the unnamed feeling

— Джеймс, пошли на балконе покурим, чего лежишь? — оживлённо спросил Дэйв, дёргая Хэтфилда за плечо. — Кури один, мне лень. Мастейн никогда не понимал, как можно после того, что у них было, просто лежать и нежиться в постели. У него всегда происходил всплеск энергии, подобный тому, который бывает после трека хорошего фена, и последнее, что ему хотелось делать — просто отдыхать. — Нет, я с тобой хочу! Ну же, вставай! — он попытался поднять Джеймса, но после третьей неудачной попытки решил прибегнуть к другому, более действенному методу. — Так, либо ты сейчас идёшь со мной, либо я на тебя обижусь и уйду. Выбирай быстрее. — Ты — жестокий человек, Дэйв, — ответил Хэтфилд, неохотно поднимаясь с кровати. — Я знаю, спасибо, — улыбнулся рыжий, нетерпеливо щёлкая зажигалкой. Он посмотрел на Джеймса и закатил глаза, увидев, что тот шарит рукой под кроватью, пытаясь найти свою одежду, — ты сейчас серьёзно? Всё, штаны надел и пошли! Парень поймал на себе удивлённый взгляд, но сам не особо понял, из-за чего на него так косились. Подумаешь, вышел на балкон в чём мать родила, без малейшего притом намёка на стеснение и стыд. Разве это — причина для таких эмоций? Надо ходить в той одежде, в которой чувствуешь себя комфортно, а если комфортно без этой самой одежды — почему бы её не снять? — Не боишься, что тебя кто-то увидит из окна? — Ну и что? Пускай любуются. Мне плевать, — невозмутимо ответил Мастейн и достал две сигареты; о том, что пачка совсем не его, он благополучно забыл и разрешения просить не стал. Ему было хорошо. Эффект от травы ещё не до конца исчез; только, если можно так выразиться, сгладился, но мир вокруг все ещё казался лучше, чем был на самом деле. Дэйв посмотрел в открытое окно, с удовольствием наблюдая за, казалось бы, совершенно заурядным, обычным для их города пейзажем. Потом он закрыл глаза. Звёзд больше не было видно, всё, приземлился. С другой стороны, что с того? Разве астронавты, вернувшиеся домой после долгой космической одиссеи, не восхищаются красотой родной планеты? Они с таким же восторгом смотрят на уже переставшие быть привычными многоэтажки, посаженные деревья, дороги и проезжающие по ним автомобили. Сейчас Мастейн чувствовал себя именно что недавно прилетевшим обратно космическим странником; даже поверхность под ногами ощущалась немного странно, и это из-за того, что он отвык от земной гравитации, а не из-за накура. — Джеймс, меня ещё не до конца отпустило, — поделился своими ощущениями Дэйв, — а тебя? — Тоже, — ответил Хэтфилд. Он почти сидел, облокотившись на балконную стену. Рыжий не мог предположить, что можно увидеть и о чём можно мечтать, находясь в таком положении. Наверное, о чём-то земном. Дэйв подошёл поближе к Джеймсу. Тот посмотрел на него и снова опустил голову. Да, его точно не отпустило — от резкого движения Мастейна пепел с сигареты упал прямо на растрёпанные волосы Хэтфилда, а тот и глазом не моргнул. Дэйву отчего-то захотелось исправить содеянное: он дотронулся до испачканной пряди и тряхнул её. Вот это действие уже было сложно не заметить. — Ты это зачем? — несколько отрешённо спросил Джеймс. — Просто так, — соврал парень, — у тебя классные волосы. Впрочем, последнее он сказал честно. Наверное, это из-за кайфа, но Мастейну захотелось ещё раз так сделать. В смысле, не пепел стряхнуть, да и от сигареты уже ничего, кроме фильтра, не осталось — Дэйв выкинул её подальше и снова погладил Джеймса по волосам. Ему нравилось, что сейчас они не уложены лаком и на ощупь довольно-таки мягкие. Он повторил это ещё несколько раз. Теперь у него уже не было ни одной мысли о космосе и звёздах; он снова потерял счёт времени, то приглаживая, то взъерошивая светлые волосы. — Дэйв, — отвлёк его от этого занятия Джеймс, — кто первым в душ пойдёт? — Ты иди, я ещё посижу тут. Мастейну хотелось побыть