добрались ко времени, которое можно было бы назвать серединой здешнего дня.       Их ожидания насчет встречи с Кэролин полностью оправдались. Она была здесь. Сидела на скрещенных ногах возле одной из ближайших к лесу бетонных опор, а перед ней на земле лежала раскрытой потрепанная толстая книга, с листами, ставшими волнистыми от сырости.       И хотя она должна была слышать их шаги, Кэролин никак не отреагировала на их появление.       — Эй… привет… — попытался привлечь ее внимание Энди, когда они с Эшли остановились неподалеку от нее.       — А, это вы, — с подчеркнутым равнодушием произнесла она, лишь слегка скосив в их сторону глаза, а затем молча продолжила смотреть в книгу.       — Ээ… Как дела? — сделал свою попытку завязать разговор Эшли.       — Как дела? — повторила она, не поднимая головы от книги. — Ну, сегодня из леса никто не вышел, а ночью снова кого-то закопали.       От этих слов парни оторопели и уже начали думать, не лучше ли им оставить ее в покое.       — Ну, что встали, как истуканы? — насмешливо бросила Кэролин, всё-таки закрывая книгу, на обложке которой мелькнули слова «Рэнд «Источник», и убирая ее в свой рюкзак. — Присаживайтесь, милости просим, — она кивнула головой на голую землю перед собой.       Поколебавшись пару секунд, парни в итоге подошли и уселись рядом. Когда Кэролин удостоила их более внимательного взгляда, то на ее лице появилось неподдельное, даже веселое удивление.       — А что это вы такие грязные и помятые? Вы чем вчера занимались? — спросила она, едва сдерживая улыбку.       От неожиданности этого вопроса, Энди и Эшли даже непроизвольно отодвинулись друг от друга, чувствуя, что еще немного, и они начнут краснеть, выдавая себя с головой.       — Ты, между прочим, на свежую майскую розу тоже не особо-то тянешь, — выпалил Энди, интуитивно применив стратегию «лучшая защита — это нападение».       — Ха… — равнодушно хмыкнула Кэролин. — Я здесь уже столько времени. А вы сколько, две ночи? — она внимательнее присмотрелась к Энди. — Это что у тебя на лице, сажа?       — А, да, — Эшли поспешил воспользоваться подвернувшейся возможностью списать их внешний вид на менее пикантные, нежели реальные, причины. — Мы тут вчера небольшой пожарчик устроили, — он махнул рукой по направлению хоженой ими автострады. — В задрипанном городишке вон по той дороге.       — Что?! — удивленно воскликнула Кэролин. — Вы забрались в город паразитов?       — Паразитов? — переспросил Эшли. — Выглядели они как обычные люди. Ну, поначалу.       — Обычных людей там только половина, таких же неудачников, которых занесло сюда в час меланхолии. А все остальные — маскирующиеся под людей паразиты. Намечают себе жертву, пудрят ей мозги и одурманивают… — на этих словах Кэролин Энди, повернув голову к Эшли, бросил на него укоризненный взгляд, и Эшли виновато отвел глаза, — …затем подселяются, а потом постепенно высасывают из жертвы всю энергию, пока полностью не убивают. А затем приходят мусорщики. А если жертв на всех не хватает, то паразиты, как пауки в банке, жрут друг друга.       — Они типа как суккубы, что ли? — спросил Эшли, стараясь не смотреть на Энди и не думать о том, какая участь ему вчера грозила.       — Ну, что-то типа того. И инкубы тоже.       — Ну, кое-кто устроил этим паразитам вчера заварушку, — самодовольно провозгласил Энди.       — Ха… — снова равнодушно и презрительно хмыкнула Кэролин. — Ничего им не сделается, переползут в другое место. А скорее всего, сегодня этот город уже снова стоит, как ни в чем не бывало. Здесь никогда ничего не меняется, а местные твари неистребимы, — сделав это заявление безапелляционным тоном, Кэролин полезла в карман за сигаретами.       — Ну, хоть одну такую тварь точно замочили, — проворчал Энди. — Угостишь сигаретой? — спросил он, так как ему очень хотелось курить.       — Свои надо иметь, — недовольно произнесла Кэролин. — Сигареты — это не та вещь, которую люди так уж часто выкидывают, чтобы их тут было легко найти. Пф… Ладно, хрен с тобой, держи, — она протянула ему пачку.       — Не надо, — буркнул Энди, отворачиваясь.       — Ой, не выебывайся, а, — Кэролин продолжала протягивать пачку. — Бери, пока дают.       Энди все же решил принять предложение и, поколебавшись секунду, всё-таки вытащил из пачки сразу две сигареты, убирая одну в карман. Усмехнувшись, Кэролин протянула ему зажигалку, но Энди отмахнулся, доставая свою.       — Дерьмо, а не сигареты, — изрек он, выпуская первую струйку дыма.       — А здесь не только сигареты — дерьмо, — ответила Кэролин, смеривая Энди многозначительным взглядом, а затем повернулась к Эшли. — Не удивлена, что вас туда к паразитам занесло, но, признаюсь, удивлена, что вы оттуда выбрались. Как вам это удалось?       — Отмахались, — поспешил, как всегда, ответить первым Энди и снова недовольно посмотрел на Эшли.       — Да мы и сами удивлены, что они дали нам так легко уйти, — сказал Эшли.       — Ну, паразиты не мусорщики, у них нет специальной цели кого-то просто убивать. Высосать все жизненные соки и убить таким вот образом, да. Но если прилепиться и присосаться не получилось, то гоняться за кем-то им нет смысла, они лучше новых жертв подождут. И долго ждать им не приходится, почему-то попавшие сюда чаще всего первым делом прутся именно по этой дороге. Может быть, потому что эта дорога — самый простой выбор.       — И что же делать? С теми людьми, которые сейчас еще живы там, у паразитов? — спросил Энди. Ему вспомнились глаза женщины, с которой они столкнулись на входе в бар.       — Делать?! — Кэролин в недоумении посмотрела на него. — Ничего не делать. Им уже не поможешь. Да и не моя печаль. Сами виноваты. Надо было думать, прежде чем обзаводиться второй половинкой в лице нечисти-кровопийцы.       Энди и Эшли одновременно подняли головы и уставились на Кэролин.       — Что? — спросила она, заметив их осуждающий взгляд. — Ой, ладно. Ну, может быть, им и можно как-то помочь, но я не знаю как. Я, вообще-то, не экзорцист. И сражаться с целой армией паразитов я тоже не могу. И вы не можете. Включите уже голову. Если вам удалось помочь друг другу спастись оттуда, то это не значит, что они дадут столь же легко вырвать у них из когтей свою законную добычу. Лучше просто держитесь от этого города подальше, если только вам не хочется всё-таки стать этой самой добычей.       — Почему ты хотя бы не предупредила нас вчера об этой опасности? — укоризненно поинтересовался Эшли.       — Предупредила бы! — резко возмутилась Кэролин. — Предупредила бы, если бы кое-кто вчера не закатывал бурных истерик, — она демонстративно посмотрела на Энди. — Я просто не успела.       — Ты и сама могла бы быть деликатнее… и дружелюбнее, кстати, — сказал Эшли, оправдывая Энди, да и себя самого, с неудовольствием вспомнив, что сам вчера ее прогнал.       — С какого это хрена мне быть с вами деликатной! — резко отрезала Кэролин. — Да и за каким хреном мне быть с вами дружелюбной? Я с вами дружить не собираюсь. Человек, которого я встретила первым, оказавшись здесь, угодил в лапы к мусорщикам где-то спустя месяц моего пребывания в этом проклятом месте, — в ее голосе послышались слезы. — А из тех, кто попадал сюда уже после меня, мало у кого хватало сил продержаться тут дольше пары недель. И я даже не знаю, что хуже: погибнуть сразу или трепыхаться тут в мучениях и отчаянии, чтобы всё равно в итоге погибнуть. Чем дольше люди тут сражаются за жизнь, тем просто дольше они тут страдают. И тем мне потом больнее узнавать об их окончательной смерти. Поэтому и дружить я с вами не собираюсь. Хотя… — Кэролин взяла себя в руки и вернулась к своему зловещему цинизму. — Судя по всему, осторожность и здравый смысл вам не очень-то присущи, так что я в любом случае вряд ли успею к вам привязаться за то время, пока вы оба не сыграете в ящик.       