Служанка из Зазеркалья

Высший свет. Сливки общества. Влиятельные лица мира сего. Как только их не называли? Благородные эльфы и эльфийки, что стремятся урвать лакомый кусочек столь влекущей власти. Но что есть власть? Вряд ли кто-то мог дать полный ответ на этот вопрос. Карантир полагал, что власть — весьма растяжимое и аморфное понятие, сродни понятию чести, достоинства, благодетели и коварства. Все ныне живущие охотно манипулируют этими словами, не вдумываясь в их суть. Вернее спросить: что считал властью сам Навигатор? О, он считал властью собственное право на влияние на каждого из представителя народа Ольх, вплоть до влияния на короля. Правда, пока не имел ни желания, ни потребности серьезно вмешиваться в политику Эредина Бреакк Гласа. Возможно зря? Трон властителя Aen Elle становился всё более нестабильным, шатким. И трон монарха в будущем будет содрогаться всё явственнее, если вовремя не вмешаться. Ге’эльс весьма опасен, весьма и весьма. Наместник имел множество рычагов давления на поданных: на совершенно разные слои населения от низшего до самого высшего класса общества эльфов. Эредин бросил вызов главному советнику: вызов его гордыне и самолюбию, такие жесты не могут не нести серьёзных последствий. И теперь оставалось лишь ожидать того, что предпримет наместник. И что-то подсказывало Карантиру, что вряд ли старый эльф будет противостоять в открытую. Лишь бы всё было нормально с Гласом! Лишь бы не было на него покушений. Навигатор и представить себе не мог, как перенесёт утрату лучшего друга и ближайшего покровителя. Не представлял. Напряжение то и дело сковывало мышцы чародея, мешало спокойно сидеть, вести непринуждённые беседы с другими эльфами. Карантир искал спасенье в красном терпком вине. Должно помочь. Должно расслабить. О вопросах взаимоотношений с Аварит он предпочитал не думать вовсе. Девчонка плела какую-то ведомую только ей хитрую сеть, выставляла некие фигуры, распределяла им роли. И, как догадывался эльфийский маг, ему тоже была уготована в этой игре своеобразная роль. Пусть сидит дома! Пусть не лезет! Пусть даже не мыслит о свободе. Постоянный контроль: вот антидот против предприимчивости демонессы. Она ошибочно полагает, что сможет что-то изменить для себя в мире Ольх. Но он ей никогда этого не позволит. Пусть рабский ошейник стискивает шею потаскухи до конца её дней. Так спокойнее. Свободу? Шлюха захотела свободу, не оглядываясь на то, что получи она её, Карантир выбьет опору из-под ног любовницы безжалостно и быстро. Он её низвергнет в самые низшие слои населения, лишит всего, чего только может лишить влиятельный, мстительный мужчина. И средства к существованию девчонка увидит только в самом сладком, самом фальшивом сне. Так будет до тех пор, пока она не прибежит к нему сама и не упадёт ему в ноги, моля снова принять её к себе. И он примет, когда будет уверен в её искренности. Примет, но столь высокой ценой, что наложница будет непрестанно вспоминать о тех светлых днях, когда он ей дарил свободу перемещения и когда ценил её, в буквальном смысле носил на руках. Рабыня останется при любом раскладе рабыней. Рабское сознание невозможно отринуть, невозможно изменить. И если она помнит себя исключительно невольницей, то и на свободе не сможет мыслить иначе. Его рабыня. Его маленькая предприимчивая тварь. Его собственность. И пока Карантир жив, не будет иначе. Сам он по своей воле не даст ей свободу, не подпишет никакие документы. Пусть девчонка хоть на круглых ушах стоит целыми днями, хоть режет себе вены: он её никогда не отпустит. И даже не потому, что любит. Да, любит эту крылатую сучку. Нет, потому что она — крайне удобный, крайне важный инструмент его власти, его контроля над миром. Скольких она тихонько убирала, путём кровавых, дикарских ритуалов? В сущности: не так много полегло, ведь Карантир не хотел вызывать лишних подозрений. Но зато, какие важные фигуры при Дворе это