В огне твоих расширенных зрачков Исчезнут города и океаны.
Январь 2018 Из столицы Финляндии летели на самолёте: Мирон романтику поезда как-то не оценил, хотя отдал должное комфортабельному купе фирменного экспресса. В Пулково, размахивая коряво намалёванной табличкой «Слёт поэтов-песенников Ленинградской области», их встречал радостный Рудбой. За свои щедрые услуги Иван тут же без лишних проволочек получил причитающуюся ему порцию сувениров: пять плиток шоколада Fazer и вязанные шерстяные носки с загадочными узорами, чем остался весьма и весьма доволен. Как ни странно, в Мазде Евстигнеева обнаружился также Ванечка Светло, счастливо уткнувшийся носом в Славкино плечо, стоило тому лишь нырнуть на заднее сидение. Гнойный по простоте душевной подумал, что Ванька просто соскучился и, обняв друга в ответ, начал тихонько делиться впечатлениями. Мирон, по объективным причинам всегда более подозрительный в вопросах межличностных коммуникаций окситаборных альф, окинул улыбающегося Фаллена задумчивым взглядом. Какое удивительное стечение обстоятельств! Тут тебе и спокойная миролюбивая обстановка, и полное отсутствие ранее весьма ощутимого сексуального напряжения между их со Славой лучшими друзьями. Конечно, подумалось Окси, Светло мог просто попроситься за компанию с Охрой, чтобы поскорее увидеть соратника. Однако, Фёдоров привык просчитывать возможные варианты развития событий наперёд и, в очередной раз проявив свойственную ему щепетильность, непринуждённо делает вид, будто смахивает несуществующую пылинку с Ваниного плеча, вдыхает чуть глубже. Уловив-таки блёклый остаточный аромат чёрной смородины (кисло-сладкий и терпкий запах Ванечки) на шее Охры. Интенсивность запаха не глубока, поэтому Окси решает деликатно промолчать. Мало ли что там у Рудбоя с Ванечкой было, возможно потискались чуть, несерьёзно, а он тут разглагольствовать будет почём зря. А может наоборот, нашли общий язык их ближайшие товарищи и тихо плавятся в своих эмоциях, планируя свадебку и пятерых детишек? Фаллен парень-то в целом не распутный, всё больше Славке его «сватали», но Мирон точно знает: эти двое как братья, ни о какой амурной истории между ними речи не идёт. Да и малиновые пятнышки смущения на скулах Ванечки, появляющиеся, когда Рудбой спрашивает у него что-то напрямую, кидая взгляды через зеркало заднего вида, говорят о многом. Не нужно пока туда лезть. Мирон промолчит, Слава, обычно более внимательный, но сейчас летающий в облаках омежьих гормонов, будет поспокойнее и не станет переживать да кипишить. Так даже лучше. Ведь своими догадками может спугнуть ненароком, ну вдруг? В том, что Ванька сам ему скажет, Фёдоров не сомневался, единственным вопросом были сроки, но это уже дело десятое, когда захочет, тогда и поделится.***
Доехали быстро, но вопреки ожиданиям хозяев, Ваньки в гости заходить не стали, хоть и получили весьма искреннее приглашение. То ли внезапно стали супертактичными, давая Славе и Мирону прийти в себя после короткого, но тем не менее утомительного ночного перелёта, то ли просто посчитали, что в шесть утра люди могут захотеть нагнать утерянные часы сна. Славка затащил чемодан в гардеробную, проинспектировал холодильник и успел сгонять в душ, пока Окси открывал форточки, заказывал еду, разговаривал с Женей, на попечении которой остался Хесус и весь окситабор. Они решили рабочие вопросы, обсудили возвращение котика, планы на предстоящий рабочий день и распрощались, потому что раннее утро последнего праздничного выходного самой природой предназначено для сна. Зарулив в спальню, Славик упирается взглядом в небольшого размера прямоугольную коробку. Она стоит на той половине кровати, где обычно предпочитает спать омега, и загадочно отсвечивает матовым серебром упаковочной бумаги. В дверях появляется Мирон, явно ожидая реакции парня. Карелин скептически выгибает бровь, оборачиваясь на альфу, стоящего поодаль, пытается прикинуть, к чему следует быть готовым. На лице Фёдорова застыло максимально бесстрастное выражение, и с ходу не понять, что за эмоции он в действительности испытывает. Омега облизывается и торопливо, в три шага, преодолевает расстояние до постели. Он ещё раз оборачивается на Окси, но тот не спешит с подсказками, лишь делает жест рукой, как бы показывая: «Подарок в твоём распоряжении». Остатки терпения покидают Карелина, и он ловко хватает коробку, развязывает атласные бирюзовые ленты, в предвкушении рвёт серебристую бумагу и с удивлением поднимает взгляд на Мирона. Фёдоров, наконец-то, перестаёт сдерживаться и, глядя на бойфренда, застывшего