Голые белые стены незнакомого места пронизывали насквозь, трезвость рассудка сковало непонимание. — Мамочка, я не хочу умирать! Мелисса смотрела на дочь с нескрываемой болью в глазах и отчаянно сжимала холодные трясущиеся ладошки. — Детка, ну что ты такое говоришь? Ты не умрёшь, я не позволю… Сэм уводили люди в белых халатах, и всё её маленькое тело сотрясалось от животного ужаса. — Мамочка, не отдавай меня им! Она рвалась к матери, потому что в опечаленных глазах отца не видела больше поддержки. — Солнышко моё, пожалуйста, пойми меня… Мелисса захлёбывалась слезами. — Мамочка, пожалуйста, я хочу домой! Забери меня!.. Она в отчаянии тянула руки к родителям.
Но никто её не забрал. Мелисса не забрала. И Сэм восприняла это как предательство. Повзрослев, проанализировав и осознав действительность, Саманта поняла всю безнадёжность прошедшей ситуации, поняла, что иного выбора у запутавшейся и напуганной Мелиссы попросту не было. В то время отец расследовал это дело, но даже он со связями и опытом работы не смог найти потайные двери с другими вариантами действий и настаивал на госпитализации дочери в специальное учреждение, полностью вложив судьбу одиннадцатилетней девочки в руки опытных врачей. Мелисса билась долго и отчаянно, не желая отпускать дочь в чужие руки и чужие холодные стены, не желая расставаться с ней и на секунду, потому что сердце мучительно замирало от одной лишь мысли, что одним утром её ребёнка просто не станет. Что она повесится, перережет себе горло, выпрыгнет из окна или найдёт другой, более ужасный способ прервать свои мучения. Мелисса боялась думать об этом, но мысли тугие, тяжёлые и беспорядочные всё равно проникали в её голову подобно склизким холодным змеям, заражая безумием такого исхода. Она не хотела отдавать Сэм на лечение, но не могла оставить её дома, опасаясь трагедии в разы больше. К тому же тогда Скотту было всего шесть, он боялся и мало что понимал, часто спрашивая у родителей по вечерам, что происходит со старшей сестрой, почему та вечно с кем-то разговаривает, кричит и бесконечно плачет. Он боялся не только потому, что это зрелище вызывало мурашки даже у непоколебимого престарелого шерифа, который на своём веку повидал достаточно жутких и невообразимых вещей, но и потому, что Саманта была его старшей сестрой — лучшей, умной и сильной; любила смеяться, смотреть с ним мультики и играть в завоевателей. И пусть порою она была заносчива и выгоняла его из комнаты, дразнила, съедала его сладости и пугала детскими страшилками, она всё равно была его лучшей старшей сестрой. На двенадцатый день рождения Скотт нарисовал ей рисунок, и Сэм до сих пор хранила его в потёртом школьном альбоме дома, в Бейкон Хиллс. В конечном счёте других вариантов у семьи МакКол не оказалось. И какую бы боль ни испытывали родители, Саманту пришлось поместить в психиатрическую лечебницу. И какой бы взрослой Сэм ни была, как бы ни осознавала всю ситуацию с высоты прожитых лет, она таила глубокую детскую обиду на родителей и ничего не могла с собой поделать. Это чувство предательства сидело в самом сердце, шипами разрывая мягкие стенки органа всякий раз, когда дело касалось тех времён. Но Саманта навсегда запомнила виноватый взгляд матери, когда той открылась правда о сверхъестественной стороне жизни. Мелисса плакала и просила прощения, Сэм крепко обнимала её за дрожащие плечи и уверяла, что всё в прошлом, что она давно простила её. И тем самым безбожно лгала, глядя прямо в материнские глаза. Она не простила и вряд ли простит, потому что детское сердце упрямо отказывалось заживлять рубцы. А в голове постоянно звенело: «Мамочка, я не хочу умирать! Мамочка, не отдавай меня им!». И бездействие Мелиссы в ответ. Саманта бесконечно любила свою семью, но обида была глубже и стала неотъемлемой частью её самой. Глупая и эгоистичная девчонка, не ценящая дар божий — свою крепкую живую семью. Эта мысль всегда жила в голове, билась в висках в такт учащённому пульсу и отравляла сознание раз за разом горькостью цинизма. Сэм корила себя за то, что не может отпустить и простить; отчаянно пыталась найти выход, но раз за разом возвращалась к детским воспоминаниям и понимала: проглотить обиду выше её сил. Она искала себе уйму оправданий и терпеть не могла развивать мысль о семье