Тайна в его глазах. Книга II.

Триста тысяч часов за спиною. Триста тысяч планет надо мною. Не устал ли создатель их в небе кружить? Каждый раз, просыпаясь с рассветом, Неспроста вспоминаешь об этом… Очень здорово все-таки жить! Что-то главное вышло из моды, А мы, согласно законам природы, Все вгрызаемся в мир, будто рыба-пила. Остается лишь тонкая нам нить, Как по-русски — уже не упомнить, А по англицки, стало быть, «лав»! Самый лучший день Заходил вчера. Ночью ехать лень, Пробыл до утра. Но пришла пора, И собрался в путь. Ну и ладно, будь! Самый лучший день. — Григорий Лепс *** — Цель номер один снова в США, — пронзительно голубые глаза Джонсона светились хищным торжеством, словно он почуял добычу, за которой гонялся слишком много времени. По сути, так оно и было. Только изначально это была не его война: когда спецслужбы начали вести круглосуточную слежку за террористом #1 в мире, Джонсон еще не работал в ФБР. Несколько лет назад спецслужбы упустили цель, и опасный преступник покинул страну и ориентировочно залег «на дно» где-то в одной из стран Ближнего Востока. — Кто руководит операцией? Ты? —Наташа обвела взглядом маленький, полутемный зал неприметного кафе, в котором в столь поздний час кроме них с Марком не было не единого посетителя. — Да, — коротко ответил Марк и, заметив тяжелое разочарование в женских глазах, добавил: — Вместе с тобой. — Да неужели, — хмыкнула Наташа, тем не менее внутренне испытывая эмоциональный подъем и нешуточный азарт. — И какова будет Легенда? — Молодая семейная пара. Парочка влюбленных…что-то типа того. Взгляд холодных изумрудных глаз прошил его насквозь. — Как же банально, Марк, никакого креатива. — И что ты предлагаешь? — недовольно буркнул уязвленный ее едким замечанием мужчина. — Нарядиться Чипом и Дейлом? — Уж лучше Бэтменом и Женщиной-кошкой. Спасибо, — Наташа убрала руки со стола, чтобы официант смог поставить чашечку дымящегося напитка и тарелочку с пирожным: воздух помещения мгновенно наполнился ароматом изумительного кофе и сладким запахом божественного десерта. — Сладкое? В три часа ночи? — иронично заметил Марк, наблюдая за тем, как девушка отправляет в рот небольшой кусочек шоколадного брауни. — Мне так лучше думается, — спокойно парировала Наташа. — Сладкое улучшает мозговую деятельность, не знал? Итак, все это лирика, давай к конкретике. Я так понимаю, мне необходимо срочно вернуться в США? Марк кивнул головой, аккуратно отхлебывая из кружки обжигающий черный чай с розмарином и апельсиновой цедрой. — И когда вылетать? — Желательно, прямо сейчас. Наташа замерла с чашкой кофе в руке, а затем поставила ее обратно на блюдце. — Я не могу, Марк, у меня билеты в оперу на сегодняшний вечер. — Угу. И Майкл Джексон в постели. Ауч! — громко вскрикнул Джонсон, когда Наташа звонко, со всей силы ударила его по руке. — Какого черта ты дерешься? — А какого черта ты приплел сюда Джексона? Ее зеленые глаза метали молнии, и Джонсон понял, что мгновенно и безоговорочно проиграл: теперь она точно никуда сегодня с ним не полетит. Вот кто его опять тянул за язык? И сдался ему этот Джексон на самом деле! Наташа откинулась на спинку мягкого велюрового кресла и принялась отрешенно выковыривать десертной ложечкой орехи из шоколадной массы. Кафе, в котором они находились, было одной из конспиративных точек для встреч американских спецагентов, поэтому они могли говорить совершенно свободно, не боясь прослушки, но девушке все равно не понравилось упоминание имени Майкла. Как говорится, и у стен бывают уши. Наташа вздохнула и медленно обвела взглядом небольшое, но уютное помещение кафе: традиционная для Вены обстановка — с деревянными полами, небольшими столиками и приглушенным светом старинных светильников — все здесь располагало к продолжительному и философскому отдыху. Но отдыхать за чашечкой кофе и философствовать ей сейчас хотелось меньше всего, хотелось домой, в теплую постель, к нежному и страстному мужчине, с которым они видятся до