Your General

Война окончена, Ульфрик мертв. Девять, как же я устал — по возвращению в Солитьюд я засыпаю, как только голова касается подушки. А просыпаюсь уже в мирной стране. Дом, милый дом. Однако, как быстро я, Довакин, стал частью Скайрима! В ответ на мое стремление остановить гражданскую войну, он заменил мне забытую родину. Да, цена, заплаченная за мир, оказалась высока; чувство вины, возможно, не уйдет вовсе, но все-таки я улыбаюсь, вспоминая последний момент этой пылающей в огне битвы: генерал Туллий на ступенях Королевского дворца, и перед ним солдаты. Он произносит речь, которую на деле мечтает поскорее закончить, но его лицо непроницаемо и сурово, а спина держится прямо и гордо. Победа. Осознание того, что больше не будет «настоящих» битв, да и самой войны, вгоняет в ступор по пробуждению. Что дальше? Некоторое время я просто лежу, разглядывая потолок, но, конечно, на нем нет ответа на мой вопрос. Я пропустил тот момент, когда принадлежность Легиону стала неотъемлемой частью жизни; даже во сне я чувствую ритм дня, расписанного по минутам. Простор тренировочной площадки, сумрак зала совещаний в Мрачном замке — все это я знаю лучше, чем комнаты в своем доме. Я не обязан никуда идти. Я все равно иду. Генерал в зале совещаний, неизменно сух и лаконичен; один только раз подняв взгляд для приветствия, он снова возвращается к работе. — Легат. — Генерал. Остается только гадать, чем он может быть так занят, разглядывая карту: она вся покрыта только красными флагами. Через некоторое время он выпрямляется, отрываясь от созерцания, и отвечает на незаданый вопрос: — У меня нет больше приказов для вас, легат. Найдите Рикке, наверняка она укажет вам какой-нибудь из оставшихся лагерей. На секунду задумываюсь, принимая решение. С одной стороны, возможность снова включиться в действие воспринимаются привычно, даже заманчиво, с другой — надо же когда-то начинать мирную жизнь, нет? Хотя довольно трудно представить себе Скайрим без сражений; в нем почти наверняка нет места таким, как я. Еще вчера герой дня, Довакин, был нужен и важен. Нужен ли я сейчас — это вопрос. Руки генерала упираются в стол, и он как будто бы занят, изучая карту, но я ловлю его взгляд. Интересно, чувствует ли он себя так же, как я? — Что будем теперь делать, сэр? — какого-то даэдра задаю вопрос и тут же кусаю себя за язык. Поздно. Он бросает исподлобья взгляд. — В основном, зачищать местность. Убирать оставшихся мятежников, все как я сказал. — Мы? Какое-то время он неотрывно смотрит, и от этого засасывает под ложечкой: что не так-то? Проходит мгновение, и прежде, чем я успеваю прийти к какому-то выводу, генерал продолжает, превращая мое «мы» в «Легион»: — Новые назначения, задания, в основном по охране городов, которые могут быть атакованы оставшимися мятежниками. Поддержка строя Имперских войск. Мирная жизнь. Последняя часть звучит довольно скомкано, и я прячу улыбку. — А что насчет Вас, сэр? — Меня? — уточняет генерал. — Вернетесь домой? Мне действительно хотелось бы, чтобы этот вопрос звучал по-другому, но слова сбиваются на подходе — я выпаливаю их. Туллий почему-то доволен вопросом, а я лихорадочно пытаюсь понять, не было ли он чересчур личным. — Боюсь, Скайрим станет моим домом еще на многие годы, — генерал вздыхает, как если бы он был недоволен собственным решением, но его плечи расправлены и взгляд тверд. — Полагаю, эта мысль теперь не кажется мне такой ужасной, как прежде. Я даже заполучил себе приличную кровать. Хотя непередаваемый климат Скайрима — это испытание не на один раз. Я сияю в ответ и Туллий с облегчением кивает головой. Это удивляет, зато дает мне пространство для маневра — и я ловлю момент: — Как насчет выпивки в «Смеющемся Злокрысе» вечером? Отпразднуем победу? За мой счет. — Я не праздную, — морщится Туллий. — Почему-то не сомневаюсь, — смеюсь я и поднимаю руки в предупреждающем жесте. — Но мы только что положили конец этой войне, генерал! Думаю, мы заслужили