***
Ни Джебом, ни Джинён не знают, сколько провалялись без сознания, но когда очнулись, то поняли, насколько крупно встряли. Всё тело было связано толстым жгутом, а руки и ноги ещё и цепью. Всё тело ломило и трещало по швам от того, насколько сильно их завязали, всё немело от плохой циркуляции крови. Но больше всего болела голова, которая ещё не отошла от «сна», а ей в нос уже бросается кровь трупов. На полу лежит Ёнджэ, его затылок кровоточит, руки красные от цепей, а некогда белоснежное тело всё в грязи и ранах. Джебом взглядом, полным ненависти, смотрит вокруг и ищет отца-падонка, а Пак не может и слова вымолвить. Он виноват. Это единственная мысль, которая преследует его с похищения Чхве. Чхве тихо стонет и открывает глаза. Он видит альф, и лицо не выражает радости. Он не может ни плакать, ни кричать, но может чувствовать. И чувствует… Чья-то костлявая рука поглаживает его спину и перебирает грязные и спутанные волосы. Им хочет кричать, но не может. Его глаза расширяются от испуга, а во рту он больше не чувствует языка. Его нет, и альфе моментально становится плохо от этого осознания. Пак дёргает цепи, но ничего не выходит. Тело не слушается, холодеет и слабеет каждую минуту, что они просто сидят и смотрят, как отец омеги проводит по телу сына языком, начиная целовать и оставлять засосы на и так меченном им теле. Ёнджэ мычит от боли, когда чужие клыки впиваются ему в плечо и кровь выступает из раны. Отец проводит пальцем по губам и переворачивает парня на спину, рывком поднимая и сминая губы Чхве, пошло причмокивая и облизывая чужой язык своим. Джебом делает рывок вперёд, но цепи откидывают его назад, сковывая тело новой порцией боли. Маньяк отрывается от чужих губ и смотрит на альф. - Хотите? - он смеётся, громко и надрывисто, а потом его смех сменяется злой ухмылкой, а челюсть Ёнджэ сдавливают невероятной силой, от чего следует протяжный вой. - А не дам. Сколько вы были с ним, и никто из вас не добрался до этой стадии. Никто не прикоснулся к нему там, где касаюсь я. Неудачники. Вы думали спасти его от меня? От его настоящего отца? - мужчина всё сильнее злится, а омега просто виснет на его руке, из последних сил держа глаза открытыми. Но он не смотрит на альф. - Вы никто для него. Вы не знаете, чего он хочет. Зато знаю я, я ведь его отец. Он пытался вас спасти, а теперь умрёт с мыслью, что убил и вас. Да, малыш? - мужчина бросает парня пол, не церемонясь и переворачивая его на живот. Ёнджэ кричит и пытается отодвинуться, когда его хватают за талию холодные и тонкие пальцы, а в него входят на всю длину, снова разрывая проход. Джинён не выдерживает и отворачивается, начиная дёргаться и стараясь вырвать руки, а Им смотрит с испугом и ненавистью. Он уже не чувствует рук, а в голове всё как в тумане. Ёнджэ кричит то громко, то сдавленно. Ему больно, плохо, ужасно, а те, кто обещали защищать, сидят рядом и ничего не могут сделать. Чхве кусает свои руки, впиваясь отросшими ногтями в ладони и оставляя на них раны. Его трахают. Быстро и надрывно, не удовлетворяя, а думая лишь о собственной разрядке, думая о мести, ведь альфы сейчас чувствуют себя неимоверно отвратительно. И от этих мыслей на лице маньяка расцветает улыбка, он скулит и пошло стонет, не сдерживаясь и шлепая, лапая своего же сына. А потом его руки перемещаются на горло Ёнджэ и крепко сжимают, перекрывая бедному омеге кислород, которого ему и так не хватало. Чхве задыхается, он пытается убрать руки, но сил нет, голова трещит от удара, голода и усталости. Ёнджэ понимает, что он умирает, и просто сдаётся. Глаза медленно закрываются, и он поворачивает голову на альф. Джинён не смотрит на него, что ранит сердце Чхве ещё сильнее. Но вот взгляд Има он ловит и обессиленно улыбается