Кофе и молоко.

Секунда за секундой, минута за минутой, час за часом, день за днем, неделя за неделей тянулись неимоверно медленно Этот странный и бесячий мужчина перестал появляться. Совсем. Словно бы и не было этого мокрого поцелуя, этого мокрого прикосновения его языка до мочки уха Эрена. Не было этого глупого и странного до ужаса вопроса… «Где мой чай с твоей спермой?» Этот вопрос, эти слова, сами сказанные с таким странным бархатом в голосе, что раз за разом всплывали в голове Йегера, заставляли вспоминать этот образ наглого коротышки. И Эрен в душе радовался, не видя этот низкий силуэт ни за одним из столиков в кофейне. Да и парню вскоре некогда было замечать его, а потом и вовсе выходить на работу. Жизнь протекала за окном кофейни медленно и размеренно, затягивая в теплое помещение запахом терпкого эспрессо продрогших под дождем людей. Всё текло своим чередом, как и погода, что начала ухудшаться. Как и настроение Эрена. Нагрузки в университете становилось всё больше с каждым днём, и парень просто физически не успевал забегать на работу. Бесконечные зачёты, работы, эссе, сочинения невероятно бесили Йегера, как и синяки под его уставшими зелёными глазами. Они угасали с каждым днём, а сам парень закрывался в себе. Сразу видно — заядлый первогодок в университете. А за комнату платить надо, да и нужны были деньги на еду, на другие вещи… и Микаса молча глядела на бедного парня, хотя сама уставала не меньше, но работала ради предмета воздыхания в три раза больше. А вот по девушке было видно, что она, Аккерман, учится не первый год, и знает как правильно совмещать учебу и работу. А эгоист, по имени Эрен Йегер, зубрил и зубрил, просто не зная как это делать. Но и Микаса не железная. Она тоже существо, которое может уставать и чей организм может стремительно истощаться. Просто девушка была человеком, что была готова ради парня на всё. Наконец, женский и слабый организм не выдержал, и Аккерман упала в обморок. Прямо на работе. И произошло это нежданно-негаданно. Казалось, провела пол дня в институте, старательно записывала все слова преподавателя, потом спокойно дошла до кофейни, вот она переодевается и предстаёт перед ребятами в форме официантки, перекидывается шуточками с Конни и Сашей, незатейливо болтает с Жаном, а потом всё как в тумане. Вот заказ — «Экспрессо» и пачка вафель. Вот девушка кладет на красивый, но к тому же времени ужасно тяжелый поднос — словно тот весил килограмм двадцать, не меньше — вафли и чашку с дымящимся кофе. Когда девушка подошла с подносом на котором был обжигающий напиток, к столику, как её ноги пошатнулись, в голове всё перепуталось, перед глазами появилась непроглядная, тёмно-серая пелена, в ушах начал нарастать ужасающий звук, а затем поднос полетел вперед, как и сама Микаса. Крик посетителя, падение девушки, испугавшийся до смерти Конни и крик Саши. А Жан лихорадочно набирает номер неотложки, а затем судорожно набирает номер телефона Йегера. Эрен же в то время преспокойно отсыпался в своей кровати, сладко посапывая, а потом с матами наорал на Жана, что разрушил его томный сон своим звонком. Но тут же парень вскочил, на ходу одевая джинсы и спрашивая у Кирштайна номер больницы.

***

— Эрен… — Саша кинулась другу на шею, едва завидела его на горизонте в коридоре больницы, что насквозь пропахла различными медикаментами, в сопровождении Кирштайна. Оба были подавлены, и синяки под глазами Эрена стали выделяться еще больше на побелевшей, словно пергаменте, коже. Парень шел, одетый в промокшую куртку и накинутый сверху больничный халат. Рядом шел Жан, уставившись взглядом в пол, а потом подняв взгляд на Конни. Йегер рассеянно погладил девушку по спине. Едва он хотел задать вопрос, мучивший его всю дорогу, как Конни, который подошел к ребятам, опередил его: — С ней все хорошо… Врачи говорят, что это просто переутомление, но лучше ее сейчас не трогать… По крайней мере, тебе. Эрен поднял голову и затуманенным взором уставился на Спрингера: — В смысле?! Почему я не могу к ней зайти?! — Ты забыл. — Спрингер сделал намеренную паузу. — О чем мы с тобой говорили? — Йегер сглотнул, но обреченно кивнул. — Так вот. Сейчас лучше ей оставаться в покое. Вы еще встретитесь, а пока можешь подождать нас. Мы с Сашей проводим тебя, чтоб ты глупостей не наделал, ясно? Эрен? — Конни позвал парня, но тот уже ушел в себя. Кирштайн поглядел на Эрена и положил ему руку на плечо, вздохнув. — Не переживай, Йегер. Я скажу ей, что ты был занят. — и вновь в голове Эрена пролетело одно слово. Эгоист. Ребята удалились, а Йегер сел на диванчик возле палат.

