Крокодил и Антиграв

— Go! Go! Go! — Твою мать! — Мочи! Мочи его! Ааа! С-сука! Сзади! Сзади обходи! Да-а-а! В тесном подвале звуки стрельбы и взрывов из выкрученных на полную динамиков оглушали не хуже настоящей канонады — общаговские пацаны с жаром рубились в Контру. Свет люминесцентных ламп с трудом пробивал слои сигаретного дыма, под ногами кирпичной крошкой хрустели рассыпавшиеся кириешки — полигон боевых действий, ни дать ни взять! — Terrorists win! — крякнула рация в глубине монитора. — Да блядь же ж! — чернявый парень грохнул кулаком по клавиатуре и с размаху швырнул в стену компьютерную мышь. — Ээ-й! Бумер! Это не граната тебе! Ты задрал уже психовать! В следующий раз со своей придешь! — Лика-админ грозно сдвинула брови к переносице. — Космос! У тебя время вышло! — Ну Ликочкаа-а! Ну пожа-алуйста-а! — гнусаво заныл белобрысый пацаненок, густо заляпанный крапинами веснушек. Разнокалиберные, они пестрели на его щеках, ушах, лбу, убегали под ворот растянутого свитера. — Еще чуть-чуть! Одну миссию! Вот такусенькую! — Космос большим и указательным пальцем показал миссию размером с сантим и захлопал телячьими ресницами. — Меня Крокодил за твое чуть-чуть уроет скоро! Ты в прошлый раз так же просился! А в итоге под шумок до самого закрытия сидел! Марш отсюда! — Я полы тебе помою! И компы протру! — Кому сказала брысь! — админша была неумолима как Немезида. — Отстань от ребенка! Пусть играет! — на стол рядом с кассой лег полтинник, сверху еще сотка. — Мне тоже время продли. Что там по трафику накапало? — Семнадцать мегов. Смотри сам из бюджета не выйди, Робин Гуд хренов. Дался тебе этот мелкий — встревать за него… Договорить она не успела — боевой клич вернувшегося в игру Космоса разом перекрыл стрельбу и гвалт. — Спасибо, Антиграв! Сочтемся, братан! Бумер! Да мочи ж ты его! — Нашел братана! — хмыкнул высокий тощий парень в потертой косухе и драных джинсах, заправил за ухо светло-русую прядь — на запястье звякнул браслет. — Ого! Ты новый себе сплел? — Лика цепким взглядом ухватилась за украшение. — Ага. Это «драконья чешуя» — Антиграв поддернул рукав и протянул руку, давая возможность лучше рассмотреть и оценить свое произведение. — Круто! — Лика восхищенно выдохнула и кончиком пальца провела по цепочке колец. — А кольчугу слабо сделать? — Раньше не пробовал, но думаю, можно. Только это долго очень. Заказать хочешь? — Даже не знаю… Может быть… как разбогатею… — она улыбнулась. — Поможешь диски разобрать? Там вроде аниме какое-то было. — Да без проблем! — серые глаза Антиграва радостно вспыхнули. — Тащи коробки! Стеклянный стеллаж-витрина делил зал на две неравные части: в одной — десять компов, за которыми местные гоплины рубились в сетевухи, два телевизора с приставками, игровой автомат, рабочее место админа и касса; вторая — комната отдыха: чайник на журнальном столике, пара кресел с драной обивкой и холодильник «Океан» в углу, регулярно бьющийся в эпилептических припадках. Внутри одного из кресел был спрятан сейф — коробка из-под Сникерсов, куда складывалась выручка в конце дня. Под вторым лежала бейсбольная бита с кривой надписью «Служба безопасности». Увидев ее в первый раз, Антиграв поржал, но когда толпа геймеров, не поделивших хабар в конце турнира, пошла в рукопашную в реале — стало совсем не до смеха. Молодые парни и пацаны сцепились на полу яростной кучей, свалили игровой автомат и покатились в сторону компов. Лика среагировала молниеносно: она как раз мыла полы — окатила дерущихся грязной водой из ведра. Антиграв метнулся за стеллаж, выдернул биту из-под кресла — но она уже не понадобилась. Потирая помятые бока, отряхиваясь и ворча как побитые псы, участники турнира расходились по своим местам, поднимали упавшие стулья… Впрочем, терки, несмотря на контингент, случались здесь редко: Лика была непререкаемым авторитетом и запросто могла «перекрыть кислород»: запретить доступ в