дальше положенного, потому что гремучая смесь текла лавой по сосудам и отравляла жизнь, испещряя измученное сознание новыми шрамами. Любовь и обида клокотали в сердце. Саманта прибыла на порог дорогого дома Никлауса ровно в назначенное время, ни минутой позже. Она сверилась с часами в телефоне и неуверенно прижалась плечом к фасаду здания. Пунктуальность никогда не была её главной чертой, но вызвать негодование со стороны первородного гибрида в самый неподходящий момент сулило полный провал поставленной миссии. Если всё пойдёт прахом, то у неё не останется даже малейшего шанса узнать ответы на свои вопросы, а то и больше: Никлаус свернёт ей шею, и маловероятно, что близкие смогут получить её бездыханное тело и захоронить в сырой земле на старом городском кладбище. От подобных мыслей МакКол бросало в дрожь, пусть иногда отчаянное желание прекратить мучения и вызывали в ней некоторую радость в видениях собственной смерти. Но никто не давал гарантий, что со смертью придёт успокоение, а не бо́льшие муки. Нечисть обещала составить ей компанию и в загробном мире, а хуже попутчицы Саманта не могла вообразить. Она отвела взгляд, стараясь не зацикливаться на размышлениях о существе, а подивиться аккуратности сочного газона. — Какие гости! — из-за произошедшего вчера, Сэм казалось, что этот голос она может узнать из тысячи — настолько тембр и манера речи Клауса укоренились в памяти. Он появился совсем бесшумно, либо МакКол была настолько погружена в свои безрадостные размышления, что не заметила и не услышала, как Майклсон показался на пороге дома, ведя очередную сопротивляющуюся жертву в своё волчье логово. — Отпусти! — кричала молодая высокая девушка, упрямо сжимая губы. Она была хороша собой: прямые тёмные волосы, карие глаза, кожа приятного персикового оттенка, удивительно ладная фигура. Черты её лица Сэм не смогла рассмотреть. — О, Елена, не стоит так отчаянно пытаться вырваться. Пойми, что это для твоего же блага, — гибрид неумолимо сжимал её бойкое тело в стальных тисках рук и вёл по направлению к дальним комнатам. Сэм шла следом, ведомая неукротимым любопытством. — Отпусти меня, Клаус! — С удовольствием, но только тогда, когда мы доберёмся до нужного места, — его действия и тон голоса не выдавали яркой агрессии, поэтому Сэм предположила, что в умыслах мужчины нет цели навредить незнакомке. Как только они добрались до плотной железной двери, Клаус толкнул девушку в помещение и скрылся следом. Один из гибридов — его молчаливый покорный слуга — прикрыл дверь и преградил Саманте путь. Она остановилась, чуть было не врезавшись носом в крепкую дверь, и недовольно цыкнула. Пришлось отойти подальше, чтобы не испытывать терпение безликой шестёрки первородного. Сэм прижалась спиной к противоположенной стене, возвела глаза к выбеленному потолку и задумалась. На кой чёрт Клаусу потребовалось её личное присутствие? Что такого важного он хотел от неё, что не мог отдать приказ по телефону и избавить их от обязательства личной встречи? Она хотела как можно меньше сталкиваться с этим человеком, но он не оставлял ей других вариантов. Сейчас Никлаус полностью руководил ситуацией и у Сэм не имелось ни единого шанса переломить ход игры в свою пользу. У неё не было козырей в рукаве, а разработать гениальный план в нынешних обстоятельствах не представлялось возможным. Да и в любом случае её идеи никогда не претендовали на большой размах. Но надеяться всегда приходилось только на себя, а разворачивающиеся события не выбивались из колеи себе подобных, поэтому стоило остановиться и хорошенько подумать о произошедшем. Её приоритеты всё ещё были ясны и неизменны, но под влиянием Клауса она не могла слепо следовать своей цели. Теперь приходилось брать во внимание другие факторы и других личностей, так или иначе влияющих на её первоначальные цели. И с каждым днём Сэм яснее казалось, что она утопает в этом болоте всё больше и больше, а рано или поздно видимые границы сотрутся… Из помещения приглушённо доносились голоса, но у МакКол не было желания составлять из слов точные предложения и вникать в чужой разговор. Она поднесла пальцы к вискам и надавила на них, пытаясь сбросить напряжение. — Галлюцинации проявляются в странных формах… — Сэм вскинула голову, уловив слова Никлауса. Затем раздались