одному. Он достал ещё одну сигарету, сел так, как до этого сидел Хэтфилд, и стал наслаждаться таким приятным, не испорченным никакими страхами и переживаниями одиночеством. Такое ведь редко бывает и у обычных людей, что тут говорить о человеке, увлекающимся стимуляторами? Да, есть много плюсов от того, что он их принимает, но взамен теряется кажущаяся сначала незначительной, а потом уже жизненно необходимой вещь — душевное спокойствие. Но сейчас, когда рыжего ещё не до конца отпустило, он чувствовал, что сам в полном порядке, в состоянии абсолютного душевного равновесия, и при этом он вовсе не летал по просторам воображаемого звёздного неба. Дэйв докурил и ушёл с балкона. Нужно было найти нормальную чистую одежду. Может, опять взять у Джеймса? Тот вряд ли будет против. Дэйв заглянул в его гардероб, нашёл там хоть и неподходящую по размеру, но вполне неплохую черную футболку. О, на ней «Motorhëad» написано. — Можно мне её у тебя одолжить? — спросил он, когда Хэтфилд вышел из ванной. Тот всё сделал на удивление быстро, даже успел одеться. — Бери, конечно. — Я тебе верну её вместе с той кофтой, я помню, что она у меня, — неожиданно для себя ответил рыжий. Про свитшот он на самом деле вспомнил только что, но кого это волнует? Мастейн взял футболку и направился в душ, шлёпая босыми ногами по полу. Он нёс её в руке, даже не пытаясь прикрыться. Зачем? Джеймс и так всё видел, да если бы даже и не видел, Дэйву все равно было бы наплевать. Была, конечно, вероятность того, что Хэтфилд будет до него домогаться, но парень был уверен, что если такое произойдёт, он точно сможет постоять за себя и дать отпор. Хотя всё-таки лучше бы не приходилось это проверять. На душ Дэйв решил потратить побольше времени. А как же иначе? Горячая вода нахаляву не каждый день бывает. «В следующий раз притащу своё барахло для душа» — решил Мастейн, презрительно и с недоверием рассматривая дешёвый шампунь, которым пользовался Хэтфилд. Интересно, а этот следующий раз будет вообще? Если от этой дряни из Wallmart'а у него выпадут все волосы, то Джеймс, наверное, его испугается и больше не будет рад видеть. Дэйв не стал рисковать и помыл голову без шампуня. Всё равно волосы были не особо грязные.

***

— У тебя засос на шее очень заметен, — почти на автомате бросил Дэйв, заходя на кухню, где сидел Джеймс. Он любил подмечать какие-то мелкие детали и озвучивать это, совершенно не парясь по поводу того, звучит это оскорбительно или нет. — Я знаю, ты же мне его и поставил. — Чёрт, а ведь точно. Парень прикрыл глаза и прокрутил в голове воспоминания о том, как порыве неожиданной для него страсти он срывал с Хэтфилда одежду и с не менее неожиданным наслаждением сначала лишь легко касался губами, а затем уже буквально впивался в его шею и плечи. Наверное, этот лилово-малиновый след был вовсе не один. — Да пофиг, пройдёт скоро, — ответил Джеймс. Он встал со стула и пошёл заваривать чай, — какой будешь: чёрный или зелёный с жасмином? — Зелёный. А всё же, вдруг его кто-то увидит? — Да на работе всем плевать, а ты уже его заметил. Похоже, он не до конца понимал, к чему Дэйв клонит. Парень подождал, пока Хэтфилд снова сядет за стол, и продолжил свой допрос. — Джеймс, а вдруг твоя девушка увидит? Ей же это вовсе не понравится, — продолжал рыжий. — У меня никакой девушки, о чём ты? О, уже немного насторожился. Всё идёт по плану. Мастейн давно хотел начать этот разговор, а тут как раз был хороший повод. — Да? А почему у тебя кольцо на безымянном пальце? Джеймс смутился и, полностью соответствуя всем ожиданиям, попытался снять кольцо. Однако ему это не удалось, — Дэйв оказался проворнее и успел схватить его за руку. — Какой ты неверный, нельзя так, — не то с шуточным, не то с настоящим упрёком произнёс парень, — ей же будет очень больно, если она об этом узнает. — Да ей без разницы уже, мы полгода