были… Возможно, было бы верным так же тихо и незаметно убрать Ге’эльса? Возможно. Но пока что наместник был слишком важен, слишком нужен народу Ольх. Без его внимательного участия, множество сфер состоятельности эльфов падёт. Мир Aen Elle был пока не готов к столь разительным переменам. Быть может, чуть позже… когда Эредин найдёт достойную замену наместнику. Кто-то уходит, кто-то приходит. Так было всегда и так всегда будет. Карантир снова опустошил бокал, полный вина, даже не чувствуя вкус. Главное: действие. Вечеринка Дикой Охоты была в самом разгаре, явились все, кто обладал либо статусом воина Красных Всадников, либо имел специальное приглашение. Случайных лиц на таких мероприятиях не бывает. Опасно, да и бессмысленно пускать всех подряд. Карантир откинулся спиной в широкое, мягкое кресло, внимательно вглядываясь в полумрак просторной залы. Зрелище было поистине завораживающим: полуобнажённые кандидатки в наложницы из школы Веллы кружились в затейливой пляске, сочетая как акробатические, так и танцевальные движения. Полуэльфки, что надеялись быть замеченными и проданными под покровительство благородных чистокровных особ. Иногда и женщины приобретали наложниц, и мужчины наложников, ограничений тут не было. Но всё же Велла дразнила взоры всадников исключительно представительницами прекрасного пола. В этом был смысл. Среди Красных Всадников было не так много ценителей мужской красоты, зато женской — достаточно. Девушки кружились под волнительные звуки скрипки, то и дело, выставляя на свет магических светильников стройные длинные ножки, ровные животики, обнажённые спинки и шейки. Танцы балансировали на тонкой грани между искусством и пошлостью. Товар ведь должен быть представлен лицом, не так ли? Покупатель должен знать, за что платит. Говорят, если тихонько предложить Велле мешочек золотых монет, она закроет глаза на то, что одна из её юных послушниц на непродолжительное время случайно «задержится» в одной из гостевых комнат. Разумеется, исключительно «случайно». Наложницы редко были девственны, мало кто из эльфов любил столь своеобразную особенность. Куда проще, когда девушка знает, на что идёт и достаточно умела. Златовласая девица в апогее музыкальной симфонии встала на мостик, и даже находясь в столь интересном положении, умудрилась фривольно подмигнуть Карантиру. Навигатор в ответ усмехнулся. Не впечатлила. Сорока была гибче и куда искуснее в пластике. Столько возможностей предлагала эта особенность… покупать ещё одну девку — глупо. Да и Аварит наверняка найдёт, как избавиться от конкурентки во дворце Навигатора. Карантиру дома нужен покой и умиротворение, а не женские дрязги. Нет уж, и так проблем хватает. Велла буквально подплыла к чародею, невесомо усаживаясь на подлокотник кресла: — Нравится? — Не слишком. Тут есть над чем работать, — язвительно заметил маг. — Надо будет дать девчонке плетей. Удовольствие господ — важнейший аспект моей деятельности. — Как посчитаешь нужным, Велла, — Карантир не отреагировал на провокацию. Должно быть, Велла ожидала, что он попросит её не наказывать почём зря услужливую танцовщицу? Только вот ему искренне безразлична участь очередной потаскухи. — Ох, вечно я забываю… тебе такое лишь доставит больше наслаждения? А что, если высечь публично? Сейчас? — темноволосая эльфийка всё ещё продолжала искать пути вызова одобрения у главного помощника короля. — Разве кто-то из твоих людей знает, как правильно сечь, милая? Сечь, вызывая восторг у публики, и сладкие, но полные боли стоны у девицы? Вряд ли. При иной подаче будет неинтересно. Да и зачем кому-то порченый товар? — Ты мог бы сам… — Я сейчас слишком ленив для таких занятий, милая. Не сегодня. Эльфийка разочарованно цокнула язычком и поспешила ретироваться, уводя прелестниц вслед за собой, в другую залу, где публика была менее искушённой. Кто знает, может рядовые Всадники заинтересуются? Хотя бы оплатят ночь с одной