Аномальная фотосессия

      Дурацкая идея. Чем вообще думала директор, когда подписывала его на эту фотосессию в Китае? Да ещё и в субботу, в последний день перед отлётом. «Раз уж ты всё равно здесь». Шикарный аргумент! Что это может обозначать, какие эмоции он должен передать, кого изобразить? Что показывают такие локации — ободранные стены, торчащие штыри, крюки и цепи, — пыточная? Или это будуар извращенцев — кстати, что за издание платит за сессию? Пятьдесят оттенков пекинского серого?       Бенедикт ещё раз огляделся вокруг. Студия, прямо скажем, странная. Кроме фотографа и его ассистента в зале никого не было. Помещение утопало в полумраке, и только два огромных прожектора очерчивали круг света на полу. Перекрестья ветхих оконных рам с каждым порывом ветра грозили развалиться и звонко рассыпать по полу стеклянные крошки. Шероховатость бетонных стен повсюду покрыта следами — тёмные полосы, отпечатки подошв, бурые пятна. Даже с большой натяжкой не получалось приложить к такому великолепию этикетку «лофт» — запустение, а не дизайнерская причуда.       В недоумении Бен подошёл к окну. За стеклом бесновалась непогода, вырывая из рук прохожих разноцветные зонты. Перемешанный с дождевой пылью ветер задувал в щели неплотно притянутых створок окна и холодил тело под шёлковой рубашкой.       — Прошу вас, мистер Бенедикт, — проговорил ассистент фотографа, по совместительству переводчик, возвещая о начале работы.       Бенедикт вздохнул и отвернулся от окна, занимая исходное положение в круге света.       Надо быстро кем-то стать. Кто из сыгранных им персонажей он сейчас? Шерлок в Сербии. Майкрофт не придёт, остаётся надеяться на штурм русских шпионов. Смешно.       — А сейчас без улыбки, пожалуйста, — доносит переводчик смысл ворчания фотографа, который не говорит по-английски, а лишь скрывается по ту сторону огромной камеры, похожей на сверхсовременное оружие…       Без улыбки. Н-да. Значит, это печальная фотосессия. Алан Тьюринг действительно отстранён, и ему печально. Стоп, не будем приплетать сюда рыжего Алана, раз уж я сейчас с тёмными локонами.       — Мистер Бенедикт, вы меня слушаете? Вернитесь к нам, — снова возникает в студии голос переводчика.       — Прошу прощения…       Ладно, и правда, соберись и отработай. Это же не навсегда — это даже не кино. Хотя в кино легче — там понятно, кто ты и что чувствуешь. Сейчас он не чувствовал ничего. Встать спиной к стене, поставить каблук кожаного ботинка на плинтус, согнув колено. Посмотреть на дверь (никто не придёт и не спасёт меня из этого плена, скуууука…)       — Отлично, мистер Бенедикт, получилась прекрасная тоска! — перевёл всё тот же голос.       Посмотреть в камеру, свет прожекторов обжигает глаза, от чего они наполняются влагой — чёрт, никогда к этому не привыкну, — вот вам ещё один тоскливо-слезливый взгляд.       — Мистер Бенедикт, спиной, пожалуйста.       «Ох ты ж блин. В спине-то моей что понадобилось?» — изумился Бенедикт, но послушно повернулся.       Вспомнилась фотосессия на природе с Джейсоном для Vanity Fair*, где он в смокинге и щегольском пальто то сидел на деревьях, то изображал разные позировки, а потом прыгал вниз. Как большая роскошно одетая и обутая в дорогущие кожаные туфли обезьяна. Туфли сменили на старые изношенные, когда было решено снимать падение в воду в одежде. Как практично! Брюки были заколоты булавкой сзади, потому что его талия очень узка, и этот кадр с булавкой попал в фильм о том, как проходила фотосессия. «Фильм о том, как проходила фотосессия». Документальный. Он снова поймал себя на том, что улыбается. Фильм о фотосессии.       «Хорошо, что я спиной — а то бы опять получил замечание от этого желающего моей грусти фотохудожника…»       Тогда работать ему очень понравилась. Наверное, он ожидал чего-то подобного снова. А не вот этих серых безжизненных стен, ободранных подоконников, унылых окон, в которые стучит проливной дождь, и необходимости быть томно-печальным.       — Поднимите руки, — вывел из задумчивости голос переводчика.       Бенедикт взглянул вверх. Прямо перед ним выше головы располагался один из вбитых в стены коротких прутьев, через него перекинута цепь, на обоих концах которой висели кольца наручников.       «Ну это ли не пошлость? Дайте мне инструкции, какое лицо у меня должно быть после того, как я перестану закатывать глаза. И кто это будет покупать? Фото, полное смысла: «Одетый человек в наручниках, прибитых к стене».       Чего-то он, кажется, не понимает в этой жизни…       Внутри шевельнулась мимолётная, но беспокойная мысль. О чём ты, паранойя? А, быть прикованным к стене — это ограничение свободы? Ну да, в кино с этого порой начинаются страшные вещи.       Что они там? Заснули?       Бенедикт кашлянул для привлечения внимания. За спиной не раздалось ни звука.       Тогда он оглянулся.       За камерой было пусто. И в пределах освещённого яркими лампами круга тоже. Ни оператора, ни ассистента.       Стало немного неуютно.       Интересные люди — могли бы и предупредить, что отлучатся. И уж точно заранее не стоило заковывать руки, раз собираются сделать перерыв. И перерыв не оговаривался — ему ещё надо сегодня многое успеть. Бенедикт начинал раздражаться, потому что странностей в происходящем становилось всё больше и больше.       Вдруг с громким щелчком погас свет.       Зашибись!       Бенедикт стоял, прикованный к стене, в пустом неуютном помещении, совершенно один. Проникающий через окна свет серого дня лишь немного рассеивал полумрак, а снаружи бился дождь и носились тени тёмных и низких туч.       Это нереально!       Такое впечатление, что о нём забыли, закончили работу и ушли.       Бенедикт выругался и подёргал цепь, пытаясь снять её, думая, что она просто накинута широким кольцом на стержень. Но нет. Оказалось, кольцо продето в толщу металлического прута.       Тогда он потянул сильнее, чтобы разъединить металлические звенья — это же должна быть бутафория, всё-таки это съёмочный павильон, а не застенки гестапо!       Не удалось.       К тому же выяснилось, что кольца наручников, как и полагается, с каждым неосторожным и резким движением защёлкивались сильнее, сжимаясь вокруг запястий.       Серый червячок страха ощетинился и огляделся в ставшей внезапно пустой голове, где гулко отдавались ускоренные удары сердца.       Ладно. Подожди. Давай мыслить логически.       Да, ты влип.       Но кому и для чего это может быть надо?       Взять тебя в заложники чтобы — что? Пытать? Снимать на видео? О — точно. Скорее всего, здесь работает скрытая камера. А потом показывать миру, как ты испугался и запаниковал, дрожа за свою драгоценную шкуру. «Камбербэтч теряет лицо». Вполне себе заголовок. Какой-то купленный репортёр? Или извращенец-энтузиаст.       Что ещё? Думай. Тебя захватили, чтобы требовать выкуп у ВВС? Вариант. Сейчас ты популярен, идут съёмки Шерлока, хороший ход, ВВС может и заплатить за исполнителя главной роли. Но ведь помещение в черте города, по будням здесь работают люди в соседних офисах, а переговоры с ВВС заняли бы не один день, так что логичнее в таком случае держать тебя в тайном и недоступном месте. Например, в подвале за городом.       Хотят требовать что-то у тебя лично? Имущество? Финансы?       Нет, лучше уж у ВВС…       Усмехнуться собственной шутке он не успел.       — Привет.