назад развелись, — признался Хэтфилд, — а кольцо я не снимаю, потому что это выглядит солидно, что ли. Ну, знаешь, в моём-то возрасте. А это уже становится интересным. Так, надо его ещё порасспросить о личной встрече. — К слову, о возрасте. Мне двадцать пять, а тебе сколько? Молчит. Нет, так дело не пойдёт. — Не хочешь говорить? Тогда я буду угадывать. Итак, тебе… — Дэйв на время замолчал и оценивающе посмотрел на Джеймса, на его волосы, лицо, на уже достаточно заметные морщинки около глаз, на несколько седых волосков в бороде, — тебе сорок пять, верно? — Нет, ты что, — похоже, его эта цифра нехило так напугала. — Сорок… два? Больше или меньше? Мастейн с удовольствием отметил, что его собеседник стесняется своего возраста. Это круто, можно на него таким образом давить. — Всё, хватит! Летом тридцать шесть исполнилось, — ну вот; нехотя, но признался, — зачем тебе это? — Просто интересно, и всё. Джеймс, а со скольки лет ты пьёшь? — Думаю, примерно с такого возраста, с какого ты начал. Всё, отстань. Сиди и пей чай. Но нет, Дэйва было сложно просто так остановить. Если он что-то вбил себе в голову, то это просто так уже не выбить. А именно сейчас он в неё вбил, что ему непременно нужно узнать побольше о личной жизни Хэтфилда, даже если тому и неприятно о ней рассказывать. — Он пока что горячий слишком. Слушай, а у тебя есть свои старые фотки? — Да, а ещё есть и жены, и ребенка. Всё будем смотреть? Хоть рыжий отчётливо и услышал сарказм в этой речи, виду он не подал совершенно. — У тебя ещё и ребёнок есть? Покажешь? — Дэйв подошёл к Джеймсу и повис у него на плече. — Ладно, раз тебе это так интересно... Пошли, посмотрим. Мастейн улыбнулся и про себя отметил, что Хэтфилда очень уж легко уговорить. Он толком и не знал, зачем ему нужны эти старые фотки. Парню больше нравилось то, что он может уговорить Джеймса почти на всё, поэтому он сделал вид, что реально интересуется его прошлым. Они пошли в гостиную. Её Дэйв уже успел достаточно хорошо запомнить. Это была вполне заурядно обставленная комната, однако эта обыденность и придавала ей некий уют. Парень отодвинул ногой уже почти привычные взгляду пустые пивные бутылки и уселся на знакомый лиловый диван, дожидаясь Джеймса. Тот искал альбом с фотографиями среди нескольких таких же. Было странно, что Хэтфилд их хранил рядом с травой, которой он угощал рыжего уже дважды. Дэйв посмотрел на пакетики и ностальгически улыбнулся, вспоминая, какой был приятный эффект от их содержимого. О, у Джеймса всё-таки был гашиш. Надо бы в следующий раз воспользоваться им по назначению; парень был не против дунуть плюшку-другую. Рядом с весьма большим, похожим на тёмно-зелёный пластилин куском лежала какая-то странная маленькая коробочка. Интересно, а что там? Однако парень не успел спросить про неё, потому что в этот момент Джеймс, наконец, нашёл нужный альбом. — Ну, кого тебе показать? Дэйв задумался. Его не особо сильно, но всё же интересовало, как Хэтфилд выглядел в его возрасте. — Давай сначала себя в молодости. Парень не сразу понял, что так было не совсем прилично говорить, но, к счастью, его слова не были восприняты как оскорбление. — Без проблем. Вот, смотри, — ответил Джеймс и пролистал альбом почти до начала, — вот здесь мне двадцать два. Мастейн удивлённо посмотрел на нескладного блондинистого пацана с фотографии, а затем перевёл взгляд на расположившегося рядом Хэтфилда. Да уж, они вообще не были похожи: и взгляд другой, и волосы потемнели, и одежда у него теперь тоже другая, взрослая. А ещё у мелкого Джеймса всё лицо было покрыто прыщами, словно ему было лет пятнадцать. Зато теперь Дэйв понял, почему у старшего всё щёки были в небольших шрамах. «Жесть, — подумал Мастейн, проведя рукой по вполне заметным на ощупь следам от акне на лице Хэтфилда, — хорошо, что у меня чистая кожа.» — Перестань, я тогда не