с квадратными глазами, смеётся в открытую, громко и заливисто. Славик запускает руку в коробку, стряхивая желейных червяков с упакованной в прозрачный пакет для сэндвичей анальной пробки. Очень миленькой, надо заметить, хромированной, с блестючим розовым камешком в основании рукоятки. Злобно прищурившись он издаёт дикий вопль и яростно кидает девайс через комнату, целясь прямиком в лобешник новоиспечённому сожителю. Тот, естественно, уклоняется от снаряда, подбирает пакет с игрушкой и, подмигнув бойфренду, ретируется. Слава, больше смущённый и раздосадованный собственной реакцией, чем реально злой, плюхается на постель, запуская пальцы в коробку, щедро загребает ладонью желейные конфеты и набивает ими рот. Не будет он сегодня сосать даже за мармеладки и трахаться не будет с ним тоже, пусть вот сам себе руками помогает, а то ишь чего захотел! Пробку ему в задницу пихать. Себе пусть запихнёт, альфа-самец выискался. Да что он вообще возомнил о себе, Оксиминог хренов, выбился, блядь, в Цари. Конечно, переехав полкило мармеладных червячков со вкусом кока-колы, Карелин не иначе от благотворного воздействия глюкозы на мозг меняет гнев на милость и отправляется на поиски бойфренда. Мирон находится в гостиной, где совершенно спокойно восседает на диване, уткнув еврейский нос в макбук. Славка решает подразнить Альфу: он нависает над Окси и, капризно надув губы, по-омежьи манерно (именно так, как не любит Мирон) информирует: — Ты меня совсем не ценишь. Только-только заполучил в койку на постоянной основе и сразу анальную пробку в подарок! За кого ты меня принимаешь вообще, я приличный человек! А спустя минуту спрашивает чуть устало и уже своим голосом: — Мирош, ты правда хочешь, чтобы я ходил с пробкой в жопе? Фёдоров только вздыхает, понимая, что гормональный откат недавно завершившейся течки всё ещё долбит Славу не только пищевыми капризами, но и скачками настроения, поэтому, спокойно отложив ноутбук, затаскивает парня на свои колени и, ласково погладив по загривку, медленно произносит: — Это всего лишь предложение, Славушка. Мы можем поиграть, или забыть об этом девайсе, если ты не готов, пока ты не заинтересуешься, или вообще забыть навсегда. Если однажды ты захочешь вернуться к рассмотрению варианта с плагом, я готов обсудить любые нюансы и условия, — вещает Мирон, во всей красе проявляя своё умение в коммуникацию. — Я был бы очень доволен моей любимой омежкой, засыпающей с пробкой в попке. Так, чтобы можно было взять тебя спокойного и расслабленного ночью или утром, без дополнительной растяжки. Тебе же тоже будет приятно, если мы оставим сперму внутри, отдохнём и снова займёмся любовью? Слава в ответ молчит и сверкает своими невозможными глазищами, очевидно поймав ещё немного гормонального безумия. Живое воображение омеги в ярких красках рисует ему картинку ленивого утреннего секса, когда его, совсем тёплого и такого умилительно потерянного со сна, без лишних прелюдий и разговоров, ласково прикусив загривок и удобно устроив под собой, по вчерашней сперме будет трахать Мирон. Он тихо стонет, погрузившись в отголоски эмоций, медленно облизывает губы и тихонько кивает. Мирон целомудренно целует омегу в губы, щеки и кончик носа, ближе прижимая к себе, обещает: — Я не сделаю больно и не буду настаивать, пока ты не хочешь. Никогда. Но ведь тебе тоже интересно, разве я не прав? Слава выплывает из тёплого марева кедрового запаха и, уже более осознанно заглядывая в глаза своего альфы, вновь протяжно и сладко стонет. — Я хочу попробовать, но пока не совсем готов. Дай мне привыкнуть к тому, что я снизу, к тому, что не будет больно или страшно, к тому, что теперь только твой. Пожалуйста, — просит бесхитростно и совершенно по-детски, а у Мирона щемит в груди от этого прямого и честного взгляда. Он кивает, прижимая длинные славушкины конечности к себе, и, ласково поглаживая спину своей цапли, шепчет: — Как скажешь, Детка. Всё, что захочешь. Пойдём спать сейчас? Славка целует его в нос и нехотя слезает с коленей Мирона, где угнездился уже по привычке, но делает это только лишь затем, чтобы спустя пять минут оказаться тесно прижатым к телу альфы в их теперь уже общей спальне с тёмно-серыми обоями, погруженной в блёклый январский рассвет.***
