В поисках себя...

      Я окончательно поняла, что не смогу сегодня уснуть. И поэтому, решила заняться чем-то полезным — разгадкой надписи. «Потерянная А-5. Найди его». То есть, «Потерянная» — это я? Предположим, что я, но почему А-5? Может быть, это мое название? Что, если в мире, в котором я жила до попадания в Глэйд, не было имен, а были только номера? Что если это мой номер идентификации? Что если я, это не я? Столько вопросов в моей голове, и я бы хотела задать их Ньюту, возможно он бы меня и успокоил своими теориями, которые бы были явно убедительнее и правдоподобнее моих. Ладно, предположу что я, возможно потерялась, и обо мне известен только номер. Дальше, «найди его». Кого? Кого мне нужно найти? Его — значит кого-то мужского рода. Сейчас мне представляется ситуация, что я попадаю в аварию, теряю память и оставляю себе заметку, о которой что-то должно мне подсказать, что-то с чем я сталкиваюсь каждый день. Но, если я в больнице, то что это может быть? Мой мозг начал работать активнее, глаза зажмурены настолько сильно, что кажется я уже не открою их. В мозгу что-то происходит, что-то моделируется. Голова начинает кружиться. Но я иду, в своем воображении, где-то далеко от Глэйда, я иду. Что? Что это может быть? Больница. Уколы? Таблетки? Запах? И тут до меня доходит, обоняние — запах. То есть, запах — это моя подсказка? Я осознаю, что мне сейчас же нужно попасть туда, где лежит девушка. Огни давно погасли, сквозь темноту и храпящих глэйдеров я крадусь. Прокрадываюсь внутрь, всё тихо, всё идёт по плану. Это хорошо. Приоткрываю дверь. Чисто. Я медленно захожу в импровизированную палату и чувствую запах. Но это все не то. Должно быть что-то, что-то другое. Я подхожу ближе к кровати девушки, присаживаюсь и дотрагиваюсь до ее руки. Адская боль прожигает мою голову — мой мозг. Отрывки чего-то, я не могу ухватиться за них. Я отпускаю руку, боли как не бывало. Я смотрю на нее и вижу что в одной из штанин ее брюк, торчит что-то синеватое, похожее на флакон или пробирку. Я смотрю на него, на этот флакончик, и медленно опускаю руку, чтобы как можно незаметнее взять его. Внезапно, начинает выть сирена, всё засветилось, на меня смотрит Ньют, и неодобрительно мотает головой. И в этот момент, я проснулась. — Господи, Бетти, ты вся в поту, — восклицал Чак. И правда у меня была неимоверная отдышка, градом скатывался пот, и лицо ужасно горело. — Стебанутый сон приснился, блин, до жути реалистичный, — пытаясь отдышаться, я заметила, что ворота уже открыты, а глэйдеры во всю работают, — Чак, а давно ворота открыты? — Да уж скоро обед, а ты все еще дрыхнишь, шанк! — Извини, — пробормотала я, опираясь на стену, чтобы встать. — Да ничего, все как всегда работают, Минхо и Алби убежали в Лабиринт смотреть на дохлого гривера, та девчонка так и не очнулась, — перечислял Чак свежие новости. Он настолько привык говорить их каждый день, что из его уст это звучало так обыденно, прям в порядке вещей, — слушай, если сейчас Галли увидит, что ты не работаешь, тебе не поздоровится. — А куда мне сегодня, балда? Алби то нет, а Ньют с Томасом. — Ну иди к Ньюту с Томасом, они вроде идут к Фрайпану, — указывая на отдаленные силуэты, говорил малыш Чакки. — Ладно, хорошо, а ты не идешь обедать? — Сейчас я отнесу, — он кивнул на мешок в его руках, — и прибегу. Забей мне местечко! — Окей, — проговорила я, и направилась к Томасу с Ньютом, которые уже давно пришли на обед. Да все уже давно пришли на обед, кроме меня, Чакки и бегунов. А я всё иду, и иду, и иду. Кажется, я никогда не дойду до Фрайпана, до