Он закрыл глаза, ожидая удара; всё равно ведь не смог бы увернуться от этого всплеска ярости и отчаяния.
Вместо этого он почувствовал, как Джеймс совсем беззлобно, даже осторожно развернул его и прижал к себе. Дэйв попытался освободиться, но вскоре понял, что тут он бессилен.
— Это ты сейчас так думаешь, — неожиданно для Мастейна в приятном низком голосе не оказалось ни одной нотки от былой раздражённости; вместо этого была, как ни странно, некая уверенность, — знаешь, всё может ещё измениться. А я не хочу из-за такой ерунды потерять тебя.
Это был первый раз, когда Дэйв столкнулся с такой реакцией на свои слова. А Джеймс, оказывается, крепкий орешек, и сердце ему просто так не разбить... Наверное, это из-за того, что он по своей природе не особо амбициозный человек, да и возраст тоже даёт о себе знать; может быть, в жизни у него было немало потрясений, вот он и стал менее восприимчив к этим переживаниям. Да, с ним такое не работает. Надо придумать что-то пожёстче. Или, может, не надо?
Сначала Дэйв для себя решил — надо, но позже в голове у него появились такие вопросы, как «Зачем?», «Каким образом?» и, наконец, «А стоит ли?». Нет, точно не стоит. Это потаённое желание причинять людям боль неожиданно куда-то пропало; теперь ему было просто интересно, каким образом Хэтфилд собирается заставить его воспринимать любовь иначе.
— Думаешь, сможешь добиться того, чтобы я думал по-другому?
— Попробую, — всё так же уверенно ответил Джеймс.
— Ну, удачи, — усмехнулся Дэйв, — но для начала отпусти меня. Это уже похоже на насилие, а я такое не люблю, запомни.
— Конечно, прости.
— Слушай, а что в той маленькой коробке? — Дэйв неожиданно сменил тему. Ему показалось, что об этом Хэтфилду будет не очень приятно говорить, что и подогрело интерес к этой спрятанной в простоватую упаковку тайне.
— В какой коробке?
"Так и есть, он опять пытается скрыть, — сразу же догадался Дэйв, — разве ещё не дошло, что от меня ничего нельзя утаить?"
— Рядом с твоей нычкой лежала такая маленькая коробочка. Что там?
— А, ты про эту? Да ничего особенного, забудь.
«Ничего нельзя утаить. Пойми уже это, Хэтфилд» — немного раздражённо подумал рыжий.
— Так, Джеймс... мне нравится, когда люди, а в особенности — ты, — он поднял карие глаза и улыбнулся, — делают то, что я говорю. Это тоже запомни. Показывай.
Ему показалось, или это не сработало? Почему он просто стоит с задумчивым видом? Однако, немного подумав, Хэтфилд достал эту самую коробку, выдохнул и начал рассказывать:
— Это подарок от Ларса. Он всё время увлекался такими вещами и постоянно меня хотел заставить попробовать. Даже в Европу ездил, чтобы там покупать. А когда он предложил мне встречаться, а я не согласился, он сообщил о своём переезде, но напоследок дал мне эту коробку. Ларс сказал, что я могу попробовать приблизиться к счастью, которое я упускал все эти годы, и он, если мне понравится, всегда сможет привезти ещё. Но мне как-то не особо хочется, я такие вещи не люблю.
Закончив рассказывать, Джеймс поднял крышку коробочки. Дэйв от удивления раскрыл рот. Пять, нет, даже десять грамм белого порошка в пакетике с молнией. Это же кокс! Чистейший!
— Ну вот, эта дрянь уже год с чем-то лежит так. Даже не знаю, что Ларс хотел этим сказать, но не выкидывать же — подарок, всё-таки.
Хэтфилд закрыл крышку и хотел убрать кокаин обратно, но Дэйв схватил его за руку и попытался выхватить коробочку.
— Джеймс, это же шикарно! Давай прямо сейчас по дорожке, а?
Мастейн явно ожидал согласия, но встретил в Джеймсе лишь недоумение.
— Нет, я же сказал. Мне не нравятся наркотики.
