Стерпится, слюбится

Болен государь, болен страшно. С каждым днем все больше и больше съедает его какая-то неведомая гниль. Басманову страшно из-за этого. Страшно, что однажды совсем от царя ничего не останется, а будет лишь злобное разваливающееся существо, преследующее Фёдора в каждом кошмаре. Опричник просыпается в холодном поту на дубовой лавке в царевой опочивальне. Он пытается отдышаться, хватая ртом холодный воздух, и в панике оглядывает темень покоев. В открытое окно заплывал февральский морозец, стелясь по деревянному полу и обжигающе касаясь ног. Звезды мягко поблескивали на иссиня-черном небе, и круглая жёлтая луна, прикрываясь тёмными облаками, отходила к горизонту. Когда Фёдор привык к темноте, он понял, что царя в палатах нет. Большое одеяло было скомканно и сброшено на пол, подушки разрозненно валялись по опочивальне. Вдруг со двора раздался звон колокола. Басманов влез в сапоги, вскочил с лавки и, подбежав к окну, высунулся по пояс на улицу. На колокольне стоял Иван, с остервенением дергающий благовест. Басманов прищурился, чтобы убедиться, что это был именно царь, и вдруг, метнувшись от окна, побежал вон из палат. На бегу схватил свою шубу и, как спал, прямо в сарафане, слетел вниз по деревянной лестнице, звонко стуча каблуками. "Вставайте, собаки! Не слышите, что к заутрене пора?" - кричит он остальным опричникам. Федор наваливается на крепкую дверь и выбегает на двор слободы. Царь все еще стоит на колокольне, в монашьей черной рясе, сливаясь с темным небом, с растрепанными волосами и остро торчащей бородой. Болен он, болен неисцелимо. Фёдор стоит на скрипучем снегу под самым Иваном и, высоко задрав голову, ожидает окончания созыва. Опричник с сожалением смотрит на своего государя и не узнает его. Будто вселилось в него что, будто жить что-то не даёт и мучает, царапает самое нутро. Фёдора пугает это страшно, изнывает он от постоянного ожидания возмездия за свои грехи. Опричник готов на что угодно, лишь бы никогда не дождаться часа горькой расплаты. Сзади к Федору подошёл отец, который принес сыну монашеское одеяние. - Что же ты, Федя, - со вздохом проговорил Алексей. - Платье церковное-то позабыл. Али не ночевал сегодня с нами в палатах? - Нет, я от государя прибежал... - Понятно. Что ж, давай я припрячу это, - продолжал отец, снимая с Фёдора парчовую шубу. - И переоденься после службы, Бога ради, как бы царь не заметил, - строго добавил Алексей, с головы до ног оглядев расшитый камнями сарафан сына. Фёдор молча забрал рясу у отца и надел ее, спрятав лицо под широкий чёрный капюшон. Иван, увидев, что все слуги его собрались, спустился к ним и, будто в трансе, направился к старой деревянной церквушке. Все шествие последовало за ним. Скрывая под черной рясой яркий сарафан, Фёдор молится вместе со всеми опричниками и глядит стеклянными глазами на своего государя. Тот, перебирая в руках чётки, бьётся головой об пол, параллельно что-то нашептывая. Иван мрачен как никогда, до страха серьёзен. Его лицо будто омрачено бесконечной злобой и помутняющим разум горем. Фёдор стоит на коленях чуть поодаль и молится отчаянно, по-настоящему, боясь привлечь внимание царя. Опричник закрывает глаза, и в его горле встает сухой ком горячих слез. Федору хочется вскочить и убежать, убежать из этой давящей со всех сторон страшной маленькой церквушки. Он чует что-то нехорошее, что-то могильно холодное. Но уйти нельзя. Нужно подождать и скоро все закончится. Он выйдет на морозный утренний воздух, и все мысли развеятся по ветру. Фёдор отгоняет от себя все предчувствия и продолжает молится, старательно сгибаясь в поклонах. *** После заутрени, растянувшейся до самого полудня, опричники направились в трапезную. Никто не проронил ни слова за все это время, боясь пробудить царский гнев. Опричники в чёрных одеждах даже не смели поднять глаз друг на друга, будто провинившиеся дети. Федор сидел, как всегда, недалеко от государя, спокойно опустошая свою миску. Он потянулся заправить за ухо выбившуюся прядь вьющийхся волос, как вдруг почувствовал пальцами жемчужную серьгу. Опричник замер, перестал дышать и одними только глазами, боясь повернуть голову, посмотрел на Ивана. Царь сидел, вздернув в острый подбородок вверх, и смотрел куда-то в одну точку серыми от усталости глазами. Фёдор мысленно успокоился, убедившись, что государь еще ничего не заметил, закрылся волосами снова и