небольшой отдых. — Здесь я соглашусь с Y/N, генерал. — уверенный голос Рикке опережает ее появление в зале совещаний; кивнув в ответ на мое приветствие, она выпрямляется и уверенно смотрит на командира, ожидая приказ. Туллий кривится и вновь вглядывается в карту, хотя в этом нет надобности: — Есть о чем доложить, легат? — Который из? — с невинным видом уточняю я, и Рикке давит смешок. Генерал закатывает глаза. — Не вынуждайте меня идти на крайние меры, солдат. Винтерхолд выглядит заманчивым вариантом для вашего переназначения. — Тогда у вас не останется здесь друзей, — беспечно роняет Рикке, и какое-то время в зале слышно только ругань солдат с тренировочного двора. — Хорошо, я пойду с вами в эту чертову таверну, — сдается Туллий. — Но не нависайте с этим сейчас, ясно? Рикке удовлетворенно кивает, и я хлопаю ее по плечу. В комнату заходит легат Цезенний и я обращаюсь к нему: — Адвентус, пойдете сегодня в «Злокрыса»? — Если выберусь из этой дыры, — хмыкает он. — Может, стоит еще позвать Алдиса? — предлагает Рикке. — И оторвать его от любимых упражнений? Забудь. Туллий жестом велит прекратить дальнейшие обсуждения и требует у легата отчет; быстро становясь серьезной, Рикке кивает, и ее поставленный голос звучит уверенно под сводами комнаты. — Повстанческий лагерь неподалеку от гор в Истмарке. Ходят слухи о Данстаре, но точных данных нет. — Очистите Истмарк и проверьте Данстар. Я хочу, чтобы эти Буревестники убрались как можно скорее. — Да, сэр. — Возьмите с собой легата… — Y/N. — Всезнайку, — припечатывает Туллий, пока я пытаюсь стереть улыбку с лица, и продолжает. — Ему явно нечем заняться. — Мы отправимся утром, — кивает Рикке. — После того, как выпьем вечером, — дополняю я за ее спиной, кусая яблоко. Туллий прикрывает рукой лицо: — Оставьте меня в покое. Легат и я уходим, чтобы подготовиться к предстоящему броску в Истмарк. На это уходит весь день, но я успеваю позаботиться о вечеринке: когда генерал наконец появляется в таверне, напитки готовы и ждут на столе. И его выражение лица слишком красноречиво, чтобы не засмеяться. — Да ладно, все не так уж и плохо, — уверяю я генерала, предлагая ему кресло рядом. — посидим своей компанией, спокойно и тихо. Вдали от других и всякого шума. Мои слова тонут в возгласе пьяницы, обрадовавшемуся барду с лютней, и Рикке смеется в кружку. Болезненно дернув головой — мне неловко за этот жест, — Туллий тянется к столу и разом опустошает ближайший к нему бокал. — Ненавижу вас обоих, — сообщает он. Все еще посмеиваясь, Рикке споро доливает ему новую порцию. — Расслабьтесь, генерал, — спокойно говорит она. — Наслаждайтесь выпивкой. Туллий испепеляюще смотрит на напиток, и в этот момент он настолько выбит из привычной колеи, что я снова смеюсь. Похоже, я больше, чем когда-либо в настроении улыбаться: равномерный гул людских голосов, бренчание лютни и звон кружек действуют умиротворяюще. Какое-то время мы молчим, но я оглядываю генерала и Рикке и запоздало удивляюсь: — Военная форма? Вы двое совсем не вылезаете из брони? — Вылезаю, когда я в отпуске, — усмехается Рикке. — Что, в общем-то никогда. Насчет генерала не знаю. Я смотрю на генерала, но Туллий игнорирует мой взгляд. — Может, оно и к лучшему — трудно представить вас в чем-то еще. — Должно быть, от выпивки мое настроение становится игривым, потому что я наклоняюсь к генералу и тормошу за плечо, шалея от своей фамильярности. — Да ладно вам! Броня вашего настроения крепче драконьих доспехов — это вы зовете праздником? — Нет, — хмуро отвечает он, изучая содержимое кружки — В лучшем случае я назову это потерей времени. — А в худшем? — Пыткой. — Не преувеличивайте. К чему такой мрачный настрой? Мирный вечер, крепкая выпивка и… — И я собираюсь воспользоваться этим, — говорит, подходя к столику Цезенний. Рикке приподнимается, чтобы поприветствовать друга, я, широко улыбаясь, вскрываю новую бутылку меда и протягиваю солдату. — Твое здоровье. — Корпул, еще меда! — кричит