Рок-драбблы

Я замечаю, как слегка дрожат твои руки, а взгляд метается от настенных часов (в стиле барокко, кстати, я их совсем недавно купил на последние деньги, чтобы хоть как-то украсить дом на Рождество) до дверного проема, будто ты ждёшь прихода самого Санта-Клауса. Ну сколько можно? Я молниеносно хватаю тебя за ладонь, которая, нервно трясясь, отстукивала ритм по деревянной поверхности стола, и притягиваю к себе, сцепляя руки в замок у тебя на талии. Господи, как я люблю твою талию, твоё тело, но секс сейчас вообще был бы некстати. — Ты чего, солнышко? — ласково заглядываю тебе в глаза. Странно, в этот вечер мы будто поменялись ролями; обычно это ты успокаиваешь меня, баюкаешь на руках, а сейчас именно твоя лохматая кудрявая голова покоится у меня на груди, и именно ты нервно кусаешь заусеницы, глядя остекленевшим взглядом куда-то за окно. — Ну-ну. Рождество уже совсем близко, это не повод волноваться. — Вот именно! — ты слишком резко повышаешь голос, из-за чего начинаешь хрипеть. — Рождество уже близко, а этот говнюк так и не приехал! Я не успеваю спросить, что за говнюк и почему он должен был приехать именно в наше первое совместное Рождество, как звонок в дверь заставил тебя чуть ли не подпрыгнуть. — Оно! — я не успел даже встать, а твой синий вязаный свитер уже скрылся в коридоре. Возня, пыхтение, тихие ругательства — я замер, вслушиваясь в звуки, доносящиеся оттуда, пытаясь понять, что ты на этот раз придумал, но тут ты, красный, запыхавшийся, но невероятно довольный собой, затаскиваешь в комнату восхитительную барабанную установку, поблёскивающую в мигающем свете разноцветных рождественских лампочек, и, гордо улыбаясь и смешно сдувая с лица надоедливую кудряшку, выпрямляешься и провозглашаешь: — С Рождеством, Микки!