POV Чонин
Ещё в детстве, когда мне было только десять лет, нас с отцом забирают в Северную Корею для того, чтобы отец прооперировал президента КНДР — Ким Ирсена. Насколько я понял в то время, всё это для того, чтобы предотвратить войну между Северной Кореей и США. Если президент Ким умрет, то Штаты начнут бомбить по Корее. Мой отец – Ян Чхоль — известный торакальный хирург в Южной Корее. Мне пришлось ехать вместе с ним, потому что мама не захотела принимать меня в Америке, хотя сестра-близнец жила там с ней. И папе пришлось принимать очень важное решение. В итоге, я поехал с ним. После того, как мы переступили порог какой-то базы, отца сразу увели в противоположную сторону от меня. Я сразу дёрнулся к папе, но меня схватили и молча потащили в какой-то кабинет, пока я выкручивался в руках какого-то амбала в военной форме. Меня переодели в белую одежду, надели шапку и повели в ту сторону, в какую отвели родителя. Остановились мы возле большой железной двери, чего-то ожидая. Скорее всего, какого-то знака. Спустя несколько минут двери передо мной открылись, и мне предстал взор на операционную, где был мой отец. На фоне всего этого пищал какой-то прибор, но я неотрывно смотрел в глаза папы. В них я увидел страх. За спиной что-то щелкнуло. И мне стало страшно. — В ваших же интересах спасти президента, доктор Ян, — раздался грубый и грозный голос в помещении. Отец сглотнул и продолжил операцию. Пока остальные врачи суетились над пациентом, отец взял скальпель и начал разрезать тело. Дальнейшее для меня прошло как в тумане, но одно я помнил точно. Это то, как он делал последний, завершающий хирургический узел. Потом меня просто вывели оттуда на ватных ногах.***
Операция завершилась успешно, и теперь мы возвращаемся домой. Папа улыбается мне, а я, не скрывая счастливой физиономии, ему. Такого радостного отца увидеть мне удавалось очень редко. Но наше счастье было недолгим. Улыбка спала с лица отца, когда нас прижала к обочине машина с севера, заставляя остановиться нашу. Нас с папой вывели из машины люди в форме и повели к брошенному кем-то на окраине города дому. Напротив нас встали солдаты с оружием. Меня начало трясти от страха. Я не знал, что с нами будет дальше. Щелчок предохранителя. Отец прижал меня к себе и закрыл мне глаза. Выстрел. Я с опаской открываю глаза и смотрю на военных. Их ружья были направлены к небу. За спиной раздались тихие шаги и мы развернулись на звук. — Вы мертвы для юга. Теперь вы гражданин Северной Кореи, товарищ Ян Чхоль, — безэмоционально произнес этот человек и стал хлопать в ладоши. Это выглядело жутко.***
10 лет спустя
— Подходите, не стесняйтесь! Только что вышедшая в свет новая песня Wonder Girls - Tell me! — кричу я, зазывая народ вокруг себя. — Tell me, tell me, t-t-t-tell me, — напеваю и танцую отрывок из песни, от этого людей только больше становиться. — Её сейчас слушает вся страна! Приобретите один диск и займите своё место в трендах! — показываю рукой на импровизированный "прилавок" из большого платка. — Я хочу купить! Назови цену! — выкрикивает кто-то из толпы и достаёт кошелек. Хитро улыбаюсь и называю цену в два доллара. Люди протягивают мне деньги, я не успеваю пересчитать их, но уже знаю, что мы с Джэхи пойдём на них в кино. Совсем близко раздаются свистки дежурных, и толпа моих "клиентов" разбегается, как тараканы. — Вот же черти долбанные, — тихо ругаюсь себе под нос, собираю свою "лавочку" и бегу в сторону моего университета. Только я начинаю бежать, как совсем рядом появляются те самые дежурные и свистят мне вслед, как бы веля остановиться. А вот дули вам. Ускоряюсь, не забывая поздороваться с одногруппниками, что