Рикке через комнаты, и трактирщик спешит с напитками в руках. Я с удовольствием откидываюсь на спинку стула. От выпитого мое лицо горит, но настроение прибывает в геометрической прогрессии. — Значит, заходят в таверну три легата и генерал… — Даже не начинай, — хохочет Рикке и расставляет напитки на маленьком столе. Я помогаю ей, вскрывая очередную порцию меда Хоннинга и бутылку с Аргонианским кровавым, к которому уже примерился Адвентус. Фирменное вино Иветты достается Рикке, и аромат специй повисает в воздухе, заставляя дышать глубже. Через пару глотков Аргонинаского, Цезенний вспоминает о чем-то и несильно ударяет меня по руке: — Чтобы ты знал, я встретил Алдиса по пути сюда и рассказал ему о твоей вечеринке. Думаю, нам понадобится больше выпивки. — «Он рассказал»! — деланно возмущаюсь я, запрокидывая голову для нового глотка: Собираешься потратить вообще все мои деньги сегодня? — Сам сказал, что приглашаешь, —с ухмылкой парирует Адвентус. — Генерала, — уточняю я. — Я приглашал генерала. Просто чтобы выманить его из норы. А вы, ребята, сдается мне, и сами можете о себе позаботиться. — Все равно Алдис скоро будет здесь, так что за тобой должок. К тому же это ты у нас всегда при деньгах, так называемый «искатель приключений»! Тебя же вообще половину времени найти нельзя, потому что ты грабишь какой-то очередной склеп или что-то в этом духе. — Граблю? Еще чего! Да, иногда я уничтожаю драургов, на заказ — повезло стать чем-то типа местного охотника за головами… — Зато каждый раз, когда на улицах какая-то дичь, ты тут как тут, — подначивает Рикке. Я устраиваюсь удобнее, придавая лицу по возможности благородный вид: — Мне нравится помогать людям. — Тебе нравится встревать в неприятности, это точно — с лающим смешком отвечает Адвентус. — вообще задумываешься о том, чтобы осесть, найти себе кого-нибудь? Моя улыбка раздвигается до ушей, когда я подаюсь вперед, выбирая напиток. — Не понимаю, о чем ты. У меня трое мужчин, женщина и огромное количество выпивки; кто как, я устроился превосходно. Адвентус смеется, но Рикке с недоумением оглядывает таверну: — Трое? К столику подходит Алдис, без стеснения помещая свой стул между генералом и Адвентусом, тем самым вынуждая их подвинуться. К моему удовольствию, Туллий оказывается прямо передо мной, и я снова переключаюсь на него. — Скажите хоть «привет», генерал. Вы сегодня ужасно тихий. — Наслаждаюсь выпивкой, — с сарказмом отвечает Туллий. — Хотя вряд ли хоть кто-то может получить удовольствие с этого меда. — Здесь было какое-то вино, но, похоже, Y/N его выпил, — замечает Адвентус, кивая на ряд пустых бутылей под столом. — Вам принесут еще, когда Алдис будет делать заказ. Я хмурюсь, прикидывая, чем бы по-настоящему приличным можно было угостить генерала, а Туллий, удивленный реакцией, бросает на меня взгляд. — Как бы там ни было, — продолжает он, — Я все еще не привык к скайримским сортам. Хорошая бутылка с виноградника Сурили была бы кстати. — Его не подают здесь, — оживляюсь я. — Но у меня дома точно найдется парочка. Хотите, угощу вас? — О, боги, да, — восклицает Туллий и встает из-за стола так быстро, что я машинально дергаюсь, предупреждая нападение — в конце концов, я видел этого человека в бою. — Эй! — Я подскакиваю следом, пытаясь остановить уходящего генерала, и отчаянно жестикулирую вдогонку. — Я имел в виду потом! Да ладно, вернитесь… На мгновение приходится задержаться за столом, но этого времени генералу хватает, чтобы исчезнуть из таверны. Я всуе поминаю пару даэдра. Кинув извиняющийся взгляд на друзей, бросаю на стол мешочек септимов и устремляюсь к выходу. Туллий уходит уже довольно далеко, когда я выбегаю из дверей «Злокрыса». Звук шагов гулко отражается от каменных мостовых рыночной площади города; споткнувшись пару раз о собственные ноги, я догоняю генерала и в ту же секунду замираю, поймав ощущение не по-осеннему теплой ночи. Сегодня полнолуние, и Массер и Секунда сияют, заливая землю