Perfect

      Меня зовут Скорпиус Поттер-Малфой. Мне двадцать два и, кажется, в ближайшем будущем я останусь единственным магом в Магической Британии.       — Ты готов? — тётя Миона обеспокоенно осматривалась по сторонам, будто кто-то мог увидеть нас в снятом нами номере в «Трёх мётлах». — Не улыбайся, Скорпи, если нас кто-то заметит, мало не покажется именно тебе. Никто не сможет помешать Рону исполнить давнейшую мечту и засадить одного из Малфоев в Азкабан до конца дней. А может, и на дольше.       — Прости, — я спрятал улыбку и внимательно посмотрел на маленькие песочные часы, вставленные в три золотых кольца, которые, при желании, можно было вращать. — Ты модифицировала их?       — Да, было трудно без магии, но твой дедушка — сущий милашка, если его хорошенько попросить, — не уверен, что угрозы и страх потерять последнего родного человека можно хоть в каком-то виде отнести к просьбе, но спорить с героем магической войны, и по совместительству крёстной, не собирался ни в коем случае. — Этот хроноворот не делает вероятное реальным, но и риск встретиться с самим собой в прошлом тебе также не грозит. Ты помнишь, что я говорила про машину времени, придуманную маглами?       Мне повезло, что родители ещё до своей смерти сделали Гермиону Грейнджер и Северуса Снейпа, которого по привычке звал дедом, моими крёстными. Иначе, я бы никогда не узнал правды и принимал бы слова Джинни Уизли, взявшей надо мной опекунство, и её старшего брата за чистую монету.       — Именно. Она просто переносит человека в прошлое и позволяет ему изменить будущее, — обычно я не такой внимательный и, скорее, действую по обстоятельствам, что неизменно заканчивается причитаниями деда о губительном влиянии горячей крови Поттера на мой характер, но привык с особой щепетильностью относиться к информации, которую получаю от тёти Мионы.       — Не просто изменить, но и оказать настолько непредсказуемое влияние на свою судьбу, что возможно этого будущего не будет и вовсе, — она со всей серьёзностью сжимала золотую цепочку с маховиком времени в руках, что не оставалось сомнений, будь у неё всё ещё силы и волшебство, она бы отправилась в прошлое вместо меня. — Ты можешь не родиться, малыш, понимаешь? Уверен, что хочешь это сделать?       — Ты же знаешь, что у меня нет другого выбора. Не хочу ждать, пока он отберёт силы и у меня. Волшебный мир на грани вымирания. Его смерть ничего не даст. Я должен попробовать, — если бы нас кто-то подслушал, решил бы, что мы говорим загадками, но дело было не в тайнах, а в их последствиях.       — Думаешь, напомнишь мне отца, и от сентиментальности я забуду, что твоя вторая фамилия Малфой? — и всё-таки последние годы не прошли даром, и крёстная вполне обосновано видела меня насквозь. — Скорпи, это нормально, что ты хочешь увидеть своих родителей и спасти их. Даже не предполагай, что я бы поступила как-то иначе. Может быть, Драко и не в списке любимых людей, которым надо не забыть купить подарок на Рождество, но я бы очень хотела узнать поближе человека, который так сильно любил моего друга и, не думая, отдал жизнь за тебя. Скучаю по ним не меньше, чем ты. По-другому, но не меньше.       Я отвернулся, чтобы спрятать слёзы, и тут же улыбнулся, слыша в голове голос деда, заявляющего, что Малфои не плачут. А потом он обязательно корчил недовольное лицо и списывал мою чувствительность на Мальчика-который-выжил, чтобы умереть, защищая мальчика, который повторил его историю. И самое забавное, что Снейп сам не осознавал, с какой тоской и любовью вспоминает ненавистного Гарри Поттера.       — Ладно, не буду тебя смущать. Просто знай, что я с тобой и никогда так сильно не была горда, — Гермиона похлопала меня по плечу и вложила хроноворот мне в руку. — Слушай меня внимательно. Каждое вращение отсчитывает год, чтобы вернуться в две тысячи седьмой, тебе нужно сделать ровно двадцать два оборота. Ты попадёшь в эту комнату, но готовься к тому, что можешь столкнуться с постояльцами, снявшими комнату в «Трёх мётлах» именно в этот день. Тебе нужно будет объяснить своё появление. Я принесла тебе старую мантию твоего отца. Он, конечно, покрупнее тебя будет, но это не смертельно, ты сможешь сразу же купить всё необходимое в магазине мадам Малкин.       — Я взял с собой только сто галлеонов. Этого хватит? — сообщаю, чувствуя, как начинает трясти от волнения. До меня начало доходить, что через несколько минут отправлюсь в прошлое и впервые увижу родителей спустя двадцать два года. Вживую. Не в воспоминаниях Снейпа или Мионы.       — Милый, там и десяти галлеонов на пару месяцев хватит. За два десятка лет золото сильно сдало позиции, — в такие моменты я вспоминал, что крёстной шёл пятый десяток, и она-таки пользовалась услугами магических салонов красоты, чтобы выглядеть чуть ли не моей старшей сестрой.       — А говорила, волосы не красишь, — я фыркнул, улыбаясь из-за недовольного лица крёстной, которую искренне считал самой красивой женщиной на планете. — Хорошо-хорошо, ты у меня самая молодая и красивая. Так лучше?       — Намного, — Гермиона нежно улыбнулась, опуская взгляд полных слёз глаз. — Не хочу прощаться. Ты же знаешь, что ты для меня…       — Сын, которого у тебя никогда не было. Знаю, — боль этой женщины была моей болью. Страх в её глазах пугал меня сильнее возможности исчезнуть с лица Земли. Куда страшнее вернуться и не увидеть в этих глазах любви и понимания. — Давай посмотрим на это с другой стороны. Мы встретимся гораздо раньше, и я смогу с самого детства выносить тебе мозг своими проделками. К тому же ты не отдашь жизнь недостойному человеку, и, может быть, раньше найдёшь свою настоящую любовь. А не так поздно.       — О чём ты, негодник? — мы не обсуждали этого вслух, но я видел, как в глазах женщины зажёгся огонёк надежды.       — Ты достойна счастья, крёстная, — обратился я к ней, обнимая и крепко-крепко сжимая в руке единственный путь вернуть счастье, которое у нас отобрали много лет назад. — Ты была бы прекрасной матерью для собственного ребёнка. Не только для меня.       — Спасибо, малыш, мне нужно было это услышать, — Гермиона отстранилась, вытирая слёзы длинным рукавом мантии, и как бы глупо это не звучало, но сейчас она выглядела особенно мило и молодо. Я хотел запомнить её такой. — Ну вот, вечно ты заставляешь меня плакать. Знаешь, Малфои вообще всегда заставляли меня плакать. Жаль, не могу залепить тебе пощёчину. Хотя красный очень идёт блондинам, я тебе скажу.       — Нет, спасибо, видел в воспоминаниях, какая ты сильная. Не думаю, что выглядел бы лучше, чем рара, — мы встали друг за другом, видимо, понимая, что, как бы не тянули, избежать неминуемого так и не удастся. — Спасибо тебе за всё, крёстная. Я люблю тебя.       — О Мерлин, Малфои признаются в любви. Дожила до этого дня, — она улыбнулась сквозь слёзы и, сжав мою руку, отошла в сторону. — Я тоже люблю тебя, Скорпи, — хотелось ли запомнить этот момент? Конечно. — Иди уже, пока не передумала.       С пару секунд я смотрел на женщину, после чего накинул на себя мантию отца, признавая, что тот был гораздо крупнее, но не выше. Поймав одобрительный взгляд Гермионы, собрался с мыслями и начал отсчёт оборотов, останавливаясь на двадцати двух, нервно ожидая, что в ту же секунду испарюсь. Может, поэтому неосознанно повернул песочные часы ещё раз, только потом осознавая, что натворил.       — Упс…