Парни как сидели, так и замерли, осознавая смысл сказанных слов, стоящие за ними ужас и боль, царящие здесь, всю глубину и беспросветность которых они до сих пор не понимали. Озноб прошиб позвоночник сильнее, чем вчера, когда они только узнали о том, что с ними произошло.       — Но, — Кэролин отклонилась назад, опираясь на одну руку, вздернула подбородок и в гротескно-манерном стиле взмахнула зажатой между двумя прямыми пальцами сигаретой, — если вам будет так угодно, то я конечно готова поведать вам о прочих здешних достопримечательностях. О, их тут много. Город паразитов — это так, развлечение для плебеев. Но есть здесь аттракционы для особых гурманов и ценителей всего запредельного и утонченно извращенного. Скажем, если вы пойдете вон по той магистрали, а потом свернете на ответвляющуюся от нее и почти теряющуюся в траве дорогу с потрескавшимся асфальтом, то…       — Не надо! — Эшли резко поднял руку ладонью вперед, останавливая Кэролин.       — Что не надо? — удивилась она.       — Уже не надо ничего рассказывать, мы больше не собираемся осматривать здешние окрестности.       — Ну, ладно, — Кэролин прекратила игру, вернулась в обычную позу и заговорила своим естественным голосом. — Да, тут любая дорога ведет в тупик, просто у каждой он свой, хоть результат и всегда одинаковый. Но для безопасности всё же лучше перемещаться, а не сидеть всё время только в одном месте.       — Ты не поняла, — сказал Энди. — Мы вообще не собираемся здесь дольше оставаться. Сегодня, когда будет открыт портал, мы постараемся вернуться обратно в наш мир.       Повисла тишина. Пару секунд Кэролин, не моргая и не шевелясь, смотрела на них.       — О! — воскликнула она, хлопнув в ладоши. — Отлично! Потрясающе! Оказывается, зря я вообще переживала о какой-то там привязанности. Оказывается, вы собрались сдохнуть уже сегодня. Ну, что ж, не буду вас тут задерживать.       — Вообще-то, мы думали, что ты пойдешь с нами, — сказал Эшли.       — Что?!       — Слушай, у нас на дороге остался фургон, и если он всё ещё там и сможет завестись, то есть шанс успеть покинуть это пограничное пространство до того, как портал снова закроется. Надо только постараться пройти сквозь лес, не попавшись на глаза мусорщикам.       — О, да, конечно! Браво! Если всё еще там. Если заведется. И главное… Если удастся пройти. Да у вас, я смотрю, такой продуманный и полностью проработанный план! Действительно, разве тут может хоть что-нибудь пойти не так?! И как это я могла в вас сомневаться… Слушайте сюда, идиоты, — зашипела Кэролин. — Вы не только не узнаете, стоит ли там всё ещё ваш фургон, не говоря уже о том, чтобы попробовать его завести — вы даже до середины леса не дойдете. В момент, когда вы будете меньше всего этого ожидать, они из ниоткуда встанут перед вами, обступят со всех сторон — и всё. Сырая и вонючая земля, полная кусков недоразложившейся гнилой плоти других трупов, уже набивается вам в глотку, пока вы, не в силах закрыть рот, вопите от ужаса…       — Нет, это ты слушай сюда! — вдруг крикнул Энди. — Ты ведь не просто так смогла продержаться здесь так долго, дольше всех. Не просто так продолжаешь день за днем бороться за выживание, избегая всех здешних ловушек. Ты мечтаешь вырваться отсюда. А главное, ты веришь, что это возможно, хоть и не признаешься в этом, даже самой себе. Иначе ты бы уже давно позволила себя убить. И ты не просто так раз за разом возвращаешься на это место и наблюдаешь за этим лесом. Ты ждешь. День за днем ждешь свой шанс, свою надежду на спасение. Так вот, пора уже тебе прекращать ждать, пришло время действовать. Потому что и этот шанс, и эта надежда сейчас сидят прямо перед тобой!       — Вау! Ни хрена себе, сколько пафоса! — усмехнулся Эшли, резко поворачивая голову и взглядывая на Энди, но взглядывая на него восторженно-влюбленными глазами. Затем он прибавил, обращаясь уже к Кэролин: — Но, вообще-то, что касается сути высказывания, то он полностью прав.       Несколько секунд Кэролин молча сверлила их злобным взглядом прищуренных глаз. Казалось, она еле сдерживается, чтобы не плюнуть им в лицо. Затем она заговорила, медленно, приглушенно, старательно подчеркивая презрение в голосе.       — Прямо передо мной сейчас сидят два долбоеба, которые не только, подобно всем прочим неудачникам, вляпались в это дерьмо с часом меланхолии, но и, как последние идиоты, чуть не погибли в первый же день, и которым опять неймется поскорее свернуть себе шею. Вы что, думаете, что вы тут первые такие умные, первые, кому пришла в их тупую голову эта охренеть какая блестящая идея? Мало кому даже один раз удается выбраться из этого леса. Но из тех, кто отправлялся туда снова, никто, слышите, никто больше не вернулся обратно.       — А в твою гениальную голову не приходила такая простая мысль, что из тех, кто снова вошел в этот лес, кто-то не вернулся не потому, что погиб, а потому, что смог-таки выбраться отсюда? — спросил Эшли.       На секунду Кэролин замерла от этого вопроса, но только на секунду.       — Заткнись… Закрой свой рот! И не смей говорить о том, о чем ты понятия не имеешь. А я уже не раз была приговорена слушать предсмертные крики людей, успевших стать мне небезразличными. Некоторые боролись долго… и кричали тоже долго. Хотите сдохнуть? Пожалуйста. Проливать слезы по вам я не буду. Это ваш выбор. А я не хочу, чтобы меня похоронили заживо…       — А ты и так похоронена тут заживо. И уже давно, — сказал Эшли.       — Да пошли вы!       Кэролин подскочила на ноги и, закинув на плечо свой рюкзак, быстро, почти бегом, устремилась к скоплению бетонных опор эстакады, обросших у оснований мелким кустарником, явно желая как можно скорее скрыться из виду, потеряться за ними.       — Кэролин, постой! — крикнул Энди.       Но Кэролин не остановилась и не обернулась, а только подняла руку и через плечо показала им средний палец.       Парни остались сидеть неподвижно, молча глядя в ту сторону, где Кэролин исчезла из поля зрения. Звук ее шагов по грязному асфальту и рассыпанной щебенке еще раньше был заглушен непрерывным гудением автострады, к которому ребята привыкли уже настолько, что почти перестали обращать на него внимание. И Энди, и Эшли думали о словах Кэролин, пропускали их через себя, проживали их. И они чувствовали, как их утренняя решимость отправиться в лес стремительно ослабевает, атакуемая и парализуемая холодным страхом, заползавшим в душу.       — Что, надо идти? — вдруг тихо спросил Энди. — Подойти ближе к лесу.       — Что? — вздрогнул Эшли. — А, да, пойдем. Пора.       Они поднялись на ноги с явной неохотой. Энди осторожно нащупал руку Эшли, словно спрашивая или прося его о чем-то. Эшли сжал его руку в ответ.       — Идем.       И они пошли. Они медленно возвращались к тому холму, у подножия которого провели свою первую ночь в этом месте. Сейчас они уже не обращали внимания ни на высокую траву, ни на то, что валялось в ней у них под ногами. Сейчас, захваченные своими мыслями, они шли, словно во сне, и лишь старались не потерять руку другого.       — Эшли…       — А?       — Мне страшно.       — Мне тоже.       — Как думаешь, может быть, она права? Может быть, шансов нет? Или есть, но очень мало? И, может быть, нам стоит подождать, ну, хотя бы как-то получше подготовиться к этому?       — Думаешь? Не знаю. Ну, может быть…       — Черт, Эшли! — Энди даже остановился, останавливая и Эшли и разворачивая его лицом к себе. — Почему ты не можешь сказать, что ни хрена она не права?! А мы правы! Что шанс есть! И что использовать этот шанс мы должны непременно сегодня! И дело даже не в фургоне и не в том, что может с ним стать. А в том, что если мы сейчас отступим, то потом будет уже невозможно снова решиться. Мы будем бояться всё сильнее и снова и снова откладывать нашу попытку. И либо станем такими, как она, либо просто погибнем здесь. Поэтому мы должны выбраться отсюда именно сегодня.       — Вот видишь, — Эшли, глядя на Энди, улыбнулся ему слабой, но нежной улыбкой, — ты и сам всё прекрасно знаешь.       Они продолжили свой путь.       — Я хотел, чтобы ты мне это сказал, хотел услышать это от тебя, — вздохнул Энди.       Эшли отвел глаза, делая вид, что всё-таки рассматривает мусор под ногами.       — Теперь мне уже сложно это говорить, — произнес он тихо.       — А почему теперь? — спросил Энди.       — После разговора с Кэролин я подумал, что… Ну, а что если, уговаривая тебя войти в лес, я толкаю тебя… — Эшли осекся.       — На смерть? — закончил за него Энди.       Эшли нервно дернул головой.       — Я не могу, не хочу рисковать твоей жизнью…       — Но мы ведь одинаково рискуем, — сказал Энди. — И мы же оба хотим выбраться отсюда. А если останемся здесь, то всё равно погибнем, а если и не погибнем, то это всё равно не жизнь.       — Ну, да… — произнес Эшли задумчиво.       Они взобрались на холм с противоположной от леса стороны, миновав опору линии электропередач с обрезанными проводами, и уселись на вершине холма спиной к оставшейся позади дорожной развязке. Высокая трава скрывала их, зато прямо перед ними внизу раскинулась серая полоса мертвенно тихого и неподвижного леса, за которым не было видно уже ничего, за которым была неизвестность. И узнать о том, что их ждет в этом лесу и за ним, можно было только войдя в этот лес.       Шум автострады, хоть и стал отдаленным, продолжал звучать в ушах. Эшли и Энди чувствовали себя так, словно были выброшены и оказались сидящими одни на обочине широкой, но затерянной на не обжитых территориях дороги, не зная, что им делать, куда и как двигаться дальше. Распутье. И несколько минут они сидели, молча созерцая этот лес перед ними, погруженные в невеселые размышления.       В какой-то момент Эшли полез к себе в карман.       — Вот, возьми, — сказал он, протягивая к Энди руку.       В первую секунду Энди было уже машинально протянул руку, чтобы взять то, что ему протягивал Эшли, но вдруг замер, отдернул руку и недоверчиво посмотрел на Эшли.       — Что это?       — Ключи от фургона.       — Зачем? — Энди напрягся. — Ты же водишь лучше меня.       — Ну, просто… — Эшли замялся. — Пусть лучше будут у тебя.       — Зачем? — повторил вопрос Энди, цедя эти слова сквозь уже нервно стиснутые зубы и сверля Эшли взглядом прищуренных глаз.       — Ну… мы же не знаем, у кого будет возможность завести фургон…       — Эшли, иди нахуй! — не в силах дольше сдерживаться, в голос крикнул Энди. — Ты что тут, благородно жертвовать собой и погибать собрался? Хуй тебе!       — Тише ты, блядь, не ори! Хочешь всех мусорщиков заранее сюда созвать? — зашипел Эшли. — Сам подумай, какие у нас шансы выбраться отсюда вдвоем? Но если хотя бы один сможет, то это уже…       — Иди нахуй, я сказал! Я не собираюсь спасаться без тебя!       — Я тоже не собираюсь погибать, обещаю. Просто возьми, на всякий…       — Нет, блядь! — Энди отпрянул назад, складывая руки на груди. — Теперь принципиально не возьму! Чтобы ты знал, что если ты не спасешься, то и мне не спастись.       — Энди, черт…       — Нахуй иди…       — Черт, ладно, — шумно выдохнув, Эшли убрал ключи обратно в карман. — Ты прав. Мы должны пройти сквозь этот лес вдвоем.       — И мы идем туда вдвоем не для того, чтобы вместе погибнуть — а для того, чтобы спастись, вместе победить. Во что бы то ни стало. Да?       — Да.       — О, Эшли, — Энди подполз к Эшли вплотную, обвил руками, прижимаясь и кладя голову ему на плечо. — Я так тебя люблю.       — И я тебя люблю, — Эшли схватил Энди в ответные объятья, резко прижимая к себе, наклонил к нему голову, и их губы слились в отчаянно-болезненном поцелуе, от которого внутри всё сжалось и слезы подступили к глазам.       Потом они еще несколько минут сидели, молча сжимая друг друга в объятьях так крепко, как только могли, словно от этих объятий зависело, смогут ли они сами удержаться и удержать другого на краю той пропасти, перед которой они находились.       Затем Энди достал остававшуюся у него сигарету и закурил.       — Эшли, — тихо заговорил он. — Я давно хотел тебе сказать…       — Ой, нет, пожалуйста, не надо этого говорить, — перебил его Эшли.       — Что? — удивился Энди. — Ты же не знаешь, чтО я хочу сказать.       — Ну, догадываюсь. Я тоже хочу сказать тебе примерно то же самое. Но я боюсь, что сейчас это будет звучать, как слова на прощание. А я не хочу с тобой прощаться, не могу.       Энди задумался на несколько секунд.       — Нет. Нет, это не будет прощание, — он тихо усмехнулся. — Это будет наше выяснение отношений. На будущее. А то у нас с этим, с выяснением отношений, в нашем мире вечно какие-то проблемы. А тут мы с этим как-то лучше справляемся, — Энди снова усмехнулся. — Как сегодня ночью, например. Возможно, здешняя обстановка располагает.       Эшли с любопытством посмотрел Энди в лицо и тоже усмехнулся.       — Ну, если так, то ладно. Давай, что ты там хотел сказать?       — Ну, я хотел сказать… — Энди немного помедлил, настраиваясь на нужный, серьезный тон. — Я так счастлив, что встретил тебя. И я уже давно понял, какой огромной удачей для меня была встреча с тобой. Я ведь с самого детства мечтал перебраться в Лос-Анджелес, чтобы стать рок-звездой. И я, конечно, думал о том, что мне нужно для этого сделать, и о тех трудностях и препятствиях, которые мне предстоит преодолеть, но… Черт, пока не попробуешь, никогда даже близко не поймешь. Всё оказалось гораздо, гораздо труднее. Да, черт побери, просто поверить в себя и последовать за своей мечтой, вот черт, оказалось совершенно недостаточно. Это только самый-самый первый шажок, сделав который, обнаруживаешь впереди себя путь в тысячу миль, и путь этот меньше всего напоминает триумфальную красную ковровую дорожку. Скорее уж он напоминает этот темный и непролазный лес, с притаившимися в нем монстрами и целой кучей смертельных ловушек. И когда ты это осознаешь, то оказываешься к этому совершенно не готов. И это обескураживает, выбивает почву из-под ног. Тем более, когда понимаешь, что ты далеко не один такой особенный и далеко не такой уж особенный, что вокруг тебя бьются десятки, сотни таких же поверивших в себя. И главная проблема даже не в той части, которая конкретно про становление рок-звездой. Хотя и тут я питал слишком много иллюзий. Но я совершенно не задумывался, чем окажется для меня самостоятельная жизнь в большом и незнакомом городе, который высасывает всю энергию ради только выживания, где все находятся не просто так, а сражаются за место под солнцем, где всем плевать на тебя и ты в полном одиночестве, где цель становится не видна из-за стен высоких зданий, а путь к ней не лежит по прямой, а петляет во всем этом переплетении улиц, на которых можно свернуть не туда и которые могут завести черт знает куда, ведь сознание уже искривлено выхлопными газами, сигналами бесчисленных автомобилей и калейдоскопом вспышек неоновых вывесок. Да этот город мог быстро и легко пережевать меня и