плотными, ощутимым потоками света — не припомню, когда это зрелище так впечатляло меня в последний раз. Отражая свет лун, в воздухе мерцают светлячки, и весь Нирн в этот миг сжался до ощущения «здесь и сейчас», до тепла чужого тела рядом, хмеля в голове и холодных потоков свежего воздуха вокруг. Лучшая комбинация в мире. Какое-то время я молчу и просто иду рядом, наслаждаясь тишиной и ночью. — Это было, — наконец, прерываю молчание я — Просто приглашение. На любой другой день, а не повод, чтобы уйти. — Я все равно бы там долго не остался, — отрезает он, и я фыркаю. — Вы можете выстоять во время кровавой битвы, но не на попойке с друзьями? — Именно. Я воин, легат, а не политик. — Это не политика, это дружба. — Не вижу разницы. — Вы невозможны. — Ну так идите и пейте с кем-нибудь еще! Не думаю, что вы испытываете недостаток в друзьях. — Хмм, — для вида задумываюсь, хотя уже знаю, каким будет ответ, и снова смеюсь, на мгновение сжимая плечо генерала рукой. — Похоже, ваша компания мне нравится больше. Туллий хмыкает и продолжает идти вперед — похоже, его вообще не заботит тот факт, что рядом кто-то есть. Лицо генерала все так же непроницаемо, как и всегда, а я стараюсь — не усердствуя, впрочем, — перестать улыбаться дурацкой улыбкой в духе «знаю, что бешу, но мне весело». Думаю, мое поведение вполне может считаться назойливым, но общество Туллия для меня настоящая роскошь, и я не в силах от нее отказаться. «Он всегда выглядит усталым», — я отвлекаюсь от созерцания лун и бросаю взгляд на имперца. Его движения одновременно скованы и свободны, и легкая форменная броня прекрасно подчеркивает выправку; наблюдать за ним — все равно что наблюдать за хищником, которому нет до тебя дела — по крайней мере, пока — с восхищением и опаской сразу. «Сколько ему лет? Пятьдесят? Кто знает, чего стоит быть у Императора на хорошем счету — улыбки на этом лице я не видел ни разу. Такое вообще возможно?» Некоторое время я развлекаю себя, пытаясь представить улыбку на лице Туллия и смеюсь — нет, точно нет. Вечно раздраженный, хмурый и уставший генерал — это оплот стабильности в хаосе жизни, каменная стена, противостоящая любым изменениями в Империи. «Каждый раз, — думаю я, впадая в элегический настрой. — От задания к заданию, из пещеры в пещеру, от одной битвы к другой — я всегда возвращаюсь сюда, к этому человеку. Когда-то я даже поселился в Солитьюде, потому что так ближе к Мрачному замку. И все равно такое чувство, что поместье не мой настоящий дом. Мой дом — это…» На мгновение замираю прямо перед входом в «Высокий шпиль», пытаясь поймать ускользающую мысль, и Туллий останавливается рядом, с иронией наблюдая за сменой выражений на моем лице. Какое-то время его это даже забавляет, но вскоре он подает голос: — Легат? — Y/N, — на автомате отвечаю я и отпираю дверь; в конце концов, как бы я ни был горд своим званием, единственная, кто приходит на ум, когда я слышу «легат» — это Рикке. Кроме того, когда он произносит именно мое имя — это как очередной повод для гордости; отдельное удовольствие, если уж на то пошло. Минуточку. Что? Я встряхиваю головой и вхожу в дом, скидывая верхнюю одежду на ближайшее кресло. С каких пор я воспринимаю обращение по имени как удовольствие? С каких пор я вообще думаю меня вообще заботит то, какое я произвожу впечатление? Вся эта активность, чтобы довести до таверны, желание видеть улыбку? «Это алкоголь так действует», киваю я сам себе, и это хорошее объяснение — припоминается, именно поэтому я стал пить меньше. Взмахом руки указав генералу путь на кухню, я спускаюсь в подвал, где в одной из маленьких комнат нахожу бутылку превосходного вина, пыльную и идеально прохладную. Наверху Туллий уже проходит на кухню, останавливается возле очага, и я слышу, как он с проклятьями пытается устроиться в кресле. — Какого даэдра, — спрашивает он, поворачиваясь на звук моих шагов. — Эти стулья такие низкие? — Не имею ни малейшего понятия, генерал, — смеюсь я