продолжил трапезу. Вчера он был неаккуратен, забыв убрать сарафан и снять серьги. Но в суете Фёдор надеялся улизнуть в какую-нибудь горницу, чтобы сменить свое платье. Возле самого выхода, когда царь уже удалился, Басманова поймал Малюта: - Куда собрался, а, Федора? Царь видеть тебя желал,- ухмыляясь протянул Скуратов, удерживая Фёдора за рукав. - Сейчас видеть желал? - Немедля, - расплылся в ехидной улыбке Малюта. - Не бойся, я провожу тебя. Фёдор раздражённо вырвал руку из лап Скуратова и будто под конвоем направился в царские покои. Снять сарафан не получится, да и серьги тоже - Малюта не поможет, а выбрасывать жалко, все-таки государев подарок. Накинув на голову капюшон, дабы скрыть украшения, Басманов, словно кошка, прошмыгнул в опочивальню. В ней напротив распахнутого окна сидел Иван, оперевшись о свой жезл и бессмысленно глядя перед собой. Царь был настолько поглощен своими мыслями, что даже не услышал стука двери об косяк. Басманов стоял у двери, готовый в любой момент выскочить в коридор. - Ты звал меня, государь, - осмелившись проговорил опричник. - О, Федора.. Подойди ко мне, встань сюда, - царь указал куда-то под окно.- Скажи мне, хороша служба была сегодня? - Хороша, государь, - подходя ближе проговорил Фёдор. - Видит Бог, не искупить мне грехов своих, но хоть бы душу облегчить.. Ничего ведь не помогает, сколько бы ни трудился в господнем храме. Видать, много мне еще отмаливать придется, - горько ухмыльнулся царь. Он поднял взгляд на опричника и удивлённо вскинул брови. - А что это ты, Федора, лицо от меня прячешь что ли? Ну-ка, снимай капюшон. Снимай, снимай. Фёдор, не поднимая головы на государя, сбросил ткань на плечи. Жемчужные серьги, поблескивая молочным огоньком, сияли на черных кудрях. Мягкая усталость на лице Ивана мгновенно сменилась яростью. Иван дёрнул за рясу Федора, и та с треском обнажила красный праздничный сарафан. - Это что же, Федя? Ты под одеждой святых носишь платье греховное? - рассвирепел царь. - Не гневись, государь, - Басманов упал перед Иваном на колени. - Не хотел я! Прости меня, Бога ради. Прости! Запамятовал я! - Вот оно как, - процедил сквозь зубы Грозный. - Дай уйти, государь, никогда больше не посмею и близко подойти! Не гневись! - Фёдор испуганно принялся обсыпать поцелуями руки царя. - Не сметь! - прокричал Иван, ударив опричника по лицу и сбив его этим с ног. - Собачье отродье! - Дай уйти, надежа.. - прошептал Басманов, приподняв с холодных половиц голову. - Молчать!! - закричал Иван и вдруг, подскочив к опричнику, стал лупить его жезлом и сапогами. - Молчать, щенок! Простить его надо! Простить!! Разгулялись, царевы собаки! Фёдор сжался, прикрывая руками голову и снося удары один за одним. Царь бил безжалостно, с особенным бешенством. Пнув Басманова ещё пару раз, он прокричал: "Пошел вон, паршивец!". Федор на карачках, держась за стену, вывалился за дверь, а Иван откинул жезл и опустился на лавку у постели. "Ну как, Федора, выгнал тебя государь наконец?" - хохотал за у опочивальни Малюта, который все это время подслушивал под дверью. Басманов, облокотившись о косяк, поднял злобный взгляд на Скуратова, который уже спускался по лестнице, вполне довольный произошедшим. Федор устроился на полу поудобнее, морщась от ноющей боли в боку. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Что-то внутри подсказывало опричнику бежать далеко-далеко, сесть на лошадь и скакать домой, в Москву, прочь из этой проклятой слободы. Но у Басманова уже не было сил. Он решил немного отдышаться и только тогда ехать. Оставалось только молиться, молиться за свою душу грешную. В это время царь все ещё сидел на лавке, нервно перебирая в руке бусины четок. Он стучал сапогом по полу и исподлобья оглядывая опочивальню. Вдруг взгляд его просветлел, и Иван вскочил на ноги. "Что же я натворил..." - прошептал царь, осознавая произошедшее. Он прошелся по комнате взад-вперёд и вдруг кинулся к выходу. С другой стороны двери Фёдор чуть не потерял равновесие от сильного толчка в спину. - Ох, Феденька, ты все это время здесь сидел, милый мой.. - прошептал Иван. - Прости меня, государь, не хотел гневить тебя, - Басманов схватил царя за руки. - Прости Христа ради, надежа. - Ничего ничего, это все я, старый грешник, виноват. Вставай Феденька, вставай. Как я мог, как мог.. Фёдор поднялся с колен и, поддерживая причитающего царя за локоть, увел его в опочивальню.