.
В семье Саманте с детства прививали любовь к близким, честность и смелость, уделяя именно этим качествам особое внимание, как показателям добропорядочного гражданина Соединённых Штатов Америки. Но Сэм не дано было пронести все три качества во взрослую жизнь, и всё, что она сохранила к двадцати одному году — лишь трепетная и искренняя любовь к своей семье и близким людям. У неё не осталось ничего, и даже детские воспоминания с каждым прожитым годом искажались, выцветали, как выцветают фотографии, долго находившиеся под лучами жаркого солнца. Оглядываясь назад, МакКол могла разглядеть на своём жизненном пути множество ошибок, из которых постепенно собиралась её личность, и множество поворотов «не туда». Она придерживалась мысли, что любое решение — новый путь. Хороший или плохой, это определят последствия, но главное, что с каждым поступком вселенная разделялась, множилась, уводя судьбу Саманты и миллиарды людей в иные маленькие миры, непостижимые земным существам. Эти миры — искажение истории, а пути являются тропинкой к тому или иному концу, расплывчатыми пятнами маячащими на горизонте. И каждое принятое решение влияло на будущее, словно в игре или тесте с выбором вариантов ответа. Только без возможности подглядеть и увидеть правильные пути. Подобные тропы иногда приводили к развилке, и тогда предстояло сделать серьёзный выбор, определяющий последующий вектор истории. В своей непродолжительной жизни Саманта часто сворачивала не туда. Ведомая эмоциями, она выбирала ложные пути, наивно считая их единственно верными, и поэтому в свои года уже запуталась в этом хитросплетении, утонула в собственных ошибках, но отчаянно барахталась, не желая идти на дно. И сегодня Саманта сделала очередной неправильный выбор, хотя, по сути, других стоящих вариантов у неё не имелось. Она могла скрыться, убежать из города и, боязливо поджав хвост, вернуться в Бейкон Хиллс ни с чем. Но Сэм не смела так поступать ни со Стайлзом, ни со своими друзьями, ни с собственной гордостью и чувством достоинства. Поэтому она согласилась провести вечер четверга в компании Никлауса Майклсона за мирной беседой о насущных делах. В богато обставленном доме первородного, среди древних изысканных вещей и дорогой качественной мебели, подобранной с безупречным вкусом, в окружении не менее древних существ Саманта МакКол чувствовала себя на приёме исторического общества. Дом Клауса — находка для историка, сокровищница настоящего искусства, где каждый закуток хранил в себе отпечаток былой эпохи, отражал не только хороший вкус хозяина и его особую любовь к прекрасному, но и характер. Всё здесь пропиталось духом прошедшего времени, и Никлаус Майклсон прочно ассоциировался у МакКол с интригами при дворе, искусной ложью и нечеловеческим обаянием, способным вскружить голову самому проницательному человеку… И ведь дело было в том, что за маской изысканности и горячности скрывался не только незаурядный ум, но и сам дьявол. В Клаусе определённо было что-то таинственное. Но он всё ещё был для Саманты тёмной лошадкой, тем, о ком сочиняют легенды, тем, от чьего имени в страхе замирают сердца. И пусть её собственный орган отбивал учащённый ритм, каждый раз глухо ударяясь о стенки молочных рёбер, она сидела по левую от него руку и потягивала из бокала шампанское, силясь унять сухость во рту. Весёлые пузырьки неприятно щекотали горло, и МакКол поспешила заглушить чувство сладостью винограда. Ягода растаяла во рту, и девушке в тот же миг захотелось крепкого красного вина. Взгляд Майклсона был пронзительным и тяжёлым, но в нём угадывались искорки лукавства и наслаждения, в то время как вторая первородная вампирша, заботливо представленная страшим братом как Ребекка, смотрела на нежданную гостью со смесью презрения и высокомерия. Её округлый подбородок был задран чуть выше положенного, и каждая чёрточка тонкого лица, поза, в которой она застыла, выражали недовольство сложившейся ситуацией, медленно растущее раздражение. МакКол давно поняла: эта особа чувствует себя здесь хозяйкой. И немудрено было, что если блондинка захочет, то свернёт шею новой забаве брата. Но Саманта её не боялась. Наоборот, располагающая мягкая внешность вызывала в неудавшейся гостье отголоски спокойствия и невообразимого притяжения. Но кроме Ребекки Майколсон, похожие ощущения вызывал Стефан Сальваторе, явившийся на званый ужин Никлауса несколькими минутами ранее. Вчетвером