Сундук со сказками

↯↯↯

      Сила утекает через кончики пальцев. Даже амулет слабая поддержка.       Чондэ старается не думать о том, что будет, когда он дочитает заклинание.       Дыхание Чонина становится более глубоким и ровным. Чондэ глаз не открывает. Слушает, чувствует, отмечает изменение магической среды.       Последние слова заклинания бьют в голове звоном колокола, выворачивают душу наизнанку, причиняют боль. Амулет рассыпается с громким щелчком. Чондэ улавливает горький запах трав и дыма. — Дальше сам, — едва слышно выдыхает он. — Как всегда, — неожиданно ворчит Чонин, ворочается и стонет.       Чондэ открывает глаза и смотрит на раскинувшегося на земляном полу Чонина. Приглаживает жёсткие растрепанные волосы, ненароком задевая грубую ткань повязки, сквозь которую светятся зелёные огни глаз. Рубаха превратилась в лохмотья, кожаным штанам повезло чуть больше. — Изменился? — Чонин порывается сесть, но не может. Снова падает головой на колени Чондэ. — Не сильно. Полежи несколько минут. — Ты соскучился? — Можно и так сказать, — пожимает плечами Чондэ, он наблюдает, как на груди Чонина, на его широких плечах проступает ядовито-зелёный узор татуировки. Регенерация идёт полным ходом. — Есть хочешь? — Нет, - говорит Чонин. — Меня сейчас вывернет. — Не на меня. — Чондэ пальцем проводит по высокой скуле. — Кто идёт за тобой? — Все, — раздраженно выдыхает Чонин и сжимает пальцы Чондэ. До хруста. — Ты меня вытащил? — Я. — Дурак. — Чонин разжимает руку, садится и оглядывается. — Я бы справился.       Чондэ только молча кивает. Сил спорить у него нет. Он слишком потратился, спасая Чонина. И то, что Чонин об этом не помнит — дурной знак.       Чондэ не эксперт в психологии охотников на демонов, но он давно знаком с Чонином и думал, что хорошо его знает.       Чонин всегда отличался контролем над собой и своими способностями. Теперь многое иначе. Однако Чондэ не лгал: Чонин не изменился. Изменилась сила, что затаилась внутри, она разумна и бунтует, изредка захватывая власть.       Чондэ неслышно вздыхает, разглядывая знакомое и такое чужое лицо. То ли черты стали жестче, то ли повязка на глазах мешает воспринимать Чонина как прежде.       До того, как он стал охотником на демонов, у Чонина были янтарные глаза, вспоминает Чондэ. Не редкость среди друидов, но такого красивого оттенка с винным отливом Чондэ не встречал больше ни у кого.       Когда-то давно считалось, что люди с янтарными глазами рождаются для великих дел. Люди рождались, великие дела мельчали, и легенду почти забыли, уникальные глаза стали главным признаком друидов. А потом появился Чонин.       Чонин поднимается на ноги, пошатываясь идёт в угол дома, щелкает пальцами раз, другой. Пока не материализуется сундук, из которого Чонин достаёт целую рубаху и кусок ткани.       Чондэ смотрит, как он закрывает сундук, садится рядом, скрестив ноги, снимает изорванную рубаху, чтобы смыть грязь и кровь, чужую и свою.       Чондэ не помогает, знает, что Чонин не позволит. Наблюдает, как бледнеет татуировка, запекаясь на смуглой коже фиолетовой вязью.       Чонин и прийти не позволил бы, только Чондэ не спрашивал. — Уходи, — хрипло говорит Чонин. — Скоро здесь будет шумно. — Может и не будет, — возражает Чондэ. — Пятерых ищеек Ордена я убил, остальные не выйдут на след. До рассвета точно. — Не одни — так другие. — Чонин бросает тряпку в таз с водой. Громкий шлепок вместе с последними словами Чонина заставляет вздрогнуть. — Сегодня меня чуют все. — И нет места… — Есть, — с раздражением прерывает Чонин, встает и натягивает рубаху. — Ты же знаешь, что есть, только я не хочу в каменный мешок. Не хочу потакать трусости магистров и тихо сдохнуть. Пока за меня умирают другие. — У тебя не получится, — Чондэ кажется, что сожаление в его словах слишком явное. — Ты всё такой же добрый? — Чонин склоняет голову к плечу и смотрит, как будто раздевает, снимает одежду вместе с кожей. И снова просит: — Уходи. Или хотя бы держись за спиной. — Это ты добрый. Почему это случилось с тобой, Чонин?       