выплюнуть обратно, уже искалеченным. И то, что ты, можно сказать, взял меня под свое крыло, оберегая от всей той хрени, которая так легко могла со мной произойти… А уж то, что не только я сам, а что ты поверил в меня, решил работать вместе со мной, отказавшись от своего проекта, где ты был солистом, боже, отказавшись даже от предложения стать басистом в такой известной группе, как L.A.Guns… И всё это ради меня, когда у меня тогда и группы-то никакой не было. Случайные люди, которые могли отколоться и уйти в туман в любой момент, что они, собственно, и сделали. Одно видео и название, и на этом всё. Кстати, спасибо, я так рад, что ты тогда уговорил меня сохранить название «Black Veil Brides» — оно и в самом деле классное, зря я в нем когда-то сомневался. В общем, то, что ты отказался от таких гарантированно успешных вариантов, чтобы вместе со мной рискнуть всем тем, чего ты уже успел достичь, давая мне свой опыт и знания. Да даже в таких кажущихся мелочах, как регистрация наших авторских прав, о чем я даже не думал, но которые ни хрена не мелочи, а основа того, что этот музыкальный бизнес не поимеет нас в любой момент…       — Энди, ну, хватит. Это ты себе не представляешь, какой удачей для меня было встретить тебя, и как я счастлив, что я тебя встретил. И дело даже не в том, что у нас так полностью совпали наши музыкальные вкусы и наше видение того, что из себя должна представлять по-настоящему крутая рок-группа, хотя и это очень важно. Я перевидал достаточно музыкантов, и они могли быть хорошими, техничными музыкантами, но как личности они не тянули на большее, чем быть профессиональными, но никому не интересными и никем не запоминающимися статистами. Сами по себе птицы весьма невысокого полета. А ты… Да у тебя на лбу написано «рок-звезда». Когда я встретил тебя, надо мной уже нависла угроза, что со мной может произойти то, что происходит с очень многими. Когда человеку удается чего-то добиться, он начинает за это держаться и начинает бояться это потерять, он боится рискнуть тем, что у него есть, чтобы двигаться дальше — и навсегда остается на вторых ролях и в середничках. А ты, ты — это такой сгусток чистой энергии, прущей напролом. С тобой я вспомнил ощущение тех дней, когда я еще жил в своем городке, когда я проводил много часов в своей комнате, наигрывая на гитаре, исписывая и изрисовывая страницы и мечтая о всяком. Неясные, но такие простые подростковые желания, которые и являются самыми настоящими. И которые, если остались нереализованными, потом грызут человека изнутри всю его оставшуюся жизнь. Иногда нужно целиться очень высоко, целиться в самое солнце, чтобы в итоге попасть в свою цель. Порою надо делать что-то не по правилам, чтобы получить лучший результат. Да, в жизни полно разочарований, соблазнительные мифы большого города разрушаются очень быстро, и рисковать приходится очень многим, если не всем, а шансов проиграть свою ставку гораздо больше, чем шансов сорвать джек-пот, но… Черт побери, цель стОит всех этих жертв и усилий, более чем. И угольно-черные рассветы на деле могут обернуться рассветами триумфа. А еще есть это, может быть, и болезненное, но такое полезное стремление доказать скептикам, что они не правы, и, не смотря на то, что нам предстоит ещё много работы, я вижу, что у нас есть потенциал сделать что-то потрясающее.       — Да мы уже находились на пути к чему-то особенному! — воскликнул Энди. — У нас ведь был успешный тур, наши собственные концерты проходили успешно, а публика любила нас. А на этом гребаном фестивале нам даже не дали возможности выступить, а те, кто принял решение нас исключить, даже толком не знали, что мы из себя представляем. Это же вообще ничего не значит и ни о чем не говорит. Это просто… просто…       — Просто это был не наш день, — подсказал Эшли. — Всего лишь один неудачный день.       — Да, — согласился Энди. — И как можно было из такой ерунды устраивать такую трагедию, что я даже уже был готов сдаться? А ведь в жизни бывают такие этапы, когда не столько важно, что именно ты делаешь, главное — продолжать что-то делать и стараться делать это интересно. А ведь мы можем делать честные, смелые, бескомпромиссные, даже экстремальные вещи.       — Да, мы — бушующая гормонами, шумная, облаченная в кожу банда, окутанная дымом слишком большого количества сигарет. И мы не собираемся превращаться в для всех удобных и приятных унылых добропорядочных обывателей, боящихся сказать или сделать что-то, что может кому-то не понравиться.       — Точно, — поддержал Энди. — Мы всегда были и будем аутсайдерами, но аутсайдерами с улыбками на лице и гордо оттопыренным средним пальцем.       — Вот видишь, мы думаем одинаково и с полуслова понимаем друг друга, так что и говорить что-то не так уж обязательно.       — Ну, это… еще кое-что, — Энди потупил глаза. — Забудь, что я тогда сказал в фургоне. У нас крутые прикиды, да и вся визуальная концепция, а особенно лого «on leather wings». Ты классный дизайнер.       Эшли тихо рассмеялся, наклонился и поцеловал Энди в губы.       Закончив поцелуй, они огляделись по сторонам. Чернота от горизонта расползлась уже далеко вверх по небу, повеяло пронизывающим вечерним холодом. Казалось, еще немного, и очертания всех предметов начнут расплываться и сливаться в плохо различимую серую массу.       — Кажется, это он, — произнес Эшли.       — Час меланхолии? — спросил Энди, делая глубокий вдох.       — Ага. Пора. Ну что, готов?       — Идем.       Они осторожно спустились с холма и двинулись к лесу, стараясь как можно меньше шуметь, уже даже не разговаривая. Чем ближе они подходили, тем труднее становилось идти. Воздух сгущался, напитывался тягучей липкой плотностью.       У самой кромки леса они остановились и еще раз посмотрели в глаза друг другу. Ничего не говоря, они оба кивнули и одновременно сделали шаг за первые стволы деревьев.       И показалось, что лес тут же проглотил их. Словно, перейдя его границу, они оказались совершенно в другом пространстве, с совершенно другими законами. Там, за спиной, всё было неподвижно, неизменно, мертво. А здесь… Нет, нельзя было сказать, что лес жил своей жизнью, потому что не чувствовалось, что лес или кто-то в нем вообще жил. Но что-то здесь происходило. И происходило прямо сейчас.       И обоим в голову одновременно пришла мысль, что в прошлый раз они находились в этом лесу вовсе не в час меланхолии. В час меланхолии они застряли на дороге. А в лес вошли уже тогда, когда всё закончилось, когда эта гигантская пасть уже захлопнулась. Сегодня же, чувствовалось, они подоспели к самому разгару этой смертельной, свершающейся здесь день за днем, вечеринки.       Первым, что привлекало внимание, был запах. Нехороший запах, гнилостный. Запах лежалого мяса, запах, который источают лужи протухшей и позеленевшей жидкости рядом со скотобойнями. И чем глубже в лес, тем острее чувствовался этот запах. Стало необходимо зажать нос и рот рукой, прикрыть рукавом куртки, чтобы с самого начала не раскашляться до рвотных позывов и спазмов.       Сейчас в лесу было сумрачно, но всё-таки не так темно, как в первый раз. Сейчас можно было видеть все детали. Не только свежие могилы, которые никуда не делись. Трудно было сказать, стало ли их больше. И тогда, и сейчас они были повсюду, насколько хватало взгляда. Но теперь повсюду были видны разбросанные по земле светлые комочки. Приблизившись к одному из таких, стало понятно, что это птицы, лежащие кверху своими брюшками со светлым оперением. Какое-то движение воздуха по земле время от времени ерошило их перышки, и от этого казалось, что комочки вздрагивают. Но это была ложная имитация жизни. Все птицы были мертвы. Но они не были убиты хищником. Крови на оперении не было, да и вообще на вид никаких повреждений. Если только следы запекшейся на головах черной грязи.       