Томаса, до Ньюта. Откуда-то поднимается ветер и бьет мне прямо в лицо, я рукавом пытаюсь прикрыть глаза, но сопротивляясь ветру, все еще иду. — Ньют, — пытаюсь кричать я, но в горле мгновенно пересыхает, — Томас, — на этот раз раздается кряхтение. Я бросаю попытки кричать, и продолжаю путь. Такое чувство, что чем больше я иду, тем дальше я от кухни Фрайпана. Я останавливаюсь. Опускаю руку, и пытаюсь открыть полузакрытые прищуренные глаза, и вижу перед собой мираж. Совсем как в пустыне, и кухня улетучивается прямо на моих глазах. Вокруг себя, я повсюду вижу пески. Буря утихомиривается, а вокруг меня сплошные пески. Печет яркое солнце, под ногами огненный местами зыбучий песок, раскаленный, кажется, до предела, ужасно хочется пить, но где? Тут повсюду только песок. Мою ногу начинает затаскивать вниз, и я отпрыгиваю, опять тащит вниз, и я прыгаю до тех пор, пока по мне градом не стекает пот, я не знаю куда уже идти, но все-таки иду, уже несмотря, зыбучий это песок или нет. Кажется, мне всё равно. Я закрываю глаза, и продолжаю идти. Через пару секунд, я открываю их, и замечаю, что я уже вовсе не в пустыне и даже не в полупустыне, я стою у металлических железных ворот. Под ногами холодный асфальт, а кругом кромешная темнота. И только фонари зажженные на самих воротах, освещают их. На этих воротах мелькает что-то красное: туда-сюда, туда-сюда. Что это? Я приглядываюсь и узнаю в них, жуков-стукачей, которых полно в Глэйде. Осмотрев мельком ворота, я дотрагиваюсь до них, где-то раздается жуткий дикий животный вопль, который заставляет меня вздрогнуть. Вопль усиливается, слышится скрежет и лязг металла, пульс учащается, я пытаюсь открыть эти ворота, сделать хоть что-нибудь. На этих воротах, что-то выгравировано, но из-за слишком плохого освещения, из-за постоянно мельтешащих жуков-стукачей, из-за воплей, лязгов, скрежета, я просто не могу сосредоточиться и как следует вглядеться, прочесть. Я присматриваюсь, стараюсь изо всех сил, но ничего не выходит. Вопли, лязги, скрежеты — всё усиливается в разы. Я паникую, происходит нечто выброса адреналина, и я вижу что написано на воротах: «Потерянная А-5», мой взгляд скользит дальше: «Инструкция: Найди его. Клей». И опять загадка моей надписи. «Ладно, ладно, соберись» — говорю я себе, но у меня не получается, что-то явно приближается. Я сильно бью себя по щеке, во рту ощущается металлический привкус, мой мозг начинает соображать лучше. Я вижу на воротах какие-то маленькие и довольно крупные рычажки, которые не замечала до этого, вглядываюсь, на одном из них написано: «Найди Южную Точку». Я опускаю руку от этого рычажка в южном направлении, пока не нащупываю кнопку, вернее микроскопическую точку, которую практически невозможно заметить. Звуки становятся всё сильнее и сильнее, я нажимаю на кнопку, ворота с треском начинают открываться, будто они не были открыты, уже добрые сотни лет. Я оборачиваюсь, а в нескольких метрах от меня стоит изуродованный вспышкой Бен. Страх одолевает меня, Бен начинает медленно идти и кричать, брюзжа слюной: «Это ты виновата, и твой дружок Томас». Я же медленно вхожу в помещение за открытыми воротами, мельком вижу ярко-красную горящую кнопку, не отрывая застывшего взгляда от Бена, я очень быстро, насколько это возможно, нажимаю на красную кнопку, и ворота начинают закрываться. Бен бежит прямо на меня, все еще брюзжа слюной, рыча как зверь, и издавая дикие протяжные нечеловеческие вопли, продолжая выкрикивать еле различимые слова: «Ты… Никогда…». «Ну же, ворота, закрывайтесь быстрее» — умоляю я про себя, но