стоят и смотрят на мой каждодневный побег от этих сраных надзирателей. Хорошо бегать каждый день на свежем воздухе! Петляю ещё немного и сворачиваю на финишную прямую — к пожарной лестнице, где и находится запасной вход. Поднимаясь по ней, уже чувствую на губах вкус победы, как тут же это сменяется вкусом поражения. Дверь-то не открывается, чёрт возьми! Дёргаю ручкой ещё в надежде, что она поддастся и отворится. Противные звуки свистков приближаются, и я уже мысленно прощаюсь с университетом, как меня за руку затаскивают в помещение и быстро закрывают дверь на ключ. — Джэхи, — улыбаюсь я, когда вижу лицо сестры. Думаю, в её глазах я сейчас выгляжу как придурок. — Тихо, — шикает она на меня. Кажется, мне сейчас попадёт по первое число... Как только чудаки снаружи, не сумев открыть дверь, проматерились и ушли, сестра отвесила мне своей тяжеленной рукой такой подзатыльник, что звёздочки пришлось списать на глюки. — Ты совсем не дружишь с головой, Чонин? А если бы они тебя всё-таки поймали? Ты представляешь, как отцу было бы стыдно за тебя? Господи, да это уже пятый раз за две недели! — Но меня же не поймали, всё благодаря тебе, — дую губы, якобы раскаиваясь, но в этот раз не проканало. Чёрт. Сестра сужает глаза и хватает меня за ухо, выводя в коридор универа. — Джэхи, пожалуйста, не делай глупости, — умоляю сестру, пока она ведёт меня через толпу людей, а им только в радость наблюдать за моими страданиями, хохочат в ладошки, утырки. — Я сама сдам тебя отцу, чтоб неповадно больше было, — шипит она, продолжая вести меня, но тут же останавливается и отпускает моё ухо. Я выпрямляюсь и уже готовлюсь сказать пару ласковых, как замечаю краем глаза отца и ещё нескольких людей в халатах. Джэхи кланяется и проходит мимо них, вставая позади. — Ты прогулял лекцию, — строго говорит отец. — Извини, — только и говорю я, подходя к сестре. — Пойдем сегодня вечером в кино?***
Домой мне удалось приехать только к ночи. Стоило мне зайти в гостиную, как я вижу отца. Он мгновенно переводит взгляд на меня и говорит собираться на вызов, пациенту нужна помощь. Я пытаюсь сопротивляться, придумывать оправдания, но он непреклонен. — Надеюсь, это будет быстро. Здесь немного людей, — ворчу я, запрыгивая на велик. Приезжаем мы к какому-то амбару (?), где нас уже поджидала очередь. Помните, я говорил, что людей здесь мало? Забудьте. Очереди как в мавзолей, блин. Пока отец осматривает пациента, я нервно поглядываю на время. Я же такими темпами пропущу весь сеанс! Отец подзывает меня к себе и дает в руки стетоскоп. Послушав дедушку, я говорю: — Без оборудования сложно диагностировать. — В месте, где нет рентгена, научись ставить диагноз без его помощи, — спокойно проговаривает папа и укладывает пациента на кушетку. — Если не удалить жидкость в перикарде, начнутся осложнения, — отец передаёт мне шприц, я неуверенно его беру и кручу в руках. — Я знаю, что ты прочитал очень много медицинских книг, — он берёт мою руку и прикладывает её к груди больного. — Почувствуй то, что у тебя в голове. Иногда то, что ты чувствуешь, в разы лучше какой-то техники. Закрываю глаза и начинаю водить пальцами возле сердца, чувствуя его биение и движение жидкости в перикарде. Открываю глаза и вставляю шприц, попадая точно туда. Начинаю собирать в него всю жидкость, замечая, что дедушке стало легче дышать. Вынимаю шприц и смотрю на отца, получая одобрительный кивок, и губы сами расплываются в лёгкой улыбке. Приняв ещё несколько пациентов, отец отпускает меня гулять ветром, говоря, что займётся остальными сам. Пользуюсь этим случаем и еду домой, а дальше – к сестре. Стоя на пороге, стучусь в дверь, но с ужасом