***

      Было бы смешно, если бы не так грустно. Кажется, теперь в полном объёме понимал смысл этого выражения.       — Ну, чудесно теперь? — завозмущался я, оказавшись в не пойми каком времени всё в той же пыльной комнатке в «Трёх Мётлах». — Тётушка Розмерта вообще что ли ничего не меняла все эти годы? — продолжал диалог с самим собой, просто пытаясь хоть как-то справиться с подступающей паникой. — О времена, о нравы, — это я так охарактеризовал свой вид в старом узорчатом зеркале в углу комнаты. — Ну и ладно, и так хорош.       Я решил не обращать внимание на свисающие плечи и чуть коротковатые рукава мантии, которую имел несчастье надеть. В чём мне не приходилось сомневаться, так это во внешности. Моей самоуверенности мог позавидовать даже дедушка Люциус. Слава Мерлину, Малфои могли ясно видеть и трезво оценивать себя. Так сказать, по достоинству.       Беглый взгляд на пустую комнату, и вот я уже спускаюсь по скрипящей лестнице и как можно незаметнее прохожу мимо в разы помолодевшей хозяйки таверны. Что примечательно, маги, снующие туда-сюда, заметно отличались по внешнему облику от моих современников. Большинство из них едва привлекали внимание. Серая масса в тёмных мантиях. Отсутствие цветов и дешёвая ткань угнетали своим однообразием. Грустная картина для человека, который пришёл из обречённого будущего. Грустная потому, что в глубине детских мечтаний казалось, что волшебство может изменить мир. Но что там мир, если мы десятилетиями не можем сменить вывеску у входа в «Сладкое королевство».       — И эти люди даже представления не имеют, что через какие-то двадцать три года будут на стену лезть от невозможности даже метлу в воздух поднять, — пробубнил я себе под нос, борясь с двумя чувствами: во-первых, обидой, что люди ничего не могут сделать сами, и почему-то эта обязанность легла на мои плечи, а во-вторых, потребностью помочь каждому из них, чтобы, как и сейчас, видеть улыбки на их лицах. Вот такой недоМалфой-Поттер.       Я помнил слова тёти и аппарировал в Косой переулок, чтобы зайти в магазин мадам Малкин. Там уже без особых церемоний дал себя измерить и договорился забрать мантии завтра. Пришлось даже улыбнуться на комплимент в адрес своих зелёных глаз и светлых волос. Ангелом меня, конечно, не часто называли, особенно если знали, что увидят в ответ снисходительно приподнятую бровь и кривоватую улыбку, но слегка кивнуть женщине я всё же себя заставил. Пусть «спасибо» скажет, что не поправил её, сказав, что мои глаза серо-зелёные и не стоит меня злить, чтобы, не дай Мерлин, они не стали цвета Авады. Я не видел, дед так обозвал кислотно-лаймовый оттенок моих глаз.       Вообще стоило перестать называть так старика. Кровного родства у нас не было, а Северус Снейп не из тех людей, которые с лёгкостью впускают в жизнь незнакомцев. Нет, его внимание я заслужил не только фамилией и сходством с любимым учеником. Скорее тем видом забитого щенка, как он тогда выразился, с которым я появился на первом году обучения в Хогвартсе. Я просто-напросто получил деда по блату. Везучий, зараза. Вот бы ещё этот блат не выбивался жалостью к ничтожному существованию длиною практически в жизнь.       Закончив с мантиями, по привычке посмотрел в сторону магазина «Всё для квиддича» и ужаснулся, заметив допотопные мётлы, которые видел ещё у мачехи в чулане. Квиддич я любил не меньше, чем родители. И, как они, был в школе ловцом. Поэтому было до боли обидно, что ближайшее время придётся мириться с действительностью, в которой, если захочется полетать, как любил это делать в будущем, чтобы расслабиться, нужно будет использовать одну из этих убогих деревяшек.       