три коротких удара и придворный гибрид поспешил открыть дверь своему хозяину. — Не говори, что я не предупреждал, — бросил Клаус Елене, выходя из комнаты. — Проклятие охотников, — пояснил первородный, правильно истолковав заинтересованный взгляд гостьи. Он изобразил на лице дежурную улыбку и кивнул в сторону просторной гостиной. Сэм внезапно подумала, скольким людям при дворце королей или королев он улыбался так же и какое бесчисленное количество раз эти губы были окрашены кровью виновных и безвинных. Саманта дёрнула уголками губ в ответ и остановилась в пяти шагах от Клауса. — Страшная вещь… Обрекает убивших на верную смерть, изводя бесконечными реалистичными галлюцинациями, — Майклсон метнул короткий внимательный взгляд на беспристрастное лицо МакКол, а затем вернул своё внимание бутылке шотландского виски. «Наверняка не одного столетия выдержки», — подумала Сэм и с потаённой радостью приняла бокал из рук. Только вода может утолить жажду лучше любого напитка, но предложенный алкоголь был столь редок и недоступен ей, что МакКол позволила себе маленькую слабость. На вкус виски был просто замечательным. — Для чего ты звал меня? — Сразу к делу? Похвально… — Клаус выдержал паузу. — Что говорил охотник? Видишь ли, вчера я был слишком занят, разбираясь с моими неудачливыми друзьями и сбежавшим охотником, поэтому спрашиваю здесь и сейчас. И если ты не ответишь… — Ничего толкового, — Сэм порядком надоели постоянные угрозы, и она поспешила прекратить бесполезный поток односложных предложений. — Он сам мало что знал о своём предназначении и постоянно твердил, что я и… — она запнулась, вспоминая имя паренька, с которым делила пару скучных часов в одной комнатушке, — Джереми избранные, будущие охотники… — Но ты не охотник. — Нет, я не охотник. — С чего такая уверенность? Не думаю, что наш мёртвый друг знал наверняка, что когда-то начнёт убивать вампиров. Саманта вздохнула и залпом допила содержимое своего бокала. Разговор повторялся, как повторяется день сурка в фильме с Биллом Мюрреем. — Только ты и Джереми Гилберт видите метку. Это серьёзный повод подозревать тебя. — Я не охотник. И вижу метку я по другим причинам, — за прошедшую ночь Саманта перебрала уйму вариантов, но остановилась на одном: это связано с её способностью общаться с умершими. К таким мыслям её натолкнуло несколько непривлекательных фактов. Метка была сокрыта от глаз других так же, как и мир мёртвых, который ей не единожды довелось видеть. Может, ключ к разгадке скрывался как раз в этом? Сэм считала, что именно поэтому способна распознавать нательные рисунки, не будучи кандидатом в охотники. Других объяснений она не находила, а придерживаться сценария первородного и вовсе не хотела. — Это связано с тем, что ты видишь в зеркале? Я прав? — Клаус улыбался, но на этот раз в его прищуре не было дьявольской привлекательности, вместо неё таилось что-то тёмное и пугающее. Так смотрят на людей, которых в чём-то подозревают. О, Саманта знала этот взгляд лучше всего! Именно таким подозрительным прищуром на неё смотрели чаще всего, когда дело касалось смертей, произошедших рядом с ней. Она ни с чем не могла спутать подобный пытливый взор и, наученная горьким опытом, держала себя в руках. — Да. — Мы ещё поговорим об этом, — заключил Клаус, решив, что время для раскрытия карт неподходящее. Он отставил бокал на стеклянный журнальный столик с золотыми ножками и собрался уходить, но Сэм остановила его вопросом: — Что с той девушкой? — Она убила охотника, — пояснил Клаус не оборачиваясь, — и теперь проклятие охотников пало на неё. Сэм проводила напряжённым взглядом спину Майклсона и устало полезла в карман. Голова немного кружилась, но выпитый алкоголь помог снять напряжение и привести мысли в порядок. Теперь думалось гораздо легче, а строчки из книги всплывали в воспоминаниях неровными абзацами. Просидев всю ночь за изучением неизвестного феномена Братства Пяти, МакКол нашла достаточно информации в бестиарии Хейлов. Значило ли это, что их предки были в курсе такого братства в далёком двенадцатом веке? Или всплывшую информацию решили занести в книгу для решения таких непредвиденных ситуаций? Как бы там ни было, Саманта нашла пару страниц, где сухие факты были изложены в удобные и понятные абзацы, включая и решение