Эту идею Славик отложил на память ещё осенью, заметив, как вспыхнул интерес в глазах Мирона при виде девочки на коленях Евстигнеева. Оказавшись наедине с Окси, ревностно оглядел альфу и ехидно уточнил, не хотелось бы и ему девочку в чулочках. Мирон смерил его удивлённым взглядом синих глаз и, выгнув бровь в известной гримасе, уточнил: — Ты хотел бы замутить тройничок? Слава от такого предположения вспыхнул и, выпучив глазища, ляпнул: — Серьёзно?! Я хочу тройничок? Это ты смотрел на неё так, будто сожрать готов, ну я подумал, может ты хотел бы? Окси вместо ответа рассмеялся и потянул Карелина на широкую, обитую бархатом тахту, где, подложив под поясницу зазнобушке декоративную подушку-думку, доходчиво и в разных позах объяснил, насколько его устраивает один конкретный омежка. Слава на такой манёвр хотел было взревновать да оскорбиться, но Мирон, уже немного разобравшийся в тонкой настройке Вячеслава Машнова и нашедший методы влияния на уровень ревности, повязал его узлом, заставляя пережить полчаса непрерывных оргазмов. Ясное дело, после таких потрясений революционный настрой Карелина поутих, да и как тут возражать, с узлом в жопе-то? Когда они расцепились и Славка душераздирающе зевнул, Фёдоров скользнул вниз, мягко вылизал натруженную дырочку, а потом подтянул расслабленное после секса тело к себе под бок и, завернув в плед, властно сказал: «Поспи пару часиков, Славушка, отдохни немного, не придумывай глупостей. Я пока закончу дела, и мы поедем домой». Залюбленный, обласканный своим альфой Машнов, свернувшись удобно под тёплым боком, задремал тут же, наслаждаясь каждой минутой, проведённой вместе. Окси только хмыкнул, крепче прижал птичку-бестолковку к себе и погрузился в переписку с Женей — его работа сама себя не сделает.***
Вновь мысль о разномастных тёлочках и мальчонках в коротких шортах и чулках посетила светлую Карелинскую головушку после позорно-сладкого примирения в канун Нового года. Окси сказал, что любит только своего героически настроенного балбеса и девочки ему не интересны, как впрочем и другие омеги, но у Гнойного подгорало и распекало изнутри. Слава точно не знал, чего именно хотелось бы Мирону Яновичу в койке, помимо его, Карелинской, подтянутой жопки, потому как Император со своей вновь обретённой половиной был осторожен и об экспериментах особо не заговаривал. А Слава, невзирая на свою омежью природу, до краша в Мирона вообще-то всегда предпочитал быть в паре ведущим и не подставляться, а валить и трахать. Отхватив себе идеального со всех сторон Альфу с таким волнующим запахом и вкусом, Слава малость размяк и беспрекословно раздвигал для Мирона длинные стройные ноги. Обычно лёжа на спинке, после дразнящего римминга и расслабляющего минета. В таких обстоятельствах коленки от избытка эмоций разъезжались в разные стороны сами по себе. Мирон же к своим оральным упражнениям относился философски, стараясь любимого порадовать, и как вполне себе мужчина с жизненным опытом особенно сильно на рефлексирующего бойфренда не наседал и к различного рода экспериментам не склонял. Давая привыкнуть к приличного размера достоинству и новому формату отношений, когда по утрам сначала будят лёгкими поцелуями, а потом приносят вкусняшки в постель. Фёдоров, надо отдать ему должное, был ласков, безгранично терпелив, демонстрировал покорность желаниям своего омеги и стоически выносил любую ебаназию, производимую Карелиным в случае несогласия с теми или иными действиями соулмейта. В защиту последнего хотелось заметить: Славка старался. Быть спокойнее в оценках, мягче в критике, держаться удалённо от кривотолков и не слушать сплетен. Принимать свой новый статус и видеть его через призму удовольствия, а не угнетения его ведущей позиции в постели. Вокруг Мирона всегда крутилось много людей, в том числе и безмерное количество мальчиков и девочек, желающих получить расположение известного рэпера. Слава, пока не полностью осознав, что Окси теперь официально его и они вместе, всё ещё недоверчиво и ревностно относился к окружавшим альфу фанатам. И вот, за неделю до конца января, оставшись наедине с собой, Славик возвращается к размышлениям о том, чего Мирон бы точно хотел, чего бы точно хотел и сам Слава, но к чему последний пока не готов, из-за своей природной, в общем-то, застенчивости. И к чему вполне готова орава омежек обоих полов, молодых, дерзких и сладких мальчиков-девочек, постоянно поджидающих самого Мирона после концертов. Откровенно предлагающих себя. Безвозмездно, то есть даром, только лишь ради того, чтобы оказаться в постели кумира. Окончательное осознание факта, что его Альфа, избалованный вниманием и обожанием идол миллионов людей, безоговорочно принимает Карелина со всеми его тараканами, сверху вниз вдоль и поперёк, подталкивает последнего к действиям. Также очень удачно в общую картину вписывается приближающийся день рождения Окси. Судя по графику концертов, Славы в последние январские дни в Питере быть не должно. Что ж, раз не должно, значит не будет. В северной столице останется раскрепощённая, не знающая стеснения и стыда Сонечка, а Замай и прекрасная Евгения помогут «девчонке» организовать сюрприз.***
