Йеннифэр со странным, пока что необъяснимым волнением покручивала в тонких пальцах амулет с пятиконечной звёздочкой на узкой чёрной бархотке. Нет, ей было не впервой иметь дело с властными, нетерпящими ошибок и неудач монархами, окутанными страхом, замаскированным под неприязнь к чародейскому ремеслу. Всё это было для неё по-своему обыденным. Она умела договариваться с такими людьми, умела произвести на них правильное впечатление, умела вызывать у них даже лёгкую тень уважения к своей персоне. Однако обстоятельства удачного сотрудничества с правителями порой были ей неподвластны. Как, например, и сейчас.
Казалось бы, найти нужного человека, имея необходимый инструментарий и биологические привязки — ничего сложного для опытного чародея. Казалось бы. Но с самого начала успех предприятия по магическому поиску Цириллы для Йен виделся сомнительным, у императора Эмгыра, Белого Пламени, пляшущего на курганах своих врагов, было достаточно возможностей добиться необходимых результатов в данной задаче, не прибегая к помощи магессы с далёкого, дикого Севера. У императора Нильфгаарда был огромный штат преданных, умелых чародеев, у него был практически неограниченный финансовый ресурс и внушительная власть. Однако… если дело дошло до того, что Йеннифэр разыскала в придорожном трактире «маленькая армия» правителя и в добровольно-принудительном порядке лично доставила ко Двору, значит, поиски пропавшей княжны действительно не было возможным осуществить без её участия. Только вот кто сказал, что она чем-то сможет помочь? Если бы она могла… она давно бы разыскала… дочку…
Завистливый взгляд нильфгаардских чародеек, закутанных в чёрные, тугие платья из плотной ткани, казалось, мог прожечь дыры на весьма фривольном одеянии Йеннифэр. Глупые курицы. Сейчас, когда Йен и думала только о том, как дополнительными мерами себя обезопасить от крайне вероятного поражения, эти магички только и думали о соперничестве. О соперничестве непонятно в чём. В драгоценном члене Эмгыра? Йеннифэр была уверенна, императору и так есть, кого трахать в свободное от государственных дел время.
— Нужно создать мощный защитный круг, в центр которого будет помещена проекция Цириллы. Проекция позволит определить её состояние в настоящем времени и примерное место пребывания, — «в мирах Спирали» хотелось бы добавить Йен, но давать лишнюю, весьма ценную информацию посторонним девицам ей казалось неверным. Некоторые тайны стоят дороже денег.
В центре просторной ритуальной комнаты были помещены те немногие личные вещи Ласточки, что удалось отыскать шпионам Эмгыра, пиала с кровью императора и рисунки Цири, созданные по воспоминаниям Йеннифэр. Всё это — крайне сильные и чёткие привязки для поиска нужного человека. Но что-то подсказывало северной чародейке, что успех предприятия всё-таки не так сильно зависит от них, как хотелось бы ей верить.
— Вы должны держать защитный круг, во что бы то ни стало. Единственным оправданием выбывания из круга может являться потеря сознания. Всем понятно? — тоном, не терпящим лишних препирательств, говорила Йен. И чародейки смотрели на неё зло, с явной обидой, но знали, что порой разумнее подчиниться, чем оказаться в списке «государственных изменщиц».
— Разумеется, — холодно кивнула светловолосая чародейка. Йеннифэр даже не старалась запоминать их имён, единственной, кого она знала из присутствующих, была Цинтия, бывшая любовница Филиппы. И та не вызывала ни капли доверия. Здесь были чародейки, дай боги, средней руки.
— Приготовились. На счёт: три. Раз. Два. Три! — Йен вскинула холёными ручками, укутанными в чёрный бархат длинных перчаток. В мгновение в центре комнаты возник мерцающий бледно-зелёным светом, тонкий силуэт девушки, воссозданный по биологическим привязкам. Но довелось его видеть не дольше пары секунд, почти сразу его закрыл собой огромный, ярко-голубой шар, вращающийся вокруг фигурки на запредельной скорости. Кто-то поставил защиту от просмотра. Любопытно.
Цинтия тихо отметила:
— И так каждый раз.
— Это — морок. Я попробую его снять. Все остальные — держите круг.
Йеннифэр громко и чётко говорила слова заклинаний на эльфийском, повторяла их до тех пор, пока эффект от их воздействия не стал очевидным. Шар останавливался, тускнел, сквозь него, как казалось, стал проступать снова силуэт Цириллы. Сил одной чародейки тут бы точно не хватило, помогал круг из помощниц: подпитывал её. Некоторые магессы заметно ослабели, опирались на посохи, как старухи на клюки. Но пока что всё шло неплохо. Не хватало совсем чуть чуть… одного сильного удара. И Йен, окончательно убедившись, что морок без дополнительного воздействия не уйдёт, собрала по крупицам силы южных чародеек, сформировала крупный энергетический шар, наполнила его трескучими молниями, и швырнула в морок.