проблемы проклятия. Она хотела набрать номер Стефана, помня о том, что он вскользь упоминал имя Елены, но телефон оказался разряжен. — Вовремя, — посетовала МакКол и кинула взгляд в сторону двери. Даже с такого расстояния она смогла уловить девичий панический вскрик. Жертва металась в изолированной комнате, как зверь в клетке, не находя в себе сил бороться до победного конца и не реагировать на провокации проклятья. МакКол слышала гневные слова и звуки борьбы, слышала, как что-то с грохотом падает на пол и разлетается на осколки. Если Клаус оставил подобные предметы в этой комнате, значит, не опасался, что заключённая вскроет себе вены или разобьёт голову о стену… Скорее всего, она была вампиром. МакКол не была осведомлена о многообразии видов сверхъестественных существ в этом городе, но делала ставки на этот вариант. Послышался ещё один вскрик и хлёсткое, отчаянное «заткнись!». Значит, галлюцинации вовсю мучали неподготовленную психику. Сэм хмыкнула. Вряд ли к такому кто-то может быть готов, и вряд ли без посторонней помощи было по силам справиться с таким эмоциональным накалом. Справилась бы она, не имея поддержку близких людей и зная, что за стенами психиатрической лечебницы её совсем никто не ждёт? Справилась бы она с тяжестью своего бремени, если б не тёплый дом и материнские объятия? И как бы она жила, не будь на свете драгоценного младшего брата, чья сверхъестественная жизнь облегчила её ношу? А бесконечно любимые друзья?.. Нет, Сэм не справилась в одиночку, и если бы рядом не оказалось столько замечательных людей; страшно подумать, во что бы превратилась её дрянная жизнь. Сэм пару минут раздумывала над дальнейшими планами на день и, плюнув на желание отоспаться и добыть пропитание, уверенным шагом пошла к двери. Клаус предоставил ей свободу действий, и она ею воспользуется в законных рамках. Гибрид преградил путь, но МакКол стукнула его по руке и поспешила уверить, что он может снести ей голову в любую минуту. — Только поговорить… Мужчина недовольно поджал пухлые губы и убрал руку. В любом случае справиться со слабым человеком не представляло для него трудность. — Елена? — неуверенно позвала МакКол, прижав ладони к холодному железу. — Елена, ты меня слышишь? — Кто это? — Гилберт отозвалась не сразу, не сумев различить знакомые ноты в голосе. — Мы незнакомы. Я Сэм МакКол. Ты видела меня, когда Клаус притащил тебя в эту комнату. — Помоги мне выбраться, пожалуйста, я больше так не могу!.. — взмолилась девушка, подобравшись ближе к дверному проёму. Ей было плохо: тряслись руки и гулко билось сердце в ушах, а беспорядочные мысли постоянно возвращались к самым незавидным дням её жизни. Она убила человека! Собственными руками свернула ему голову, прокусила его шею и первые минуты чувствовала только удовольствие… Вина терзала изнутри, было невыносимо видеть мёртвого напротив. А охотник всё говорил и говорил, в подробностях описывая последние минуты своей жизни, которую Елена оборвала. Она никогда бы не подумала, что сможет так просто лишить кого-то жизни, но даже это чувство меркло по сравнению с тем, что она действительно получила удовольствие после его убийства. Это длилось всего пару секунд, как эйфория после выпитого алкоголя, хорошего дня или оргазма, но после этого пришло осознание действительности, и тогда реальность дала ей хлёсткую пощёчину. Это был удар под дых. Из лёгких моментально выбило весь кислород, а на смену блаженным секундам пришла тяжесть совершённого преступления. Она не хотела, видит Бог, она не хотела, но позволить охотнику угрожать жизни её младшему брату она просто не могла. Джереми — единственный, кто остался у неё из семьи, и если она его потеряет… — Пожалуйста! — Я не могу помочь тебе выбраться, — Сэм вздохнула, отгоняя непрошеные воспоминания, — но я могу помочь другим способом… — Я не могу здесь больше находиться! — Это лучшее место, где ты можешь быть в такой момент. А теперь скажи мне, Елена, что ты видишь? Гилберт помедлила, пытаясь унять дрожь в руках, и прижалась плечом к стене. Холод немного остудил кожу, это дало мелькнуть одной отчаянной мысли: она ничего не потеряет, если расскажет. И Елена рассказала, не видя ничего зазорного в том, чтобы схватиться за протянутую руку помощи и просто поделиться глубокими переживаниями. Она