обидного редко в последнее время. Наташа задержала свой взгляд на статной фигуре бармена, который, одновременно, был хозяином заведения и человеком, завербованным американскими спецслужбами. Что ни говори, а агентурная сеть у США была прекрасно налажена не только по всей Европе, но и по всему миру. — Значит так, Марк, — наконец произнесла Наташа, возвращаясь к своему кофе и десерту. — Я ни за что на свете не пропущу операцию по поимке этого чудовища, но! Сегодня я никуда не полечу. Не думаю, что прибыв в США, преступник # 1 сразу же устроит что-то масштабное и по горло кровавое. Не его стиль. Слишком тщательно он подходит к разработке и воплощению в жизнь своих больных идей. Я вылечу в США сразу же после премьеры. Прошу тебя, Марк, не лишай меня удовольствия сходить на оперу моего прославленного соотечественника, — ее глаза задержались на его лице, и Марк внутренне дрогнул под проницательным женским взглядом. Потрясающе красивая и женственная внешне, но со стальным мужским характером — взрывоопасная смесь, способная вынести мозги любому мужчине. — Ну хорошо, Романова, как скажешь, — Марк, не выдержав ее взгляда и десяти секунд, позорно сдался. — Но спецборт США вылетит через три часа, и никаких самолетов в ближайшие несколько дней. — Полечу обычным гражданским рейсом, — безразлично пожала плечами Наташа и сделала последний глоток, допивая свой кофе. — А сейчас прошу прощения, но мне действительно пора. Поравнявшись с Джонсоном, девушка внезапно склонилась к его уху и томно произнесла: — А то знаешь, как-то не гоже заставлять королей ждать. Марк почувствовал, как по телу прошлись мурашки от ее чувственного голоса. — Стерва. — Сочту за комплимент, Марк. Вернувшись домой, Наташа бесшумно зашла в спальню, в которой мирно спал Майкл, быстро разделась и юркнула под одеяло к любимому. Мужчина что-то неразборчиво промычал, видимо вновь почувствовав обожаемую женщину рядом, но так и не проснулся. Девушка улыбнулась и, нежно погладив рукой его мягкие волосы, в блаженстве закрыла глаза. Как же хорошо вернуться домой. Как же хорошо вернуться домой к Майклу. *** Майкл с улыбкой распахнул глаза навстречу новому дню. В огромной, со вкусом обставленной спальне царил таинственный полумрак и веяло приятной утренней прохладой. Но утро ли сейчас? Мужчина повернул голову в сторону прикроватной тумбочки, на которой ярко горело табло электронных часов — 10:24. Его счастливая улыбка стала еще шире и, откинувшись на спину, Майкл потянулся всем телом, жмурясь от блаженства. Нежный шелк простыней бережно ласкал его чувствительную кожу. Как же хорошо он отдохнул! Рядом с Наташей он забывал, что такое выматывающие душу бессонницы и головные боли. Рядом с ней он чувствовал огромный прилив сил, бодрости духа и желание творить. Желание жить, любить и быть счастливым. Майкл перевернулся на бок и положил руку на ту сторону кровати, где до этого спала его любимая. Наташи в постели не было. Мужчина обнял руками соседнюю подушку и, зарывшись в нее лицом, шумно втянул носом воздух: мягкая на ощупь вещица все еще хранила дурманящий аромат женских духов и, кажется, тепло ее тела. Майкл еще крепче прижал подушку к себе и тихо застонал, вспоминая волнующие события ушедшего дня и ночи. Отбросив подушку от себя, мужчина быстро вскочил на ноги и, широко раскинув руки в стороны, громко закричал: — Я счастлив! Счастлив! Я люблю вас, люди! Господи, спасибо! Его душа пела, его лицо словно светилось изнутри, делая и без того красивые черты мужского лица еще более притягательными, его глаза лучились радостью и любовью. Он был счастлив находиться сейчас в этом доме, рядом с любимой женщиной. И не хотелось больше думать ни о чем, и так хотелось задвинуть все проблемы и тяготы тура на дальний план, но нельзя. Майкл подошел к телефону, набрал номер одного из своих менеджеров и устроил что-то вроде утренней планерки. Закончив деловой разговор и оставшись вполне довольным тем, как идет подготовка к предстоящему