Чонин без уточнений понимает о чём речь. — Потому что не бывает великих свершений без боли и жертв. Я сам выбрал дорогу, — он замолкает, как будто сомневаясь в словах. — И жалею. Каждый день жалею, но иначе не получалось. — Ты не верил в сказку про глаза, — говорит Чондэ. — Твоим сказкам я всегда верил. — Чонин улыбается горько. — Спасибо, что пришёл сегодня. Ты не позволил мне стать ближе к бездне.       Даже стоя, Чондэ смотрит на Чонина снизу вверх. Он не может удержаться, обнимает как раньше, крепко, прячет лицо на груди, вдыхает горький запах кожи. Дышать становится больно.       Он чувствует, как во внутреннем кармане куртки жжется письмо, полученное слишком поздно.       Чондэ нашёл его пару лет назад между страниц старого травника.       В скупых строках столько сомнений и боли. Столько страха потерять себя.       Чонин прощался так искренне, что у Чондэ слёзы наворачивались, и он больше не расставался с письмом, которое не хотело приходить к нему.       Хотел ли Чонин, чтобы его прочли, или, наоборот, надеялся, что если и найдут, то нескоро, Чондэ не знает до сих пор. Он не сказал, что письмо у него.       Чонин гонит Чондэ, не позволяет оставаться рядом долго, потому что боится себя. Боится не удержать контроль. Чондэ остается только смириться и искать выход, не позволяя надежде растаять.       Мгновения тянутся невыносимо долго, прежде чем Чонин обнимает в ответ.       Чондэ прислушивается к биению его сердца, прикрывает глаза.       На изнанке век разворачивается картина событий столетней давности, которую Чондэ собирал по кусочкам, по чужим воспоминаниям, и не хочет забывать.       Да и не просто забыть, как разверзлись врата ада. Жрецы и маги не смогли предотвратить. В ночь Самайна прозвучали ритуальные призывы.       На пути демонов первыми оказались те, кто и должен был - охотники на демонов. Они сдержали первую волну. Их было слишком мало, не все успели к месту событий.       Позже в свалке оказались все: маги, жрецы, друиды. Шаманы отвечали за закрытие ворот. Поэтому Чондэ не видел смерти того, кого призвали фанатики.       Он поздно узнал, что последний удар принадлежал Чонину.       Это суть договора, что сила демона переходит к охотнику, его убившему. За это охотников и презирают, и боятся, но обойтись без них не могут.       Чонину досталась слишком большая сила, сплавилась с его сутью, но не желала подчиняться.       Чондэ не знает, сколько ещё Чонин продержится. Против ада, и против мира, который защищает. — Здесь холодно, - неожиданно говорит Чонин и разжимает объятия. — Я разожгу огонь.       Он разворачивается и уходит к очагу.       Чондэ смотрит ему в спину, улавливает в знакомое в движениях. Костры друидов защищают от нечисти вспоминает Чондэ.       Огонь вспыхивает мгновенно. Чонин же напрягается, бросается к парным мечам лежащим посреди комнаты. — Стой на месте, — быстро говорит он. — С двоими сам справлюсь. И вернусь. Чондэ, никто не знает, что случится с этим миром, если я умру. А я не хочу, чтобы это выяснилось.       Глаза едва улавливают движение. Чондэ остается в пустом доме и прислушивается к звукам завязавшегося боя. — Подожду, — шепчет Чондэ, вытаскивая кинжал.       Чонин, конечно, справится с двоими. С четверыми уже вряд ли.