понимаю, что она открыта. Не теряя времени, забегаю в дом, но там ни души, только перевёрнутые и раскиданные по полу вещи. Оглядываюсь по сторонам, в надежде, что сестра ещё тут. Выбегаю из дома и кричу имя девушки, прислушиваясь к каждому шороху. Выбегаю на дорогу, кажется, ещё немного, и я охрипну. Замечаю силуэт в туннеле, и понимаю, что это Джэхи. — Джэхи! — бегу к ней и заключаю в объятья. Сердце бьётся, как птица в клетке. Как же я испугался, что снова потеряю её. — Джэхи, что случилось? — в панике оглядываю её с ног до головы. — Я боюсь, — шепчет она, а из глаз её текут слёзы. Вытираю их большим пальцем и прижимаю девушку к себе. — Я боюсь, что они навредят тебе, Чонин. Уходи! Уходи быстрее! — кричит она, когда раздаются голоса, из темноты выныривают вооружённые солдаты. Я не успеваю потянуть сестру на себя, как её рука выскальзывает из моей, и девушку тянут в противоположную сторону от меня. — Отпустите меня! Отпустите Джэхи, сволочи! — кричу, пытаясь выбраться из захвата солдат. Внезапно меня оглушает сильная боль в затылке и я падаю мешком на грязную землю, только и слыша голос сестры: — Не смей забывать меня, Чонин!***
5 лет спустя
Эх, меня опять ведут на ковер под надзором двух солдат. О! А вот и мой, так сказать, палач. Стоит из себя весь такой важный молодой хрен. Тьфу. Бан Чан занял место своего отца года так два назад. Теперь за мной и отцом наблюдает он. Вальяжно спускаюсь по ступенькам к парню и тут же получаю вопрос: — Ты где шлялся? — вот так, блин, ни здрасьте, ни до свидания. — Надоело сидеть под замком. Мозг свежего воздуха требует, а дышать пропитанным кровью, грязью и гнилью, знаешь ли, не безопасно, — с легкой улыбочкой проговариваю я, всматриваясь в лицо напротив. У Чана ни один мускул на лице не дёрнулся. Вот же ж. Плюнуть бы тебе в рожу, гнида. — Забыл, что выходить нельзя? Ты нос-то не задирай, а то сломаю специально, — с ответной милой улыбкой говорит мне Бан. Вот жопа. — Инфаркт миокарда, приготовься, — и тут моё веселье медленно, но верно идёт на спад, а Бан Чан с победной ухмылкой уходит. Ну что ж, начнём тогда. По пути в операционную меня окликает отец: — Чонин, ты опять уходил искать Джэхи? Остановись, это может быть опасно. Уже пять лет прошло. — Я не собираюсь отчаиваться, отец. Ты сдался, я – нет. Я обязательно найду её. Тебе лучше не вмешиваться, — отрезаю я холодно и захожу внутрь. Только я начал делать коронарное шунтирование сосудов сердца, как краем глаза заметил отца, нашего "надзирателя" и ещё каких-то людей. Ни с того, ни с сего отключается свет, а я так и остаюсь стоять с зажимами в руках. Вот же суки. — Останови операцию! — кричит Чан, когда видит, что я продолжаю в темноте. — Господи, я делал это тысячу раз, — тихо произношу я, мысленно закатывая глаза. Под удивленные возгласы я продолжаю делать свою работу. Заканчиваю шов и приказываю ассистенту резать хирургическую нить. И на этом моменте включается свет. Да они издеваются! Послышались аплодисменты над головой. Проверка? Я оставляю пациента на ассистентов, а сам ухожу оттуда.***
— Смотрю, пять лет не пропали даром, — больше подтверждает, нежели спрашивает Бан Чан. Мы с ним находились в моем кабинете, я восседал в кресле, в то время как парень стоял со снимками МРТ. — Знаю. А разве не забавно, что в таком центре отключили электричество, да ещё во время операции, м? — делаю ударение на последнее предложение. Я ведь знаю, что это ты всё подстроил, гадёныш. — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — почти пропевает Чан, а мне хочется в него книгу кинуть. Или что потяжелее. За такой короткий срок выбесить меня... это надо быть охренеть каким