концерту, певец выкрикнул радостное «Йоху!» и пританцовывая направился в душ. *** — Что за божественный запах поселился в этом доме? — промурлыкал Майкл, заходя на кухню и сладко потягиваясь после сна. — А это, Майкл, знаменитый венский кофе и не менее знаменитый яблочный штрудель. — Мм… Звучит очень аппетитно, — мужчина подошел вплотную к женщине и, обняв ее со спины за талию, зарылся в лицом в ее влажные после душа, пахнущие цветочным шампунем волосы. — Доброе утро, любимая. — Доброе, милый, — улыбнулась Наташа, продолжая колдовать у плиты. Билл Брей, который в это самое время наслаждался вкусом великолепного кофе, сидя в углу, за столиком у окна, довольно крякнул, не скрывая своего умиления. Эти двое в его глазах были идеалом отношений между мужчиной и женщиной; несмотря на все их громкие ссоры и частые разногласия, Майкл и Наташа любили друг друга глубоко и страстно, и их сильные чувства, уже проверенные многими жизненными испытаниями, не вызывали у телохранителя никаких сомнений. — Готовишь завтрак для меня? Как мило. — И не только для тебя, Джокер! Твоя женщина просто фея домашнего очага, а ее гороховая каша выше всяких похвал! — губы Билла растянулись в довольной, сытой улыбке. — Гороховая каша? С утра? Серьезно? — Майкл еле сдерживался, чтобы не рассмеяться во весь голос. — Билл, ты бы с ней поаккуратнее, ты в курсе, что горох довольно-таки… ммм… неоднозначная штука? Брей хмуро уставился на Джексоновскую улыбку до ушей, после чего медленно повернулся лицом к девушке. — Наташа, — мужчина кашлянул, прочищая горло и одновременно давя подступающий к губам смех, — давно хотел тебе сказать: бросай ты этого зануду и выходи за меня замуж! — Весьма заманчивое предложение, Билл, я подумаю. Игривая улыбка мгновенно слетела с бледного мужского лица, и предварительно недовольно зыркнув в сторону улыбающейся Биллу Наташи, Майкл злобно сощурил глаза на своего бодигарда и в следующую секунду ловко метнул в него первым попавшимся под руку предметом. Этим предметом оказался высокий стакан из чешского стекла. Майкл и не думал по-настоящему сердиться на Брея, он просто принял их с Наташей невинную игру и бросил стакан в надежде на исключительную реакцию начальника своей охраны. Но, к огромному удивлению Джексона, Билл почему-то решил увернуться от летящего прямо в него стакана, и тот с оглушительным треском разбился о стену позади него. На несколько секунд в кухне воцарилась гробовая тишина. — Уууупс… — Майкл перевел растерянный взгляд на Наташу. —  Прости, я был уверен, что он поймает. Надеюсь, ты не сильно дорожила этим стаканом? Наташа тяжело вздохнула и деловито протерла глянцевую поверхность столешницы кухонным полотенцем. — Майкл, вон за той дверью находится кладовая. Там ты найдешь метелку и совок, — произнесла Наташа, изящно указывая пальчиком куда-то поверх его плеча, и поймав на себе его вопросительный взгляд, добавила: — Ну кто-то же должен убрать стекло с пола, разве нет? — А почему именно я? — недовольно нахохлился певец. — Так ведь это ты кинул стаканом в Билла! — Так ведь это Билл его не поймал! — Майкл! — одновременно выпалили Билл и Наташа. — Ну хорошо, хорошо! Двое против одного… — Майкл обреченно вздохнул, поднимая руки вверх в капитулирующем жесте, после чего поплелся в сторону кладовки. Билл Брей, тихо посмеиваясь, наблюдал из своего «укрытия» за Майклом. Всего через два дня этот уникальный человек вновь выйдет на сцену и взорвет многотысячный стадион своими лучшими хитами, бешенными танцами и неукротимой сексуальной энергетикой. А сегодня… Сегодня Майкл Джексон — король поп-музыки, самый успешный артист планеты, наисексуальнейший из мужчин в мире — меланхолично подметал пол на кухне в доме любимой женщины. Билл никогда бы не поверил в нечто подобное, если бы не лицезрел сию картину собственными глазами. — Итак, — произнес Билл, громко прочищая горло, чтобы убрать из голоса смешливые нотки, — до прихода Майкла ты хотела открыть мне секрет настоящего венского