и протягиваю ему бутылку. — Ваше вино. Пока он откупоривает бутыль, я подбрасываю поленьев в камин и ворошу их, укладывая плотнее. Огонь разгорается быстро. Я возвращаюсь к столу, разливая вино по серебряным бокалам, и поднимаю бокал: — Предлагаю тост. За дом. — За дом, — повторяет генерал и делает глоток. Какое-то время мы просто сидим, наслаждаясь вином и тишиной дома. Тепло превосходного напитка разливается в груди, и стрекочущий сверчок — неплохая замена песням Лизетты из «Злокрыса». «Забавно, — плавно думаю я. — Что это я предложил тост за дом. Кто знает, где был мой дом до того, как я прибыл в Скайрим? Не помню. Теперь он в Солитьюде. А Туллий наверняка вспоминает Сиродил». Генерал откидывается в кресле, забыв о своем неудовольствии конструкцией, и мягко покачивает кубок в руках. Возможно, он чувствует на себе мой взгляд, потому что в следующий момент он поворачивает голову и выражение его лица чуть мягче обычного. Нет, он не улыбается, но, почему-то, улыбаться хочется мне. — Так намного лучше, — говорит он. Я почти горжусь собой. — Как насчет ужина? — Было бы неплохо. Я допиваю вино и поднимаюсь из-за стола, мысленно прикидывая, что может пригодится для еды. Соль есть, картофель, немного лука-порея и оленина — в целом, получится здорово. Кулинария — это первое, чему я научился за годы своих скитаний, потому что, ну, правда — какой смысл оставлять в таверне с таким трудом достающиеся септимы, если дорога изобилует дешевыми ингредиентами? Немного практики, довести до ума — и дело в шляпе. Во многом, на самом деле, мне помог шеф-повар Мрачного замка, мой близкий друг — его талант превратил беготню над костром в очередном лагере в отдельное искусство. Готовка не занимает целиком внимания, и я могу отвлечься, поддерживая беседу. — Если это не секрет, генерал — чем вы занимаетесь в свободное время? — Свободное время? — Туллий делает глоток и неопределенно качает головой. — Меня отправили в Скайрим, чтобы я делал свою работу, это все. — У вас не было выходных? — Шла война, лег… — Y/N. — Y/N, конечно. Непростительная ошибка, — иронизирует он и я посмеиваюсь, устанавливая над огнем котелок. — Шла война, Y/N, — продолжает генерал. — Мое так называемое свободное время всецело принадлежало ей. — А сейчас? — А сейчас, — он выразительно смотрит в мою сторону и допивает вино. — Меня против воли вытаскивают в таверны, где заставляют пить этот варварский мед. Я вытираю руки и подхожу к столу, заново наполняя его бокал. — Клевета, — отшучиваюсь я. — Никто вас ни к чему не принуждал. Не любите таверн? Ну и ладно. Но для заметки, — я возвращаюсь к нарезке овощей и говорю уже через плечо, хоть так и не слишком легко. — Здесь вы всегда желанный гость. Чувствуйте себя как дома. Туллий смотрит, оценивая про себя мои слова, и медленно кивает головой, выражая благодарность. Из-под крышки котелка доносится запах еды, и он принюхивается, переводя взгляд на огонь. — Пахнет вкусно. — Охотничье жаркое, — не без гордости отвечаю я. — Идеальная комбинация того, что можно сорвать или поймать на дорогах Скайрима — и быстро приготовить. — Звучит отлично, Y/N. Я слегка вздрагиваю, так неожиданно он произносит мое имя — без напоминаний. Но это… приятно. Воспринимается правильно. Что-то в этом определенно есть, потому что на какое-то время я зависаю на кухонным столом, пытаясь уловить эту мысль, и, Девять, просто не могу перестать улыбаться. Я чувствую себя как никогда живым, даже больше, чем вовремя схватки с драконом или на поле боя, и это чувство немного пугает, но еще больше — завораживает. Не прекращая готовки, время от времени смотрю на генерала, наблюдая за его расслабленной позой и отблесками огня на седых волосах, и — проклятье — продолжаю думать. О том, что, возможно, это именно из-за него мне так уютно сейчас. И еще о том, что это по его приказу я когда-то пересек горы, эти странные скайримские земли вечной осени и снегов, чтобы драться с повстанческой армией Братьев