зал особо ретивым. — Белый! Через пять минут — время. Будешь продлять? — Не… мне хватит на сегодня… Я и так хлебные деньги продул… Мамка башку оторвет! — Сколько у тебя хлебных было? — Двадцать. Админша достала из сумочки кошелек: — Держи. Пока добрая. И чтоб до конца месяца не появлялся! Белый пулей вылетел за дверь, не особо, впрочем, обрадованный перспективой: подвал был единственной отдушиной и радостью в его непутевой жизни. — Сама встреваешь за кого ни попадя! — Антиграв фыркнул. — У Белого мать пьет и колотит пацана почем зря. Что под руку попадется — тем и бьет. А отчим и того хуже. Лика убрала со стола чайник, воткнула в розетку утюг. Антон притащил из угла ящик с дисками и рулон пленки. Вместе принялись паять из пираток лицензию. Готовую продукцию выставляли на витрину. — О! Есть! «Кайт — девочка убийца»! Круто! — Ага! — Лика фыркнула. — У нас еще одна была, так Гена ее сдуру на полку к детским мультикам втулил. А утром мужик с ребенком пришел, взял. Не читая. Вот сижу и думаю: вернет с предъявой или себе оставит на подрочить? Поржали. Антиграв устало выпрямился, задумчиво уставился в стену. Вместо обоев ее сплошь покрывали картинки с упаковок дисков и кассет, постеры из журналов. Антиграв подолгу их рассматривал в поисках анимешных лиц и иероглифов — кое-что попадалось из старых игр. На аниме его подсадила все та же Лика — подруга детства. Они ходили вместе в художку и однажды на перемене Антиграв (тогда еще просто Антон Гриванов) заметил, что девчонка, сидящая рядом, старательно вырисовывает прямо на мольберте большеглазое лицо с острым подбородком, блестящие пряди волос… — Сэйлормун? — Тоха скептически хмыкнул. — Это ж для детей мульт! Соседка поджала губы и глянула на него как на насекомое. — Во-первых, — она начала загибать пальцы, — это Камуи; во-вторых, он парень и он из Икс. Если ты знаешь только Сэйлормун — это твои проблемы. В-третьих, аниме — это японская анимация, там куча жанров для всех возрастов, как в кино. Даже ужасы и порнуха! Все что угодно! — она хитро подмигнула и облизнула губы розовым языком. — А у тебя есть? — Антон от удивления даже рот приоткрыл. Про такие мультики ему слышать еще не доводилось. — Па-асмотрим… на ваше поведение! — Лика расплылась в многообещающей улыбке наркодилера, подцепившего новую жертву на крючок. И Антон действительно клюнул. И попал! На заезженных пиратских кассетах они взахлеб смотрели Даньгао, Икс, Призрак в доспехах, Голго-13, копили деньги на лицензионные Аниматрицу, Армитаж и Принцессу Мононоке. Это был целый мир, так непохожий на их собственный — пыльный рабочий поселок, выросший чуть меньше века назад на месте осушенных болот. Когда-то многолюдный — центр промышленности, теперь — стремительно пустеющий, словно руины заводских корпусов вытягивали из него жизнь. Еще из местных достопримечательностей были развалины мелькомбината, зарастающее тиной озеро с раками, зона строгого режима на горизонте и легенда о карстовых пещерах, в которых заблудиться и сгинуть — дважды два. На центральной площади — памятник Ленину, дальше по улице — дом культуры, школа, закрытый кинотеатр, парк, церковь, рынок, шарага, три десятка пятиэтажек и утонувший в вишневых садах частный сектор. Вот и вся реальность, знакомая с детства: здесь исследован каждый закоулок, известна каждая щель, собраны все репьи на штаны… И вдруг, ни с того ни с сего, стало чудиться странное: в вечерних отсветах, в силуэтах руин, в степном ветре и криках пролетающих птиц — призыв. Нераскрытая тайна. В голове засели истории — о капитане Харлоке и капитане Джеке Воробье. Вслед за ними теснились капитан Америка из комиксов, два капитана Каверина, капитан Немо — гремучая смесь из космоса, пиратов, меха, полетов, приключений и странствий. Остро хотелось открытий и подвигов — да так, что ныло под ребрами и сжималось в груди — будто сердце рвалось. Открытия не заставили себя долго