кофе. — Ах, да, кофе… — Наташа пыталась не обращать внимания на Джексона, который усердно пыхтел возле барной стойки, но ее глаза сами собой смотрели в его сторону. —  Практически каждая кофейня Вены предлагает посетителям напиток, сваренный по их особому рецепту. Разновидностей кофе здесь очень много: Kleiner Schwarzer, Kleiner Brauner, Franziskaner, Wiener Melange, Biedermier с капелькой абрикосового ликера… Но сегодня я приготовила для вас Mozartkaffee — двойной эспрессо с вишневым бренди и взбитыми сливками… Девушка изо всех сил пыталась подавить ползущую к губам улыбку, но это было практически невозможно: вид Майкла с веником в руке ее невероятно умилял. — Майкл, дай я тебе помогу, — наконец не выдержала девушка и решительно направилась в его сторону. — Не надо, я сам! Лучше иди, приготовь еще кофе своему потенциальному ухажеру. — Майк… ну прекрати уже дуться… Майкл выпрямился в полный рост, желая уже в более удобной позе продолжить диалог с этой «невыносимой» женщиной, и лицом к лицу столкнулся с Наташей. Девушка обезоруживающе ему улыбнулась и бережно убрала за ухо непослушную кудрявую прядку его черных волос. — Майк… — ее теплый взгляд, ее улыбка, ее губы так близко. Майкл медленно облизал пересохшие губы и, молниеносно забывая про всё свое недовольство, смотрел в красивые изумрудные глаза. Девушка, воспользовавшись его замешательством, аккуратно, но решительно, перехватила веник из мужской руки. — Ты невероятно сексуален… с веником в руках. Мужчина угрожающе зарычал и сгреб девушку в крепкие объятия, одновременно целуя в губы. Билл Брей, решив, что его присутствие становится, мягко говоря, неуместным, покинул кухню, прихватив с собой стакан свежевыжатого яблочного сока и парочку еще теплых ароматных венских булочек. *** — И в чем ты собираешься идти на премьеру? Майкл стоял прямо позади Наташи, которая внимательно изучала содержимое своей, довольно-таки немаленьких размеров гардеробной комнаты. — Я не таскаю за собой весь свой гардероб, поэтому выбор у меня весьма ограничен, — Наташа задумчиво терла лоб, разглядывая вешалки с нарядной одеждой. — Почему ты не сказала мне об этом раньше? — нахмурился Майкл. — Мы бы съездили и купили все, что тебе необходимо. — Поэтому и не сказала… Может быть… вот это? — произнесла девушка, прикладывая к себе коктейльное платье из тонкой золотистой парчи. — Слегка коротковато для театра. Мужчины, вместо того, чтобы смотреть на своих жен и подруг, будут пялиться на твои идеальные ноги. — Майкл, не глупи, мы приедем чуть позже начала и нас никто не увидит. — И всё же… Я бы хотел увидеть на тебе что-нибудь длиною в пол и вызывающе роскошное, — Майкл игриво приподнял уголки губ в заискивающей улыбке. — Понятно… А кстати, в чем пойдешь ты? — Я уже отправил Билла за своим костюмом. Может быть ты помнишь черный камзол, расшитый золотым шнуром и с красными эполетами. Буш сшил мне его еще в середине 80-х, но я так и не нашел, куда в нем пойти. — Ого! — ее восторг был абсолютно искренним. — Конечно же я помню это великолепие. Действительно, вызывающе и роскошно… Посмотрим… Есть у меня одно платье, которое я еще ни разу не надевала. Наташа бережно достала из чехла шикарное вечернее платье цвета бургунди, вручную расшитое золотой нитью и щедро украшенное объемными черными розами из блестящего венецианского кружева. — Вау… То, что надо! — глаза Майкла загорелись восхищением, едва его пальцы коснулись нежной и приятной на ощупь ткани. — Великолепное бальное платье, достойное венской оперы и моей королевы. — Тогда решено! — Наташа была несказанно рада, что Майклу так быстро пришелся по вкусу ее выбор. — Где-то тут у меня завалялась бриллиантовая тиара 18 века и серьги с крупными рубинами. Думаю, будет вполне уместно «выгулять» на премьеру и то и другое. Осталось решить вопрос с туфлями… Наташа переместилась к полкам с обувью и задумчиво уставилась на их содержимое. Майкл смотрел на ее затылок, все никак не решаясь задать один очень