Я скрестил руки на груди, плотнее запахнув воротник свободной мантии. Наверное, со стороны выглядел грозно, как и подобает Малфоям, но на самом деле это был защитный жест. Так и не привык к людям, каждый из которых в моё время или завидовал, или презирал за одно существование. Даже школа авроров не смогла этого изменить. Да и как, если я пошёл туда только с расчётом найти информацию об убийцах моих родителей. Ну и чтобы позлить младшего брата.       — Ублюдок, наверное, счастлив, что я пропал. Тупой кусок говна, — любовно вспомнил Фреди, так и не избавившись от привычки озвучивать мысли вслух. Северус говорил, что это приходит к каждому зельевару, который привык зачитывать ингредиенты вслух, чтобы ничего не забыть. — Интересно, а дед просто так меня назвал мастером зелий, когда мы прощались, или таким милым способом сообщил, что я закончил у него обучение?       Спросил я сам себя, невольно поднимая взгляд и на секунду замирая у магазина коллекционных карточек, которые собирал с самого детства, но ещё в недавнем прошлом не мог себе позволить и половину из них. Две приобрёл в первую очередь. Конечно, первым был знаменитый Мальчик-который-выжил, а потом — карточка рара. Самая дорогая и любимая в моей коллекции. Я взял себе на заметку обязательно вернуться в этот магазин и купить те, которые в моё время возможности достать не было.       — Прошлое, а ты начинаешь меня радовать.       Уже подходя к «Дырявому котлу», я несколько привык к суматохе, которая окружала каждого в это время. Может, поэтому меня так поразило, что, вместо стройного ряда желающих воспользоваться камином, была лишь пара-тройка человек. Но наличие магии у каждого волшебника и многочисленных способов добраться на работу или домой, быстро ответили на все мои вопросы. Трудно, когда привычное становится единичным случаем, как и привыкать вновь, считать обыденным что-то настолько ценное и уникальное, как волшебство.       Воспользовавшись камином, я вышел на центральной площади Министерства магии, сталкиваясь лицом с бумажным самолётиком, спешащим к корпусу по важному заданию, так смешно застывшим на секунду от возмущения и, видимо, обвиняющим меня в том, что собратья обогнали его и теперь со свистом улетели далеко вперёд. Улыбнувшись этой мизансцене, я осмотрел просторный, слегка мрачноватый длинный холл, в центре которого стоял большой величественный фонтан и начал мандражировать от осознания возможности в любой момент увидеть отца. Даже если я перенёсся на год раньше запланированной даты, Гарри Поттер уже как несколько лет должен был быть одним из самых молодых начальников аврората и в данное время суток мог бы находиться на работе.       — Мерлин, помоги мне, — кажется я понимал магловские привычки крёстной креститься перед важным событием, жалея, что у меня нет того бога, с которым можно было бы при случае поделиться страхом и быть уверенным, что ты в этот момент не один — Узнает рара, что чуть не перекрестился, обзовёт грязнокровкой, не меньше, — отвлекал я себя, подходя к лифтам и чувствуя, как дрожат ноги с каждым преодолённым шагом. — А потом ещё в обморок грохнется, если узнает, что я Миону тётей зову. Так говорю, будто посмею рядом с ним вообще язык распускать.       Это была моя мечта. Сколько себя помню, хотел встретиться с родителями. Но до сих пор себя виню за слабость, которую проявил, слушая мачеху, брата и всех остальных. Ненавижу себя за то, что полжизни испытывал отвращение, нося фамилию Малфой. Считая рара чуть ли не хуже Волан-де-Морта. Искренне желал ему вернуться к жизни, чтобы иметь возможность самому послать в него Аваду. За все прошлые грехи, о которых мне рассказывали родные и дядя Рон. Особенно этот Уизел. За россказни про подлое убийство Гарри руками рара и его якобы трусливое самоубийство после. За всё, что после оказалось ложью.       — Ты смешон, — говорю я своему отражению в зеркальной стенке лифта, поднимающего меня на этаж, где работал отец. — Даже мысленно не можешь назвать его имя?       — Вы что-то сказали? — спросил откуда-то взявшийся невысокий мужчина в годах. Он осмотрелся по сторонам, в поисках того, с кем бы я мог разговаривать, а потом почесал седой затылок и внимательно посмотрел на меня своими голубыми глазами. — Это вы сами себе, юноша? Если ж так, простите старого. Продолжайте, я вам не мешаю.       — Нет, что вы. Это вы простите. Я немного нервничаю, поэтому сам не свой, — примирительно начал, рассчитывая не упускать из виду рыбёшку, плывущую прямо в руки. — Первый день. Волнуюсь, что не придусь по нраву. Тем более, с таким командиром, как Поттер.       Хотелось засмеяться от абсурдности ситуации. Я и был Поттер и, если бы не участившиеся несчастные случаи, метил на место главного аврора уже год назад. То есть, двадцать три года вперёд… Короче.       — Да вы что. Ещё один фанат Гарри Поттера, — развеселился мужчина, будто видел таких, как я, пачками и нисколечко не сомневается в причинах такой нездоровой заинтересованности местным героем. — Не волнуйтесь, дорогуша, наш Гарри хоть и строгий, но очень справедливый. Может, и найдёт для вас минуточку.       — Да что вы, я уверен, что ваш Гарри непременно уделит мне время, — сквозь зубы сказал я, сдерживаясь, чтобы не добавить, что я сын своего отца, и тот ради меня жизнь отдал. Так сказать, сдержал малфоевское тщеславие, но не смог притормозить с поттеровской ревностью. — Тем более, узнав, какой хороший я аврор и сильный волшебник.       — Непременно, непременно, мой мальчик, — если я его покусаю, в этом мне кровь Блэков винить что ли? — Вам выходить. Передавайте Гарри «привет» от его покорного слуги мистера Пидамби.       — Всенепременно, — выскочил из лифта злой и жаждущий крови. Конечно же, ничего передавать я не собирался, как и благодарить это существо с признаками старческого маразма за отличный способ забыть хоть на секунду, что меня ждёт за дверью с надписью «Гарри Поттер».       — Извините, вы к кому? — спросил мелодичный голос молодой девушки за столиком. Я прочитал её имя на табличке и узнал в ней помощницу отца. Крёстной она нравилась, а значит, нужно быть милым.       Малфои это умеют. Даже преподавать смогут при желании. Если найдут в этом выгоду, конечно. Мило же.       — Мисс Браун, я пришёл к Гарри Поттеру на собеседование, на место в его команде. Будьте так любезны, сообщить ему о моём приходе. Если он свободен, конечно, — улыбнулся одной из самых обольстительных улыбок в моём арсенале, после чего даже на загорелых щеках девушки проявился румянец.       Я красив. Знаю.       — Подождите минуточку, — она быстро отвела взгляд и практически бегом скрылась за дверью босса, даже забыв постучаться.       — Кажется, перестарался, — несмотря на напускную уверенность, я уже чувствовал, как к горлу подкатывает ком и хочется повторить за помощницей отца и сбежать. Только совсем в другую сторону. — Может, к чёрту всё и завтра прийти? Или послезавтра? Или…       — Господин Поттер готов вас принять. Как вас представить? — появилась девушка и испортила мне отличный план побега.       Да, я хоть и учился на факультете Гриффиндор, на тот момент ненавидя всё, что связано с рара, и выпросив у шляпы дом отца, но особой храбростью, а точнее, бездумным риском не отличался. Только в экстренных ситуациях.       — Скорпиус Малтер, — я чуть не застонал от разочарования и страха переступить порог кабинета отца.       Я сейчас его увижу. Поттера. Гарри. Отца. Мерлин. Мерлин. Мерлин…       — Прошу, — сейчас я уже не выглядел таким уверенным и милым. Но, как и каждый Малфой, отлично умел делать вид.       