His lucky ticket

Предупреждающе вскинув ружье, Джон всматривается в полумрак, силясь разглядеть, кто сидит на месте кучера в приближающемся дилижансе. Он уже готов окрикнуть нагрянувших в ночи гостей, как слышит раскатистый смех Билла, и успокаивается — свои. Марстон в ожидании прислоняется к стене ограды, наблюдая за тем, как дилижанс останавливается рядом с ним и с него спрыгивают Билл и Хозия, обсуждающие свой визит к мэру. Джон уже готов высказать пару ехидных комментариев на эту тему — видок у мужчин тот еще, особенно внимание Джона привлекает то, насколько коротки штаны Билла и что он действительно выглядит деревенским олухом в видавших виды черных башмаках и практически белых носках, которые видны из-за коротких брюк. Но от лишних реплик его отвлекает громкий голос Датча, который, вылезая из дилижанса, рассказывает о каком-то веселом случае, произошедшем на балу. Джон не улавливает о чем идет речь, потому что следом из кареты показывается Артур, отчего-то смущенно опустивший взгляд вниз и тихо посмеивающийся. И Джон смотрит на него, нелепо замерев с приоткрытым ртом, на задворках сознания ловя мысль о том, что выглядит он сейчас, должно быть, еще глупее Билла. Видеть членов банды в другом амплуа — привычное дело, постоянные грабежи и бегства заставляют примерять на себя разные роли, но Артур никогда не славился любовью к такому. Застать его в чем-то помимо излюбленных цветастых рубашек, потертых от времени штанов и шляпе сравнимо восьмому чуду света, по скромному мнению Джона Марстона, конечно же. Поэтому то, как выглядит Артур сейчас, приводит его одновременно в крайний шок и практически детский восторг. Джон надеется выглядеть заинтересованным, когда спрашивает Датча про прошедший банкет и практически слушает комментарии Хозии на этот счет, но все равно бросает быстрые взгляды на Артура. Он выглядит достаточно нелепо, стоя посреди болот в таком дорогом — а Джон предполагает, что костюм очень дорогой — костюме и отмахиваясь от жужжащих мух. Видеть Датча в костюме довольно обыденно, тот всегда отличался некой вычурностью своей одежды, даже когда им приходилось жить в палатках посреди леса. Хозия тоже не выглядел чем-то из ряда вон выходящим, Билл же смотрелся глупо, ничего нового. Но Артур… То, как чистые, сшитые из дорогой ткани, брюки выгодно обтягивали его ноги, а белая рубашка чуть натягивалась на его широких плечах — все это не могло не привлекать к себе взгляды. И Джон смотрел, пытался собрать всю волю в кулак, отвести взгляд, но все-таки смотрел. В какой-то момент его глаза пересеклись с голубыми глазами Артура, в его взгляде читалось напряжение, словно он ждал, когда Марстон ляпнет очередную чушь. Джон только рассеяно кивнул ему в знак приветствия и, наконец, полностью переключился на разговор с Датчем. Артур уходит едва ли не сразу, на ходу ослабляя узел галстука и быстрым шагом направляясь в сторону захваченной ими усадьбы. Излишне резко наступив в лужу на дороге, он забрызгивает грязью брюки до самых колен. Чертыхнувшись, Артур наклоняется, чтобы стряхнуть грязь — не сказать, что его сильно беспокоила чистота одежды, которую хотелось выбросить и никогда более к ней не возвращаться, но все-таки грязь раздражала — и замечает направленный на него взгляд Джона, блеск его темных глаз. ** На своем посту Джон остается недолго. Он сам не знает почему одетый в дорогой костюм Артур произвел на него такое впечатление, но теперь у него буквально зудят ладони — хочется то ли дать себе в морду, то ли догнать Артура и снять с него эти проклятые штаны. «Волки все-таки сожрали остатки твоих мозгов», звучит в голове Джона насмешливый голос Артура Моргана. И Джон кивает своим мыслям, потому что — да, сожрали, пережевали и выплюнули обратно в его пустую черепушку. Еще давно, когда они были молоды и глупы, они с Артуром проводили много времени друг с другом, и это не