Morning haze
24 ноября 2018 г. в 06:46
— Ты так и не ответил.
Уилл с растерянной улыбкой обернулся к нему, едва повесив куртку на вешалку в просторной прихожей дома Ганнибала.
— Был ли ты с мужчиной?
Уилл опустил взгляд, чуть поведя бровями. И этого оказалось вполне достаточно для доктора Лектера — кому, как не ему, знать, что сообщают невербальные жесты.
Уилл был смущен; руки Ганнибала были слишком учтивы, помыслы облачались чистейшим благородством спокойного, понимающего взгляда. Казалось, он спрашивал разрешения даже перед тем, как ненавязчиво направить своего гостя в сторону спальни прикосновением к локтю.
На самом деле, Уилл соврал бы, если б сказал, что ему уютно в апартаментах доктора Лектера — к такому он однозначно не привык. Все это напоминало невероятно реальный, подробный сон — сладкий и будоражащий настолько, что хотелось остаться в нем навсегда.
Ганнибал оставлял его свободным, плел иллюзию личного пространства вокруг оказавшегося в его полной власти человека: в спальне он оставил Уилла самого по себе, отойдя на расстояние и повернувшись к нему спиной. Уилл стоял, как вкопанный, и оглядывал безумно дорогой интерьер, испытывая при этом смешанные чувства. Он не мог не признать, что попал в зону безупречного вкуса и комфорта, но непривычная к роскоши душа облачала увиденное в гротеск.
Ганнибал медленно развязал галстук и отточенным движением сложил его — Уилл вскользь подумал, что этот лоскут стоит дороже всей его жизни. Затем доктор медленно повернулся к нему — Уилл не успел скрыть растерянности с лица, да и не думал об этом: смотрел на своего недавнего знакомца с выражением впервые увидевшего человека зверька. С первобытным любопытством.
Ганнибал улыбнулся ему, и Уилл улыбнулся в ответ — в конце концов, в его положении не было более разумного решения. По крайней мере, следовало не заработать себе на лоб ярлык грубияна или тупицы.
Когда Ганнибал шагнул навстречу, Уилл невольно сглотнул. Казалось бы, в одном шаге нельзя выразить все намерение относительно предстоящей ночи, но Ганнибал это сделал. Неторопливо, словно питон, приближался он к своей добыче, попутно расстегивая рубашку — пуговица за пуговицей, — так, будто репетировал именно этот момент годами. Если бы Уилл не имел точного представления о своей сексуальности — вернее, ее полнейшего отсутствия как минимум в данный момент, — он решил бы, что доктор красуется специально для него.
— Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя неудобно, — медленно произнес Ганнибал самым доверительным голосом из всего спектра способностей своего тембра. — Я хочу, чтобы без исключения все мои действия были тебе приятны. Если ты чего-то не захочешь — не ищи причины, просто скажи. Для меня это не будет изъяном.
Уилл слишком запоздало понял, что следовало бы кивнуть — Ганнибал просто оказался слишком близко, и слова, произнесенные им, не были обработаны достаточно быстро для сиюминутной реакции.
— Могу я раздеть тебя? — безмятежно спросил доктор. Его тон слишком разнился с эффектом, произведенным озвученным предложением.
— Пожалуйста, — прошептал Грэм на выдохе, и Ганнибал качнул головой, как будто в знак благодарности.
Рука Ганнибала коснулась его плеча. Огладила руку до кисти — остановилась, прежде чем тягуче оплести ладонь, пальцы, соприкоснуться. Уилл дрогнул — это был первый раз, когда они контактировали голой кожей. Ладонь Лектера была мягкой, на удивление теплой, почти горячей. Но не было в этой мягкости бесхарактерности — напротив, то была мягкость дорогой, прочной замши или безупречно выделанной обивки кожаной софы. Пока их руки соприкасались, Ганнибал склонился к его плечу — близко-близко — и вдохнул. Грэм прикрыл глаза от удовольствия: отчего-то в обществе доктора даже факт проникновения своего запаха в чужие легкие становился сексуальным.