они сидели за одним столом и делили тугое молчание, разбирали вопросы, неумолимо множащиеся с каждой прожитой секундой. И только в глазах Стефана Сэм могла различить некоторое беспокойство по поводу её присутствия на вампирской вечеринке. Саманта криво усмехнулась собственным мыслям и сумбурно вздохнула. Звук потонул в голосе Никлауса. — Я очень рад, что сегодня все мы здесь собрались, — слова, сказанные игривым голосом, тут же напомнили Саманте слова пастора из глубокого детства, когда бабушка приводила её на субботние молитвы. От неприятных воспоминаний щёки обожгло жаром. МакКол тут же выкинула из головы возникшую мысль и вернулась в реальность. — Кто эта девчонка, Клаус? — Ребекка не стеснялась прямо выражать свои мысли, не тая пренебрежительного отношения к едва знакомой девушке. — Тебе стоит быть повежливее, сестра, — гибрид нарочито подчеркнул обращение бархатистым голосом и продолжил: — Она может быть разгадкой к нашей тайне… — Разгадкой к тайне? — Видишь ли, теперь татуировка охотников не видна, в отличие от прежних времён. Но метка не видна нам, а вот она, — Клаус кивнул в сторону притихшей Саманты и ухмыльнулся, — всё прекрасно видит, не так ли? — Что ты хочешь этим сказать? — встрял Стефан, желая как можно скорее разузнать о сверхъестественных существах, угрожавших в первую очередь его близким людям. Не так давно объявившиеся охотники на вампиров спутали младшему Сальваторе все карты и вынудили остаться в дьявольском городе. Он мог уехать ещё полгода назад, но что-то вечно его останавливало, и теперь он знал, что возможность вырваться из оков Мистик Фоллса представится не скоро. Однако в связи с разворачивающимися событиями это играло только на руку. Он будет рядом с родными и поможет им, будет опорой и поддержкой, не даст брату умереть… В конце концов, многие называли его благородным Сальваторе отнюдь не за внешность аристократа. Стефан кинул беглый взгляд в сторону Саманты и поджал губы. Он никак не мог предположить, что молодая особа из восточной Калифорнии, отчаянно жаждущая найти спасение для своего близкого человека, ввяжется в это неприглядное болото событий. С Клаусом Майклсоном по-другому быть и не могло. Все, кто как-то с ним связан, так или иначе страдали. — Судя по всему, метку теперь могут видеть только охотники, — пояснил Клаус Стефану, сделав глоток красного вина из глубокого блестящего бокала. — И ты хочешь сказать, что я охотник? — Сэм не сдержала издевательского смешка, считая догадку первородного полной чушью. — Возможно. — Как я могу быть охотником с таким телосложением? — Внешность обманчива, дорогуша. — Может, ты уже расскажешь об охотнике Ребекки? — некогда вскользь упомянутая история жаркого романа Ребекки и охотника на вампиров могла пролить свет на некоторые тайны, и Сальваторе решил этим воспользоваться. — Точно, — Клаус усмехнулся и откинулся на спинку стула, чуть прищурил глаза. Очевидно, воспоминания об очередной ошибке сестры доставляли ему своеобразное удовольствие. — Это было в 1114 году. Мы столкнулись с Братством Пяти… Братство Пяти представляло из себя общество молодых сильных мужчин, чья сила была получена от могущественной ведьмы для очищения мира от кровососущих тварей. С 1110 года они промышляли убийством вампиров, ловко вычисляя ночных голодных тварей среди обычного народа. В 1114 году судьба свела первородную семью Майклсонов и Братство Пяти. Охотники не сразу смогли понять, что Майклсоны — вампиры, потому что только у них имелись зачарованные кольца, спасающие от испепеляющего жара солнца. Ребекка, очарованная охотником Александром, доверила ему свою жизнь, искренне веря в благоразумие своего возлюбленного и его крепкую любовь к ней. Но Александр предал её. В одну из ночей он вместе со своими соратниками заколол всё вампирское семейство кинжалами в пепле белого дуба. И этот прокол Ребекки древний гибрид никогда не забудет. — Выпьем за неумение моей сестры выбирать мужчин! — Клаус поднял фужер с игристым шампанским и в пару глотков осушил его. Сэм пригубила немного из своего стакана и закинула в рот несколько сочных виноградин. В её голове медленно, но верно укладывалась картина из прошлого первородной семьи, хотя оставался ещё миллион неозвученных вопросов. — Я думал, клинок на тебя не подействует из-за твоей природы оборотня, — специальное оружие из белого дуба могло поразить древнего вампира, но на Клауса, к сожалению, не