Удар. И вслед за ним в ответ удар куда более серьёзной, сокрушительной силы. Чьи-то голоса зашлись в жутких криках. Где-то сбоку от Йен прозвучали булькающие хрипы. Северная чародейка ничего не видела вокруг, кроме густой тьмы, она тщетно напрягала зрение, до боли в глазных яблоках пялила глаза, отводила взгляд то в левый, то в правый бок. Необъяснимый холод сковал её тело, а тьма подступала лишь ближе, будто примеряясь к жертве, будто ища кратчайший путь к ней. И Йен отчаянно шептала заклинания защиты, словно беспомощная кметка, в момент разбоя в деревне, молящая глухих богов, помочь ей. Сил на реализацию заклинаний у неё больше не было. Значит, круг давно разомкнут. И в мгновение, когда тьма коснулась её тела, грозя оборвать жизнь, что-то оглушительно громко треснуло, раскололось.
Йеннифэр упала на холодный каменный пол. В ушах отвратительно звенело. Зрение к ней возвратилось так же внезапно, как и прежде покинуло её, свет мерцания свеч казался слишком уж ярким, слишком ослепительным. А крики и стоны вокруг казались чрезмерно визгливыми и режущими слух. В первую очередь Йеннифэр оглянула собственное тело: всё было с ней, благо, в порядке. Затем посмотрела вокруг: другие магички были отброшены к стенам помещения, как ударной волной. И почти все постанывали от боли.
— Все живы? — Йен заговорила хриплым, неприятным голосом. Неужели и сама успела так накричаться, что сорвала связки? Она не помнила об этом. Ей прежде казалось, что она одна молчала в той жуткой какофонии изо льда и тьмы, что окутала ритуальную комнату.
Цинтия подошла к каждой из коллег, взволнованно запричитала:
— Кари… Кари — мёртвая…
— Остальные? — Йен поднялась на ноги, подошла бездыханному телу худенькой девицы. Никак не старше тридцати. Совсем молодая.
— Остальные живы. Но есть раненые.
Йеннифэр тяжело вздохнула. Ей предстояло теперь дать отчёт Эмгыру о произошедшем. И вряд ли император будет доволен такими результатами. Впасть в королевскую немилость так просто. Ей оставалось лишь надеется на благоразумие правителя.
Морок был ловушкой, теперь Йен это точно поняла. Ловушка, задача которой - заставить потратить все магические силы оператора, а затем, как только морок спадает, срабатывает иная, опасная, боевая часть мощной энергетической конструкции. Нечто такое, что может без труда уничтожить всё живое вокруг только своим фактом существования. Никогда прежде Йеннифэр не сталкивалась с подобной силой. Мало того, Йен и не сталкивалась с магическими защитами столь высокого уровня. Кто мог сотворить такое?
Если бы она не была точно уверенна в смерти Вильгефорца, то подумала бы на него. У него, должно быть, хватило бы и силы на подобное, и хитрости. Это было бы в его стиле. Но Вильгефорц мёртв, вне всяких сомнений. Тогда кто, если не он?
Йеннифэр привычным жестом прикоснулась к изящной бархотке, что обрамляла её тонкую шею, как она и полагала, амулет раскололся. Как она и полагала, амулет её спас от агрессивной энергетики, оградил, взял удар на себя. Когда в последний раз её оберег полностью приходил в негодность? Вдруг смутная догадка и нить жутких воспоминаний заставили её утратить ледяное спокойствие, Йен сорвала с шеи ставшее бессмысленным украшение, устремилась в другую залу. Там, чуть коснувшись ягодицами мягкой софы, магичка обхватила руками голову. Пульс в висках застучал надрывно, жёстко, безумно отчётливо. Тук. Тук. Тук. И сердце зашлось в болезненной пляске.
***
В мироздании существуют места вне времени и пространства. Маленькие рукотворные райские сады, что позволяют уставшим душам обрести покой. Яблоневый Сад, куда забросила Йен и Геральта Цири, был одним из таких миром. Здесь царил вечный покой, здесь было тепло и комфортно. Этот мир сложно было назвать материальным, здесь материя существовала как отражение духовной субстанции. Плодоносные яблони, сливы, груши, цветущие луга и поля казались иллюзорными, но, в то же время, могли и питать, их можно было чувствовать, осязать. Здесь смертельные раны на теле Геральта затягивались быстро, не кровоточили. Здесь Йеннифэр больше не ругалась и не спорила с любимым, все прежние дрязги казались глупыми, незначительными рядом с великолепием райских кущ. Здесь восстанавливались и души, и тела.
Им было хорошо вдвоём. Им не было скучно проводить день за днём в объятиях друг друга, они не уставали заниматься любовью и увлечённо беседовать. Им даже не нужно было общаться словами, достаточно было образов и мыслей их бессмертных сознаний. Словно Адам и Ева, они познавали мир до сотворения мира, любовь, до сотворения понятий греха и разлуки, жизнь, до сотворения смерти.
Они мыслили как дети — чистые в помыслах, наивные, добрые и бесконечно игривые. И их рай был разрушен. Дикая Охота. Кавалькада воинов хаоса. Демоны, восседающие на худых конях, в броне из черепов и костей. Тогда их появление стало сущим кошмаром. В мире, где существовали лишь радость и покой, этим существам было не место.