ограничивалось совместными набегами на попутные магазины или игрой в карты и выпивкой по вечерам. Это был отличный, ни к чему не обязывающий способ расслабиться после напряженного дня. Они, черт подери, бандиты и сохранить собственную шкуру целой после перестрелки — то еще чудо, поэтому помочь друг другу сбросить пар после этого не казалось чем-то неправильным. И, если бы не все эти годы, сейчас бы они так же могли найти самую дальнюю комнату и провести ночь рядом друг с другом. Но Джон знал, что их взаимоотношения держались на столь хрупком мире, что любой лишний разговор ставил их под удар. Сейчас, как никогда за прошедшие месяцы, Марстон осознавал, как многое он проебал, когда сбежал из банды Ван дер Линде. Нет, конечно, дело было не в том, что ему было не с кем переспать — в конце концов у него была Эбигейл — хотя Джон скорее вернется обратно в горы и сунет голову в пасть волкам по доброй воле — и всегда можно было наведаться в ближайший город, найти порядочный салун и заплатить несколько баксов. Тот настороженный взгляд, коим одарил его Артур, как ничто другое показало ему, что потерял он гораздо больше лояльности банды, он потерял доверие и расположение Моргана. И если на остальных ему было глубоко наплевать, даже на Датча, если быть честным, то потеря стороны Артура задевала. Этой ночью память услужливо подкинула ему множество ненужных воспоминаний, чтобы напомнить, какой он, Джон Марстон, идиот. И это стало последней из причин, которые подтолкнули его бросить пост, на пути перекинув ружье парнишке О'Дрисколлу, не обращая никакого внимания на его слабое возмущение о том, что он дежурил прошлой ночью. Проходя мимо костра, где за ужином собралась бОльшая часть группы, Джон обводит всех взглядом, и облегченно вздыхает — Артура среди них нет, а значит он в своей комнате. Он уже собирается идти дальше, как его окликает Эбигейл. Джон так и не понял до конца, любил ли он ее когда-нибудь или их попытка завести отношения была очередным глупым порывом с его стороны. Случилось ли это до того, как Артур стал все чаще бегать к Мэри, или же нет? Марстону было нечего сказать на это, их связь для него была ошибкой, которая причинила боль ей и добавила проблем ему. А еще был малыш Джек, которого Джон по-прежнему не мог принять, как своего сына. Джек был родным ему настолько же, насколько был родным для каждого члена банды. Он видел, как время от времени с ним возился Артур или как Датч и Хозия учили его чему-то полезному — как и самого Джона десяток лет назад — как Чарльз обучал Джека простым элементам охоты, рыбалки и поиску следов в лесу. Джон не знал, как относиться ко всему этому, так что просто пускал ситуацию на самотек, как и всегда. И именно от этого было неприятно видеть разочарование в глазах Эбигейл и грустный, вскользь замеченный взгляд малыша Джека, когда он отмахнулся от девушки. Голос Артура в его голове очередной раз напоминает, что он придурок. Марстон быстро поднимается по ступенькам террасы и заходит в здание. ** Когда он оказывается на втором этаже, прямо перед дверью в комнату Артура, Джон замирает, снимает шляпу со своей головы и ожесточенно сжимает пальцами. Нет, он совершенно не нервничает, он просто не знает, что сказать. Под сапогом скрипит половица, когда он перетаптывается с ноги на ногу. Джон практически успевает назвать себя идиотом в очередной раз, когда дверь напротив открывается и перед ним оказывается Артур, в наполовину расстегнутой рубашке и с растрепанными короткими волосами. - Я думал, что это Датч, - говорит Артур, заметив удивленный от неожиданности взгляд Марстона. - Ну, нет, как ты видишь, - отвечает Джон. Теперь в его голове звучит по-отечески сочувственный голос Датча, который говорит ему «ох, сынок». Он говорил так, когда учил Джона стрелять и у того долго не получалось подстрелить пролетающую над ним птицу. «Как же ты будешь стрелять по