ждать: первым, самым главным, был интернет и море информации в нем; вторым — Power Metal, музыка, от которой расправлялись плечи, а ладонь ложилась на эфес невидимого меча. Огорчало отсутствие ресурсов: старенький списанный компьютер мама принесла с работы, плеер Антиграв купил себе сам на первую же стипуху и деньги от подработок; о выделенке же оставалось только мечтать. Вместе с мамой и дедушкой они жили на самой окраине, в двухэтажном бараке — какая уж там сеть! У Лики ситуация была еще хуже: не успев закончить одиннадцатый класс, она вышла замуж по большой любви и залету — а через год осталась одна с пятимесячным ребенком на руках: Дрон — лихой байкер и отец Эдьки (названного в честь старшего брата-алхимика) — сел за драку. Лике резко стало не до аниме. Задерганная и нервная, она даже на улице теперь редко появлялась. Жили они у Ликиной бабки — через перекресток от Антиграва: во дворе, в тени сучковатой яблони понуро стоял Дронов байк, дожидался хозяина, а из окон, прикрытых голубенькими ставнями, несся басовитый рев: Эд проявлял характер. Вышел Дрон по УДО — весь какой-то помятый, осунувшийся, будто присыпанный серой пылью — даже глаза. Помыкавшись по подработкам, плотно повис на бирже труда: брать парня с прошлым никто не хотел. Железный конь со двора исчез. Его место под яблоней заняла детская коляска, украшенная цепями, шестернями и большой мотоциклетной фарой. Молодой отец укачивал ревущего сына под хэви-метал. Всех спас Крокодил. Еще в конце девяностых дядя Гена, хозяин единственного в их поселке автосервиса, совершил богоугодное дело: расчистил подвал заводского общежития и оборудовал там игровой зал с доступом в интернет и видеопрокатом, причем бизнес этот был скорее для души, нежели в целях обогащения. Особого учета не велось, директора обводили вокруг пальца даже самые мелкие пацаны, играя порой сутки напролет и подворовывая диски. Сам он частенько ночевал в закутке за витриной, скрываясь от Тротиллы, своей сварливой жены. Выпивал пару бутылочек Балтики — и мирно похрапывал на раздвинутом кресле под непрекращающуюся стрельбу. Антиграва хоть и недолюбливал — за длинный хаер и нефорский вид, звал хиппарем, зыркал в его сторону неодобрительно, однако не гнал. А с тех пор, как Лика устроилась сюда на работу админом, кассиром, продавцом и уборщицей по совместительству, настали и вовсе хорошие времена: если не было игроков — сидеть в сети можно было сколько душе угодно и платить только за траффик. В ожидании свободных мест Антиграв упоенно рисовал в тетради учета. Кончилось тем, что Крокодил застал его за этим занятием и дал неслабого такого леща — чтобы документацию не портил. А на следующий день приволок полосатый баул, набитый аэрозольным баллончиками всех цветов радуги. — Граффити рисуешь? — пробасил директор в прокуренные усы. — Раньше не пробовал, но руки чесались. — честно признался Антиграв. Крокодил отпер и толкнул плечом дверь в соседнее помещение: — Вот и чеши. Я тут расширяться надумал. Можешь стены расписать? Лику дам в помощь. — А то! — глаза Антиграва вспыхнули азартным огнем. — Забахаем как надо! И они забахали! Оторвались на полную, изрисовав потолок и стены планетами, звездами и контурами космических кораблей, на двери изобразили перекачанного мужика с головой крокодила. Дядя Гена, явно польщенный метафорой, одобрительно хмыкнул и похлопал страхолюдину по плечу. — Красаво! Ты прям того… дезигнер. Учиться не думаешь пойти? Антиграв пожал плечами: — Связей маловато… и средств. . А так — я бы хотел… В художественное училище. — Вот и иди. Нечего тут штаны сутками просиживать. Здоровый уже лоб! Это я тебе так… по-отцовски говорю. Они стояли посреди космического зала — привычные звуки выстрелов звучали за стеной приглушенно. Под потолком переплетались и жрали друг друга усеянные глазами шипастые черви — это Лика придумала обыграть трубы и коммуникации. Смотрелось