Поэтому, практически заставив себя сделать последний шаг и встать напротив мужчины, склонившегося над столом, делающим какие-то заметки в бумагах, представлял из себя спокойного и вполне уравновешенного молодого аврора. Даже если глубоко внутри хотел кричать во всю мощь, грозясь спалить кабинет и всё вокруг неконтролируемыми вспышками магии. Может быть, хоть это могло бы оживить будничную обстановку рабочего места отца.       — Скорпиус… — мужчина поднял голову и замер, смотря на меня оценивающим взглядом. — Скорпиус Малтер — какое удивительное имя. Теперь я вижу, что оно вам очень подходит.       Я молчал. Забыл обо всём и стоял, как вкопанный. Это мой отец. Мой. Отец.       — Эмм… понятно, — он улыбается. Не в чьих-то воспоминаниях. Не на колдографиях. Мне. Почему раньше не замечал, что при внешнем сходстве с рара у меня отцовская улыбка? — Присаживайтесь и не волнуйтесь вы так. Не такой уж я страшный.       — Нет. Вы красивый, — сказал первое, что пришло в голову, и плевать хотел на то, что он мог неправильно меня понять. По словам крёстной, Гарри Поттер за всю жизнь обращал внимание только на одного мужчину. И я не тот Малфой. — Здравствуйте.       — Здравствуйте, — но я, наверное, первый Малфой, которому Поттер первым протянул руку при знакомстве. Даже встал для этого. — Значит, вы хотите попасть ко мне в команду? — я кивнул, чувствуя себя необыкновенно счастливым от простого рукопожатия. — Присаживайтесь. Можно узнать, где вы учились?       — Я вырос во Франции. После Шармбатона закончил в Париже академию авроров, — лгу с лёту, готовый по возвращению расцеловать Миону за требовательность, с которой она заставляла меня заучить свою новую биографию.       — Хорошо, наслышан о специалистах из вашей академии. Говорят, ваш командир выпускает самых лучших. Неудивительно, что вы так молоды, но уже готовы взяться за такую ответственную работу, — отец удовлетворительно улыбнулся и посмотрел на документы в моей правой руке. — Я так полагаю, это мне?       — Да, но можно на «ты»? — мне нравилось его слушать, да просто даже быть рядом, но меня раздражала эта официальность. Не так разговаривали с тем, кому дали жизнь.       — Знаешь, ты мне очень напоминаешь одного человека, — сказал он после секундной паузы. — Ладно, не обращай внимания.       Я промолчал, явно понимая на кого похож. Одни светлые волосы и серо зелёные глаза чего стоили. Но решил ничего не менять. Хотел, чтобы они запомнили меня таким, какой я есть. Даже фамилию составил из двух своих настоящих. Потому что боялся, что больше их не увижу. Что изменю всё, и у них родится кто-нибудь другой. Кто-то, больше, чем я, заслуживающий таких родителей. Или просто не родится никто. Это так вероятно и оттого так больно.       — Скорпиус, ты слышишь меня? — я посмотрел на отца и моргнул, чтобы сбить пелену стоящих в глазах слёз. — Всё хорошо? Ты хорошо себя чувствуешь?       — Да, сэр. Документы, — протягиваю папку с фальшивыми документами, которые организовала для меня тётя. Она у меня мастер на все руки. Со школы чтила правила и с того же времени полюбила их нарушать.       — А ты не будешь ко мне обращаться неформально? Может, тогда мне…       — Никак нет, сэр. Нас учили уважать старших по званию, но вы сделаете мне приятно, если не будете так официальны, — на самом деле, ничему нас не учили, просто я ещё не скоро смогу принимать родителей, как должное, поэтому даже язык не поворачивался разговаривать с ними пренебрежительно или, не дай Мерлин, спорить с ними.       — Хорошо, как тебе будет угодно, — мужчина подарил мне короткую улыбку и, наконец, взглянул на документы. «Наконец», потому что теперь я мог смотреть на него, сколько душе угодно.       