действовало. Год назад Стефан самолично столкнулся с этой проблемой. — Он и не подействовал. Я убил их всех. С тех пор о Братстве Пяти не было слышно. И если бы Клаус не был гибридом, то вся их большая семья развеялась пеплом по ветру. В том, что охотники сожгли бы их тела, Никлаус нисколько не сомневался. — Хорошо, но что тогда означает татуировка? — Больше всего Сэм влекла эта загадка, из-за которой она и оказалась в этой мутной истории. — А вот это уже интереснее… Татуировка ведёт к оружию, способному убить любого вампира. — Что это за оружие? — Лекарство. Лекарство от вампиризма, способное положить конец вампирам как роду… — пояснила Ребекка, не сводя обиженного взгляда с лица брата. Ей явно не пришлась по вкусу очередная подначка. — Но это невозможно. Лекарства не существует! — Я говорю правду, Стефан. Татуировки охотников ведут к нему. — Тогда почему вы не искали его?! — Потому что когда охотники испустили дух, метки исчезли, а карта пропала. С тех пор мы не встречали никого из Братства Пяти, до сегодняшнего дня, — терпеливо объяснил Клаус, вставая из-за стола и удаляясь в угол комнаты для того, чтобы налить себе виски. Действия пузырящегося шампанского оказалось недостаточным для утоления желания выпить. Все подтянулись следом, МакКол в том числе, боясь пропустить хоть слово из занимательного диалога. В просторной гостиной было широкое зеркало, на которое Саманта бросила настороженный взгляд. — Когда у нас будет карта, что мы будем делать? — пусть Ребекка и была слегка зла на брата, но от сотрудничества не отказывалась. — Мы — ничего. Не пойми меня неправильно, сестрёнка, но тебе нельзя доверять. Ты растреплешь секрет первому, кто одарит тебя парой комплиментов. Мне тебя жалко, правда! Из раза в раз ты продолжаешь отдавать своё сердце первому встречному, которому понравишься! Можно подумать, ты вынесла урок из бесконечного круга боли и разочарований! — Не вынесла! Вместо этого я всегда была с тобой, Клаус! И позволила тебе отнять у меня каждую минуту счастья… Для чего ты хочешь найти лекарство?! Чтобы сделать Елену человеком и продолжить создавать своих гибридов? Это ты хочешь от крови двойника? Поэтому ты рассказал Стефану, зная, что он не откажется помочь девушке, к которой ещё не остыл, снова стать человеком? И это несмотря на то что он ненавидит тебя… Можешь подавиться своим лекарством! — Ребекка выплюнула последние слова в лицо брату и, плохо скрывая слезящиеся от боли и разочарования глаза, пошла прочь из чужого дома. Ей хотелось оказаться где угодно, но только не рядом с кровным родственником, с лёгкой руки вскрывшим старую гнойную рану и в очередной раз выставившим её наивной идиоткой. Клаус знал, как давить на больные мозоли и, прожив с Ребеккой бок о бок практически тысячу лет, выучил все её сердечные шрамы наизусть, будто они были его собственными. Он улыбнулся удаляющейся спине сестры и повернулся к МакКол, всё ещё держа в руке бокал виски. — А теперь ты… На языке Саманты вертелись острые, колкие слова, но они были совершенно неуместны в данной ситуации и точно не должны были вырваться в адрес первородного вампира, поэтому девушка прикусила кончик языка и недоверчиво сощурилась, нутром готовясь к нападению. Что-то опасное было в движениях Клауса, в том, как он поглаживал край широкого бокала большим пальцем и как смотрел, склонив голову чуть вниз. Причудливая тень на миг пролегла меж бровей, но тут же исчезла под давлением самодовольной улыбки. Очаровательные ямочки появились на его щеках, преобразив лицо лисьими чертами. В его голубых глазах не было и доли вины или огорчения от случившейся ссоры с младшей сестрой, но было другое — азарт и самодовольство, уверенность в собственных словах и действиях. Эта уверенность давила на МакКол невидимым грузом, но она держалась, не отводя взгляда в сторону, когда Майклсон переключил всё внимание на неё. — Ветер донёс до меня довольно любопытные новости… Говорят, ты долго искала меня? — это не похоже было на начало основательной беседы с точной расстановкой фигур на шахматной доске и чёткой формулировкой требований, скорее, больше походило на игру. Клаус игрался с ней. От этой мысли нутро обожгло жаром раздражения, но и на этот раз МакКол обуздала себя и спокойно отвела взгляд в сторону замершего Сальваторе. — Искала. Мне просто нужна твоя помощь… — Помощь? — гибрид усмехнулся, чуть склонив голову вбок. Он выглядел настолько