Да, тот обещал посвятить этот день только ему, но стоило бывшей жене попросить его посидеть с сыном, он тут же согласился
Прерывая тяжёлую тишину, Джейсон подаёт голос. — Хей, а что мы сегодня будем делать? — Я не знаю, малыш, — отец смотрит на него как-то растерянно, на что тот лишь закатывает глаза. Тоже самое делает и его любовник, сидящий напротив. — А чем ты бы хотел заняться? — Хм-м-м... я не знаю. — Джей снова утыкается в шахматную доску перед ним. И снова тишина. Но на сей раз её обрывает Уиззер. — Марвин, и что мы будем делать? Как ты предлагаешь развлекать его? Мы не няньки. Во всяком случае, я — точно нет. — недовольно шипит мужчина, опуская брови. Говорит он достаточно тихо, чтобы Джейсон его не услышал. — Уизз, перестань. Ну... Придумаем что-нибудь. — "Придумаем"? Придумаешь! Марвин обессиленно смотрит на непокорного любовника и тяжело вздыхает. А ведь он и правда не придумал, чем занять ребёнка.***
Очень скоро Джейсону надоедает играть в шахматы. Отложив доску в сторону, мальчишка плетётся к мужчинам, которые всё ещё сидят на кухне. — Чем ты обычно занимаешься дома? — Марв устало улыбается, смотря на сына. — Много чем на самом деле, — отвечает Джейсон, задумчиво смотря в сторону. Кудрявый мужчина надеется, что сейчас ребёнок найдёт себе занятие сам, но, к его огорчению... — Но тут я не знаю, что мне сделать. Уиззер издаёт тихий смешок, скрещивая руки на груди. Браун прекрасно знал, что так будет. Марвин обречённо вздыхает, качая головой. Мальчик недоумевающе смотрит на них, вскидывая брови. — Эй, может, вместе посмотрим фильм какой-нибудь? — робко спрашивает Джейсон. Марвин переглядывается с Уиззером, и оба думают, что всё, черт возьми, было так просто? Когда оба кивают в знак согласия, Джей улыбается, и тащит их в гостиную, к телевизору.***
Браун сидит по середине, равнодушно смотря в теле-ящик. С одной стороны к нему прижимается Марвин, который уже давно дремлет на его плече, а с противоположной — Джейсон, который по примеру отца тоже уснул. Уизз недовольно вздыхает, но, тем не менее, пошевелится не смеет. Правда, он и сам не знает, почему. Что-то в этих двух было такое, что заставляло мужчину ставить свои принципы на второе место. Где-то глубоко он знал, что они — его семья, но почему-то никогда не говорил об этом вслух.