Бури — в рядах которых были и мои друзья. Что я тренировался сутками напролёт, работал больше, сражался лучше, чтобы удостоиться нового звания — и, в конечном итоге, именно его похвалы. Я до сих пор (основа для жаркого летит в котелок) живо ощущаю свой восторг, этот апофеоз сражения за Виндхельм, когда он передал мне свой меч, чтобы я мог исполнить последнюю волю Буревестника; этим мечом я дорожу, пожалуй, больше всех тех удивительных вещей, которые стали моими за годы приключений. Боги, к чему все эти мысли? На этой кухне нас двое, мы пьем вино, готовимся ужинать, называем друг друга по именам, и это также дико, как снежные горы Скайрима после Золотого берега Анвила, и также комфортно, как ощущение имперской брони на плечах. Это правильно, это уютно, и я ловлю себя на желании, что было бы неплохо, если бы так было… Всегда? Я поймал эту мысль. Замираю на месте. — Во имя Девяти. Туллий кидает мне предупреждающий взгляд — в конце концов, для подчиненного Империи упоминание Талоса все еще незаконно — и подает голос: — Легат… — Я влюблен в вас. В нерушимом молчании он и я смотрим друг на друга, неподвижно замерев, и слышен только треск огня. Наконец, я разрываю взгляд, все еще ошеломленный своим открытием, откладываю черпак в сторону и подхожу к столу, чтобы налить себе еще вина. Кувшин удручающе пуст. — Нужно больше алкоголя. Сбегаю по лестнице, краем глаза замечая, как Туллий поворачивается мне вслед, и, когда я возвращаюсь, вливая в себя отменный нектар прямо из горла, он хмурится, но в глазах дрожит ироничный огонек. — Легат, пожалуй, мне стоит чувствовать себя уязвленным. Одна только мысль о влюбленности в меня заставляет вас желать напиться… Я встряхиваю головой и плюхаюсь на кресло рядом, категорически взмахивая рукой. — Это не так, сэр, — Я все еще немного в шоке, но когда это мешало мне говорить. — Алкоголь просто… помогает мне думать. — Тогда вы счастливчик. Обычно алкоголь вызывает обратный эффект. Хотя, надо полагать, вы все-таки хватили лишку. — Возможно, — не спорю я, вскрывая новую бутылку и наполняю и его кубок; короткий взмах бокалом, и он тоже пьет. — И из-за этого теперь я слишком много думаю. О вас, пусть Мара мне поможет. — Что ж, сделайте одолжение нам обоим и подумайте о жарком. Я смеюсь — мой смех сейчас больше походит на кваканье — и подхожу к котелку над огнем. Еда слегка поджарилась; как следует перемешав содержимое, возвращаюсь к столу и пару минут мы сидим во взаимном молчании. Бульканье готовящейся еды — единственный звук на кухне, пока Туллий наконец не вздыхает. — Я все-таки хочу спросить, — говорит он. — Какого Обливиона это было? Возможно, возле очага слишком жарко, потому что я краснею. — Говорю же, слишком много мыслей. Когда выпью, — в подтверждение своих слов делаю еще пару глотков, глядя куда угодно, только не на него. На самом деле, он ведь в любой момент может просто-напросто отказаться говорить о произошедшем, но, похоже, моя пьяная выходка не отпускает его просто так. — И о чем же вы думаете? Я бурчу пару ругательств под нос, больше от смущения, чем от нежелания говорить, но он сидит и спокойно дожидается ответа, пока я ерзаю и перекидываю из руки в руку очередной шедевр с виноградников братьев Сурили. — Ну… мне нравится, как вы произносите мое имя, — бросаю взгляд, чтобы оценить реакцию. Он выглядит явно неудовлетворенным таким ответом, и только спустя долгую секунду до меня доходит, что он не недоволен и даже не особенно шокирован.  