круто и жутко одновременно. Местами напоминало тентакли. Антиграв тряхнул головой, смахивая налипшие пряди со лба. — Тебе сейчас сколько? — Крокодил смерил его оценивающим взглядом. — Восемнадцать. Я, кстати, штаны не просиживаю, на экономиста учусь. В шараге нашей. Это так… чтобы в армию не забрали. — И что, — нравится? — директор усмехнулся в усы. — Да не особо. — Антиграв ухмыльнулся в ответ. — Но лучше, чем плац топтать. — Вот и подумай, чего тебе от жизни надо. У тебя талант, парень, хоть ты и с придурью. А проебывать талант — грех. — А Лика? — Что Лика? — Она тоже рисует. И не хуже меня! — Сравнил жопу с пальцем! — Крокодил басом хохотнул. — Знаешь, чем мужик от бабы отличается? Антиграв фыркнул: — Да вроде бы! — И вовсе не этим. — Гена выпятил нижнюю губу. — У женщины — судьба. У мужика — путь. И он свою дорогу сам себе прокладывает. — Знать путь и идти по нему — не одно и тоже! — скептически изрек Антиграв голосом Морфеуса. — Ты, Нео, мне зубы не заговаривай! Болтаешься тут как говно в проруби — и будешь так бултыхаться, пока не сопьешься или пока гопари не пришьют. Потому как они с понятиями, а ты понятиям этим не соответствуешь. — он сцепил пальцы в замок на обтянутом свитером пузце, сочувственно покачал головой. — У человека должна быть мечта. И она должна вести его… да хотя бы и к звездам. Через тернии. Гы. Я в свое время вон тоже мечтал… — он свел брови, сосредоточенно разглядывая кратер на одном из нарисованных небесных тел. — Сперва — космонавтом стать, Марс исследовать. Встретить… кхм… инопланетных представителей. Потом малость отрезвел, надумал в летчики податься. Гражданская авиация, все дела… Все равно ведь — небо. А в итоге — призыв, Афган, пехота, ранение. Девять пуль из меня в госпитале вытащили и кишки по кускам собирали. Вот и все. Спасибо что живой. А теперь не до мечт уже — семью кормить надо. Это у вас еще все впереди. — он ковырнул ногтем краску. — Ты вот о чем мечтаешь, а, хипарь малахольный? Ведь мечтаешь же?! Антиграв замялся. Фантазировал он о многом и часто — будто кино в голове крутил. Выдумывал лица, сюжеты, истории. Иногда пытался переносить их на бумагу. Но цели как таковой не было. Талант талантом — он знал, что с одной только дедовой пенсией и зарплатой мамы-библиотекаря его учебу в городе они не потянут. Так смысл рыпаться? Крокодил истолковал молчание по своему. Толкнул Тоху локтем в бок: — Слыхал про аэрографию? — Нуу… вроде слыхал. Это когда машины разрисовывают? — Да, оно самое. Дело прибыльное — даже в нашей дыре заказы будут. У меня наметки уже есть. Я бы тебя мастером взял в автосервис — но ты же лох пока. — В смысле?! — В прямом. Малюешь как дилетант. То бишь, задатки есть — умения маловато. Когда сам свою задумку ведешь — даже если скосячишь — можешь это обыграть. И будет не баг, а фича, как у вас говорят. А с клиентом так не прокатит. — Гена назидательно вздел палец-колбаску, поросший седыми волосками. — Я, допустим, за тебя даже забашлять могу. За учебу твою то бишь. Но при условии. Что ты со своим талантом потом не съебешь на хлебное место, а будешь при мне и долг отработаешь. Как тебе такой расклад? Антиграв оторопел. Глянул неверяще, пробарабанил пальцами по столу. — А если съебу? Что тогда? — в доброго дядю упорно не верилось, чудился подвох. — Или вы договор со мной заключить хотите? Заверенный нотариусом… — Нахер мне твои договора! — Гена вспылил. — И нотариуса туда же! Я и без них людей чую. — он выразительно повел крупным ноздреватым носом из стороны в сторону. — Если бы не эта чуйка — меня еще в начале девяностых братки бы порешили. А я ничего — как видишь, живу и здравствую. — он убедительно похлопал себя по ляжкам, выбил из мятых штанов пыль — Даже бизнес какой-никакой имею! А тебя, щенка, так и вовсе — вижу насквозь как облупленного. Вижу, что честный, хоть и долбоеб, что слово держать умеешь, на бабло не веденный, не