самодовольно в своей уверенности, что у Саманты возникло непреодолимое желание вырвать ему язык. Клаус не собирался ей помогать, и Сэм это чувствовала и видела, но продолжила свою мысль. — Я уже говорила… Мой друг в беде. Не только друг, возможно, весь город… И мне нужна твоя помощь только в том, чтобы найти информацию о той твари, что не даёт ему покоя. — Ты же не думаешь, что я окажу тебе услугу бесплатно? — Майклсон поставил бокал на столик и подобрался немного ближе. — Что ты хочешь взамен? Очевидно, вопрос его весьма позабавил. Мужчина снова улыбнулся, как делал до этого множество раз, но в ту же секунду оказался за спиной МакКол и, крепко сжав её хрупкое тело, подвёл к зеркалу. Это случилось слишком быстро, молниеносно, и из горла Саманты вырвался лишь сдавленный хриплый вскрик. — Скажи мне, почему ты не смотришь в зеркало? Что ты там видишь, дорогуша? — прошипел он на ухо, будто играл с ребёнком в жестокую игру. При первой встрече от внимания Клауса не ускользнуло то, как МакКол закрывала одну сторону своего лица ладонью, когда шла вдоль коридора, увешанного зеркалами. Во время разговора его догадки подтвердились: Саманта избегала смотреть в сторону зеркала, более того, она не желала даже приближаться к нему. Гибрид был уверен, что это не простая нервозность. Зеркало было обычным, но МакКол казалось, что пространство вокруг густело, становилось тише, будто кто-то медленно выкручивал громкость радиоприёмника. Эти ощущения всегда сопровождали последующие видения, но сейчас она меньше всего хотела снова погружаться в гнилую суть зазеркалья и умоляюще шептала «пожалуйста», сотрясаясь всем тщедушным телом. Такая реакция Майклсона не устраивала. — Открой глаза! — он закричал, переместил одну руку с плеч на лицо, больно обхватив пальцами подбородок и вынуждая девушку открыть веки. Локтем он крепко прижимал её правое предплечье к телу. — Скажи мне, что ты видишь! — Пожалуйста, хватит… Пожалуйста… — вероятность увидеть в отражении изысканную иллюзию пугала больше, чем близость смерти от рук разбушевавшегося гибрида. Клаус чувствовал, как сильно дрожало человеческое тело и видел, как тонкая кожа покрылась мурашками. Ей было по-настоящему страшно, и боялась она отнюдь не его. Майклсон упивался этим страхом. Больше всего девчонка боялась того, что увидит в отражении. МакКол становилась всё интереснее и интереснее. Обрастая тайнами, как мхом, она влекла его, словно неразгаданная загадка. Только Клаус не мог с точностью сказать, хочет ли он услышать ответ на главный вопрос о её сущности. — Клаус, хватит! Отпусти её! — Стефан не намеревался дальше смотреть за пыткой невинного человека. Майклсон хмыкнул, выражая всё своё недовольство сложившимися обстоятельствами и попытками Сальваторе в очередной раз влезть в его дела. — Она напугана, она ничего тебе сейчас не скажет. Отпусти её, — логические доводы со стороны убедили первородного, и он разжал руки. Саманта рухнула на пол, затем на дрожащий руках отползла в сторону. — Ты в порядке? — Сальваторе мягко коснулся дрожащего женского плеча. Сэм, встретившись с успокаивающим взглядом, коротко и быстро кивнула, а затем вцепилась ледяными пальцами в тёплую протянутую ладонь вампира. Она была не в порядке, но говорить о собственном состоянии не имело смысла: вряд ли это не очередной дежурный вопрос. — Ты будешь нужна мне. Раз помимо мальчишки Гилберта метку видишь только ты, то будешь контролировать его. — Что ты имеешь в виду? — от упоминания знакомой фамилии Стефан ощутимо напрягся. Никлаус щёлкнул пальцами, и на пороге гостиной возникло двое молодых людей. Один был мрачен и высок, его скуластое лицо не выражало никаких эмоций, а взгляд был притуплённый и неживой, как у дохлой рыбы. Второй был совсем мальчишкой, но несмотря на внешние данные, его простое лицо и глуповатый взгляд оттолкнули Саманту. — Зачем ты втянул его в это? — Безопасность никогда не повредит, мой друг….