Обозрев прейскурант, Славка тяжело вздохнул, но отступать было некуда. Стоявшая рядом Саша, которой он наврал, что идёт делать эпиляцию, потому что проспорил, ободряюще погладила его по предплечью и пообещала, что дождётся его в холле салона. Милая девушка в симпатичной розовой форме, больше похожей на пижамку, провожает его в стерильно-белый кабинет. Там, попросив раздеться догола, выдаёт накидку, напоминающую больничный халатик, и направляет вглубь кабинета. Слава, удобно расположившись на застеленной одноразовой простынкой кушетке, немного расслабляется, в пол уха слушает сотрудницу салона, предупреждающую, что может быть больновато, тем более, если омега делает эпиляцию первый раз. Он рассеянно кивает и в ответ на поставленный вопрос подтверждает: волосы убираем полностью с икр, бёдер, голеней, из промежности, спереди и сзади, блядскую дорожку и подмышки, да, тоже. Машнов не понимает, почему девушка смотрит на него с едва скрытым за маской профессионализма сочувствием, но вежливо тянет ответную улыбку. Косметолог наносит на его тело спрей, отдающий спиртом и лавандовой отдушкой, параллельно объясняя, что таким образом они обезжиривают кожу, затем насухо вытирают стерильной салфеткой правую ногу и лёгкими движениями наносит тёплую, светло-коричневую, пахнущую леденцами массу и, спустя минуту предупреждает, сейчас будет жара. Карелин, расслабленный и убаюканный лёгкими движениями тонких девичьих пальцев, приятными запахами и звуками природы, кивает на автомате, чтобы спустя секунду начать орать во всё горло. Девушка понятливо хмыкает, брызгает очищенное от волос пространство увлажняющим лосьоном и предлагает водички, бодро сообщая, что потерпеть придётся ещё минимум пять раз. Спустя час хихикающая Куромушка наконец-то получает друга обратно. Славка ноет, натурально ругая невесть кого всеми известными ему словами. Как женщины и омеги вообще терпят подобные экзекуции, он представляет весьма смутно. Говорят, конечно, ко всему привыкаешь, но Машнов мысленно решил, что на подобное безумство идёт в первый и последний раз. Далее они вместе с Сашей идут на маникюр, педикюр, чистку лица и массаж. Наученный горьким опытом Слава недоверчиво ждёт подвоха, но на этот раз получает только приятные ощущения и полный релакс. На улицу они выбираются ближе к вечеру и, вызвав убер, отправляются к Саше домой. Когда-то давно Слава и Куромушка пытались встречаться, но быстро поняли, что не подходят друг другу даже в постели, зато крепко сдружились, и теперь, приезжая в столицу, Славка с удовольствием принимает приглашение заехать в гости к девушке, если обстоятельства позволяют. Вот и на этот раз, выполняя контрактные обязательства постпродакшена, Машнов выкроил денёк на встречу с подругой. Ну, заодно и выполнил первый пункт своего коварного и хитрого плана по подготовке сюрприза на день рождения Мирошки. Жить, однако, несмотря ни на что, предпочёл в гостинице. В себе омега был уверен, но испытывать терпение Мирона не хотел, только-только ведь разобрались в чувствах, начали новую жизнь, можно сказать, вот-вот купят велосипед и пойдут на пенсию, как завещал почтальон Печкин. И сейчас дразнить Альфу без повода было объективно глупо. В чём-чём, а в глупости Славу упрекнуть было сложно. Под чай и мирные беседы на Сашиной кухне Славка выведал у подруги интересующие его нюансы перевоплощения и, ссылаясь всё на тот же спор, получил пару дельных советов по уходу за собой. Куромушка, сама того не подозревая, лишь усилила желание парня пойти в своей задумке до конца, когда для полного соответствия образу развязной Сони протянула Славе коробочку с бархатным чокером, где вместо подвески красовался собачий медальон в виде косточки.***