ссученный. И что волшебные пиздюли тебе нужны для мотивации. В этом болоте чем дольше сидишь — тем сильнее затягивает. Ну ладно — я, крокодил старый, все зубы давно обломал. Но ты… другого полета птица. Вот и лети. Пока цел. — Я… подумаю… — А чего тут думать?! Мужик ты или нет?! Забирай документы из шараги, вали в город, сдавай вступительные! — директор явно начал выходить из себя. Парень выставил ладони в упреждающем жесте, сдерживая воодушевленного Крокодила, — тот пылал жаром и нависал как радиатор "Студебеккера". Ухватив Антиграва за рукав заляпанной краской толстовки, директор пробурил собой толпу болельщиков: турнир по Контре близился к финалу, террористы терпели поражение; выдвинул со звоном ящик кассы и, не считая, сунул в руки оторопевшему Антону пачку купюр — дневную выручку. — Это тебе за работу. Пиздуй на вокзал, покупай билет. Не поступишь — башку откручу! — крокодильский кулак совершил наглядное вращательное движение в воздухе. Раздался оглушительный грохот. — Эт-то еще что?! — Это Космос на стуле качался, на пол ёбнулся и жопу отбил! И стул ваш сломал! — сфискалил Дюха, еще один завсегдатай подвальчика, страстный любитель GTA и Постала. С Космосом у них уже давно была конфронтация и сейчас Дюха аж приплясывал от восторга. — Не ушибся? — Лика испуганно ощупывала пострадавшего. Тот покрутил белобрысой башкой: — Не-а! — А ну марш отсюда, архаровец! И чтоб без стула не возвращался! Где хочешь — там и ищи новый! — рявкнул во всю свою златозубую пасть Крокодил. Космоса как ветром сдуло. Антиграв тоже смылся под шумок. В вихре тополиного пуха, просвеченного лучами закатного солнца, он шагал через город и думал… думал… сведя к переносице выгоревшие брови. — Кто не рискует, тот… У мужчины путь… Он поверил в меня?! Кто-то в меня поверил? … Бизнес вместе мутить… — мысли скакали из стороны в сторону, эмоции вставали на дыбы — Антон не замечал ничего вокруг себя, засунув руки глубоко в карманы, закусив губу, он мерил шагами растрескавшийся асфальт — а на изнанке мира войска разворачивали знамена и собирались в поход. Там уже было все решено. Мать в огороде окучивала картошку в компании Широ — их белого кота. Дед, впрочем, звал Широ Пасюком — за вытянутую морду и наглый вид. Кот откликался на оба имени — но охотнее всего шел на колбасу. Сейчас он делал вид, что дремлет между рядками — сам же хитрым глазом косил в сторону скворца, добывавшего червей из разворошенной земли. В скворечнике, прибитом к крыше гаража, орало семейство. Из круглого отверстия то и дело показывался чей-то желтый клюв, требующий еды. Пух набился в межи и лежал белым сугробиком, скрадывая звуки шагов — Антиграв подкрался сзади, обнял. Мама вздрогнула, обернулась резко — и тут же обрадованно заулыбалась, посветлела лицом, ласково взъерошила сыну вихры. — Совсем зарос! На эльфа похож стал. — Властелина колец они недавно вместе смотрели. Понравилось обоим. — Это тебе, прекрасная сеньора. — Антиграв вытянул из кармана свернутые в рулон купюры. — Мне в интернет-кафе заплатили. Я там стену расписывал. Их директор говорит, чтобы я поступать ехал… на художника… — А ты? — мать оперлась о тяпку и ласково глянула на Антона светлыми глазами — такими же как у него. Парень пожал плечами. — А я пошел на вокзал и взял билет. По крайней мере, обстановку разведаю. Сегодня ночью поезд. Мать протянула деньги назад: — Тебе нужнее. Купи себе все, что понравится. И папку с работами возьми, покажешь комиссии… — Папку с работами… легко сказать! – ворчал Антиграв, судорожно перерывая недра старого шкафа. Первым делом на него вывалилась пара скомканных рубашек с верхней полки, под ними обнаружились старые кассеты, коробка с кольчужными кольцами и плоскогубцы, замусоленный томик Саймака, Ницше с оторванной обложкой, похожий на волка сучок, кожаный напульсник, нож в костяных ножнах – подарок деда. Тот привез его с Чукотки, и на оборотной стороне