Карту-татуировку можно расшифровать только с помощью меча охотника — это всё, что успела услышать Саманта до того, как подвластные Клаусу гибриды увели её в другую комнату под встревоженный взгляд Стефана. Оставаться на ночь в чужом доме под пристальным вниманием сверхъестественных надзирателей МакКол совершенно не хотелось, но у неё, как и Джереми Гилберта, обречённого срисовывать татуировку охотника, не было другого выбора. Увы, Клаус не был Сантой, и ни в одной из его комнат нельзя было найти мешок с рождественскими подарками. Проще отыскать пыточную и ларец с костями почивших жертв, чем что-либо хорошее в этом прекрасном доме. Без обиняков, Саманте нравился этот особняк, пусть в нём не прослеживалось ни капли уюта и пространство было пропитано помпезностью, он привлекал иными гранями своего существования: загадочностью и историей. Любимым предметом Сэм в школе была история, и эта увлечённость, прошедшая сквозь года, до сих пор занимала весомую нишу в её сердце. Да, она не была даже знатоком исторических событий и не собиралась писать диссертации, но в свободное от всего время предпочитала зачитываться книгами подобной тематики и погружаться в киноленты с атмосферой ушедших эпох. Именно поэтому встреча с вампирами после первой волны ужаса превратилась в возможность узнать об истории. Но всё это было отвлечением от основного, тем, что не давало отчаиваться и окончательно сойти с ума. Она переступила с ноги на ногу и присела на скрипучий деревянный стул. Одна из его ножек опасно покачнулась, и Саманте показалось, что она совсем недавно пострадала от чьего-то гнева. — Почему вы помогаете им? — охотник был прикован цепями к вертикальной платформе, и его смуглое тело блестело от пота. МакКол наблюдала за тем, как забавно скакал свет на лысине незнакомца. Она не собиралась отвечать на вопросы и проникаться эмпатией к тому, кто чуть её не убил. Если бы не Клаус, её бы разорвало на куски. И пусть вели его корыстные цели, а охотник всего лишь выполнял свой долг по защите секрета Братства Пяти, сейчас она дышала лишь благодаря одному человеку. За такой короткий срок Никлаус успел вызвать достаточную волну противоречивых эмоций. Он подверг её опасности, и он её спас… Поэтому МакКол не испытывала должной благодарности и старалась не зацикливаться на ушедшем эпизоде своей жизни. Сейчас перед ней стояли иные цели, и она должна добиться своего, даже если придётся какое-то время плясать под чужую дудку. Главное — результат, а то, что будет с ней в процессе, уже не важно. Помочь друзьям и сохранить собственную жизнь — вот её план. Она нервно облизнула губы, когда Джереми, сидящий по правую руку, нервно дёрнулся и вздохнул. Саманта предпочитала не оценивать людей по внешности, но местные персонажи довольно колоритны, и пусть Гилберт с некой глуповатостью в глазах не казался привлекательной личностью, отрицательных эмоций она к нему не испытывала. И не могла, ведь знала его от силы несколько часов и перекинулась только парой фраз. — Вы оба видите татуировку. Вы охотники и должны сопротивляться влиянию вампиров! — продолжил незнакомец, дёргая закованными руками. — Я не охотник, — парировала МакКол. — Кто угодно, хоть призрак твоей бабушки, но не охотник. — Откуда ты это знаешь? — Джереми перестал пялиться в блокнот с рисунком и повернул голову в сторону девушки. Саманте хотелось огрызнуться: настолько она была эмоционально выжата сегодняшним днём — но сдержала порыв внутри себя и спокойно выдохнула. — А откуда ты знаешь, что ты человек?.. — Послушайте меня, — в голосе незнакомца теперь отчётливо слышалась просьба, — я понимаю, вы мне не верите, но единственное объяснение тому, что вы видите мою татуировку, только ваше предназначение. Вы избранные, вы будущие охотники… МакКол чувствовала себя как на собрании маленькой секты и презрительно фыркнула, ни на долю секунды не веря словам мужчины. — Почему тату не окончена? — спросила Сэм, разглядев на крепком предплечье незавершённые очертания нескольких завитков. — Потому что я убил недостаточно вампиров. Чем больше я убиваю, тем больше становится татуировка… Саманта в очередной раз подумала, что она не охотник, и на это была тысяча причин. А невидимая для чужих глаз тату могла иметь другое объяснение… Закончить мысль не удалось, потому что Никлаус ворвался в помещение, выхватил из рук Джереми альбом и принялся скептически рассматривать получившийся рисунок. — Что это? — Татуировка… — тихо пояснил Гилберт, становясь рядом с гибридом. Майклсон резко развернулся и схватил парнишку за шею, сжав горло крепкими пальцами. — Я видел татуировку, противный мальчишка, она должна быть больше! — Это всё… — Это действительно всё, — встряла Сэм. — Он сказал, что с каждым убитым вампиром татуировка расширяется. Её задача — следить за правдивостью слов Гилберта, следуя собственным мотивам, и МакКол покорно исполняла данную роль. По крайней мере, сейчас.