Дистимия

      Утро наступает. Гэвин ловит себя на этой мысли и невольно добавляет: утро снова наступает. Вздыхает, словно это тяжёлое испытание — и поднимается с кровати. Мир его приветствует солнечными лучами, а он шлёт его нахрен и ковыляет в душ. Освежившись, он принимает более привычный вид заебавшегося, но чистого человека, что пахнет холодным бризом (что бы это ни значило). Рид идёт на работу. Рид — детектив. В его компетенции раскрывать сложные дела. И он напоминает об этом соседке, уже вторую неделю просящей его посмотреть, что с её сыном. Он, видите ли, приболел недавно. Но Гэвин не врач и ему, в общем-то, насрать. Он мягко ей говорит: «мисс, я детектив, я не знаю, что с Вашим ребёнком. Вот если он потеряется, приходите ко мне. Остальное же не в моей компетенции». — Но что же мне делать? — Позвоните в скорую. Он уходит, а женщина смотрит вслед. Она прожигает в нём печальную дыру, и с этой брешью он приходит в участок. Его жизнь соответствует его внешнему виду. Он даже не старается улыбаться. Ричард — сраный андроид, — к счастью, кладёт на эту вежливость и не просит от него ровным счётом ничего, помимо усердной работы. Он, как исправная машина, с заводской точностью выполняет все приказы начальства. Он один из любимчиков отдела. Сам Рид мало кому нравится. С Тиной он обедает в буфете, с ней и общается вне работы. Тина — его лучший друг. Он, быть может, и не был бы против чего-то большего, но она чётко расставила границы их взаимоотношений. Он уважает Тину. И ненавидит Ричарда, постоянно следующего за ним. «Детектив, детектив, детектив», — вот что слышит Гэвин в свой адрес. И, вернувшись домой, он слышит то же самое. — Детектив, моему сыну стало хуже! — соседка хватает его за плечи, трясёт. Он с трудом отцепляет её от себя и строго повторяет позвонить в скорую. Но женщина рыдает, качает головой. — Но Вы же! Как же! Посмотрите моего сына! Рид морщится, хочет её послать, да думает: люди же так не делают. И заходит в её квартиру. Внутри пахнет едой. Желудок сводит неприятной судорогой. Но идёт в детскую комнату. На кровати лежит маленький мальчик. — Эй, — Гэвин старается сделать непринуждённый вид. Он подходит ближе, наклоняется к кровати, и вся собранность валится к ногам. Он удивлённо смотрит на то, что должно было быть по идее ребёнком. Смотрит, смотрит и, — что за срань? Женщина складывает ладони у груди. Она несчастно опускает уголки губ вниз. — Но как же, детектив! — Ты смеёшься надо мной? — Рид отступает от кровати. На ней лежит металлическая обезображенная кукла, давно пришедшая в непригодность. Он идёт к выходу, а женщина следует за ним и причитает: — Как же так? Детектив! Моему сыну плохо!       Ночью Гэвину снится, что он превратился в андроида. У зеркала поутру он всматривается в своё лицо, пока сознание не начинает его искажать. Он решает, что сходит с ума, поэтому спешит свалить из дома. В отделе всё встаёт на свои места. Работа заполняет его голову, у него нет времени даже на перекур, не то что какие-то мысли о своей жизни. С такой высоты всё кажется ерундой. Ночью он снова видит странные сны, зато на работе даже не вспоминает о них. Хэнк смотрит на него косо, он видит в этом взгляде волнение и жалость. Гэвин порывается показать ему средний палец, но одёргивает себя: оно того не стоит. Невольно пропускает обед и ужин. Всему виной Ричард и его желание трудиться не покладая рук. На следующий день завтракать приходится наспех купленным ещё позавчера сэндвичем.       Его мир снова погружается в работу. И всё бы ничего, но в этот же день Ричарда подстреливают на задании. Ричард всего-навсего машина. Но Гэвин тащит его в свой личный автомобиль, отвозит в Киберлайф и заполняет кучу бумаг для починки напарника. Андроиды всё ещё бесят, но он не может отделаться от липкого страха, что ему приставят кого-то ещё. Или, не дай бог, того же Коннора, что скрывает свою девиацию, как он чертов голод и страх в ту самую минуту. Да вот живот урчит — предаёт его. А Коннора предаёт излишняя человечность. Ричард не такой. С Ричардом проще. И спустя день он возвращается в отдел. Этот сукин сын даже не благодарит за помощь и спасение его жизни. Он кривит свою идеальную рожу и выдаёт: — Вы упустили убийцу, детектив. — Я спас твой зад, мог бы и спасибо сказать. — Вы. Упустили. Убийцу. И только к вечеру, уже после работы, Ричард догоняет его на парковке, чтобы сказать: — Спасибо. Что это, блять, значит, понять сложно. Но Ричард уходит, оставив его наедине со своими мыслями и недопониманием.