ножа стояло смешное имя мастера – Лягляг. Антиграв подумал, что если бы его так звали – удавился бы. А неведомый чукотский мужик ничего… не комплексует. Процарапывал, старался. А нож хорош – кованая сталь с синеватым отливом, кровосток – на медведя с таким можно ходить! Антон повертел оружие в ладони и сунул в рюкзак. Туда же – плеер с наушниками и генерала Йогурта. На удачу. Кривовато покрашенный солдатик в шлеме танкиста и бронике был его давним другом и талисманом. Без него не обходилась ни одна поездка, ни одно судьбоносное мероприятие. Генерал был настоящим другом и надежным товарищем: спрятанный за пазухой отправлялся и на экзамены, и в походы, и на разборки… Оттого и вид имел лихой, но изрядно потрепанный. Йогурт, разумеется, не имя, а позывной: генерал появился из маминой сумки ненастным осенним днем. Пятилетний Антон сидел на комоде и дулся в буквальном смысле: с двух сторон. На него напала свинка. Да какая там свинка – целый кабан! Столько неприятностей: садик закрыли на карантин, к друзьям нельзя, дома тоска. Пластилин и машинки надоели, пластинки все переслушал… Оставалось одно: басовито гудеть. – Отставить нытье! – мама вошла, пахнущая дождем, вся мокрая и хитро улыбнулась. – В какой руке? – В обеих! – Тоха расцвел. Сюрпризы он любил больше всего на свете. – Ну держи! В левой был пластмассовый танкист, а в правой – персиковый стаканчик, запечатанный фольгой. – Йогурт! – он радостно выхватил подарки, прижал к груди… И уже на следующий день каким-то чудом-то пошел на поправку. Никому на свете не признался бы Антиграв, что втайне просил тогда игрушечного генерала стать его папой – и тот согласился. Родного отца Тоха не знал. Даже Гриванов – фамилия дедушки. И отчество от него же. Парень тряхнул головой, вместе с хайром отбрасывая назад мрачные мысли. Спохватился, долго и нудно искал копию свидетельства о рождении и аттестат. Документы обнаружились в ящике с феньками. А рисунки как сквозь землю провалились! – Портфолио сраное! – ворча себе под нос, Антиграв ухватился за ножку стола: «Черт, черт, поиграй – и отдай!» – так дед в детстве научил. Как ни странно, работало. Но не в этот раз! Уже отчаявшись, он заглянул под шкаф – так и есть! Черная папка с художкинскими работами лежала там. Подцепив за край, выволок ее, пыльную, вместе с комом кошачьей шерсти. Чихнул. И раскрыл на середине. Тем летом художкинских возили на пленер. Антиграв не поехал – нужно было сдавать деньги на автобус и питание, а в мамином доме культуры опять задерживали зарплату. Но принести пачку этюдов Антон клятвенно пообещал. И целое лето колесил на велике по округе, выискивая необычные виды, рисовал как одержимый: заброшенный карьер, сопки, водохранилище, руины завода – он тогда всем утер нос на просмотре! На эти-то работы и была вся надежда: они выглядели действительно профессиональными. Живыми. Вроде собрался – а выходить еще рано. Антон снял со стены гитару-акустику, устроился с ногами в кресле и принялся задумчиво перебирать струны, нащупывая аккорды к новой песне: Ты закрыл глаза, сжег свои мосты, Как наш мир далек от твоей мечты. Ты искал дорогу к ней, сотни книг зачитав до дыр, И воздвиг в своих мечтах совершенный мир. Ты закрыл глаза – чей-то палец нажал курок, Боль не лечит боль, настоящий мир жесток. В города сплетаются лабиринты чужих квартир, И в душе рождается иллюзорный мир. Но мечты развеются, мир не изменится! Он бывает к нам жесток, но не просто так. Мало просто ждать, мечтать и надеяться, Нужно сделать нам самим хотя бы первый шаг. Ты закрыл глаза и, закрыв, проиграл войну, Сто чужих идей не заменят свою одну. Управляешь только сам ты своей судьбой, Сделай так, чтоб этот мир стал твоей мечтой. Загадай желание – мир не изменится. Нелегко дается нам только первый шаг. Но дает нам шанс на что-то надеяться, Лишь любовь. Нам без нее в жизни все не так… За окном засинели сумерки. Наскоро