Женя, в отличие от Саши, о плане Вячеслава знала полностью и, возможно, надеялась избежать участия в процессе, но при всём желании не могла. Глядя, как отчаянно борется с собственными демонами Слава, как остепеняется Мирон, раньше никогда так не загонявшийся ради омеги, она не может оставаться в стороне. Утром тридцатого января Карелин прямо с поезда заваливается в квартиру Женьки. Девушка по заведённой в БЧС традиции встреч и проводов мужественно разлепляет глаза, чтобы накормить гостя (и пришедшего на запах еды мужа, и пришедших за мужем питомцев, двух кошачьих симпатяг по виду похожих на британцев), а затем сытого и немного смущённого Славу запихивает поочерёдно в душ и спать, безошибочно определяя причину появившихся синяков под глазами. Поначалу ему неловко и как-то даже стыдно вот так врываться в чужое уютное и размеренное житье-бытие, занимать гостевую спальню и требовать помощи, но, постепенно расслабляясь, Слава думает, что принял правильное решение, ведь для Мирона его появление должно быть полной неожиданностью. Спустя какое-то время к нему под бок приходит плюшка-милашка Коко, а за ней семенит подросший котёнок, ранее не показывавшийся, и Карелина чуть отпускает. Он, привычный к кошачьим соседям в постели, позволяет питомцами расположиться и, убаюканный их мурчанием, наконец-то забывается сном. Суровый менеджер Оксимирона звонит ближе к вечеру, чтобы разбудить гостя, попутно сообщает, что по её хитрому плану Фёдорова плотно заняли аж до полуночи, а значит, им пора выдвигаться. Слава, заметно отдохнувший и посвежевший, бодро пакует своё барахло и, вызвав убер, обещает Жене перехватить её около «Галереи» не позже, чем через полчаса. Они приезжают в квартиру Окси, совсем недавно ставшую постоянным местом жительства и для Славы тоже, уже в густых вечерних сумерках. Девушка во второй раз за день направляет Карелина в душ, пока сама заказывает вегетарианскую пиццу и созванивается с визажистом, организованным специально, чтобы загримировать милую мордашку Славы, сделав из неё личико харизматичной и откровенной Сонечки. Чистенький, вкусно пахнущий гелем для душа и облачённый в уютный махровый халат Карелин вываливается из ванной комнаты и шлёпает в сторону гостиной. Там его ждут девушка-визажист, уже разложившая весь свой чудо арсенал, её помощник, совсем юный мальчик-омега, Хесус, с любопытством принюхивающийся к новым людям, и Женя, держащая в руках одновременно планшет, телефон и тарелку с двумя кусками пиццы. Оторвавшись от разговора, крестная мать всего окситабора предупреждает, что ради воплощения задуманного Славке придётся потерпеть и не дёргаться, что бы с ним ни делали. Преображение займёт около часа, поэтому, если Славе нужно «пописать, поплакать, потошнить, покормить кота или поесть самому», это нужно сделать заблаговременно, то есть прямо вот сейчас. Парень, немного ошарашенный таким напором, выдыхает и покладисто садится в кресло, кивая в знак того, что он уже готов к любым экзекуциям.***
На протяжении недели, ознаменовавшей приближение его дня рождения, Мирон полностью погружается в решение рабочих вопросов. Окси едва-едва успевает проводить Славу на вокзал, долго целуя его в тамбуре Сапсана и в который раз понимает, что совершенно не хочет никуда его отпускать. Но, как известно, Карелин теперь не просто интернет-герой, а имеет определённые контрактные обязательства, которые выполнять нужно непременно, и Мирон, потеревшись носом о шею и скулы бойфренда, спешит покинуть вагон, едва сдерживая себя от желания вылизать и трахнуть его, разложив на ближайшей подходящей поверхности. Обычно весьма нетерпеливый и требовательный в постели Окси впервые за многие годы тратит на прелюдии времени едва ли не больше, чем на сам секс. И дело вовсе не в «пенсионном возрасте» Фёдорова, как можно было подумать, погрешив на подорванное плохой экологией и разгульным образом жизни здоровье. Встреча со Славой меняет многое в миропонимании и восприятии Мирона. Он теперь всё чаще предпочитает поехать домой, а не подвиснуть на пару часов в баре с парнями. Желает быть уверенным в том, что его омега сыт, находится в тепле, безопасности и, помимо всех прелестей с нижней ступеньки пирамиды Маслоу, также имеет доступ к излишествам, необходимым для комфорта. Ему всё сильнее хочется прикасаться к омеге, проводить больше времени вместе, иметь наглядное подтверждение того, что Карелин с его потрясающе вспыльчивым и упёртым характером, отсутствием фильтра между мозгом и языком, а ещё совершенно неуместной самостоятельностью не наломал очередных дров и не поймал кулак какого-то проходимца в лицо. Словами не описать как сильно испугался Мирон, когда заикающийся Фаллен позвонил и сообщил, что Славке накидали после концерта, и они едут в больницу накладывать швы. Фёдоров, положа руку на сердце, представлял себе картины максимально апокалиптичные и трагические, возможно поэтому на контрасте, так сказать, немного заплывший глаз, ссаженная скула и лопнувшая губа не казались ужасом вселенского масштаба, однако, поволноваться заставили знатно. Мирон прекрасно осознаёт, что влюблён и не просто влюблён, он нашёл