не углублялась в собственные размышления о нравственности и о том, каких душевных мук ей стоило видеть охотника и слушать его обвинения; о том, как Кэтрин Пирс — её двойник, её изуродованная жизнью вампирская копия копается во внутренних конфликтах и без труда дёргает за ниточки чувств. Гилберт просто рассказала, что галлюцинации реальны настолько, будто эти люди не плод её воображения, а существуют здесь и сейчас. Она чувствовала дыхание Кэтрин на своём лице, грубую хватку охотника, когда он заставил окрасить пальцы в алый от укуса на его шее… А ещё она рассказала о том, какие видения преследовали её с утра. — Когда я оглянулась, в ванне крови не было… — Понятно, — заключила Сэм повседневным тоном, словно прошедший час они разговаривали о телешоу с Биллом Майером, а не о чересчур реалистичных галлюцинациях. МакКол устало села на пол, оперевшись спиной на дверь. Она примерно представляла их дальнейший диалог, но не знала, с чего начать, и молчала, перебирая в голове варианты ровно до того момента, как Елена в очередной раз не начала разговаривать с кем-то. Саманта помогала ей не потому, что ей было так жаль новую знакомую, а потому, что видела в ней себя, как полтора года назад увидела себя в Лидии, и не могла не вмешаться. Она всегда хотела иметь человека, который помог бы ей в тяжёлые моменты безумия, который не испугался и которому она не смогла бы навредить. Но время шло, а таких людей в жизни МакКол не появлялось. И сейчас загнанная в клетку Елена как никогда напоминала Сэм о прошлом, о тех моментах, когда ей приходилось справляться с безумием самостоятельно. — Елена, — громко позвала Саманта, — сейчас слушай мой голос. Только мой. Сосредоточься, слушай, будто во всём мире нет ничего, кроме моего голоса. Представь, что мир померк, что любые звуки исчезли, остался лишь этот миг, в котором я говорю с тобой… МакКол нисколько не была уверена в действенности способа, но попробовать однозначно стоило. Во всяком случае, это её единственная возможность как-то помочь несчастной душе, на которую обрушилось проклятие охотников. Они просидели так какое-то время. Сэм говорила без устали о совершенно разных вещах, стараясь затрагивать самые непосредственные темы вроде вышедших кинокартин и старых сказок, услышанных ею от набожной бабушки в далёком детстве. Говорила всё что угодно, лишь бы просто отвлечь человека за стеной от его страданий, и всё время придерживалась либо весёлого настроя, либо спокойного повествования. Елена сидела по ту сторону двери, сжавшись в напряжённый комок, обнимала свои колени и иногда прижималась затылком к холодной двери, чтобы как можно больше вникать в рассказ. Когда Сэм замолкала, переводя дыхание, ей начинало казаться, что её ласковый голос тоже галлюцинация, но когда рассказ продолжался, успокаивалась. —…тогда Джим Керри отказался от роли в «Эдвард Руки-ножницы». Представляешь, сейчас бы этот фильм мы смотрели с совершенно другим актёром в главной роли… После Джонни Деппа и воображать себе такое непривычно, — Сэм затихла, прислушавшись к шуму со стороны гостиной. Гадать, кто посмел вторгнуться на территорию Майклсона, долго не пришлось. В узком коридоре появились две мужские фигуры, в одной из которых Сэм сразу узнала Стефана. — Нам нужно с тобой поговорить, — серьёзно заявил второй молодой человек, остановившись рядом с дверьми и смерив Сэм недоумевающим взглядом. Она поспешила подняться. Обращались, конечно, не к ней, а к молчаливому охраннику, возвышавшемуся рядом словно исполин. — Нам всего лишь нужно освободить Елену, — Сальваторе явился сюда не для задушевных бесед с гибридом Клауса и сразу перешёл к делу. Действовать надо было быстро, пока Кэролайн Форбс отвлекала первородного в баре. У них было предостаточно времени, чтобы вызволить Елену из заточения, но желательно было разобраться со всем как можно скорее. — Но Тайлер… — гибрид попытался возразить другу, сочтя его предложение опасным для жизни. Если Никлаус узнает о неповиновении, не снести ему головы. — Клаус не узнает, — поспешил заверить его парень, — даю слово… Сейчас он занят другим, а нам нужно только помочь Елене. Помоги нам и ты будешь свободен! — Не надо, — Сэм понимала, что это её совершенно не касается, но не могла оставаться в стороне. — Если вы сейчас её