уголками губ, шепча лишь ими «спасибо» и «люблю», когда последний кусочек воздуха покидает его лёгкие. Им кричит. Его не слышно, кусок языка никак не помогает издать хоть какой-то звук, а Джинён даже разворачиваться не хочет. Он понимает, что даже если и выживет после такого, если кто-то их и спасёт, то он не выживет. Он сойдёт с ума, он замкнётся в себе. Он не считает себя слабым, но даже сильный здесь сойдёт с ума. Это не война, но ощущения такие же. Маньяк сладко стонет, кончая в мертвое тело омеги, и делает ещё несколько толчков, отталкивая тушу от себя. Он на ватных ногах встаёт и, усмехаясь, идёт к столу, наступая на труп Ёнджэ. Со стола он стягивает расслабленными руками пистолет и снимает его с предохранителя. - Представление окончено, - каким-то слишком спокойным голосом сообщает он, и слышится первый выстрел. На лицо Има брызгает кровь, а голова Пака падает на его плечо. Им медленно смотрит вниз и видит дыру от пули прямо во лбу. Открытые глаза застыли в страхе и панике, а струйка крови, что, будто нарочито, медленно стекает из его рта, доводят Има до предела. Рвота подступает к самому горлу, когда слышится второй выстрел. Им чувствует, как где-то в груди рвётся кожа и его плоть пробивает пуля, от страха распахивая глаза и падая набок. Перед глазами проносятся некоторые моменты из жизни: семья, школа, друзья, колледж, Ёнджэ… Им плачет, слёзы стекают из глаз, грудь разрывается от адской боли. Он не может никуда повернуться, но ему открывается взгляд на такой измученный труп Ёнджэ с этой грустной, почти незаметной улыбкой на лице. Им просит прощения за всю боль, что причинил. За то, что не спас и не помог. Он просит у судьбы ещё один шанс. Совсем плохо, но он слышит крики Марка, крики каких-то людей, но было поздно. Для него начиналась новая бессмертная жизнь, в которой его уже ждали.***
Это был ноябрь. Это был день, когда три гроба опустили в землю. Это был день, когда Марк опустился вместе с ними. Иен медленно открыл дверь, освещаемый лишь луной. Он прошёл в гостиную и сел на диван, смотря в одну точку. Перед его глазами всё ещё стояли события недельной давности. Он опоздал… Он не успел никого спасти. Все три его друга сейчас лежали на глубине трёх метров, а он сидел здесь, на диване. Он включил телевизор и обнял подушку, пряча в ней своё лицо и слёзы, что так обжигали. Голос из экрана не мог заглушить всхлипы и стоны омеги, что сейчас не мог остановить свою истерику. Память подкидывала ему воспоминания, в которых всё было так хорошо, где каждый улыбался, смеялся, а даже если и ругался, то лишь в шутку. И даже ссоры и соперничество Има и Пака не казались чем-то плохим, ведь когда Бом узнал, что Джинён отпустил Ёнджэ, не было ни одной ссоры. Они даже улыбались друг другу, когда, как два идиота, решили идти и спасать Чхве сами. Марк никогда не простит себе слабости, не простит, что промолчал тогда и не остановил их. И тогда, смотря на трупы тех, кто был ему так близок, он не просто плакал - он умирал с ними. Его сердце болело так, что разогнуться было невозможно, лёгкие отказывались принимать воздух, а тело хоть как-то двигаться. Он помнит всё, но как-то расплывчато, как за пеленой. Помнит, как кричал, как просил ответить хоть кого-нибудь из друзей, но в ответ ему была лишь тишина. Помнит, как сидел без сна двое суток в больнице, когда боролись за жизнь Има. И помнит слова доктора, что его друга не спасти и что он уже умер. А сегодня он лично попрощался с ними, наблюдая за тем, как их гробы закапывали. Он даже не плакал, он не мог. Он не принадлежал себе этот час и сейчас тоже не принадлежит. А на утро не будет принадлежать и этому городу. Самолет до Лос-Анджелеса вылетает в 4:15, и Марк улетит с ним высоко-высоко в небо.