истинную пару, и помимо обычного для альф и омег физического влечения его организм буквально заточен на выполнение любых, даже самых идиотских желаний и капризов Славика. К чести последнего нужно заметить, что общая поведенческая ебаназия и постоянно прикрытый метаиронией образ не имеют ничего общего с их межличностной коммуникацией. Дома Славка чаще всего ласковый, улыбчивый, тёплый. Он спорит горячо, но беззлобно, не пакостит по мелочам ни в быту, ни в медийном пространстве, отличается простотой запросов и не выпрашивает звёзд с неба. Любит небольшие подарочки-сувениры, что Фёдоров привозит из заграничных поездок, долгие поцелуи и засыпать под боком Мирона. Единственное, чего требует ультимативно, не лезть в его дела и карьеру. Ни протекции, ни помощи, ни подсказок: «Спасибо, Мирон, я сам со всем разберусь». Он не хочет иметь ничего общего с БМ или любыми другими начинаниями или проектами Оксимирона, отца рЕпа в России. Ему вполне хватает обожания Альфы Мирона Фёдорова, обычного среднестатистического мужика, пекущего самые потрясающие оладьи на свете. Мирон устало потирает лицо и, взглянув на часы, понимает, что вновь засиделся в офисе допоздна. Он большой любитель прокрастинировать и откладывать на потом, именно поэтому и придерживается составленного Женей расписания. Есть в области их деятельности нюансы, где никак нельзя затянуть или отложить, и сейчас, пока Слава отсутствует, девушка старается выжать из свободного времени Фёдорова максимум. Но сегодня он, определённо, переделал даже больше, чем нужно, ведь завтра вряд ли получится заняться работой: его день рождения всегда какой-то суматошный и наполнен кутерьмой, все хотят поздравить, зачастую приехав лично, и с самого утра вокруг Мирона творится кавардак. С одной стороны, он очень даже рад, что Славки нет и они смогут отметить позже, без суеты. С другой, он уже скучает, о чём сегодня с утра рассказывал по скайпу фыркающему от смущения омеге. В голове очень своевременно всплывает мысль, что ни в чём не повинный Хесус не кормлен с самого утра и, скорее всего, устроил очередное гнездо из пледов в их спальне. Слава, нежно любящий кота, обещал на полном серьёзе отсыпать Мирону люлей за халатное обращение с домашним животным. Самому Мирону перед котом тоже стыдно. Сохранив последний документ он закрывает ноутбук и вызывает себе такси. Офис почти пуст, и лишь пара ребят из технического отдела торчат в кухне, уверенно расчерчивая что-то на поверхности флипчарта. Парни, оба Альфы, спорят настолько увлечённо, что не замечают проходящего мимо директора. Мирон, натягивая шарф (который заставил его носить Славка), усмехается, немного завидуя горячности и жажде молодых самцов доказать свою правоту посредством одержания победы в споре. Он сам уже малость подостыл к стремлению всем каждый раз наглядно демонстрировать, кто тут главный, а свой наиболее желанный трофей получил совершенно внезапно, после Того Самого Баттла. Проиграл сражение, отдал корону и трон, и всё ради чего?Верно, получить принцессу-цаплю.
***
Фёдоров выходит из машины, по привычке поднимая голову, вглядывается в тёмные окна. Самому себе и по большому секрету он готов признаться: надеялся, что Славка сможет вырваться на денёк. Неделя без этого самоуверенного болтуна — большой срок для Альфы. Он скучает, хоть и пытается загрузить себя делами по самый кончик еврейского носа: старается лично присутствовать на важных встречах, подхватывает Ваньку на обед или Женю для поездки на склад оксишопа, плотно забивает день за днём, пытаясь совместить приятное с полезным. Первое, что удивляет по возвращению домой, его не встречает Кот. На время отсутствия Славки животное, с недавних пор полностью и безгранично переметнувшееся на сторону омеги, всё-таки вспоминает, что изначально его подобрал-обогрел никто иной, как хозяин квартиры. И на протяжении нескольких последних дней Хесус, заслышав звук открывающейся двери, торжественно выходит вразвалочку в прихожую, чтобы поприветствовать свою нынешнюю «нянечку». Хотя Мирон склонен думать, что к неожиданному восполнению в пробелах котячьего воспитания большее отношение имеет желание получить вкусняшку и почесульки, нежели вновь проснувшаяся любовь к спасителю. Не услышав стандартного «мяу», он спешно разувается, пару раз кискает, больше для проформы, скидывает мелочь из карманов и ключи в керамическую миску, каким-то образом приспособленную под хранение, вешает куртку в шкаф. Краем глаза замечает мягкое свечение, виднеющееся из-под двери спальни. Растерянно включив подсветку, Мирон отправляется