Это пробуждает во мне желание быть убедительнее. — Когда я думаю о доме, — я поворачиваюсь к нему и осторожно подбираю слова, наблюдая за скупой мимикой его лица. — Я думаю о вас. Я сражался на этой войне как будто бы ради вашего одобрения и только, а не ради идеи о мире и справедливости или о чем-то таком. Ваш меч — самая ценная вещь в моем доме, без прикрас, и, когда я думаю о победе Легиона в этой войне, я больше думаю о том, как изменились вы сами, ваше отношение к нордам. Я горжусь вами больше, чем собой — а я Драконорожденный, и все дела. Меня беспокоит ваш уставший вид, — делаю небольшую передышку и продолжаю. —  И я всегда пытаюсь вступить с вами в разговор, иногда даже для себя назойливо. А теперь, когда война закончилась, я больше всего на свете боюсь, что вы вернетесь в Сиродил. И я не знаю, какой будет здесь жизнь без вас. Возможно, даже отправлюсь следом. Делаю еще глоток, чтобы перевести дыхание, но с трудом чувствую его вкус. Похоже, я выпиваю за раз слишком много, потому что в следующий момент начинаю кашлять, и, честное слово, мне не улыбается вытирать сиродильское винтажное с ковра. Туллий до сих пор никак не реагирует ни на мои действия, ни на слова, поэтому, откашлявшись, я поворачиваюсь к генералу и несколько сварливо осведомляюсь: — Могу я уже перестать позориться наконец? Он взмахивает вином в бокале и подносит кубок ко рту. — … жаркое горит. Издав невнятное восклицание, подрываюсь к котелку, почти опрокинув свое кресло. К счастью, ужин готов и даже не пригорел, и я ставлю котелок на прохладный каменный пол, позволяя ему остудиться. Через несколько минут еда разложена по тарелкам, новая порция вина темнеет в кувшине и каждый из нас отдает должное жаркому, не произнося ни слова. Отчасти мне неловко, но даже это не ощущается отталкивающе — настолько мне нравится находиться в компании генерала, тет-а-тет. Пожалуй, я бы не возражал против большего количества таких же вечеров, и, быть может, даже на постоянной основе. Я медленно пережевываю кусок оленины, взвешивая эту мысль, и понимаю, что она мне нравится. Если судить по стандартам Скайрима, то мысль о браке вполне логична — но генерал не из этих мест. Поймет ли он вообще, что я имею в виду, если я прямо сейчас пройду в спальню и вернусь с амулетом Мары? Вряд ли. Но если поймет… У меня на мгновение перехватывает дыхание от одной мысли, что я могу провести с этим человеком всю свою жизнь. Конечно, если он заинтересован во мне. Стараясь не смотреть генералу в лицо, делаю глоток вина, мысленно прикидывая шансы, и все вроде как неплохо. Я легат Империи, а не какой-то рядовой солдат; мы бок о бок сражались на войне — что-то это да значит. Обеспеченный землевладелец, искатель приключений, Довакин. Хороший повар, в конце концов — последнее вызывает у меня улыбку, но я правда горжусь своим мастерством готовки. Выгляжу я тоже неплохо, по крайней мере, если зеркала не врут. Он заметно старше, это верно, но вряд ли этот факт может считаться настоящим препятствием для брака. Это почти граничит с тщеславием, но я не без удовольствия отмечаю, что являюсь хорошей партией для кого угодно в Скайриме. Впрочем, все это будет значить очень мало, если он скажет «нет». Когда с ужином покончено, я убираю посуду со стола, попутно размышляя об амулете Мары наверху. Надену его с утра, нет повода для спешки. Возможно, Туллию понадобится время, чтобы принять какое-то решение, провести грань между субординацией начальника и подчиненного; а что, если я ему просто-напросто не нравлюсь? По крайней мере, настолько? Ведь, если честно признать, веду я себя иногда просто как заноза в заднице. Внезапно я понимаю, что весь вечер почти открыто флиртовал, и радуюсь, что Туллий не видит моего выражения лица. Он все еще сидит за столом, и я усаживаюсь рядом, вновь бережно наполняя его бокал. «Пора завязывать с выпивкой, » — думаю я. Туллий некоторое время сидит неподвижно, сосредоточенно разглядывая содержимое кубка, но, когда я сажусь рядом, поворачивается ко мне: — Как обычно вы переносите алкоголь, Y/N? Встречаю его взгляд поверх своей бутылки и пару секунд раздумываю, что имеется в виду. — Не считая безудержного потока мысли, я в порядке. Голова болеть не будет, если вы об этом. — Просто интересуюсь, будете ли вы помнить произошедшее завтра утром. Улыбка помимо воли растягивается на моем лице. — Да, буду. Вы…? — делаю уточняющий жест. — Тоже. — Тогда последствий не избежать, верно? Я