Опасливо оглядываясь по сторонам, Энди не заметил, как его нога наступила на что-то мягкое. Он чуть не вскрикнул и тут же отшатнулся. Эшли поспешно удержал его. Они увидели, что Энди наступил на тушку мертвой лисицы. И от этого касания из ее пасти и глаз потекла черная жидкость, похожая на кровь. Но это была уже не кровь.       И гудение, все нараставший звук непереносимо омерзительного гудения. Здесь ничто не шевелилось, не было видно никаких насекомых. Но жуткое гудение было таким, словно здесь носятся, усаживаются плотным слоем и копошатся, а затем снова резко взлетают целые рои жирных черных мух.       Нет, лес не жил — лес просто жрал. Как гигантский черный паук умерщвлял всё, что попадалось в его сети. С перевариванием он мог и не торопиться, хотя и оно уже началось.       Стараясь не поддаваться панике, парни заставляли себя продвигаться вперед, преодолевая сопротивление густого воздуха, который, вместе с царившей здесь вонью, набивался в легкие, словно стараясь задушить изнутри. Энди и Эшли показалось, что вдали за деревьями мелькнули красные огни габаритов. Сейчас было еще слишком светло, чтобы эти огни могли контрастно выделяться, но всё же мелькнула надежда, что это именно они. И парни ускорили шаг, уже не стараясь огибать взрытую землю и птичьи трупы. Они, торопясь, двигались напрямую.       И вдруг такое ощущение, какое бывает, когда находишься один в доме, и внезапно чувствуешь, что кто-то открыл входную дверь, проник внутрь и теперь приближается к порогу твоей комнаты, но при этом неслышно ступает по коридору. Или когда кто-то подходит сзади так близко, что телом ощущаешь вторжение в личное пространство, но вторгшегося при этом не видно, пока к нему не обернешься.       И они оборачивались. Но не видели никого — всё тот же серый лес со всех сторон. Но ощущение, что они уже не одни, что что-то следует рядом, смотрит на них, усиливалось, усиливая страх.       А тем временем можно было уже не сомневаться, что впереди горят подфарники. Можно было даже различить сквозь стволы знакомые очертания их фургона. До дороги оставалось совсем немного.       Эшли почувствовал, как сзади его мягко тронули за плечо. От неожиданности он развернулся в прыжке. Вместе с ним развернулся и Энди. И они оба издали такой страдальческий вопль, какого еще не издавали ни разу в жизни.       За ними стояла высокая фигура в черном балахоне с капюшоном и протягивала вперед к ним одну руку. Из-под черной ткани высунулась настоящая лапа с когтями. Пальцы у существа под балахоном были невиданной длины, с пятью или шестью суставами, а на концах торчали изогнутые и изломанные, покрытые грязью ногти, кожа же на костистых сгибах была серая и чешуйчатая.       Но не это было самым страшным. И сейчас можно было пожалеть о том, что еще светло, что еще нельзя умереть в темноте. Потому что у существа было видно лицо, если только это можно было назвать лицом. У мусорщика имелась пара глаз — угольно-черных, словно его зрачки постепенно разрослись на весь белок, день за днем, год за годом отчаянно изыскивая лучи солнечного света в этом царстве вечной пасмурной сумрачности. Само же лицо было изуродовано темными вздутиями, гнойными по краям. Одно из них расползалось на половину лица, заливая один из глаз и заставляя то, что должно было быть губами, кривиться в совершенно безумной улыбчивой гримасе. От этого у существа обнажались зубы. Желтая кость остро обломанных клыков. Эти клыки выступали из гниющих десен и полизывались черным языком, копошащимся в темном провале этого дьявольского зева. Из глаз, ноздрей и с углов рта просачивалась, стекая по подбородку и скапывая на ткань балахона и землю черная, маслянистая жидкость. Это существо словно изгнивало заживо, и так оно гнило день за днем, целую вечность. И в нем чувствовалась запредельная ярость, неутолимая злоба. Оно хотело, чтобы все и всё гнило вместе с ним.       И оно тянулось к Эшли. Из пасти мусорщика вырвалось шипенье, словно внутри этого существа кто-то накачивал мехи.       — Эшли! — завопил Энди. И Эшли успел увидеть, как неизвестно когда и как успевшие появиться с другой стороны еще два таких же, как и стоявший перед ним, мусорщика, схватили Энди за плечи и повалили на землю, скрывая его из вида своими балахонами.       — Эн… — хотел было закричать Эшли и броситься к нему, но первая тварь тут же кинулась вперед, перемкнула своей лапой ему горло и сдавила с нечеловеческой силой.       Эти твари не дали им ни секунды, чтобы опомниться и попробовать хоть что-то сделать.       Эшли сам оказался лежащим на земле. Тварь нависала над ним, продолжая сдавливать шею, придавливая свою жертву к земле. И ощущение от прикосновения было таким, словно под кожей у мусорщика скребутся жуки и ползают черви. Через секунду от напряжения удушья у Эшли носом хлынула кровь. Черная жидкость с морды существа капала Эшли на лицо, словно кислота, обжигая кожу и нервы, прошивая разрядами боли внутренние органы.       Он чувствовал, что его не только душат, но и одновременно волокут куда-то по земле. Он еще слышал крики Энди, но теперь казалось, что эти крики доносятся как бы снизу. А скоро и он ощутил, что под его головой и плечами нет опоры. Он был на краю ямы.       Мусорщик тоскливо взвыл, его когти все сильнее вонзались в дрожащую от напряжения плоть, стараясь проткнуть Эшли шею. Казалось, что эта тварь хочет проникнуть в него, влить свою гнилость, запустить в его тело глодающих ее червей.       Сознание Эшли начало смеркаться, поглощаемое чем-то черным. Кто он сам, где находится и что вообще происходит, он уже почти не понимал. В нарастающей внутренней тьме он терялся, и обратный путь ему было уже не найти. Все, что у него оставалось, это боль, вид адской рожи того, кто эту боль причинял, и доносившиеся приглушенные крики, которые, как Эшли смутно помнил, были как-то связаны с именем «Энди».       Но, казалось, вот-вот растворится и исчезнет и это последнее…       Вдруг сверху мелькнула яркая вспышка огня, резко опускаясь прямо на голову чудовищу. Капюшон мусорщика вспыхнул, обнажая покрытый шрамами и потрескавшийся скальп, с прилипшими к нему паклей отдельными кусками пропитанных черной жидкостью волос. Истошно взвыв, тварь вскинулась, выпуская шею Эшли из своих когтей. Второй удар огненной вспышки пришелся в бок, заставив чудовище кувырнуться в сторону.       За тварью стояла Кэролин, сжимая в каждой руке по длинной палке, на концы которых были намотаны и подожжены какие-то тряпки. Ее собственные глаза горели такой злобой и яростью, которые не уступили бы ярости мусорщиков.       — Вставай! — крикнула она Эшли, кидая ему в руки один из факелов, а сама бросилась в ту сторону, куда кинулся охваченный пламенем монстр, и откуда ему на подмогу уже спешила пара новых тварей.       Схватив факел, Эшли бросился к соседней с той, у которой он сам лежал, вырытой яме. Балахоны мусорщиков, схвативших Энди, воспламенились быстро. А сами они в следующую секунду уже метались подобно скелетам, с костей которых целыми кусками опадала чуждая этим костям мертвая плоть.       Энди в этой яме уже начали засыпать землей. Схватив его за руку, Эшли вытащил Энди наверх.       — Цел?       Откашливаясь от земли и стараясь прийти в себя, Энди отрывисто кивнул головой.       — Беги! Заводи! — Эшли сунул Энди в руку ключи от фургона.       