знал, как это правильно лечить, — немного смущённо произнёс Джеймс, — зато через пару лет я нашёл способ сделать это менее заметным, смотри. Пролистав несколько страниц, он указал на фотографию; на ней рядом с ним стоял какой-то невысокий пацан, напоминавший больше бабу, чем парня, а сам Хэтфилд уже не выглядел как ученик средней школы — отрастил модные тогда усы, а волосы либо покрасил, либо они сами потемнели. — Ничего себе… А сколько тебе тут? — спросил Дэйв. — Вроде бы двадцать семь. — А тебе так шло. Дай сюда, я дальше сам, — парень выхватил альбом и принялся его листать. — Слушай, а что это за чувак? Мастейну действительно было немного интересно, потому как этот слишком женственно выглядевший друг Джеймса был повсюду: вот они пьют пиво, вот они стоят уже с короткими стрижками и курят; Дэйв даже увидел фотографию, на которой этот уже не пацан, а какой-то педиковатый мужик целует Хэтфилда в щёку, а тот явно не получает удовольствия от происходящего. — Это Ларс, мы с ним раньше дружили, — задумчиво ответил Джеймс. Наверное, в это время он вспоминал эти самые прошлые годы. — Раньше? А что сейчас не дружите? — поинтересовался рыжий. — Он уехал к себе на родину, в Данию. После этого как-то перестал поддерживать контакт. Джеймс его обманывает; это Дэйв понял по слишком заметной фальшивой грусти в его словах, по тому, как он прятал взгляд, когда говорил. Мастейн всегда умел определять, когда ему врут, а когда говорят правду. Так просто его не провести. — И всё? По-моему, ты кое-что упустил. Вы встречались? Хэтфилд вытаращил глаза. — Дэйв, да что ты вообще такое? Ты телепат? Слушай, а какой цвет я сейчас загадал? — Синий, но это работает через раз. Всё, про Ларса давай. — Я в шоке, действительно синий. Ладно, ничего от тебя не скроешь, сейчас расскажу. Парень улыбнулся, довольный собой — его проницательность не подвела. Конечно, цвет он угадал по чистой случайности, так что тут ещё и удача замешана. Всегда бы так. Впрочем, тут дело не только в проницательности, но ещё и в логике. Если Хэтфилд не состоял в отношениях с Ларсом, то от кого он научился всем, так сказать, премудростям? Ведь иначе он был бы не настолько опытен, в его тумбочке не нашёлся бы вовремя тюбик со смазкой, а Дэйв бы те два раза испытывал лишь боль, да и второго раза, скорее всего, вовсе бы и не было. Вряд ли это всё можно познать путём прочтения соответствующей литературы и прочей херни. Нет, этот Ларс ему всё показал. Наверное, это даже хорошо. Джеймс посмотрел на Дэйва, подумал с минуту и начал говорить: — Ну, мы с ним лет так пятнадцать тусили вдвоём: ходили на концерты, пили, даже пытались свою группу создать. Хорошее было время. Только потом Ларс признался, что испытывает ко мне сильные чувства и предложил быть чем-то большим, чем просто друзьями… — А ты его взял и послал? — перебил Мастейн. Хэтфилду ничего не оставалось, кроме как вынужденно кивнуть в ответ. — Жестоко ты с ним, Джеймс. Ответом были попытки оправдаться. Впрочем, всё так, как Дэйв и ожидал. — У меня тогда уже была семья, да и я его знал уже очень давно, он мне почти как младший брат. Нет, я просто не мог. Вот он и расстроился, даже из страны улететь решил. Парень не знал, что ответить. С одной стороны, он осуждал Хэтфилда за то, что он отверг чувства этого Ларса, но с другой стороны он толком-то и не знал всей ситуации, да и с Джуниором у него было почти то же самое. Его признание свалилось на рыжего как снег на голову; он и подумать не мог о том, что у его друга детства могут быть к нему такие... чувства. Разве их двоих можно назвать нормальной парой? У них вовсе не абьюзивные отношения, но один страдает от недостатка внимания, а другой — от его избытка. Может, Ларс не смог бы смириться с таким положением дел? Раз этот человек оказался настолько амбициозным, что обиделся и сразу же улетел, то, может, им и