освободите, она может сбежать. Велика вероятность, что сейчас она может никого из вас не узнать… И где вы тогда будете искать её? — Клаус держит её взаперти! Несмотря на предательство, несмотря на отголоски боли в сердце, что дарила каждая встреча с Еленой, Стефан всё ещё считал её одной из самых близких себе людей и не мог позволить Клаусу с ней так обращаться. Их прошлые конфликты меркли перед тем, что именно первородный гибрид мог сделать с Гилберт. Его действия никогда не вызывали доверия. Сэм подалась вперёд и протянула руку, ухватилась за край рукава кожаной куртки. Сальваторе опустил взгляд на её уверенное лицо и недовольно сомкнул губы. — Стефан, Клаус знает, что делает. Если бы он хотел ей навредить, он бы давно это сделал… Она убьёт себя, если вы её освободите. Проклятие Братства Пяти нацелено на это… — Что ты знаешь о проклятье охотников? — Тайлер сделал угрожающий шаг вперёд, будто намеревался вытащить из незнакомки информацию силой. Он бы не стал ей вредить, но рассматривал варианты припугнуть. Однако девушка заговорила без постороннего влияния. — Проклятие можно снять, если обнаружить следующего кандидата в охотники. Кандидат должен убить вампира и продолжить дело Братства. — Но кто может быть следующим охотником? — поинтересовался Стефан, внимательно изучая лицо МакКол. В полутьме узкого коридора оно казалось мягче обычного, вопреки игре света и тени, а также сложившейся ситуации. — Кроме меня татуировку видел только… — Джереми, — закончил Сальваторе и тут же полез в карман за мобильным. Женская рука соскользнула с рукава вниз, как плеть. Теперь у них появилась возможность снять проклятие, не вызывая лишних подозрений у Клауса. Стефан хотел набрать номер брата, но Деймон опередил его на пару секунд. — Мы узнали, как снять проклятие. — Джереми должен убить вампира…- 6 -
20 августа 2020 г. в 20:00
Утро Саманты МакКол началось ровно в двенадцать, и, несмотря на желание понежиться в кровати до обеда или до ужина, всецело восполнив бессонную ночь беспробудным сном, ей всё-таки пришлось взять трубку и ответить на звонок.
И лучше бы она проигнорировала утреннего гостя и потратила двенадцать секунд не на короткий приказ явиться на ковёр в дом Клауса сегодняшним числом, а на то, чтобы медленно перевернуться на другой бок и взбить подушку. Выходить из зоны комфорта совершенно не хотелось, но её мнение для Майклсона всё равно, что мышиный писк, а гневить столь эксцентричного человека Саманте совершенно не хотелось. Ей с лихвой хватало и того, во что она уже ввязалась.
В телефоне пару непрочитанных сообщений от Питера Хейла, от Лидии и от Скотта, радостно сообщающего, что вездесущий Айзек Лейхи больше не посягнёт на территорию её бывшей комнаты. МакКол сжала губы в тонкую линию, перекатилась на живот и, откинув растрёпанные волосы на плечи, принялась печатать брату ответ.
Она не против того, чтобы Лейхи — оборотень-сирота — занимал её обитель, но упомянула, что окончательное решение принимает только глава их маленькой семьи — мама. И только от её решения зависит, будет ли Лейхи нежиться в девичьих апартаментах или продолжит теснить Дерека Хейла в его лофте, больше похожем на ржавый большой гараж с винтовой лестницей и мрачными грязными стёклами практически во всю стену.
Даже по возвращении в город Саманта предпочитала не задерживаться надолго в собственном доме детства и тратила деньги на съёмное жильё, теснила друзей или лавочки в парке, отчаянно боясь оставаться рядом с хрупкой матерью более, чем на три ночи.
Мелисса МакКол была сильным человеком, волевым и добрым. Саманта всегда равнялась на неё, восхищалась упорством и терпением, тем, что в свои молодые годы Мелисса смогла не только растить двух несовершеннолетних детей одна, но учиться и работать, спасать чужие жизни и облегчать ношу больных и медицинского персонала. Пожалуй, быть медсестрой было её призванием — настолько ладно она вписывалась в больничные пейзажи.
В детстве Саманта подумывала пойти по стопам матери, но годы в детской психиатрической больнице отбили всякое желание лишний раз появляться даже на элементарном осмотре терапевта.
Воспоминания о матери всколыхнули былые раны, и картинки из прошлого начали неумолимо множиться с поразительной скоростью, вставая перед глазами горькими кадрами.