интересующий его вопрос. Наконец он таки собрался с духом и произнес: — Мне показалось, или ты что-то сказала сегодня ночью? Майкл мог бы поклясться, что видел, как вздрогнули ее плечи. — Тебе показалось… — ответила она тихо, не оборачиваясь на мужчину. Девушка сделала вид, что вся в процессе выбора туфлей к платью, но видел бы он ее испуганный взгляд… — Или приснилось… — Майкл осторожно положил ладонь на ее плечо, отчего Наташа вновь вздрогнула, и начал медленно разворачивать ее лицом к себе. — Скорее всего… приснилось… «Я знаю, что это был не сон. Сегодня ночью ты сказала, что любишь меня. Чего же ты так боишься, Наташа?» Майкл нежно провел пальцами по женской щеке, и его губы плавно пошли на сближение. — Доставка костюма для мистера Джексона! — громко гаркнул Брей где-то неподалеку, в соседней комнате, и Майкл с Наташей вздрогнули от неожиданности. Наташа прикрыла глаза и смущенно заулыбалась. — Брей как всегда «вовремя», — тихо рассмеялся Майкл и, повернув голову в сторону двери, громко крикнул: — Спасибо! Уже иду! Затем он вновь посмотрел на Наташу, и его взгляд был полон нежности. — Я и без слов знаю, что ты меня любишь, — прошептал он. — Все твои поступки говорят сами за себя. Буду ждать тебя внизу, в шесть тридцать. «Он все-таки слышал…» — печально покачала головой Наташа, провожая долгим взглядом стройную мужскую фигуру. *** Наташа, поставив ногу на невысокий мягкий пуф, аккуратно поправляла кружевной край тонкого капронового чулка. Она не знала, будет ли у них с Майклом после премьеры время побыть наедине, но быть надо во всеоружии. Закончив с чулками, девушка бережно расправила расшитый мерцающим золотом невесомый тюль, из которого состояли несколько верхних ярусов пышной юбки ее вечернего платья, и подойдя к огромному ростовому зеркалу, принялась придирчиво себя рассматривать. А придраться ей было абсолютно не к чему. Из зеркала на нее смотрела если не королева, то настоящая сказочная принцесса. В свои тридцать Наташа выглядела на двадцать, да и то с большой натяжкой: невероятной красоты и цвета выразительные глаза; гладкая, словно бархат, сияющая здоровьем кожа; великолепные, ухоженные волосы, которые мягкими волнами рассыпались по ее хрупким плечам, сдерживаемые лишь тугим ободом бриллиантовой тиары; тонкие аристократические черты лица, великолепная фигура, — именно таких девушек во все века воспевали поэты, с их образов писались великие картины, они становились прототипами главных героинь — сильных и страстных. Наташа мягко улыбнулась своему отражению и чуть-чуть подправила макияж. «Вперед, на встречу со своим королем и королем оперы!» — игриво скомандовала себе девушка и летящей походкой покинула свою спальню. *** Вена — удивительное место. В ней уют небольших площадей и улиц сочетается с имперской роскошью и историей, которые пропитывают каждый квадратный метр австрийской столицы. Для нее каждый уголок старой Вены был пропитан личными воспоминаниями. Счастливыми воспоминаниями детства, от которых саднило в горле, а к глазам подступали слезы. Проезжая в шикарной машине мимо еще одного знакомого места, Марго неизменно тихо вздыхала и еще сильнее сжимала руку сидящего рядом с ней мужчины. Зафар всего лишь несколько часов назад с удивлением узнал о том, что Вена является ее родным городом, и поразился такому необычному совпадению. Отобедав в самом фешенебельном ресторане (Steirereck являлся не просто крупным рестораном Мишлен в Вене, но и ни много ни мало настоящей культовой достопримечательностью столицы Австрии. Четыре завоеванных поварских колпака «Gault-Millau», 2 мишленовские звезды и почетное 10-е место в рейтинге 50 лучших ресторанов мира подтверждают высокий класс этого во всех отношениях респектабельного и шикарного заведения в Вене), они теперь по просьбе Марго колесили по старинным улочкам австрийской столицы, наблюдая из окна великолепную архитектуру города и неспешную жизнь его обитателей. — Можно остановиться здесь? —  спросила Марго