из девиц? Хороший торговец никогда не упустит выгодную сделку, пусть даже и не со столь обеспеченными покупателями, с коими бы было интересно торговаться, с каждым шагом лишь повышая ставки на живой товар. Тем временем в центральной зале готовилась новая часть увлекательного представления. Более основательная, любопытная часть. Высокий, черноволосый эльф хлопнул в ладоши, привлекая к своей персоне внимание взыскательной публики: — Добрый вечер, дамы и господа. Впервые на мероприятии Дикой Охоты, только здесь и только сейчас вы увидите нечто восхитительное: будоражащее умы зрелище, полное жестокости, вожделения и ярости. Благосклонность Эредина Бреакк Гласа ко мне, его покорному слуге, воистину безгранична. Именно благодаря протекции Его Величества мы и увидим сиё представление. Благородные эльфы громко захлопали в ладоши, одобрительно кивая монарху. Эредин ухмыльнулся, горделиво восседая на высоком, украшенном в стиле обмундирования Красных Всадников, кресле. Мормон продолжал пафосную речь: — Никому не секрет, что dhoine — обыкновенные животные. Животные стадные, что требуют за собой постоянного жёсткого контроля. Иначе: впадают в неистовство, ввергают миры в хаос. Мы, эльфы, как благосклонные к пользе от сего скота, хозяева, готовы направлять их, давать пищу и кров, одежду и возможности для реализации. Но, стоит ли упомянуть о том, что в каждом стаде найдётся паршивая овца? Мы собрали здесь самых гнилых, самых агрессивных и самых неблагодарных животных вида dhoine. По законам Aen Elle все бунтующие рабы незамедлительно должны подвергаться смертной казни. Но наш король благосклонен. Он даёт шанс даже худшим из худших проявить себя. Сегодня будут биться друг с другом двенадцать самых презренных животных, и единственный, кто победит всех врагов, кто выживет, удостоится чести сохранить себе жизнь и даже взять жену среди самок своего вида. Взгляните на них! И делайте ставки! В центр залы под конвоем вывели дюжину грязных, крупных мужчин человеческого рода. Каждый из них выглядел вполне внушительно для своего крайне слабого природного вида. Вместо указания имён, на скудных, кожаных доспехах бунтовщиков числились цифры. По цифрам и распределялись ставки. Кто-то выбирал воинов покрупнее, кто-то был уверен, что решающую роль сыграет гибкость и ловкость, кто-то искал проблески интеллекта в грубых физиономиях людей. Что за уроды! Аман была права: если женщины этого вида ещё могут быть чем-то привлекательны, то мужчины — сборище генетических отбросов, не более того. Карантир поморщился, его обоняние безошибочно улавливало всю ту вонь от пота, что источали твари. От мысли о том, что когда-то его рабыня, Аварит, нежилась в объятиях подобных существ, Карантиру стало тошно. Он понимал, что у неё и не было на тот момент альтернатив, что близость с другими мужчинами была вызвана скорее желанием осязать чьи-то объятия, чем похотью. Но самцы dhoine у благородного эльфа вызывали лишь отвращение. Первый раунд. Два бойца примерно одинаково мощной комплекции отчаянно, но далеко не мастерски орудуют стальными мечами. Интересно, приходила ли им в голову мысль о том, что можно использовать оружие против расслабленных алкоголем и наркотиком эльфов? Наверняка. Карантир бы хотел взглянуть, как быстро их попытки убить господ столкнутся с неудачей. И вот тогда участи мужчин вряд ли кто сможет позавидовать. Но пока бойцы бились друг против друга, наполняя комнату металлическим звоном клинков. Удар. Блок. Правильнее сказать, неудачная попытка блокировать, воин чудом удерживает меч в руках, чуть не рвёт связки от силы импульса. Другой наступает, бьёт снова: размашисто, резко. Сколько окон для встречной атаки… но противник лишь блокирует, не видя очевидных возможностей. И это стоит ему жизни, когда дуэлянт одним ударом рассекает живот человека, вырывая связь кишок наружу. Исход очевиден. Жертва не имеет шансов на выживание. И Эредин даёт