похлебав борща, Антиграв подхватился, чмокнул на прощание мать в щеку и быстро сбежал с крыльца. До станции — три километра пешком через лес. Это если срезать. Привокзальная площадь в сумерках благоухала петуньями, серебром отсвечивал тополиный сугроб… Антиграв потянул на себя тяжелую дверь — вместе с ним влетели белые хлопья, покатились по полу. Народу в зале ожидания было немного: сонное семейство с баулами, дедок, поедающий шаурму, импозантная дама в шляпке и… Лика. Сама не похожая на себя. Коротко остриженные волосы пламенели как маков цвет. Вокруг глаз — густая траурная подводка, черные тени, черная помада, колечко пирсинга в носу, ошейник с шипами, сетчатый топик, короткая кожаная юбка, лиловые чулки и камелоты с множеством ремешков. — Ого! — только и смог выдавить Антиграв. Лика поднялась ему навстречу под прицелом неодобрительных взглядов. Ослепительно-яркая и тонкая, в своем невероятном прикиде похожая на инопланетянку… поразительно-инородная в этом обшарпанном зале, пропахшем плесенью и едой… — У женщины судьба, значит?! — тихо прошипела она, глядя исподлобья и медленно наступая на Антиграва. — Вот я где ее видала, эту судьбу! — она выкинула вперед руку, согнутую в локте и сунула Антиграву под нос средний палец, — на нем все еще остались следы фиолетовой нитро-эмали — кусочек звездного неба. — Киндер-кюхен-кирхе, да? Хрен вам всем! У меня тоже мечты есть! И цели в жизни! И я добьюсь их! И еще посмотрим, кто из нас поступит — ты или я! — Ты что… тоже собралась в худ. училище? — Низко берешь! В академию! — А твой мелкий? А работа? — У мелкого есть папа и пра. На работе взяла отпуск без содержания. Если поступлю — переедем всем табором. Буду и работать, и учиться… Может и Дрона кто возьмет — в большом городе больше шансов. Прорвемся! Она лихо тряхнула своей огненной шевелюрой. — Ты крутая! — уважительно хмыкнул Антиграв. — Дай пять! — и подставил ладонь — Ликина пятерня звонко ударилась в нее. — Все получится! Пока ждали поезда — рассматривали рисунки из папки, думали куда можно будет сходить в областном центре… Лика вдруг рассмеялась: — Ты вот ушел, а знаешь чего Космос под вечер учудил! — М? Принес-таки стул? — Ага, пять стульев. Приходит с пустыми руками, а Крокодил в проходе стоит и не пускает его. Тут Космос и говорит человеческим голосом: «Дядь Ген! Я стул принес — а он в дверь не пролазит… застрял!» — «Как застрял?!» — Лика очень похоже изобразила изумление на лице директора, его выпученные глаза и шевелящиеся усы — сделала пальцами. — Крокодил бегом наверх, а там нет ничего, ясен пень. Скачет назад через ступеньку, от злости чуть не булькает. А Космос ему: «А это невидимый стул! Он в стелс-режиме и настроен только на мои биоритмы!» В общем, играл стоя. Опять до самого закрытия… Ой… кажется, наш поезд объявили! — … прибывает на третий путь… Подхватив вещи, они кинулись к выходу на перрон. И потом, когда устроились на полках в общем вагоне и начали уже дремать, на грани яви и сна в ритм колес стали вплетаться слова и мелодия песни, никогда раньше Антигравом не слышанной и, похоже что, его собственной: Ветер замер вдали И стоят в порту корабли, Погрузившись в сон, Позабыв про моря... Мачты крошатся в пыль: Корабли гниют в полный штиль, Паруса убрав В ожидании дня, Когда ветер надежды снова вернётся С первым лучом яркого солнца, Тысячи птиц поднимая над сотнями крыш! Ветер надежды головы кружит Старым и юным: всем, кому нужен Воздух свободы – ветра не бойся, малыш! Люди как корабли, Что стоят всю жизнь на мели И теряют дни В сетке календаря. Мало просто мечтать – Надо очень ждать И поймать этот ветер, так Чтоб сорвать якоря! Это повсюду – в нашем молчанье, В тех новостях, что срывают дыханье, В каждой холодной ночи бессонной В трели внезапной звонка телефонной... Это там, за горизонтом, ждёт нас впереди И вот-вот должно произойти! В полуночном небе над степью вспыхивали зарницы.