— То есть? — с таким же недоумением спросил Дэйв. — Ты тоже употребляешь. Или это не с тобой я сегодня курил шмаль?
— Трава — это другое: она как алкоголь, не особо опасная. А кокаин меняет личность. Я постоянно сталкиваюсь на работе с наркоманами, и мне совсем не хочется им уподобляться.
Ну что же он упрямится? Если они вдвоём вынюхают весь пакетик за несколько дней, употребляя непрерывно — вот тогда да, небольшие изменения точно произойдут. Но это, безусловно, стоит кайфа, приносимого этим порошком. Хотя... последнее, что можно делать с наркотиками — заставлять кого-то их принимать. Перевод продукта же.
— Ну, всё с тобой понятно. Тогда мне поставь сейчас трек.
— Нет, — Джеймс резко дёрнул рукой, и Дэйв, не ожидая этого, ослабил хватку. Парень почти с болью провожал взглядом коробочку; она снова оказалась там, где стояла раньше год, а то и больше, — тебе тоже нельзя.
Внутри Мастейна начинала закипать злость. Когда дело касалось наркотиков, он часто становился агрессивным, сам того не осознавая. Он уже собрался напомнить про своё правило, но его опередили:
— Я знаю, что тебе нравится, когда делают так, как скажут, но с наркотиками такого не будет. Я так решил.
— Да тебе просто жалко на меня кокс тратить, и всё! Я так и знал, что тебе этот Ларс и его подарки дороже меня!
Дэйв был готов даже применить силу, так ему хотелось заполучить этот чёртов кокаин.
— Нет, тут всё наоборот. Потому я и не разрешаю тебе.
Мастейн едва сдержался, чтобы не выкрикнуть «Да пошёл ты!», развернуться и уйти. Его остановил только здравый смысл. Он же может незаметно пересыпать порошок себе, заменить чем-то вроде толчённых таблеток аспирина, и Хэтфилд ничего не заметит. Да, рыжий так обязательно сделает — нельзя ведь упустить эту возможность.
— Да уж, с тобой сложно договориться. Но чёрт с этим коксом. Пошли покурим.
— Пошли. Ты не сильно злишься? — похоже, Джеймс был удивлён тому, как спокойно Дэйв отреагировал на отказ.
— Нет, мне уже плевать. Будешь по-другому меня развлекать, — ответил он, — так, где там твои сигареты? Я курить хочу.
Мастейн решил сменить тему разговора. Да, он отрицал наличие у себя зависимости от наркотиков, но признавал, что при их упоминании его всегда одолевало ужасное, ни с чем не сравнимое желание их принять. Так-то без наркоты он жить может, главное — не говорить и не думать о ней.
— Скажи мне, Джеймс, — снова завёл разговор Дэйв, оказавшись на балконе с тлеющей сигаретой в руке, — а зачем тебе меня добиваться? Чем я тебе так понравился?
— Ну, тут пунктов много, — ответил Хэтфилд. Этот ответ Дэйва, естественно, не удовлетворил.
— А что это за пункты? — спросил рыжий, неторопливо затягиваясь. Мастейн понимал, что это навряд ли приятно и удобно, вот так с ходу говорить в лицо человеку, чем он тебе понравился, однако от этого и узнать хотелось ещё сильнее.
— Первый — это внешность…
— Эти пункты у тебя в порядке значимости? — перебил Дэйв. Ему на самом деле было не особо важно, просто захотелось заставить Хэтфилда чувствовать себя неловко. Впрочем, даже несмотря на это, тот держался на удивление хорошо; тот же Эллефсон точно не смог бы справиться с волнением и вразумительно ответить, если бы Мастейн решил устроить ему такой своего рода допрос.
— Нет, в хронологическом порядке. Про внешность я подумал, когда я тебя впервые увидел.
Дэйва это не удивило, — ему часто говорили, что он красивый, и этот комплимент уже не вызывал особой реакции.
— Ладно, а что второе?
— Поведение и характер. Наверное, твоим родителям было с тобою сложно, но мне так даже нравится.