в сторону их комнаты, усиленно соображая, мог ли он утром не выключить гирлянду, которую так и не снял ни когда Славка порвал с ним, ни, уж тем более, когда омега вернулся. Мирон толкает дверь в спальню, и, окинув взглядом помещение, погружённое в слабо освещённый цветными фонариками полумрак, замечает у приоткрытой шторы силуэт человека, стоящего к нему спиной. Он может видеть светлые до плеч волосы, тёмную одежду и высокую, стройную фигуру. Не очень понимая, что происходит, Фёдоров вдыхает поглубже, надеясь на подсказку обоняния, но различает только свой собственный запах, без желаемой кислинки грейпфрута. Мирон, в глубине души не оставивший своих надежд, делает шаг вперёд и негромко зовёт: «Славка?» Силуэт оборачивается и, сделав несколько шагов вперёд, обретает видимые очертания. — А вот и не угадали! Софья Семёновна Мармеладова, отсосу за мармеладку. Для Вас, Мирон Янович, просто Сонечка и можно без конфет, — раздаётся тихим, более мягким и глубоким, чем обычный славкин, голосом. Фёдоров смаргивает, потихонечку понимая, что здесь, в их почти супружеской спальне, сейчас развернётся некий перформанс, приуроченный, скорее всего, к его личному новому году, и терпеливо подходит ближе, мысленно готовясь к любой из мультивариантных развязок. Альфа внутри требовательно поднимает голову, чувствует своего Омегу без запахов и визуалов, на уровне инстинктов. Глаза, привыкшие к полумраку, теперь могут различить представшую картину во всех волнующих деталях. В нескольких метрах от него стоит человек, определённо омега. На его плечи накинут полупрозрачный халат-пеньюар, позволяющий рассмотреть полосу чёрных кружев в верхней части груди, кусочек подтянутого плоского живота, пояс и подвязки, к которым прикреплены чулки, а также крошечную часть узких трусиков — кокетливого розового кружева, слегка оттопыренного в месте, где расположился немаленький, но пока ещё лишь частично возбуждённый член. Полупрозрачная ткань заканчивается на середине бёдер, и Окси может лицезреть потрясающие длинные, стройные ноги, затянутые в плотные чёрные чулки, совершенно умышленно разорванные в нескольких местах. Обувью гость(я) решил(а) пренебречь, видимо, не желая делать разницу в росте ещё более значимой. Окси сглатывает, продолжая с жадностью изучать пикантно упакованное тело, когда его возвращает в реальность чуть хриплый голос: — Мирон Янович, не хотелось бы отвлекать, но моё лицо значительно выше, чем ваш взгляд. Фёдоров, в три шага преодолев расстояние между ними, подходит к явлению вплотную, оглядывает шею, обрамлённую светлыми локонами парика и, поднимает глаза выше, наконец, решившись разглядеть все детали повнимательнее. Кто бы ни занимался гримом, работа сделана на славу (отличный каламбур). Тонкие губы, умело подкрашенные тёмно-вишнёвой помадой, превращают улыбку славного лягушонка в хищный, чувственный оскал. Тут нет больше его глумливой ухмылки его стеснительного мальчика, только голодный до страсти, ярко раскрашенный рот. Эти губы очень хочется сперва прикусить зубами, а затем приласкать языком, проверяя, настолько ли они сладкие, как видятся со стороны. Хочется искусать, впрочем, не сильно, чтобы потом смять и сокрушить единым напором и долго, горячечно целовать по-французски, размазывая помаду вокруг. Глаза в обрамлении густых, сильно накрашенных ресниц кажутся бездонно глубокими, манящими в свои омуты озёрами. Внешнее верхнее веко подведено стрелкой, не особо заметной сначала, но дающей впечатляющий контраст между чёрной графитовой полосой и алебастром бледной кожи. Мирон осматривает лицо омеги, потерявшее резкие мужские черты за счёт отлично нанесённого структурного макияжа, и тянется потрогать — погладить скулу.Софья Семёновна отзывчиво подаётся на ласку, закатывает свои невозможные, Славкины глазища и тихонечко стонет, потираясь щекой о татуированную ладонь. Соня-Слава поворачивает голову боком, прихватывая указательный палец Мирона губами, и втягивает в рот, дразнит языком, смачивая слюной. Тот сглатывает, честно стараясь продраться сквозь пелену вязкой похоти, и, прикрыв глаза, отрывисто шепчет: — Детка, пока я могу это контролировать, скажи, у нас есть ограничения? Что мне можно делать с тобой? Соня-Слава с пошлым чмоком выпускает обслюнявленный палец изо рта и, прижавшись к альфе всем телом, шепчет на ухо, томно прикрыв глаза: — Сегодня, пока этот глупый стеснительный омежка уступил место мне, Мирон Янович, уверяю, Вам можно всё и даже больше. Только не порвите, товар штучный. У Окси темнеет в глазах. Он гладит ладонями стройные