***

Прошло около полутора часов, а Эрен сидел не двигаясь, уставив взгляд в пол. Изредка он смотрел на дверь палаты 104 и тяжело вздыхал. Он повел себя настоящим эгоистом. Буквально заставил бедную девушку работать за двоих, а сам ничего не делал. Микаса работала с утра до ночи, вся уставшая и убитая, не пропустила не одной пары в институте и ни одной смены в кофейне — но успевала все и вся. А Эрен сделал из себя жертву и показал себя слабаком. Парень вновь обреченно вздохнул и поднял взгляд на ярко-белую лампу. Прикрыв глаза, Йегер сцепил руки в замок и вытянул их вперед. Даже сквозь закрытые веки яркий свет от больничной лампы дико светил, и Эрен прищурился. Вдруг свет приглушился, и парень заинтересованно приоткрыл один глаз, и мигом обомлел: в больничном халате и с букетом алых роз в руках стоял тот самый Леви, из кофейни. Йегер начал изучать его взглядом одного глаза, начав с уложенных, черных волос, продолжая тёмно-серыми с голубизной глазами, заинтересованно остановившись на брезгливой ухмылке, и заканчивая чёрной рубашкой и тёмно синими джинсами. — Что ты тут делаешь?! — одновременно спросили да парня, только Эрен откровенно брезгуя, а Леви — с холодной без эмоциональностью. Словно знал, что встретит тут Йегера, но не предавал этому никакого значения, словно просто хотел убедиться — не голограмма ли этот наглый пацан? — Извини, наглец, но ко мне ты должен обращаться на «Вы». Так что… — и мужчина наклонился к лицу покрасневшего Эрена, и отвесил тому оплеуху, Йегер схватился за оное место, что начало болезненно ныть, а тем временем Леви самодовольно отпрянул от взбешенного парня и сложил руки на груди. — А вы. — Йегер нарочито-уважительно произнес это слово, но потом вновь поменял свои почтительный тон на обиженно-брезгливый. — Совсем охренели, или как?! — Ах, как неуважительно. — Леви цокнул языком, а затем достал из кармана белоснежный платок. Проведя по диванчику, мужчина сел, всучив немного загрязнившуюся ткань в руку Эрену. — Выбрось, будь добр. Йегер молча, дрожа от ярости, поднялся с насиженного места и подошел к урне. Ногой нажав на педаль урны, Эрен отпустил материю. Развернувшись, Йегер уже приготовился сесть на свое место, как обомлел: Леви достал новую салфетку, протер ею место, на котором недавно сидел парень, затем, брезгливо поморщившись, кинул еще одну ткань Эрену, и только потом положил туда свой букет роз. — Будь добр. Обстановка накалилась до предела. Слова мужчины эхом ударились об белые стены больничного коридора, пролетели над головой Леви и врезались в голову Эрену с неимоверным грохотом. — Да… Да!.. Да чтоб тебя! — сжав кулаки, парень плюнул себе под ноги, не зная, на чем или на ком еще выместить всю свою злость, которая с секунды на секунду была готова вырваться наружу. Леви вновь брезгливо поморщился. — Фу, как некультурно… Йегер мгновенно сократил расстояние между собой и обнаглевшим в конец мужчиной и прижал грязную салфетку к лицу Леви: — Вот это — некультурно!

***

— Мелкий ублюдок… — Эрен упал на колени и держался за живот, болезненно охая. Благо, рядом никого не было, иначе, все медсёстры бы сбежались на звук от удара и болезненный крик. Над парнем возвышался Леви, что вновь достал из кармана салфетку и протирал ею костяшки кулака. Яростной тенью он схватил Йегера за шкирку и опустился на колени, поднимая голову Эрена и заставляя его посмотреть себе в глаза. — Не много ли ты себе позволяешь? — Да пошел ты… — буквально плюнул Йегер эти слова в лицо Леви, как получил удар по щеке. — А ты тот еще нахал… Держишься, не ноешь. — мужчина приблизил к себе лицо Йегера, заставляя парня затаить дыхание от столь близких глаз Леви, — Мне такие ой как нравятся… Мокрый язык дотронулся до щеки Йегера и по телу парня пробежались все триста вольт. Дрожь. Сладостная дрожь. Внезапно мужчина опалил своим холодным дыханием щеку, что хранила на себе удар Леви, но через мгновение она словно бы остыла, попав под губы мужчины. Вновь резкая дрожь, и чувство… Желание. Лишь бы это не прекращалось никогда… — Извини, но мне пора. — отпустив воротник парня, тот упал на пол, а Леви, небрежным жестом отряхнув штанины, развернулся и пошел к концу коридора, а Эрену оставалось лишь глядеть ему вслед вновь зажегшимися, ярко-зелеными глазами. И лишь дома, когда Йегер смотрел в темное окно, а потом повернувшись к письменному столу, он понял одну вещь. Леви забыл алые розы на том самом диванчике.