у Зафара, заприметив до боли знакомое кафе, в котором они с папой когда-то были завсегдатаями. — Конечно, Марго, — произнес Хариф и попросил Николаса остановиться. Громоздкая машина плавно затормозила у обочины, и женщина вышла на свежий воздух. Прохожие ничуть не удивились появлению на старинном бульваре красивой женщины в шикарном вечернем платье, — культурная столица Европы видала на своем веку еще и не такое. — Frauenhuber, — вслух прочитала Марго название кафе на родном немецком языке, отметив про себя, что вывеска заведения стала совершенно другой, и двинулась в сторону входа. Каждый шаг отдавался эхом щемящей боли в ее сердце, казалось, вот-вот тяжелые резные двери распахнутся, и из них, радостно улыбаясь, выйдут высокий красивый мужчина и черноволосая девчушка, с двумя косичками и в своих любимых лакированных туфельках «на выход». Внутри кафе ничего не изменилось, и это стало для Марго очень приятной неожиданностью: все те же красные бархатные скамейки, кружевные занавески, персидские ковры. Внутри было уютно и невероятно мило. Излюбленное место, где завтракают типичные австрийские седовласые бабушки, пьют кофе за свежей газетой импозантные австрийские мужчины и где тебя обслуживают как королевну, даже если ты всего лишь заказала яичницу с беконом. Марго аккуратно присела на одну из бархатных скамеек и даже не заметила, что все это время Зафар шел за ней следом, — настолько она была поглощена воспоминаниями. Марго бережно провела пальцами по полированной поверхности столика, повторяя все сколы и царапины на нетронутом современностью дереве, и тихо произнесла: — Здесь когда-то подавали самый вкусный во всей Вене яблочный штрудель. Она скорее сказала это самой себе, но тактично молчавший до этого мужчина приятной восточной наружности вежливо обратился к элегантно одетому официанту: — Будьте добры, яблочный штрудель и чашечку лучшего кофе для мисс. Официант записал заказ в блокнот и вновь посмотрел на импозантного посетителя. — Бокал самого лучшего коньяка и свежую газету. Зафар читал газету, с наслаждением потягивая восхитительный коньяк и периодически поглядывая то в окно, то на Марго, которая сидела напротив. Женщина выглядела счастливой и грустной одновременно. Она была где-то не здесь и не сейчас, и Зафар не торопил ее, лишь изредка поглядывая на часы и сверяясь со временем, чтобы не опоздать к началу спектакля. — Ты знаешь немецкий? — раздался удивленный женский голос, и Зафар слегка опустил газету вниз, чтобы собеседнице стало видно его лицо. — Ты никогда мне об этом не говорил. — А ты меня никогда об этом и не спрашивала, — его губы тронула едва заметная улыбка, и он аккуратно сложил газету и положил на столик. — Ну как штрудель, Марго? — Он по-прежнему самый лучший в Вене, — печально улыбнулась женщина, а ее карие глаза светились благодарностью и любовью. — Спасибо, Зафар. Для меня это больше, чем просто поездка. — Не за что, Марго, но нам уже пора, иначе рискуем опоздать к началу. — Да, да, конечно. Зафар расплатился по счету, они вышли на улицу и сели в машину. Марго положила голову ему на плечо и закрыла глаза. В такие моменты ей отчетливо представлялось, что и Зафар что-то испытывает к ней, что она для него не просто удобное средство удовлетворения базовых мужских потребностей. Что он если не любит ее, то, по крайней мере, испытывает сильную симпатию. Ей так хотелось в это верить. Но даже если это не так, это был один из самых счастливых дней в ее жизни. Она могла быть просто сама собой в городе, где другим до нее нет абсолютно никакого дела, где никто не будет в глаза восхищаться ее красотой, а за глаза называть «дорогой голливудской подстилкой». Здесь только она — Анна Штейнер, уроженка Вены — и великолепный, умопомрачительный мужчина рядом. «Может быть уже стоит признаться Зафару в своих чувствах?» — меланхолично подумала Марго-Анна, пока их черный «Мерседес» представительского класса неспешно подруливал к знаменитому зданию Венской оперы.