бёдра, обтянутые плотным капроном, и, нырнув под ткань пеньюара, запускает пальцы в кружевные трусики. Мирон тянется приласкать окрепший член и яички омеги и, к своему восторгу, обнаруживает совершенно гладкую промежность, без намека на светлые, мягкие, но вполне заметные паховые волосы. В голове Федорова проносится по меньшей мере десять разных способов, как использовать повышенную чувствительность проэпилированных участков кожи, чтобы заставить Сонечку стонать громче и просить больше. Другой рукой он поочередно сжимает упругие ягодицы, получая удовольствие от ощущения собственничества и вседозволенности. Носом утыкается в нежную шею, прикусывает кожу губами и тут же втягивает. Клыки лезут наружу, выдавая желание не просто выебать симпатичную дырку, но осторожно прокусить бархатистую кожу, пометить запахом и слюной, зализывая долго и основательно, осторожно подмять под себя и одуряюще нежно трахать, понукая стонать и прогибаться, а в конце запереть узлом. Усилием воли Мирон заставляет себя оторваться от любимого тела и, отстранившись, вновь оглядывает девушку. — А Слава точно не будет против наших развлечений, юная леди? — хрипло спрашивает Окси. — Вы слишком много разговариваете, Мирон Янович. Я начинаю скучать. Разворачивайте уже свой подарок, — говорит Слава голосом, более низким, сильнее похожим на свой. От контраста внешнего вида омеги и понимания, что стеснительный и всё ещё недостаточно раскрепощённый в постели Славик устроил для него, Мирона, весь этот праздничный маскарад, использовав сценическую маску, альфа наконец-то хрипло взрыкивает и, аккуратно подцепив пояс кружевного безобразия, тянет Карелина на себя. Стянув с его плеч прихотливо расшитый пеньюар, Мирон теснит Сонечку к постели, одновременно вглядываясь в занятный чокер, неплотно обтягивающий шею, и косточку-медальон, болтающуюся на полоске узкого бархата. Обозрев частично раздетого парня, он берёт Соню-Славу за руку и немного крутит вокруг его оси, рассматривая жадным взглядом стройное, подтянутое тело, упакованное в кружева. Выдержка Мирона вот-вот капитулирует, и он, спешно срывая с себя майку, толкает Славку на расправленную кровать. Тот присаживается на край постели, призывно раздвинув ноги, томно смотрит на своего альфу сквозь прищуренные ресницы. Он тянется к бёдрам Фёдорова, трётся щекой о вздыбленную в области паха ткань, ведёт носом вдоль молнии и, взяв руки Окси в свои, приказывает: — Расстегните, Мирон Янович! Тому ничего не остаётся, только лишь подчиняться приказу. Альфа расстегивает ширинку и, приспустив джинсы, вышагивает из штанин, вплотную подходя к лицу омеги. Слава тут же утыкается лицом в чужой пах, слабо постанывает, продолжает тереться носом. Фёдоров приспускает бельё и, взяв себя в руки, вначале легонько хлопает, а потом нетерпеливо проводит крупной влажной головкой по губам Славы. Тому большего и не нужно, он голодно, с видимым удовольствием вбирает член в рот и начинает медленно насаживаться на всю длину. Когда головка упирается Славе в горло, Мирон, не желая причинять дискомфорта, хочет отстраниться, но Карелин плавно сползает с кровати и, встав на колени перед альфой, поднимает голову вверх, пропуская головку дальше в глотку. От узости, и влажности, и неожиданности у альфы голова идёт кругом. Он даже не хочет думать, где его достаточно скромный в интимной сфере омежка научился такому фокусу, как горловой минет. Соня тем временем чуть приподнимается, создавая трение и постанывает гортанно, пуская лёгкие горловые вибрации и понукая партнера к движению. Мирон, стараясь действовать максимально осторожно, начинает легко двигаться в славкином горле. Он придерживает шею Карелина пальцами сквозь мышцы и кожу, ощущая как его собственный член движется внутри узкой глотки. «Насколько же охуенно», — проносится в голове у Фёдорова. Он открывает глаза и, опустив взгляд, видит ниточку слюны, тянущуюся вдоль линии челюсти из уголка губ Славы, и понимает, что насколько бы хорош ни был горловой минет от Гнойного, поцеловать этот яркий, вишнёвый рот ему хочется в разы сильнее. Гораздо сильнее.Двое не спят, двое сидят у любви на игле. Им хорошо. Будем ли мы нарушать их покой?!
🐾🐾🐾
Хесус тихо выскальзывает из комнаты, потревоженный странными играми живущих в его квартире людей, и направляет лапы на кухню. Там помимо уютной лежанки, дополнительно поставленной для его удобства новым жильцом, в миске осталась недоеденной порция куриных потрошков, манящих к себе аппетитным запахом свежего мяса. Что, конечно, гораздо интереснее странных людишек с их непонятной вознёй.