Рубашка Лектера была расстегнута. Под ней мерно дышало его тело — безупречное тело, содержимое в строгой форме. Грэм глядел на чужой живот, словно высеченный из мрамора рукой Микеланджело, и хотел прикоснуться, но не мог себе этого позволить. Человек, прикасавшийся к нему, был так неприкасаем в своем совершенстве, что единственным, на что хватало рассудка Уилла было безоговорочное подчинение чужой воле.
Ганнибал не спешил. Гладя чужую плоть сквозь одежду, он глядел в глаза Уилла, бесстыдно впитывая его эмоции: смущение, желание, трепет — все это будто кружило голову психиатру своей искренностью и чувством.
Наконец его рука коснулась края свитера. Вновь замерла — спрашивала разрешения. Уилл взглянул на Лектера и облизнул губы. Ганнибал сладострастно выдохнул, с довольством принимая этот жест. Пока он не мог целовать его — нет, это была бы слишком бездумная трата тягучей сладости, что он вкушал с каждым вдохом. Торопиться им некуда.
Он проник под ткань урывисто, нетерпеливо, будто под ней было то, что он искал долго, упорно, фанатично. Когда тонкие, умелые пальцы коснулись его живота, Уилл схватил воздух ртом, растерянно взглянув вниз — на место действий. Ганнибал гладил его живот бережно, внимательно, будто запоминая рельеф, и уже от этого его обладателю становилось дурно — душно, тесно, дико.
Ганнибал снял с Уилла свитер внезапно — он уже не спрашивал разрешения, он сделал это так, как открывают мощный, тяжелый занавес, чтобы показать публике нечто феноменальное. Он сделал это так, как не делал ничего прежде, и Грэм шатнулся, внезапно оказавшись перед ним исключительно в своем теле.
— Сними это, — попросил Уилл, взглядом указав на рубашку Ганнибала. Теперь, без одежды, он почему-то ощущал себя уверенней.
То, как безразлично Лектер скинул свою одежду на пол — в этом чудилась нетерпеливость вновь вернуться к чужому телу — слишком контрастировало с тем, как бережно он обращался с Грэмом, и отчего-то прибавило еще больше уверенности прежде бездействовавшему лицу.
Уилл шагнул навстречу Ганнибалу. Просто взял и сделал шаг, и коснулся кожи, и сжал ее пальцами, щупая мышцы под ней, и провел вдоль груди, спустился на бока, к спине, прижался ближе, соприкасаясь своим телом с чужим. Дыхание Лектера вильнуло. Он смотрел на Уилла с нескрываемым восторгом.
В постели Грэму было почти комфортно. Ганнибал уже распалил его, и смущенность частично ушла.
— Я хочу, чтобы ты был открыт со мной. Принимай все реакции своего тела — не забывай, я врач: передо мной тебе нечего бояться.
Лектер нависал над ним, гладя по животу и бокам. Его руки спустились к поясу брюк, нашли пряжку ремня.
— Я не хочу, чтоб ты чувствовал себя неудобно, — повторил он, глядя в глаза Грэма. — И я сделаю все для этого. Но ты должен быть честен со мной и поддерживать связь — говори о своих ощущениях.
Уилл кивнул, хоть и не представлял, как сможет говорить Ганнибалу что-то, когда тот будет…
Лектер расстегнул его ширинку.
По коже Грэма пошли мурашки, когда Ганнибал склонился над его эрекцией. Когда же он прикоснулся к ней губами, Уилл застонал — это было бы немного постыдно, если б он подумал о том, как все выглядит со стороны и вспомнил, что он мужчина и стонать ему не очень положено, но находясь под другим мужчиной, который, к тому же, мог довести его до головокружения даже не раздевая, он точно не думал о приемлемости своего поведения.
Ганнибал был безумно умелым в этом деле, Уилл понимал это, чувствуя отточенные движения его губ и языка. Если при первом прикосновении он стонал от предвкушения, то теперь не смог бы сдержать в себе все переполняющие тело и разум ощущения даже при всем желании. Пожалуй, с такими губами Грэм мог бы кончить меньше, чем за минуту — и Ганнибал почувствовал это, вовремя отстранившись и заменив свой рот рукой.
Ганнибал ласкал его, с улыбкой смотря в глаза. Такая улыбка могла бы оказаться на его лице за завтраком, когда он выслушивал чужие планы на день, держа в руке чашку кофе. Точь-в-точь такая же украшала его, когда он спрашивал Уилла о его сексуальном опыте в кафе.