знак добить неудачника. Раунд второй. В этот раз бьются ловкие, юркие бойцы: кружатся, как наложницы в танце. Слишком много лишних движений. Это можно было бы назвать даже милым, симпатичным, если бы не тот факт, что битва на смерть. И отплясывать чечётку перед агонией — недальновидно. Теряют много сил на финты, на прыжки. Побеждает лишь более выносливый, успевает забежать за спину противника и вонзить клинок кинжала в горло побеждённого. Вот и весь исход. А сколько прыти-то было! Эльфы усмехаются, обмениваются друг с другом колкими комментариями касательно военной подготовки сброда. Для профессиональных обученных воинов все эти жалкие попытки драться смотрятся смешно. Да и не ради этого было устроено представление: оно призвано распалять жажду крови и убийств, не иначе. Зато эльфки взволнованно вздыхают, некоторые, откланиваясь, убегают в уборную, дабы разрешить позывы к рвоте. Остаются самые толстокожие девицы народа Ольх. За следующими промежуточными раундами Карантир почти не следил, заинтересовал его только бой тех, кто скудно-бедно владел магией. В предпоследнем раунде сошлись два, так называемых «чародея», хотя по меркам Навигатора чародеями этих неудачников язык не поворачивался назвать. Владеют лишь созданием крайне слабого, неустойчивого щита, что даже не выходит за пределы фигур магов и созданием энергетических шаров из огня. Да, офирский чародей, конвоир рабских кораблей, был куда опытнее и искуснее. Видно, не зря ему доверили такую работу. Эти же — ничтожества. Битва затягивается, длится куда дольше, чем сражение на клинках: пока одному едва хватает сил создать щит, другой тот щит разрушает и снова тратит время на восстановление. Нитраль громко гоготнул. Зрелище скатилось в комедию. Вслед за светловолосым чародеем Ольх, захохотали и другие воины. Бойцы нервничали, злились, и один-таки отвлёкся на реакцию толпы. Только это и предрешило схватку. Волосы невнимательного мужчины тут же вспыхнули, вместе с кожей лица и залу охватил истошный вопль. Говорят, нет боли мучительнее, чем быть сожжённым заживо. Комнату заполнил смрад гари. Глас неодобрительно покачал головой и измученного dhoine живо добил Имлерих одним ударом бутылкой вина. Снова воцарилась тишина. Карантир шустро взмахнул руками, и воздух наконец-то наполнила морозная свежесть, растворяющая все посторонние, неприятные запахи. Некоторые эльфки поёжились, кутаясь плотнее в шёлковые наряды, а девушки посмелее приникли к эльфам, в их тёплые объятия. Карантир был слишком расслаблен, слишком плохо сосредоточен, чтобы не переусердствовать с магическим запалом освежающего заклинания. Лакированный паркетный пол покрылся причудливыми узорами снежного инея. Но так было только интереснее. Возможно на скользкой поверхности, бои приобретут больше неожиданных случайностей. Так и случилось. Последняя пара билась быстро. Просто потому, что приземистый воин с боевым топориком в руках неудачно поскользнулся и упал. Противнику оставалось лишь его убить, размозжив незадачливому бедняге череп. Карантир снова налил себе вина, он даже не закусывал алкогольный напиток. Чародею хотелось быстрее опьянеть: забыться, отринуть все навязчивые мысли о политике, о мрази Ге’эльсе и о сучке Аварит. И пока что у Карантира получалось: он заметно хмелел. Возможно, даже слишком стремительно. Неужели простое вино вызывала такую резкую слабость в мышцах и лёгкость в голове? А, чёрт с ним! Пусть все происходит так, как идёт само. Зачем себя травить лишними размышлениями об особенностях эльфийского пойла? Начиналось самое интересное. Осталось в живых лишь шесть мужчин. Им дали короткую передышку перед полуфиналом. Теперь бойцы слишком разные, и теперь крайне интересно какие особенности помогут одерживать вверх. Карантир был удивлён, когда юркий противник одолел грузного здоровяка с булавой, прошив насквозь тому колено. А ведь фортуна изначально была на стороне бойца с внушительным