врагам, когда они будут бежать за тобой», говорил тогда Датч. Молчание затягивается, и неловкость, окутывающую их, определенно можно ощутить физически. - Я устал, Марстон, поэтому, если у тебя нет ничего серьезного, я бы хотел отдохнуть, - хриплый голос Артура действительно звучит устало, и Джон замечает темные круги у него под глазами и сильно проявившиеся морщинки. - Я хочу поговорить, - выпаливает Джон, полагая, что звучит он невероятно глупо, - Черт, я… Мне нужно тебе сказать, хорошо? Артур выглядит так, словно хочет послать его к дьяволу с его желаниями, но он только прислоняется к дверному косяку и складывает руки на груди. Джон сглатывает, когда видит, как из-за этого действия рубашка на его плечах натягивается сильнее, вот-вот готовая лопнуть по швам. Его взгляд быстро скользит по шее, выпирающим ключицам и не скрытому рубашкой участку груди. Понимая, на что смотрит Джон, Артур качает головой и смотрит на него с какой-то необъяснимой смесью сочувствия и нежности. - Волки все же добрались до твоего мозга, да? - Я знаю, что ты меня не простил. И не понял. И вряд ли когда-нибудь сможешь до конца простить. Но… черт! - Джон делает шаг вперед, вторгаясь в личное пространство другого мужчины, и Артур упирается ладонями в его плечи, удерживая дистанцию. - Ты не думаешь, что делаешь, как и всегда, - усталость так и сквозит в его голосе, Артура вымотали последние дни или он устал от этой несуразицы между ними? Джон не знал. - Чего ты хочешь этим добиться? Марстон качает головой и отходит на пару шагов назад, наступив на собственную шляпу, он даже не заметил, как выпустил ее из рук. Он раздражен. Из-за себя, из-за непонимания Артура, из-за собственного непонимания. - Тебе никогда не хотелось вернуть прошлое? - их диалог состоит из одних вопросов, как и их жизнь, как и их взаимоотношения. - Джон, - Морган впервые за долгое время называет его по имени, - Посмотри, как мы живем. Ты не видишь, что происходит? Даже такому придурку, вроде тебя, не захочется усложнять еще больше. Джон никогда не отличался жаждой легкой жизни. Он умел создавать проблемы и создавал их при любом удобном случае, даже когда думал, что это не так. Было что-то внутри него, что постоянно подталкивало его к этому. Говорить, не подумав; говорить, когда не надо; говорить. И делать. О, он любил делать и не думать. Наверное, именно поэтому сейчас, несмотря на предыдущий протест Артура, он приближается к мужчине, обхватывает его за плечи и прижимается своими губами к его. Это как первый поцелуй, когда ты не знаешь, что делаешь, но очень хочется произвести на девчонку впечатление — простое касание губ. Невольно появляются воспоминания о давних поцелуях с Эбигейл, ее мягкие губы и нежная кожа под его шершавой и грубой ладонью. Губы Артура сухие, чуть потрескавшиеся — как и его собственные — щетина колет подбородок, а под ладонью крепкое плечо с напряженными мышцами. Они так и стоят какое-то время, в коридоре рядом с лестницей, и любой, кто захочет подняться на второй этаж, станет ненужным свидетелем. Но вряд ли в этот миг это заботит хоть кого-то из них. Артур отодвигается, не отталкивает, но делает шаг назад, внимательно смотрит на него — какой же у него уставший взгляд — и кладет ладонь на правую щеку Джона, прямо на шрамы. - Нужно было оставить тебя на горе, - говорит то ли в шутку, то ли серьезно, черт его разберешь. Джон кивает, он хоть сейчас готов седлать коня и ехать за многие мили обратно, в холод и снег. Но вместо этого он идет следом за Артуром в комнату, когда тот тянет его за собой. Комната выглядит аккуратно, подстать ее обитателю, общий вид не портит даже выломанная балконная дверь, свисающая на верхней петле, и запыленный пол. Джон мимолетом окидывает мелкие детали — приоткрытый шкаф с разложенной внутри одеждой, комод, заставленный патронами, лежащая рядом винтовка, несколько фотокарточек в