«Все-таки психиатры — очень странные люди, » — вскользь думает Грэм, следя за руками Лектера на своем члене.
Руки двигались красиво — Уиллу действительно нравилось наблюдать за ними. За тем, как работает сустав кисти, за тем, как блестит между тонкими пальцами его увлажненная слюной плоть, за тем, как плавно меняется ритм чужих движений, то затухая, то разгораясь вновь. Едва ли он мог в полной мере осознавать все, что происходило перед его глазами — ощущения были слишком приятны и утягивали в забвенье, — он просто смотрел, не в силах совладать со своим дыханием.
Ганнибал приблизился. Опираясь на одну руку, он продолжал уверенно оглаживать член другой. Смотря в глаза Грэма, он ускорил темп, почти доводя того до оргазма, а после убрал руку, оставляя лишь разочарованно утихающие волны неполученной разрядки.
— Уилл, — Уилл не был уверен, но кажется, это был первый раз, когда Ганнибал обратился к нему по имени. — Помни, что мы можем остановиться в любой момент. Мы не должны доходить до чего-то, чтобы быть удовлетворенными — то, что мы делаем, уже являет собой половой акт.
Отчего-то и без того распаленный Грэм смутился и покраснел.
Когда же Ганнибал сноровисто — Уилл толком и не уловил, как это произошло — раздвинул чужие ноги и согнул их в коленях, раскрывая его для себя, Грэм понял, еще не испытывал настоящего смущения за этот вечер.
— Расслабься, — обнадеживающе улыбнулся Лектер и поцеловал бедро Уилла.
А затем просто коснулся губами между его ягодиц.
Грэм невольно дернулся — такие ласки были ему более, чем непривычны, — и застонал. Несмотря ни на что, это было невероятно приятно. До тягучего, как патока, зуда в суставах.
Когда Ганнибал вновь оказался над ним — навис со все той же улыбкой, медленно вводя в него палец — Уиллу казалось, что он не сможет выдержать большего наслаждения. Но стоило доктору умело надавить внутри, как тело Грэма задрожало, впитывая новые, невероятные по сути и силе, ощущения.
Лектер внимательно следил за его лицом — ловил реакции, понимая, когда нужно отступить, а когда — напротив, наступить с новой силой. Он берег энергию Уилла, зная, что она ему еще пригодится, но не мог отказать себе в удовольствии довести его до блаженства каждой лаской.
Когда пальцы покинули горячее тело, Грэм взглянул на любовника из-под ресниц и закусил губу: он был абсолютно готов.
Ганнибал вошел в него медленно, давая Уиллу время прочувствовать каждый сантиметр проникающей в него плоти. Когда он начал двигаться — сперва нежно, едва заметно, подталкивая бедра навстречу телу под собой — Уилл застонал так, как не стонал никогда прежде: в этом стоне не было страсти и поспешности, только спокойное, осознаваемое удовольствие сочилось с его губ, вызывая у Лектера довольную улыбку.
Теперь Ганнибал не играл с ним: он делал все так, как должно, и не оттягивал разрядки. Когда так долго копившийся оргазм настиг Грэма, все его тело, казалось, было готово оторваться от кровати и воспарить в воздухе — так невесомо и ватно стало, — перед глазами расползлась тьма, в которой искрами мерцали вспышки в ритме его сердцебиения, и на мгновенье Уиллу показалось — его измотанному, уставшему мозгу показалось — что он видит космос и находится в его невесомости.
Должно быть, доктор мог контролировать свое тело целиком и полностью — стоило кончить его партнеру, как излился и он — в чужое тело, получая невероятное удовольствие от того, что его семя перешло в другой организм. Стало пускай и временной, но его частью.
— Я не был с мужчинами. Но хотел. Никогда не решался, — тихо прошептал Грэм, не открывая глаз. — Может, просто не находил никого действительно подходящего.
Уилл почувствовал, что Ганнибал лег рядом.
— Хочешь поехать домой?
— Твои руки — мой дом.
Наверно, Ганнибал уже начинал привыкать к тому, что иногда Уилл может выкидывать что-то подобное: после озвученной фразы он просто поцеловал его, не задавая абсолютно никаких вопросов.