Это тоже неудивительно. Да, рыжий знал, что его поведение хоть и было, по мнению его семьи, «абсолютно отвратительным», людей, с которыми он в родственных отношениях не состоял, оно почему-то притягивало. Впрочем, без привлекательной внешности его бы называли грубияном и выскочкой — одно без другого не смогло бы работать.
И про сложности с родителями Хэтфилд попал в точку. Мастейн часто ссорился со своей матерью в подростковом возрасте, а позже, став уже способным самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, вовсе перестал с ней общаться. Уже два года не навещал её, к слову.
— Дай угадаю, третье — постель? — насмешливо спросил Дэйв.
— Я настолько предсказуем? — удивился Джеймс.
— Как видишь. Вообще, банально как-то получилось. Я слышал все три причины не раз. Это — всё?
Дэйв выкинул в окно окурок и достал из пачки новую сигарету, но её поджигать не стал. Так, если пункты закончились, то курить он не будет. А если нет…
— Есть ещё одно, — услышав это, Мастейн раскурил сигарету и повернулся к своему собеседнику, — тебе, наверное, это покажется странным, но рядом с тобой я чувствую себя как-то намного увереннее, будто всё происходит так, как и должно. У меня такого ещё никогда не было.
Эту фразу Джеймс произнёс медленно, и судя по его сосредоточенному лицу, далась она ему нелегко. Наверное, потому, что говорил он искренне. Дэйв делал одну затяжку за другой и думал об этих словах. Нет, странным показалось не то, что Хэтфилд такое ощущал рядом с ним, а то, что то же самое чувствовал и он сам. Когда парень жил вместе с Джуниором, его не отпускало ужасное чувство, будто всё, что они делают, их совместная жизнь, отношение друг другу — всё это неправильно и почти незаконно. Это мешало жить, из-за этого он отталкивал юношу от себя. А сейчас он может спокойно и командовать Джеймсом, и заставлять его отвечать на неудобные вопросы, и вообще делать с ним всё, что душе угодно, — совесть мучить не будет. Это — самое главное.
— Не думаю, что это странно, — ответил Дэйв, докурив до фильтра, — но такого мне ещё ни разу не говорили.
***
Остаток дня пролетел быстро. Время помогли скоротать разговоры, сигареты, телевизор, несколько бутылок пива и заказанная пицца. Обычно Дэйв терпеть не мог спускать целый день на такую херню; ему порой было сложно усидеть на месте дольше пары минут, а тут он уже минут сорок сидит на диване и смотрит хоккейный матч, который, к слову, сам и попросил включить. Даже не верится в это всё. И ещё больше не верится в то, что это умиротворение, эти пустые, бестолковые занятия приносят какое-то облегчение и спокойствие внутри, будто всего этого Дэйву очень долгое время не хватало.
По телевизору опять показывали рекламу. Обычно Мастейн только завидев один из таких раздражающих рекламных роликов начинает крыть матом абсолютно всё вокруг себя, а сейчас ему как-то немного плевать. Да и во время этой десятиминутной паузы можно сходить покурить.
— Джеймс, я, наверное, останусь у тебя на ночь, — сказал Дэйв, снова оказавшись на балконе, — но это лишь потому, что мне лень сейчас к себе ехать.
— Здорово, я сам хотел тебе это предложить. Только завтра я уйду на работу, так что возьми мои запасные ключи на всякий случай, вдруг понадобятся.
О да, они ещё как понадобятся! Завтра Мастейну надо будет выйти на улицу, и не раз: сначала в аптеку за аспирином, который он собрался перемолоть в пыль, затем — домой, чтобы отвезти туда кокс, на месте которого окажется этот самый аспирин. Дэйв не рассматривал варианты попроще; нельзя просто взять аспирин из дома Хэтфилда или вообще не заморачиваться и забрать коробочку к себе домой. Нужно сделать всё аккуратно, чтобы и комар носа не подточил. Дэйв представил, что уже завтра у него будет целые пять или даже десять грамм чистейшего кокаина, и невольно улыбнулся.