не суждено было быть вместе? Может, Джеймс всё правильно сделал? — И всё же, ты его бросил, — продолжить гнуть свою линию Дэйв. Он сел поближе к Хэтфилду, чтобы было лучше видно фотографии, и положил голову ему на плечо. — Пришлось. Наверное, и не надо было, — почему-то тихо ответил Джеймс, опустив голову, — но тебя я точно не брошу, в этом я уверен. Ну вот, приехали: он думает, что они вместе. Дэйву было, конечно, немного жаль так поступать с человеком, с которым он вполне неплохо проводил время, но когда-нибудь так все равно пришлось бы сделать. Мастейн поднял голову, встретился взглядом с Хэтфилдом, всем своим видом выражающим тревожное ожидание, а затем сделал выражающее чистое равнодушие лицо и безразлично произнёс: — А мне-то что с того, что не бросишь? Это удивление, непонимание, почти что шок. Разве это не шикарно? — Ну… Вдруг ты думаешь, что раз я такой неверный, то и тебе скажу что-то подобное и кину? Нет, это всё в прошлом, я уже изменился. Он ещё не до конца в это поверил. Всё ещё надеется, что у этого всего есть другой смысл. А Джеймс, оказывается, тот ещё оптимист. — Да мне без разницы, поверь. Мы же даже не встречаемся, — скоро эта маска безразличия треснет по швам: уж слишком сильно Дэйва переполняет злорадство по этому поводу. Да, так делают только сволочи, но когда тебе мало что в жизни приносит удовольствие, надо цепляться за любую возможность. — Это ведь из-за того, что ты вместе с тем парнем, с которым ты тогда сидел и... ну, это самое хотел сделать? «Да уж, Хэтфилд, ты реально слишком оптимистичен, — подумал рыжий, — позволь мне разрушить парочку твоих надежд». — С Джуниором? Не, и с ним тоже у меня ничего нет. Мы просто дружим, и всё. — А со мной тогда что? Мы тоже дружим? — Нет, Джейми, мы не дружим, мы… — прошептал Дэйв. Он знал, что сейчас его слова будут замечательно слышны, даже если он будет беззвучно шевелить губами, — взаимопользуемся. — То есть ты, — Хэтфилд зачем-то пытался выразить то, что у него было на уме, так, чтобы это не звучало оскорбительно, — ты это делаешь за какую-то услугу? — Всё правильно. А ты как думал? По любви? — усмехнулся парень. Он знал, что уже зашёл слишком далеко, что ему может неслабо влететь за такое, но какая разница? Всегда нужно рисковать. — Вообще-то да. Джеймс смотрел куда-то вниз, тщательно избегая взгляда Дэйва. Похоже, мир для него только что перевернулся. — Смысл делать что-то из-за чувства, которого на самом деле не существует? Люди придумали себе любовь, чтобы им не было скучно. Я в эту херню не верю. — Хочешь сказать, я все чувства к тебе выдумал? В голосе Хэтфилда было не только непонимание, но и небольшое раздражение. А как иначе: сказанные Мастейном слова были язвительные, колющие и совершенно далекие от тех, которые хочется услышать после того, как ты признался в любви. В этой дурацкой, на самом деле несуществующей любви. Пусть Дэйв услышит хоть тысячу признаний, он все равно будет отрицать существование этого чувства. Это — просто кучка придуманных ощущений, переросшая в утверждение заморочка, шизофрения в чистом виде. Нет, рыжий был искренне рад своему иммунитету к этой болезни. Ему очень хотелось ответить утвердительно на заданный вопрос, и пусть за это его в очередной раз вышвырнут из дома, пусть на щеке останется красный след от ладони, плевать — больно будет не ему. В эти моменты внутри парня просыпался какой-то внутренний садист, требующий заставлять окружающих страдать. И Дэйв мог сказать с уверенностью: в мире есть вещи, которые можно справедливо называть наркотиками, ведь от них можно и поймать сильнейший кайф, и стать зависимым. Мастейн уже не мог представить жизнь без своего злорадства, без этих жутких моментов, ломающих людские ожидания. — Конечно, — спокойно ответил Дэйв. Он уже примерно представлял, что сейчас произойдёт, и заранее был готов к этому.