индюком с нереально завышенным ЧСВ. Бан отдаёт мне снимки, говорит, чтобы я спас мужчину, пересадив некоторые органы его дочери, и уходит, а я сразу следом выхожу из кабинета, направляясь к отцу. — Органы повреждены, особенно почки. Девушке пришлось несладко. Почки мужчины тоже повреждены, но надежда имеется, — проговаривает отец, по очереди просматривая снимки. — Я спасу девушку, — судорожно выдыхаю я и собираюсь уходить. — Не смей! Доктор так не поступает! — А как поступает доктор? Знаешь, чем я занимался эти пять лет? Я оперировал здоровых людей, трансплантируя органы, зная, что они не приживутся! А теперь я не могу спасти по-настоящему больного человека?! — повышаю голос, видя сквозь пелену слёз хмурое выражение лица отца. — Как же так, отец? Ты говорил, что доктор не может убивать, а что в итоге? Я спасу эту девушку! — решительно говорю я и выбегаю из кабинета.***
Я решительно настроен на спасение девушки, ведь в голове крутятся слова, которые мне сказал мужчина: — Спаси мою дочь. Сейчас я стою над телом со скальпелем в руках, уже собираюсь резать, как властный голос Чана останавливает меня: — Это ведь не мужчина. — Так я лучше покажу себя, — самоуверенно выдаю под прищур военного. — Есть условие, — говорит один из иностранных докторов. — Мы хотим показать доктора Яна другим врачам. Отлично. Я расцениваю это как "да" и начинаю оперировать, не замечая пристального взгляда Чана.***
— Я поеду в Будапешт? — удивленно выдаю я, рассматривая бумаги. Вот это неожиданно было. — На четыре-пять дней, — спокойно проговаривает Бан. Хм, а это идея. Может удастся убежать и скрыться от них? — Хорошо, — спокойным голосом выдаю я, а внутри всё ликует. Блин, если он меня сейчас же не отпустит, то я спалю всю контору своей улыбкой. — Свободен.***
— Ты едешь в Будапешт? — неожиданно раздается голос в тёмной комнате, стоило мне только переступить порог квартиры. — Отец? Что ты тут делаешь? У тебя есть разрешение? Пожалуйста, иди к себе, у нас могут быть проблемы, — в панике начал задавать вопросы я. — С тобой поедет та девушка, которую ты спас, как прикрытие. Если ты уедешь, то мы не увидимся больше. Поэтому будь счастлив и найди Джэхи, — почему у меня такое липкое ощущение, что он прощается со мной? — А как же ты? — совсем тихо произношу я. — За меня не беспокойся, — с грустной улыбкой говорит он и уходит, оставляя меня одного в тёмной квартире. Выбегаю вслед за отцом, чтобы проводить его. Мы идём по подземному туннелю. Я решил показать отцу путь, через который постоянно сваливаю. — Это секретный выход, вечно сбегаю через него. Уходи прямо сейчас, я не хочу терять тебя, — почти шёпотом говорю отцу, с грустью смотря в его глаза. И иду обратно, не оборачиваясь. В следующий момент лампочка на потолке мигает несколько раз и загорается. — Отец... — со всех ног бегу туда, где я его оставил, с ужасом смотря на мужчину, что стоит за ограждением. Под прицелами. — Нет, нет, нет, пожалуйста! — судорожно пытаюсь выбраться, не отрывая взгляда от папы, но пальцы не слушаются. Раздается оглушительный выстрел, и папа падает на сырую землю. — Отец! — в слезах кричу я, пытаясь открыть эту злосчастную дверь, и, наконец, она поддается, и я бегу к мужчине, что так тяжело дышит. Меня останавливают солдаты, но я вырываюсь, падая на колени рядом с отцом. — Отец, пожалуйста, потерпи. Операционную, срочно! — кричу на солдат, но меня останавливает рука отца. — Чонин, — хрипло выдает он, а у меня слёзы лицо заливают. — Найди сестру. Найди Джэхи... — на последнем вдохе говорит отец и закрывает глаза, его рука ослабевает и падает на землю. — Нет... Нет, пожалуйста, отец, нет! Очнись пожалуйста!