оружием. Но кинжал оказался куда быстрее и проще для ближнего боя. Для обманного манёвра. Ещё один удар и проныра разрезает глотку мужчине. Кровь буквально фонтанирует. Фонтанирует сплошным потоком, хоть и не продолжительно. Одна из эльфок, что только что так не вовремя вернулась из уборной, с пронзительным визгом вытирает пятна крови на дорогом одеянии. И снова, схватившись за живот, убегает, вызывая громкий гогот Всадников. Остались мечник, «чародей» и шустрый боец с кинжалом. И только первый из них вызывает хоть какое-то представление о реальной физической силе. Остальные обходились уловками. И ещё что-то dhoine будут вопить о чести, во время облав Дикой Охоты на деревни? Мол, вы, эльфы, бьётесь нечестно. Лицемеры. Долбанные лицемеры. Тройка бойцов сходятся в единой решающей битве. Пока что каждый из них медлит, внимательно присматривается к соперникам. Да, теперь они в шаге от выживания и в шаге от смерти. Как глупо, должно быть, погибнуть последним. Чародей ставит мерцающий щит, отходит в бок, ища пространство для манёвра. Видимо, решает, что воины друг друга и без его участия перебьют, а если кто его и тронет, толкнётся о магическую преграду и отлетит на пару-тройку метров. И мечник бросается в атаку первым, наискось бьёт юркого бойца, прорезает его скудный нагрудник в области плеча. Снова льётся на паркет кровь. Кровь, смешанная с талым льдом. Сколько же её тут? У ловкача нет шансов на юркий финт, он слишком ослаблен, слишком сломлен. Он, горько усмехаясь, вонзает в грудь мечнику кинжал в последний момент, когда воин уже было поверил в счастливый для себя исход. Никогда не стоит расслабляться. Вот, что точно знал Карантир. И никогда не стоит позволять гордости за собственный успех затмить взор, обращённый на противника. Не надо было мечнику выделываться перед эльфами. Не надо было. Жалко, последний воин, кому ещё хотелось чуточку сопереживать в битве. Чародей посмеивается, добивая одним метким заклятием юркого бойца. Вскидывает руки вверх, обозначая тем самым свою победу. Толпа неодобрительно улюлюкает, кто-то метко кидает в dhoine яблоками. Публика недовольна. Победитель крайне сомнителен. Эредин вынужден вмешаться: — Твоя победа незаслуженная. — Но я победил! — Сразись с Карантиром, — устало подмечает король, даже не сдвигаясь с собственного места. Всадники снова гогочут, всем очевиден исход битвы. Карантир лениво, буквально шатаясь, встаёт с кресла. Всем присутствующим видно, что эльфийский маг не в том состоянии, чтобы качественно биться. И только Глас по-прежнему непоколебимо уверен в мощи своего навигатора. Эльфки взволнованно перешёптываются, некоторые подскакивают поближе к королю, моля того передумать. Карантир всегда был любимцем эльфской публики, хотя особо к этому и не стремился. Эредин язвительно ухмыляется на просьбы девушек не пускать милого Карантирчика на бой и тихонько качает головой. А Навигатор тем временем выходит к арене, избавляется от камзола, обнажая выступающую из-под горловины хлопковой рубахи, грудь, тем самым вызывая лишь больше трепета у впечатлительных девиц. У Карантира с собой даже нет посоха. Так будет честнее, правильнее. С посохом драться с таким слабым магом — кощунственно. И девицы, замерев, прижимаются к плечам короля, понимая, что уже не успеют к началу боя вернуться на свои местечки на софах и креслах. Шаг. Ещё один шаг. На ватных, шатающихся ногах. Высокие тёмные сапоги Навигатора орошаются алой густой кровью тех, кто пали в бою прежде. Карантир делает ещё шаг, в этот раз чуть не поскальзывается. Специально. Эльфки визжат, что-то сочувственно кричат ему в спину. Воины лишь одобрительно подбадривают, сыпят фразами вроде: «Прибей ублюдка», «Раскатай его», «Вырви сердце dhoine». Человеческий маг пока не понимает своего несчастья, не понимает своей глупой участи: кидает в Карантира залпом огненных шаров, что без доли сомнения и промедления деактивирует