— Чему ты так радуешься? — удивился Джеймс. А он даже и не подозревает.
— Да так, неважно. Там реклама закончилась, пошли смотреть.
***
Дэйв аккуратно повесил свою одежду на стул рядом с кроватью. У себя дома он бы кинул её на пол, а утром бы обнаружил, что Джуниор всё поднял и аккуратно сложил. Это всё-таки раздражало. Наверное, если бы рыжий её самостоятельно складывал, такого бы и не было, но он ничего не мог поделать с привычкой творить бардак у себя дома. Поэтому Мастейна даже радовало, что он в гостях — разбрасывать всё по полу он любил только в своей квартире.
— Почему ты спишь в футболке? — спросил он Джеймса, заметив, что тот снял только брюки.
— Привычнее так. А что?
Вот это вряд ли похоже на правду; скорее всего, он просто стесняется. Впрочем, на его месте Дэйв бы тоже стеснялся.
— А она тебе сейчас не понадобится.
— Ты про что? А, тогда шикарно.
— Нет, я пошутил, — неожиданно для Хэтфилда ответил Мастейн, — я слишком трезвый для такого.
Дэйв посмотрел на реакцию Джеймса и засмеялся. Как же всё-таки приятно кого-то вот так обламывать! Вдоволь насладившись своим жестоким поступком, он замолчал и принялся разглядывать лицо Хэтфилда — в темноте тот выглядел моложе, привлекательнее. По просьбе Дэйва Джеймс не стал зачёсывать волосы назад, как обычно; только заправил мешающие пряди за уши. Если бы Мастейн не знал его настоящий возраст, то не дал бы ему больше тридцати лет. Впрочем, ночью все казались красивее. Дэйв посмотрел в его глаза, ставшие от темноты в комнате тёмно-серыми, и чему-то улыбнулся, а после, увидев на губах Джеймса точно такую же улыбку, быстро, но весьма чувственно поцеловал Джеймса.
— И к чему это? — спросил Хэтфилд, когда тот отстранился.
— Ни к чему, просто так. Всё, давай спать.
Мастейна часто мучила бессонница. Вот и сейчас он ожидал её появления, устроившись поудобнее на мягкой подушке, но вместо неё пришло желание спать, такое непривычное, но приятное. Но заснуть сию же минуту ему не удалось. Кое-кто помешал.
— Я же сказал, что не хочу, отстань, — раздражённо выпалил Дэйв, почувствовав руку Джеймса у себя на талии.
— Я просто хотел тебя обнять, ничего больше, — начал оправдываться Хэтфилд, но руку не убрал.
— И этого не надо. Терпеть не могу, когда меня кто-то трогает во сне.
— Той ночью тебе это не особо мешало.
Нашёл, что вспомнить. Лучше бы ничего не говорил, а сделал, как сказали.
— Когда я пьяный или под кайфом, мне, естественно, плевать. А сейчас, как видишь, я абсолютно трезв, и мне это дико не нравится. Не думай, что дело в тебе — с Джуниором я тоже сплю в обнимку только тогда, когда мы оба ширнёмся.
Дэйв специально упомянул его имя — хотел проверить, вызовет это ревность или нет. Всё-таки вызвало, — услышав его, Джеймс нахмурил едва различимые в темноте брови и убрал руку. Или его больше напрягло слово «ширнёмся»? И то, и другое, наверное.
— Прости, не знал, — ого, даже извинился, — не буду мешать тебе спать.
— За это спасибо. Спокойной ночи, Джеймс.
— И тебе тоже.
Перед тем, как закрыть глаза, Дэйв повернул голову и посмотрел в окно. Была видна лишь часть рамы и силуэты зданий, но он точно был уверен, что стоит ему встать, подойти поближе и посмотреть на небо, как оно покроется непонятным, но завораживающим узором из звёзд. Эта догадка напомнила о сегодняшнем утре, о других звёздах, таинственных, искусственных. Хорошо было тогда, обязательно надо повторить...
Дэйв от мыслей и сам не заметил, как накатывала усталость, как он, наконец, уснул.