бросаю этот вопрос почти легкомысленно, но он медлит с ответом. — Не факт, что вы пожалеете об этом завтра. С утра многое представляется иначе. Я продолжаю улыбаться, но мой подбородок сам по себе вздергивается вверх, принимая вызов. — Я не пьян, генерал. Ну, то есть, да, есть немного, но вы мне нравитесь. Это нормально. С утра я … буду разве что тормозить чуть больше обычного, это все. — Тут мне стоит испугаться, да? — хмыкает он и, откинувшись на спинку стула, морщится, поводя плечами. Я замечаю это, и руки сами чешутся устранить источник чужого дискомфорта. — Болят мышцы? — Да, забиты наглухо. — Позвольте мне. Одним плавным движением встаю позади, игнорируя его недоумение, и кладу руки на плечи. Пальцы мягко вдавливаются в кожу, пока я разминаю крохотный доступный участок между рубашкой и броней — еще один навык, которым я горжусь неспроста. Правда, работать в таком ограниченном пространстве трудно. Позволив ему привыкнуть к ощущению моих рук, я замедляю процесс: — Вы можете снять броню, генерал? — Легат… Я удерживаю смешок, и пытаюсь говорить как можно серьезнее: — Лучший в Нирне массаж, генерал, — в подтверждение своих слов я прокручиваю большими пальцами, раздвигая твердые переплетения мышц, и добавляю, делая шаг в сторону. — Только броню. Никаких шалостей, обещаю. Он недовольно вздыхает, но начинает отстегивать броню с плеч, позволяя мне пережить момент двойного триумфа. Первый — я все-таки увижу Туллия без брони, и второй — мне будет позволено касаться его сколько угодно, пусть даже только по спине и только на ограниченной ее части. Волнение бабочками поднимается вверх, когда я снова кладу руки на твердые плечи, и, негромко мурлыкая «Рагнара Рыжего» под нос, я жалею, что мои техники довольно ограничены. Но я стараюсь: сминая плотную красную ткань рубашки, массирую плечи, двигаю ладонями вдоль позвоночника, разгоняя каждый зажатый позвонок и с отдающимся во всем теле восторгом ловлю хриплый, сдержанный стон удовольствия. Через несколько минут напряженной работы я раздумываю, не стоит ли подключить к делу восстанавливающие зелья из своих запасов, и в этот самый момент на кухню входит хускарл. Мы смотрим друг на друга, онемев от неожиданности, и только потом я отмираю, опознав Йордис Деву Меча. — Боги, Йордис! — наконец, восклицаю я. — Я и забыл, что ты здесь живешь. Туллий слегка поворачивает в ее сторону голову, совершенно не обеспокоенный вторжением третьего человека в пространство. — Ты выглядишь знакомо, — кивает он. — Случаем, не из Синего Дворца? — Я поступила в услужение Y/N, когда его назначили таном, — отвечает норд, и почти сразу обращается ко мне. — Как вы могли забыть, что я здесь живу? Я пожимаю плечами, пытаясь сдержать нарастающее раздражение, и отвечаю: — Ты спишь в подвале, а я бываю здесь редко. — Вы всю ночь таскали бутылки с вином из моей комнаты. — И тебя я там не видел. — Да — я сплю на полу. — Почему бы тебе не продолжить это увлекательное занятие? — наконец вскипаю я. — Как ты можешь видеть, я все-таки не один. — Я проголодалась, и… — она нерешительно бросает взгляд на генерала, — по звукам, которые было слышно, решила, что вы поднялись наверх. Туллий рывком поднимается с места. — Думаю, мне пора. Буквально за минуту, пока я мысленно проклинаю и хускарла, и Элисиф, подарившую мне ее, он накидывает на себя броню и полностью упаковывается снова. Выразив благодарность за ужин и вино, Туллий в мгновение ока исчезает за дверью, а я напряженно разглядываю потолок, пытаясь совладать с ощущением скребущего одиночества внутри. Йордис все еще стоит на кухне, ожидая выговора, а я раздумываю о том, как бы уволить хускарла или вернуть во дворец, но никого не обидеть при этом. — Йордис, — наконец говорю я. — Да, мой тан? — Я слышал, что Клинки снова набирают рекрутов. Правда здорово? Не дожидаясь ответа, я окидываю взглядом вдруг ставшую такой пустой кухню, и поднимаюсь наверх. Утром амулет Стендарра исчезает, заменившись Марой.