Энди посмотрел на Эшли в сомнении.       — Ну! Пошел! — крикнул Эшли, толкая Энди в сторону дороги. Энди дольше не колебался.       Эшли оглянулся назад. Как из разворошенного улья или муравейника, шипя и рыча, сюда неслись десятки мусорщиков. Уже пять таких тварей обступили Кэролин и сбили ее с ног. Она еще продолжала отмахиваться факелом, но силы были не равны. Эшли удалось отогнать половину этих тварей, что дало Кэролин возможность справиться с оставшимися.       — Бежим! — крикнул Эшли.       Но он чувствовал, что они не должны были успеть. Твари окружали со всех сторон. Буквально со всех сторон, рев и шипение донеслись и с другой стороны дороги, на которой стоял фургон. А еще Эшли слышал, как Энди, давя на акселератор, сражается с мотором, который, падла, конечно же не мог вот так взять и завестись с первого раза.       Но огонь, казалось, не только поджигал черные балахоны — он начал выжигать весь этот липкий воздух, давая возможность свободно двигаться, дышать полной грудью. А вот мусорщикам от этого становилось хреново. Они уже на подходе словно начали самовоспламеняться. Или это огонь так распространялся по воздуху, перекидывался на чахлые кусты, обхватывал стволы деревьев, стремительно рвался к их кронам.       И в тот момент, когда Эшли и Кэролин выскочили на дорогу, мотор как раз заурчал радостно и ровно.       — Быстрее! Быстрее! — закричал Энди, вдобавок к открытой передней дверце, распахивая и заднюю, сам следом отодвигаясь на пассажирское место.       Бросив свои факела на дороге, Кэролин заскочила на заднее сиденье, а Эшли запрыгнул на сиденье водителя, захлопывая за собой дверцу.       — Гони! Гони!       Эшли вдарил по газам, и фургон рванул с места, оставляя на асфальте длинную двойную полосу резины.       Огонь распространялся так быстро, что первые секунды они двигались между двух сплошных стен огня. Несколько охваченных пламенем фигур выскочило на дорогу, одно чудище даже бросилось под колеса.       Но остановить фургон они уже не могли.       В фургоне же все трое находились в таком шоке, что первые минут двадцать только молча и напряженно следили за дорогой, пытаясь отдышаться и хоть немного прийти в себя. Эшли еще и старался гнать фургон на максимально возможной скорости.       А тем временем сгущались сумерки, которые лишь очень недолго оставались подсвеченными заревом оставшегося позади пожара. Фургон стремительно уносился от этого места прочь.       Молчание в салоне фургона становилось напряженнее, все трое думали только об одном: удалось или нет. Удалось ли выбраться с пограничного пространства и вернуться в обычный мир, или они по-прежнему на одной из тех никуда не ведущих дорог.       С полчаса дорога была совершенно темна и безжизненна. Но вот за очередным поворотом зажглись освещающие ночную дорогу фонари.       — Фонари, — констатировал вслух этот факт Энди.       — Там тоже были фонари, — коротко ответил Эшли.       Кэролин вообще не сказала ничего.       Снова повисло молчание. Все боялись обмануться надеждой, чувствуя, что такого разочарования они не вынесут.       Но скоро впереди, прямо на дороге, показался движущийся навстречу им огонек, который, по мере приближения, разделился на два огонька. И вот мимо них уже пронесся небольшой грузовичок, из которого до ребят долетел взрыв веселого пьяного смеха. Видимо, местные фермеры возвращались из ближайшего к их затерянному в полях дому бара. А практически сразу после грузовичка фургон обогнала новенькая легковушка.       По салону прокатился не столько слышимый, сколько ощущаемый вздох облегчения. Энди и Эшли посмотрели друг другу в глаза, и их глаза блестели от стоявших в них счастливых слез. Им хотелось, радостно крича, броситься на шею друг к другу и сжать друг друга в объятьях.       Но… Во-первых, им всё еще было страшно обмануться. Во-вторых, Эшли надо было вести фургон, а останавливаться посреди ночной дороги никому не хотелось. И в-третьих… Теперь они были не одни.       Эта мысль заставила их вспомнить о сидевшей на заднем сиденье Кэролин.       — Слушай, Кэролин, — Эшли слегка повернулся в своем кресле водителя. — Спасибо тебе. Если бы не ты, то нам бы пришел полный пиздец.       — Да, спасибо, — поддержал его со своего места Энди.       — Пф… — Кэролин отмахнулась с деланным безразличием, вальяжно откидываясь на спинку заднего сиденья. — Не надо благодарностей и оваций. Я просто подумала, что вы два таких отчаянных клинических идиота, что вам по-любому должна сопутствовать удача. И решила воспользоваться этим шансом. Кто знает, когда бы снова в эту преисподнюю таких, с шилом в одном месте, занесло.       — Ну, и какие у тебя теперь планы? — спросил Эшли.       — Ну, я, вообще-то, изначально направлялась в Лос-Анджелес. И я так поняла, что нам с вами по пути.       — Кстати, когда доберемся туда, если хочешь, можешь пока остановиться у нас, — осторожно предложил Энди, стараясь подобрать такую формулировку, чтобы это предложение не прозвучало как оказываемая милость.       — Ну, естественно, я на какое-то время останусь у вас! А вы как думали? — фыркнула Кэролин, ничуть не смутившись. — Но, надеюсь, что это будет ненадолго. Если честно, то вы меня оба бесите.       — Если честно, то ты нас тоже, — усмехнулся Эшли.       — Да… — протянула Кэролин, словно не замечая этой ремарки. — Возможно, я была бы рада видеть вас в числе своих друзей и встречаться время от времени… Но терпеть вас постоянно, наверное, только вы сами друг друга способны.       — И что ты думаешь делать в Лос-Анджелесе? — поинтересовался Энди.       — В смысле, что делать? Я ехала туда, чтобы прославиться как актриса. И мои планы нисколько не изменились. Думаю, что теперь у меня еще больше накопленного эмоционального опыта, который мне профессионально еще как поможет, — Кэролин сделала паузу, задумавшись, и заговорила уже почти серьезным тоном. — Нет, я не чувствую, что вышла сухой из воды после всего этого пути. И вы не вышли, не обманывайтесь на этот счет. Мы все в чем-то психологически покалечены. Но какой смысл сожалеть о том, чего уже не можешь изменить? Вопрос в том, можно ли быть довольным этим опытом. Нельзя пройти сквозь такое и выйти целым и невредимым. Но все эти шрамы — часть этого. И они — весьма интересная часть.       — Ну, сыграть в каком-нибудь заумном и занудном фестивальном кино про каких-нибудь психов-наркоманов, страдающих от несправедливостей жестокого мира, ты можешь хоть сейчас, тебе и гримироваться не надо, — решил пошутить Эшли, которого сейчас не особо тянуло на глубокие философские размышления.       — Точно, — подхватила Кэролин, не обращая внимания на брошенную Эшли шпильку, — начинать лучше с серьезных ролей в независимом кино, чтобы снискать расположение критиков. Потом пара второстепенных, но запоминающихся ролей в модных сериалах… А там уже и до блокбастеров рукой подать, — заключила Кэролин, демонстрируя такую самоуверенность, до которой даже Энди и Эшли было далеко. И казалось, что она нисколько не шутит.       — Эй, Эшли, смотри, — Энди указывал рукой вдаль, где немного в стороне от дороги показалось небольшое скопление ярких ночных огней. — Похоже на заправку. Как думаешь, стоит попробовать заехать?       Вопрос прозвучал немного неуверенно, да и Эшли немного помедлил с ответом. Ведь им предстояло убедиться в том, что они действительно спаслись… Или трагически обмануться в своих ожиданиях.       — Вообще-то, заехать стоило бы, у нас бензина мало осталось, — произнес, наконец, Эшли.       — Бензина! — воскликнул Энди, тут же забывая обо всех своих опасениях. — Я имел в виду, что там еды можно купить. Я скоро умру от голода! А еще мне сигареты нужны.       — Блин, Энди! Ты забыл, что у нас денег оставалось впритык на то, чтобы добраться до Лос-Анджелеса.       — И что теперь?! Предлагаешь всё-таки сдохнуть?       — А ты предлагаешь снова встрять где-то посреди дороги? Тебе этого раза было мало?       — О, боже мой! — громко и недовольно простонала Кэролин и, наклонившись вперед, перебросила на приборную панель две помятых сотенных купюры. — Вечно у вас одни проблемы!       Парни одновременно повернулись к ней, удивленно тараща глаза. Кэролин держала в руках кошелек, когда-то явно бывший дорогим, но сейчас совершенно истрепанный. И в этом кошельке виднелась еще не одна такая помятая стодолларовая бумажка.       — Чё вылупились, лузеры? — усмехнулась Кэролин с самодовольным торжеством. — Я же ведь говорила, что была успешной нью-йоркской актрисой. Не с пустыми же руками я в Лос-Анджелес поперлась. Конечно, банковские карточки уже просрочены, и их вместе с документами придется восстанавливать, но и кое-какая наличность на первое время у меня тоже имеется.       — И ты всё это время в параллельном измерении хранила эти деньги при себе? — не мог поверить Энди.       — Ну, конечно. Я никогда не сомневалась, что когда-нибудь непременно выберусь из этой жопы, и тогда они мне еще как пригодятся.       Фургон тем временем уже завернул к освещенной слепящими огнями автозаправочной станции. Заглушив мотор, все трое одновременно выбрались наружу и принялись оглядываться по сторонам. Заправка как заправка, только больше никого не было видно. Вся компания направилась к стеклянным дверям магазинчика. За прилавком дремал седеющий и лысеющий полный мужик лет пятидесяти. Услышав звук дверного колокольчика, он сперва бросил на вошедших ленивый и безразличный взгляд. Но, присмотревшись повнимательнее, он резко подскочил.       — Так. А ну-ка, давайте, пошли отсюда! — произнес он угрожающим тоном. — Мне проблемы не нужны. Вам, я думаю, тоже.       Видимо, внешний вид вошедшей троицы не вызвал у продавца ни малейшего расположения и доверия. Он что-то напряженно сжимал руками под прилавком. И можно было не сомневаться, что это был какой-то дробовик, и явно заряженный.       — Э, мужик, спокойно. Нам только заправиться и еды купить. Мы заплатим, — произнес Эшли примирительным тоном.       — Только за наличку. И деньги сперва покажи.       Усмехнувшись, Эшли приподнял руку с зажатыми между пальцами купюрами Кэролин. Пару секунд продавец смотрел молча и неподвижно, оценивающим взглядом, но потом, расслабив плечи, вынул свои руки пустыми из-под прилавка и кивнул головой, как бы дозволяя непрошенным гостям пройти на охраняемую им территорию. Энди и Кэролин тут же ломанулись к стеллажам с товарами, а Эшли подошел к стойке, чтобы расплатиться за бензин. Продавец продолжал их разглядывать.       — Хех… А я-то сначала подумал, что это она парень, а вы две девки, — не без легкого глумления сказал он, обращаясь к Эшли.       Кэролин, которая в этот момент подошла с упаковкой баночного пива и блоком Вирджинии Слимс, только презрительно фыркнула, положила товар на стойку и отправилась за новой партией.       — А чего это вы все такие страшные и грязные, словно только что из могилы вылезли? — продолжал ставший словоохотливым продавец.       — Слушай, мужик, — сказал Эшли. — Ты себе даже представить не можешь, насколько ты сейчас прав.       Продавец бросил на Эшли серьезный и внимательный взгляд.       — Уж не хочешь ли ты мне начать рассказывать эти байки про час меланхолии и о том, как вы спаслись с пограничных земель?       — Час меланхолии?! Байки?! — услышав эти слова, воскликнул Энди, как раз тащивший к стойке, прижимая к себе обеими руками, целую охапку ярко-разноцветных пластиковых и картонных упаковок с печеньем, всевозможными кексиками и шоколадками. — Мы тебе расскажем, что такое час меланхолии и пограничные территории на самом деле! — сказал он, рассыпая свою сладкую добычу по прилавку.       — Ладно, Энди, остынь, — сказал Эшли, глядя, как этот давно немолодой работник автозаправки принялся равнодушно сканировать упаковки и складывать их в пакеты, нисколько не впечатленный словами Энди. — Хоть это и второстепенная дорога, но это дорога на Лос-Анджелес. Он уже много раз слышал все эти истории про час меланхолии и про пограничные пространства, откуда — якобы — никто никогда не выбирался. Так ведь? — спросил он, обращаясь уже к продавцу.       — Точно, — подмигнул тот, усмехнувшись. — С возвращением, ребята! — подумав еще немного, он прибавил. — Только учтите, пограничных пространств очень много, они есть везде, а час меланхолии случается каждый день. Будьте внимательны, не попадайтесь снова.       — Ага, учтем, — проворчал Энди, забирая пакеты с прилавка, недовольный тем, что его лишили возможности самому рассказать эту историю. Он не сомневался, что мог сделать это лучше кого бы то ни было, ярче и драматичнее.       — И еще кое-что, — окликнул всех троих продавец уже на выходе. — Помойтесь, ребята, — сказал он, смеясь, когда те оглянулись.       Энди и Эшли недовольно закатили глаза.       — Подождет до Лос-Анджелеса, — бросила равнодушно Кэролин. — Хрен мы в этой глухомани будем еще где останавливаться.       Покинув заправку, рассевшись в фургоне по тем же местам, они сначала набросились на сигареты, а кто-то и на пиво. Потом на еду. Энди помогал Эшли, выбирая для него кексы и открывая упаковки. Все были так голодны, что съедена была большая часть всего купленного, и так захвачены этим процессом, что всё это время почти не разговаривали, если не считать коротких односложных реплик и короткой, но бурной, перебранки, вспыхнувшей между Энди и Кэролин из-за пачки маленьких вафель, которую оба хотели заполучить себе. Стычка закончилась полной и безоговорочной победой Кэролин. Когда с едой было покончено, Кэролин объявила, что устала и собирается спать. И настоятельно требует не будить ее, если только не появится что-нибудь по-настоящему интересное.       — Как ты можешь сейчас спать? — удивился Энди.       — Вы в этом параллельном измерении сколько были? Две ночи? — сказала Кэролин, укладываясь на заднем сиденье. — Поспали бы на голой земле столько, сколько я, то вам бы и жесткое сиденье в этой консервной банке, которую кто-то додумался назвать гастрольным фургоном, показалось бы королевской кроватью.       — Ха, я же говорил, что этот фургон — настоящая развалюха, — воскликнул Энди, обращаясь к Эшли.       — Да, спи пока, — игнорируя Энди, Эшли обратился к Кэролин. — Потом ты поведешь. А то мы тоже, может, спать захотим.       — Ага, прям щас, разбежалась. Я вам бензин с едой оплатила, так что с машиной разбирайтесь сами, как хотите, — пробубнила Кэролин, уже закрывая глаза.       Какое-то время парни ехали молча, глядя на дорогу перед собой, на ряд ярких белых фонарей, на черное ночное небо, иногда провожая взглядом какой-нибудь обгонявший их автомобиль. Из-за того, что стояла ночь, вид за окнами не баловал разнообразием.       — Блин, Энди, говори со мной, — нарушил тишину Эшли. — А то вдруг я и правда начну засыпать, что особенно вероятно после еды.       — О чем? — встрепенулся Энди, обнаружив, что и сам уже был готов начать задремывать.       — Не знаю. Что ты думаешь обо всём этом? Могли ли мы этого избежать? Или, может, даже хорошо, что это с нами произошло? Пошло нам на пользу.       — Ну, — хитро улыбнулся Энди. — Ты бы мог извлечь для себя урок, что не стоит флиртовать с каждой встречной бабой. Смотри, какая-нибудь из них может оказаться суккубом.       — Сам смотри, — фыркнул Эшли. — А то еще сам как-нибудь женишься на суккубе.       — Что?! Чтобы я когда-нибудь женился? Вот ещё! — рассмеялся Энди. Но быстро остановился и посерьезнел. — Слушай, Эшли, по поводу наших отношений… Я хотел сказать…       — Не надо ничего говорить, — перебил его Эшли резко изменившимся голосом, поспешно отводя глаза и нервно поджимая губы. — Я и так всё понимаю.       — А что ты понимаешь? — Энди сам тут же напрягся.       — Ну… — Эшли прятал взгляд. — Что тебе тогда было страшно и одиноко, и что это ничего не значит… Я понимаю…       — Что?! — вскрикнул Энди. — Я, вообще-то, собирался сказать, что люблю тебя, хоть в том, хоть в этом мире. А ты мне сейчас говоришь…       — Что, серьезно?! Да я тоже тебя люблю! Я просто подумал, что…       — Что ты подумал?! Или, может, ты просто хотел меня трахнуть, а теперь так сливаешься? Тогда ты мне лучше прямо скажи!       — Я сливаюсь?! Да я всегда говорил, что люблю тебя! Ты просто сам так начал, что я подумал…       — Нет, если ты просто хотел меня трахнуть, то скажи прямо. Я не маленький.       — О, а может, это ты сейчас так пытаешься слиться?! Опять всё перекладываешь на меня?       — Я?!..       — О господи ты боже мой, да сколько ж можно! — на весь салон крикнула Кэролин.       От неожиданности парни чуть не подпрыгнули на своих местах, а в следующее мгновение замерли, замолчав и даже задержав дыхание, лишь испуганно глядя друг на друга. Выяснение отношений настолько полностью захватило их, что они совершенно забыли, что у их разборок теперь был свидетель.       — Угомонитесь вы когда-нибудь или нет! — продолжила Кэролин. — Да я как только вас увидела, то сразу поняла, что вы — парочка. Уверена, что и всем остальным это так же очевидно. У вас же это на лбу написано! И только до вас, придурков, всё никак почему-то не дойдет.       — Ты там, кажется, спать собиралась? Вот и спи, — единственное, что смог проговорить Эшли, чувствуя, что краснеет от смущения. Щеки Энди и так уже горели огнем.       — И спала бы, так вы же со своим идиотизмом не даете! Нет, главное, жмутся друг к дружке когда надо и не надо, смотрят влюбленными глазами, чуть что подрываются защищать, и всех готовы порвать, включая монстров из параллельного измерения — а потом начинается: «любишь-не любишь», «люблю-не люблю» и кто что там имел в виду… Нет, если это вас заводит, то тогда конечно… Только потише, пожалуйста! — недовольно сопя, Кэролин развернулась на сиденье к ним спиной. — Короче, лучше сами уже женитесь друг на друге, так и вам, и всему остальному миру только легче будет… Задолбали… — проворчала она напоследок, стараясь как можно сильнее натянуть капюшон куртки себе на голову.       Стараясь подавить смех, парни обменялись смущенными, но веселыми взглядами, из последних сил стараясь удержать на месте, расплывающиеся в счастливых улыбках губы. Они не справились с этой задачей и улыбались друг другу, уже полностью заливаясь краской то ли смущения, то ли счастья.       — Я ведь правда тебя люблю, — сказал Эшли, накрывая своей ладонью руку Энди, лежащую у того на колене.       — Я тоже правда тебя люблю, — ответил Энди, разворачивая свою руку ладонь к ладони и переплетая их с Эшли пальцы.       — Аминь, — донеслось с заднего сиденья.       Не обращая внимания на Кэролин, они потянулись друг к другу для поцелуя.       — Эй, следи за дорогой, — проговорил Энди, сам, тем не менее, продолжая наклоняться ближе. — Я не хочу снова попасть в аварию.       — Не попадем, — проговорил Эшли, уже почти касаясь губ Энди своими губами. — Мы медленно едем.       Они поцеловались.       Но им предстояло снова вздрогнуть от неожиданности. В салоне раздался телефонный звонок.       — Мой телефон, — Энди принялся поспешно оглядываться, пытаясь сообразить, откуда идет звук. — Это Джинкс, — сообщил Энди, извлекая телефон из бардачка.       — Ого, — сказал Эшли. — Это уже интересно. Первый контакт с нашим миром.       — Джинкс? — произнес Энди, включив громкую связь.       «Ну, охренеть, блядь, наконец-то», — донеслось из трубки.       — Ага, мы тоже счастливы тебя слышать, ты даже не представляешь как, — ответил Энди. — Чем обязаны звонку в такое время. Ты уже встал или еще не ложился?       «Что? Конечно, еще не ложился! Что за тупые вопросы! Где Эшли, черт бы его побрал?» — Джинс был явно сильно не в духе.       — Я здесь, — сказал Эшли. — Ты чего разорался как ненормальный?       «Чего разорался? Мы с вами, козлами, уже больше суток пытаемся связаться. Энди не берет трубку, а у тебя телефон словно вообще сдох…»       — Я разбил свой телефон, — нехотя ответил Эшли, с содроганием вспоминая место, где остался его телефон. — Слушай, Джинкс, тут такое дело…       «Так, блин, стоп, заткнись! Я вообще ничего, вот ни слова, не хочу знать о том, где вы были эти дни и чем вы там всё это время занимались вдвоем…»       — Ха, я же говорила, что всем про вас всё давно понятно! — торжествующе вклинилась в разговор Кэролин, поворачивая голову и стаскивая с уха капюшон, начиная прислушиваться к разговору внимательнее.       — Так, ладно, — вмешался Энди. — Ты просто поорать позвонил?       «Заткнись, блин, и слушай. Вчера, то есть, уже позавчера, с нами связался чувак, как его там, Джейсон Флом, который президент, исполнительный директор или кто-то там главный в Lava Records, которые относятся к Universal Music. Соображаете, да? Так вот, он видел записи наших выступлений и сказал, что заинтересован. А вот теперь, козлы, представьте, как нам срочно пришлось стряпать убедительную и благовидную лапшу ему на уши, почему два основных участника группы, с которыми он хочет встретиться, не могут сейчас сами ему ответить!»       — Ты хочешь сказать… — начал Эшли, не веря своим ушам.       «Да, бля! Речь о контракте, если ты еще не понял. Встреча вам назначена на завтра, то есть, уже сегодня, на три часа дня. Поэтому, мне всё равно, где вы сейчас находитесь. Если на другом конце света, то, мать вашу, угоняйте истребитель. Потому что если из-за вас мы просрем этот шанс, то я лично вам обоим яйца отрежу!»       — Успокойся, блин! Нормально всё, мы успеем. Будем даже раньше, — сказал Эшли.       «Уж постарайтесь. Ах, да… И уж постарайтесь быть там при полном параде. Он сказал, что ему особенно понравились наши костюмы. Сказал, что именно так и должны выглядеть настоящие рок-звезды…»       — Ладно-ладно, мы всё поняли, — проговорил Энди.       «Ну, всё. Я всё сказал. Конец связи. Пошли нахер…»       В салоне повисла тишина. Даже Кэролин притихла, то ли решив повременить со своими комментария, то ли впервые не зная, что сказать.       — Ты думаешь о том же, что и я? — наконец спросил Эшли, взглядывая на Энди.       — Что это слишком хорошо, чтобы быть правдой? Что, сбежав из чистилища, мы так разогнались, что проскочили наш мир и забежали прямо в рай?       — Ну, что-то типа того. Хотя… — Эшли усмехнулся. — Хрен кто Джинкса в рай пустит. Да и нас с тобой тоже. Остается принять версию, что иногда в жизни происходят чудеса. Хотя… Кто-то когда-то сказал, что счастливый случай случается с теми, кто его заслужил.       — Эшли! Кэролин! Смотрите! — вдруг крикнул Энди.       Он показывал в сторону бокового окна. Сквозь это окно было видно, как далеко за гладкими, покрытыми ночной чернотой полями, у самого горизонта в небе, еще прорезанное вдоль темными и узкими предутренними облаками, радостно разгорается ярчайшее, ярче любого пламени, золотое свечение.       — Эшли, смотри! Это рассвет!..