рамках, стоящие на прикроватной тумбочке. На одной из них Датч, Хозия и, молодой еще, Артур; в круглой рамке портрет матери; рядом лежит фотография с Джоном и Артуром, два подростка, хвастливо держащие в руках новенькие револьверы; и, конечно же, фотография Мэри, стоящая чуть в отдалении ото всех остальных. Джон садится на кровать, снизу вверх смотря на Артура, протягивает руку и хватает его за пояс брюк, подтягивая к себе. Он никогда не был черствым, но и не любил проявлять эмоции, Марстон был не таким человеком, который готов показывать свое нутро даже тем людям, с которыми жил долгие годы. Однако сейчас он обхватывает Артура за пояс, утыкаясь лицом ему в живот, и чувствует неосязаемое тепло, чувствует что-то родное, чувствует дом, который никогда не был для него местом, но всегда был конкретным человеком. С улицы разносятся смех и веселые голоса других, но в этой комнате время приостанавливает свой ход. На улице Хавьер достает гитару, а мисс Гримшоу начинает петь, к ней присоединяется Мери-Бэт, а в комнате Артур мягко приобнимает Джона в ответ. К поющим дамам присоединяется Датч, слышится звон разбитых бутылок, Артур опускается на колени, пачкая штаны еще и пылью, и теперь уже сам целует Джона, словно в насмешку повторяя его поцелуй. Джон усмехается, закрывает глаза и наклоняет голову вбок, углубляя поцелуй. Его язык проходит по сомкнутым губам, которые сразу же приоткрываются, по кромке зубов и деснам, ощущая горечь табака. Руки перемещаются с плеч к шее, под пальцами, словно загнанная, бьется жилка, в бешеном темпе перегоняя кровь. Первым снова отстраняется Артур, лунный свет с балкона освещает его лицо, и его светлые глаза сейчас кажутся Джону практически бесцветными. И сейчас, в таком освещении, Артур кажется ему как никогда постаревшим. Словно все тяготы последних недель разом обрушились только на его плечи. Прошлое хочется вернуть еще больше, чтобы снова увидеть его молодое лицо, блестящие азартом глаза, светло-русые волосы, которые колышутся по ветру из-за быстрой езды. Когда они, более взрослый и умудренный опытом Артур и еще совсем юный Джон, делали первые самостоятельные шаги, неловко грабили небольшие лавки, а после — удирали от законников, практически вусмерть загоняя лошадей. Чтобы не было этого будущего, где между ними куда больше разногласий, где они вынуждены скрываться на чертовом болоте, где каждый день как последний. Будущее, где Джон ушел, скрываясь от проблем, которые создал сам же; где Артур никогда не простит его до конца и всегда будет ждать нового удара. Не было бы будущего, в котором Джон смотрит на всех волком — как бы иронично это не звучало — и его лицо не покрывают эти глупые шрамы. В котором Артур избавится от этой усталости, а из его волос пропадут зачатки седины, и не будет выглядеть так, словно еще день, еще одно задание, и он сдастся. Джон думает о прошлом и совершенно неожиданно ему сильнее хочется будущего, такого будущего, о котором он не так давно говорил Артуру — свой шанс на нормальную жизнь. Чтобы избавиться от ощущения последнего дня, чтобы начать жить не в попытках поймать эту мифическую свободу, о которой всегда говорит Датч, а чтобы просто быть свободным. Никто из них не знает, что это, но от этого жажда лишь сильнее. В этом будущем, возможно, у каждого из них была нормальная жизнь. Настолько нормальная, насколько она возможна в зарождающейся цивилизации. Они бы нашли работу, дом, где их ждут семьи, и каждый со спокойной радостью или ненавистью вспоминал бы деньки их лихой молодости. А может, они бы бросили все и отправились куда-то вдвоем — жили бы на природе, перебиваясь любой работенкой, объездили всю Америку, Юг, Север, Восток или Запад — неважно. Зачем выбирать, если ты свободен и волен идти куда хочешь? Но это все в будущем, которое вряд ли когда-нибудь станет для них настоящим. По крайней мере, Джон не верит в это. Говорит