Бен уже слишком близко. «Я люблю тебя, Ньют» — шепчу я себе, и замираю, зажмурив глаза, приготовившись к самому худшему. Но в ту же секунду, ворота с грохотом закрылись, и в этот момент я опять просыпаюсь. Я открываю глаза, и вижу, что я стою прямо перед закрытыми южными воротами. Я оборачиваюсь, и вижу пару десятков вылупленных удивленных глаз глэйдеров, смотрящих прямо на меня. — Что? — кричу я, хотя сама прекрасно осознаю что. Я стою перед воротами с закрытыми глазами, наверное уже долгое время, поэтому здесь и собралось столько народу. Я пытаюсь уйти, но Галли хватает меня за запястье. — Всем интересно, зачем ты пыталась выйти в Лабиринт, если прекрасно знаешь правила? — Я не пыталась выйти в Лабиринт, — убедительно отвечаю я, высвобождаясь от цепкой хватки, и в тоже время понимая, что я уже не сплю, и это уже не сон во сне, который был до этого. — Да? Ты стояла перед воротами целый час, явно намереваясь выйти туда, и отлынивая от работы. Ты понимаешь, что ты не особенная? Все должны работать! — Галли переходил на крик, не ослабляя хватки. — Отпусти меня! — также начинала кричать я. Откуда-то из середины вышел подошедший Ньют. — Галли, тебе же ясно сказано, отпусти, — напряженно сказал Ньют. Галли ослабил хватку, но не выпустил. — Я предлагаю в Кутузку ее, чтоб не отлынивала, — закричал Галли толпе, но все молчали, а Ньют лишь сложил руки на груди. — Это не только тебе блин решать, а всему Совету. Завтра созовем и решим! — переходил на крик Ньют. — Ладно, — выплюнул Галли, выпустив мое запястье — но то, что это подозрительно — это заметно теперь уже всем! — Учтём твое мнение на Совете. Всё, расходимся все, представление окончено. Ньют сказал мне вернуться к работе на Плантации, и я пошла выдергивать сорняки. Я не понимала, что со мной происходит. Но оказывается, не только я вела себя странно: Алби и Минхо так и не возвращались, хотя до закрытия ворот оставалось все меньше времени; Ньют был как на иголках, он очень переживал; Тереза бредила и мямлила какую-то несусветную чушь, но медаки пытались поддерживать ее жизнь. По всему Глэйду разнесся раскат грома, и это означало только одно — ворота закрываются, а Алби и Минхо все еще не возвратились, Чак сказал, что это значит, что они мертвы. Ньют, Чак и парочка других глэйдеров начали расходиться. Но Томас и я остались у ворот. Ньют уже был у Хомстеда, Чак был тоже не далеко. И вдруг в задвигающихся стенах мы с Томасом уловили какое-то движение. Меня охватил страх и ужас, мурашки пробежали по коже и только тогда я увидела фигуры Алби и Минхо. Но оставалось идти еще много, а Алби скатился с плеч Минхо, тот пытался его поднять, но у него не получалось. Ворота неумолимо двигались и готовы были сомкнуться. Позади нас орал Ньют. — Томми, не вздумай этого делать! . Но было уже поздно, Томас рванул вперёд, а я не успела его схватить даже за рукав. Он вбежал в Лабиринт. С грохотом сомкнулись стены. И я заорала срывающимся голосом: — Томаааас! — из глаз ручьями текли слёзы. Ко мне подбежал Ньют, и что-то говорил, но я не могла понять его речь, а только истерично повторяла «Томас, Томас, Томас». Ньют тряс меня за плечи, но я не реагировала, и ему пришлось дать мне пощечину, чтобы я пришла в себя. От резкой боли, я как будто очнулась. — Прости, прости, — извинялся Ньют. Я кинулась ему в объятья, сильно-сильно обняла и повторяла, сквозь слезы: — Я не смогла заадержать его. Из-за меня он тоже будеет мертв. И так, сцепившись в слезных объятьях, время от времени всхлипывая и что-то говоря друг другу мы стояли еще долгое время.