И схватил предводитель всадников чародейку, и утащил за собой её душу, как кровавую дань Гону…
***
Воспоминания всплывали жалкими обрывками, образными и временами то яркими, то тусклыми.
***
Йеннифэр помнила, как увидев низкие кметские лачужки столь похожие на домики деревень Велена, попыталась убежать от демонов. И помнила, как жестоко предводитель всадников ей дал надежду на спасение. Когда женщина уже укрылась под сводом дикого леса, когда спряталась в чьей-то норе, когда поверила, что преследователи сбились со следа, её вдруг схватили, выволокли на посмешище дьяволам, как дворовую девку. Кто-то сорвал с неё тёмное покрывало, в которое куталась чародейка, кто-то повалил её с жутким смехом лицом в грязь, кто-то ударил хлыстом. Никогда Йеннифэр ещё не знала подобных унижений.
Её били, как плешивую старую псину: безжалостно, брезгливо, расчётливо. Её били так, чтобы она возопила от боли, и так, чтобы не потеряла сознание. И когда ей снова дали ложную надежду на то, что экзекуция закончена, что её побег прощён, началось то, о чём Йен искренне хотела позабыть.
«Призраки» оказались вовсе не призраками. Все эти шлемы и костяные доспехи были бутафорией. Под ледяной сталью крылась живая плоть и животные инстинкты, коими оказались подвержены даже чопорные, благородные эльфы. Странные эльфы. Таких прежде чародейке не доводилось видеть. Слишком высокие, слишком широкие в плечах, слишком уверенные в своём праве подчинять и властвовать. Йеннифэр не помнила сколько раз её брали; брали грубо, безжалостно и нагло. Она старалась отключиться, старалась глядеть немигающим взглядом только на тяжёлый небосвод. Ведь изменить окружающую действительность ей было не под силу. Сколько времени прошло, прежде чем предводитель Охоты дал знак, что довольно? Полчаса, час, несколько часов? Ей казалось, что время остановилось. Ей казалось, что она позабыла всё о том, что когда-то делало её уверенной в себе, гордой чародейкой. Ей казалось, что она никогда не станет прежней.
***
Эльфы чего-то ждали. Или кого-то? Йеннифэр уже более не думала о побеге. Она видела, как безошибочно угадывают расположение своих жертв воины, как проносятся они сквозь порталы в любую точку пространства. Ей стоило действовать разумнее. И она предприняла отчаянный шаг, заключила сделку, что коль удастся ей одержать победу над чародеем Дикой Охоты, то получит она свободу. Да, полагаться на слова столь жестоких существ было бездумно, однако, она должна была попытаться, выбирать не приходилось.
Прежде Йеннифэр считала себя сильнейшей из известнейших на Севере чародеев. Прежде считала, что магический талант её сможет всегда защитить. Прежде полагала, что ей есть, что показать противнику в бою. Однако в этот раз она не продержалась и пяти минут. Она не понимала, откуда берёт столь много силы маг Дикой Охоты, не понимала, как может направлять столь обширное количество энергии, и какими заклинаниями он пользуется. Он не читал заклинаний, он молчал. Разводил руками, взмахивал посохом, телепортировался неподалёку и ударял. Раз за разом. Йен не получилось причинить ему и капли вреда. Казалось, этот чародей знал о магии куда больше, чем все люди вместе взятые. И Йен не удалось узреть, что скрывалось под шлемом воина Гона, он так и не снял его даже тогда, когда она упала к его ногам, сотрясаясь от болезненного удара посохом по груди. Он не смеялся, не угрожал. Он по-прежнему молчал. Но во всём его существе ощущалась едкое злорадство.
Если бы у Йеннифэр кто-то спросил, сильнее ли был Вильгефорц того чародея Дикой Охоты, она бы не смогла дать однозначный ответ. Но нисколько не удивилась бы, если бы человек уступил эльфу в мощи. Этот Всадник вызывал в чародейке сколь страх, столь и трепет. Она не могла его не уважать и не могла не ненавидеть. Одно тогда она поняла точно: самой ей никогда не выбраться из цепких лап Дикой Охоты…
***
Йеннифэр откинулась спиной на мягкую обивку софы, расправила плечи. Нужно было восстанавливать ясность рассудка. Нужно было приходить в себя. Ей непозволительны сейчас слёзы и сомнения. Люди Эмгыра должны знать: она понимает, что делает. Если утратит авторитарность и уважение, утратит и хрупкую неприкосновенность своей персоны в стенах императорского дворца.
Цири в плену у Дикой Охоты. Эта мысль пришла чётко и ясно к Йен. Никто иной не мог поставить столь совершенную, мощную и хитрую защиту. Всё было выстроено какими-то нестандартными методами, более передовыми. Йеннифэр нужна была помощь. Ей нужна была помощь того, кто имел бы больше понимания о маршрутах перемещения и целях всадников, нежели она. Помощь Геральта.