и думает, но не верит. Его будущее — словить пулю в перестрелке, быть убитым охотниками за головами, закончить на виселице или в тюрьме, но это все куда реалистичнее. Зато его настоящее — здесь и сейчас, в этой комнате, где Артур сильнее сжимает его в объятиях и одновременно с этим пытается избавиться от верхней одежды. Здесь Джон стягивает с него рубашку и бросает на пыльный пол, трясущимися руками пытается справиться с пуговицами на собственном жилете. Его попытки тщетны, пока поверх его ладоней не ложатся пальцы Моргана, он быстрым и ловким движением расстегивает все пуговицы сначала жилета, а потом и рубашки. Одежда одной кучей летит на пол, когда мужчины спихивают ее с кровати, матрас которой скрипит пружинами под двойным весом. И словно не было всех прошедших лет, потому что ладони Джона блуждают по знакомому телу Артура, грубые пальцы исследуют новые шрамы. Под взгляд попадает еще розоватый, не до конца заживший рубец от пулевого ранения, который Артур получил во время похищения. Чужое тело выгибается под его прикосновениями, мужчина в его руках стонет, когда Джон мягко ведет по возбужденному члену. Обхватывает сильнее, двигает ладонью снизу вверх, чуть сжимает головку, проводя большим пальцем по ощущающейся шелковистой плоти. Артур никогда его не останавливал и не останавливает сейчас, поэтому Джон идет дальше, сплевывает на свои пальцы — тратить время и думать, где бы найти масло, он совершенно точно не хочет — проводит ими по ложбинке ягодиц, оставляя мокрый след. Морган выгибается сильнее, едва не до хруста в позвоночнике, стонет болезненно и с силой сжимает пальцы на плечах Джона. Возбуждение настолько сильно, что мышцы бедер и живота сводит до судороги — скорее хочется продолжить дальше, но Марстон еще в состоянии связно думать и понимает, что причинит боль и себе, и Артуру. Он тратит время на подготовку, попутно грубо целуя мужчину, кусая его губы. Целует заросший щетиной подбородок, прикусывает линию челюсти, ведет поцелуями ниже по шее. Под его губами движется кадык, под которым Джон засасывает кожу, оставляя след. В этот же момент он вставляет в Артура третий палец, и Морган сжимает зубы на его предплечье, оставляя куда более заметную метку. Когда терпеть больше не остается сил, Джон приподнимается, до синяков сжимая бедра Артура, и одним движением входит в него на всю длину. На улице вскрикивает какая-то птица, заглушая своим криком громкий стон Артура. Джон двигается медленно, практически лениво, словно он боится, что время закончится слишком быстро. Артур прижимается своим лбом к его, их дыхание сливается в одном, периодически они так же лениво, в такт движениям, целуются, слегка прикусывая чужие губы. Как никогда раньше, Марстону не хочется, чтобы этот момент заканчивался. Он медленно, с оттягом движется внутри тела Артура, выходя почти полностью и медленно, чтобы тот мог прочувствовать, входя обратно. Такой темп полностью устраивает Моргана, который еще сильнее — хотя, казалось бы, куда сильнее — обхватывает Джона, пытаясь то ли ребра ему сломать, то ли вплавить в себя. И он не разжимает крепкой хватки, пока оба не достигают кульминации. Покрытые потом и семенем, они обессиленно лежат, притираясь друг к другу, узкая кровать не позволяет раскинуться и охладить разгоряченное тело. Над деревьями понемногу поднимается солнце, где-то вдалеке лает собака, а шум банды Ван дер Линда сходит на нет, если не брать в расчет пьяные и громкие бормотания пастора Суонсона. Лежащий на краю кровати Джон тянется к своему жилету, достает пачку сигарет и закуривает, протягивает Артуру, но тот, закашлявшись от дыма, отрицательно качает головой. - Знаешь, я тут подумал, - говорит Марстон, выпуская дым в потолок и не обращая внимание на смешок Артура, - что прошлое, как ты и говорил, не такое, как мы его можем помнить*. Я больше интересуюсь будущим. - Твой билет в счастливую