эльф, стоит им чуть приблизиться к его высокой фигуре. Огонь — весьма простая в использовании, самая податливая из стихий для обращения. И как просто её призвать на помощь, так просто и заглушить её всполохи. В особенности, ледяному чародею. Карантир не хочет размениваться на столь неумелые попытки его победить, подходит ближе к человеку: отбрасывает леденящим потоком на метр. Противник чудом успевает ухватиться за посох, не сбиться с ног, не выронить своё оружие. Карантир, задумчиво склонив голову в бок ждёт: «Ну, сможешь ты, мразь, меня хоть чуточку удивить?» Странно, но мужчина как-то улавливает суть телепатического сообщения, неужели обучен этому? Какая прелесть. Чему-то людей всё-таки учат в этих их чародейских школах. — Могу! — вскрикивает презренный dhoine и в этот раз устремляет целый огненный поток, буквально поток искрящейся лавы. Карантир смеясь, просто отходит в сторону, прикрыв тыл мерцающим голубым щитом. Сколько манны потратил… и всё впустую. Надо было куда более метко целиться, либо бить в момент, когда у эльфа не хватило бы площади для манёвра. Глупец. Карантир громко вздыхает. Это — не тренировки Дикой Охоты, не бой с Нитралем или Сорокой, которые могут вызывать хоть какой-то азарт. Продолжать дальше — бессмысленно. Только девицам на потеху. Карантир не считает противника достойным магического удара. Он просто носком окровавленного ботинка бьёт под колено, выбивая с хрустом коленную чашечку. Мужчина кричит, падает; падает лицом в паркет, не в силах подняться. Карантир мог бы сейчас схватить его за шею и просто разломить позвонки. Но нет, брезгливо дёргая, как жалкую дешёвую шлюху, за короткие редкие волосы, Навигатор приподнимает рывком человека, а затем снова утыкает лицом в кровавую баню. Макает в жидкость, как шелудивого котёнка. Воины смеются, ухахатываются. Карантир выбивает посох из слабых пальцев неудавшегося мага, выкидывает артефакт за пределы арены. Эредин даёт знак заканчивать. Пусть в бою не будет победителей среди людей. Всем был дан шанс. Никто им честолюбиво не воспользовался. А значит, сегодня фортуна исключительно на стороне эльфов. Навигатор тащит dhoine по паркету, будто половую тряпку, словно вытирает загрязнённую поверхность. Даже на ватных ногах без труда дотаскивает человека до своего невысокого столика. — Чародей — слишком громкое слово, для такого ничтожества, как ты. Звание чародея надо заслужить, заслужить справедливо, заслужить по праву. Уметь швыряться огненными шариками, как тухлыми яйцами, не равно быть чародеем, — отмечает на публику Карантир. — А, значит, ты и не достоин смерти чародея. Ты достоин лишь смерти раба dhoine, всего лишь раба. Даже не воина. И Навигатор под аплодисменты эльфов начинает буквально вколачивать морду существа в столешницу, бить об дубовое древко: бить яростно и не жалея сил. Как же он мечтал об этом! Как же приятно! Голодный жестокий зверь, что пару дней назад, свернулся комочком в груди эльфа, ныне ликует, жадно облизывается, ожидая лакомства: жизни низкого животного, коим народ Ольх считает людей. Карантир бьёт и бьёт, видя, как взмывают в морозный воздух капли крови и ошмётки мозгов. Кто-то украдкой шепчет: «Смотри, как разошёлся». И Карантир жутко смеётся, вызывая у эльфок волны паники… и… возбуждения? Он ощущает явственно, как никогда прежде, волны женской похоти. Так вот, что любят женщины? Только упорно отнекиваются, глупышки. Да, увидеть, как один мужчина убивает другого жестоко и агрессивно: что может быть упоительнее? Когда Навигатор останавливается, то от черепа мужчины остаются лишь осколки, а от мозгов лишь месиво. Зрелище не из самых приятных. Но оно Карантиру сейчас так нравится! Эльф, жутко улыбаясь, усаживается снова за своё кресло, совсем рядом с развороченным трупом и жадно пьёт вино прямо из бутылки. Овации. Сколько оваций! И снова хитрая, довольная ухмылка Эредина. Король доволен зрелищем. А это — главное.