жизнь? - подавив зевок, спрашивает Артур. Его все сильнее тянет в сон, поэтому он натягивает покрывало, едва прикрывшись по бедра, и неожиданно притирается щетинистой щекой к плечу Джона. Джон не отвечает, промычав что-то невнятное. Смотрит на светлую макушку — в которой мелькают серебряные пряди — и, затушив сигарету о ножку кровати, сильнее прижимает к себе похрапывающего Артура. Какое-то время Марстон лежит неподвижно, пока солнце не начинает светить прям в глаза. Он думает уйти, смотрит на разбросанную по полу одежду и остается, чуть ли не в первый раз в жизни не чувствуя, что поступает глупо. Двум взрослым мужчинам не так легко уместиться вдвоем на такой кровати, Джон легко толкает Артура в плечо и тот, словно сквозь сон понял, что от него хотят, отворачивается лицом к стене. Джон смотрит на его спину в россыпи веснушек, зевает, и утыкается лбом ему в шею. ** Просыпается Джон от голоса Датча. Ему хочется привычно отмахнуться от него, он бы так и сделал, если бы не ощущение теплого тела под рукой. От неожиданности, не сразу вспомнив спросонья, Джон подрывается на кровати и переводит взгляд со стоящего на балконе Датча на спину Артура и обратно. Он не боится того, что Датч может сказать или сделать. В конце концов, он не отец обесчещенной девицы, чтобы хвататься за пистолет и вершить суд. Но все-таки что-то, промелькнувшее в глазах Датча, не нравится Марстону. Он не смотрит с отвращением, но есть нечто такое в глубине его темных глаз. Джон смущается, прячет взгляд и пихает Артура в бок. Тот поворачивается, растерянно смотря по сторонам, сперва не осознавая происходящего. Кивает Датчу, в знак приветствия, но не говорит ни слова. В это время Джон быстро натягивает одежду прям на голое тело и, попрощавшись, уходит, стараясь не сильно хлопнуть дверью. Прям перед порогом он подбирает брошенную вечером шляпу, спускается по лестнице, проклиная Ван дер Линде за то, что тот не умеет пользоваться дверью, как все нормальные люди. Он завтракает, пьет кофе, вновь уходит от попытки Эбигейл поговорить с ним, и практически нежно треплет Джека по макушке. Через полчаса его находит невыспавшийся и помятый Киран, который говорит Марстону, что по указанию Датча, он снова дежурит сегодня, причем с самого утра. Он говорит слегка заикаясь, очевидно боясь вызвать гнев Джона, но тот молча забирает ружье, берет еще одну кружку кофе и идет к воротам, чтобы следующие несколько часов подпирать собой стену. Кажется, Джон даже успел немного задремать так, привалившись к стене, потому что когда он открывает глаза — солнце больше не слепит в зените, и он слышит позвякивание сбруи. Изобразив серьезный вид несущего пост человека, он смотрит на дорогу в ожидании того, кто проедет. Из-за поворота показывается Артур верхом на своем сером коне, он натягивает удила, останавливая животное, когда ровняется с Джоном. Не зная, что сказать, Марстон просто смотрит на Артура, он чуть напряжен, не зная, как тот поведет себя после прошедшей ночи. Артур, смерив его серьезным взглядом, улыбается и в его глазах появляется тот самый блеск, который, определенно, Джон помнил в своем прошлом. - Я вернусь через несколько дней, - говорит Морган, поправляя прикрепленный к седлу дробовик. - Датч? - Послал меня в Сент-Дени, нужно разведать обстановку насчет наводки итальянцев. Джон кивает в ответ, думает, пожелать ли удачи или просто попрощаться. В его голове путаница из мыслей, которая после ночи стала спутана еще больше. Артур достает из кармана пачку сигарет, забытую Джоном в комнате, и кидает ее ему в руки. - К тому же, кто-то ведь должен пытаться выбить билет в эту твою жизнь, - Артур усмехается и, пришпорив коня, срывается с места в галоп. Джон, незаметно для себя, сминает в пальцах сигареты, смотря ему вслед и, на удивление, улыбается легко и беззаботно. Кто знает - может, билет в счастливую жизнь у них один на двоих.