Он был значительно выше и мощнее, чем в школьных воспоминаниях Гермионы. Маленькое лицо, с недельной щетиной выглядело мужественнее, но при этом по-молодёжному модно. Но одно оставалось неизменным — растрёпанные волосы. И, может быть, ещё детское, невинное выражение глаз. Мои были намного светлее, более ядовитого оттенка. Интересно, когда он злится, они становятся ещё темнее, как трава после дождя? Не то чтобы я собирался выяснять. Северус говорил, что рара метает глазами молнии, когда разозлён. Серое грозовое небо. Зелёная мокрая земля. Небо и земля, как они вообще сошлись?       — Поразительно. Рекомендации так составлены, будто их делал кто-то из моего департамента, — заставил меня вынырнуть из мыслей настороженный голос отца. — Во Франции так хорошо знают регламент Британского министерства магии?       — Я сказал, что вырос там. Но мои родные из Англии, — к такому я не был готов, но, если что, мог придумать сказку не хуже, чем старина Бард Бидль. — Плохо, что подготовился? К вам может попасть любой?       — Специалист своего дела, сильный волшебник, молодой и, к тому же, предусмотрительный? Похвально, молодой человек, похвально, — ты просто не знал, кто меня готовил, отец, вот и наивничаешь. Впрочем, судя по всему, тебе не привыкать. — Хорошо. По крайней мере, ты заслуживаешь испытательного срока. Поэтому можешь с завтрашнего дня приступать. Думаю, будет лучше пока быть в моём прямом подчинении, чтобы я мог непосредственно следить за тобой и, если что, защитить. А там посмотрим.       Я выпрямился, услышав слова о защите. Иногда был согласен с дедом, утверждающим, что альтруизм у меня в крови от отца. Вот только сейчас я понимал, что, как последний трус, буду трястись каждый раз рядом с этим человеком. Не от страха умереть или не быть защищённым, нет. От страха потерять его ещё раз, пока он будет меня защищать. Может быть, поэтому все считают Малфоев трусами. Мы рождаемся с маленьким сердцем, любим раз и навсегда. И, может, мы те ещё храбрецы, но возьми наших любимых в плен, как это когда-то сделал Волан-де-Морт, и мы превращаемся в пустых, трясущихся от страха марионеток. Потому что легче умереть, чем потерять семью. Даже не знаю, где рара нашёл в себе силы, чтобы не убить Дамблдора. На одной чаше была безопасность его родителей, на другой — сердце, которое он уже тогда отдал Поттеру и не хотел расколоть, убив человека. Как я мог столько лет ненавидеть рара, если он всегда рисковал собой ради своей семьи, но никогда не шёл против любимого.       — Не нужно меня защищать, — выпалил я, даже не думая, что перед этим взял значительную паузу и теперь выглядел, мягко говоря, странно. — Простите, но я бы не хотел выглядеть юнцом в ваших глазах. Мы как-никак ровесники.       — Хорошо, я понимаю тебя, — отец такой простой, что кажется удивительным, что он занимает такую высокую должность. Было бы забавно учиться с ним в одной школе. Уверен, мы бы с рара вдоволь над ним поиздевались. — Но не советую мне больше приказывать. И повышать тон. Может, мы и ровесники, но, как ты сам сказал, я — твой начальник.       Ну ладно, не такой он уж и милашка. Пришлось бы постараться.       — Конечно, сэр, простите меня, — отец улыбнулся и быстро оттаял. Но на квиддиче я бы его обыграл. Голову даю на отсечение. — Я пойду?       — Жду тебя завтра в восемь утра. Надеюсь, без опозданий? — пригрозил он мне пером, и я впервые за всё время, как переступил порог его кабинета, улыбнулся, заставляя его замереть точно так же, как в первый момент, когда наши глаза встретились взглядами. — Но как?       Кажется, последнее он спрашивал у самого себя.       — Малтеры не имеют привычки опаздывать, — ответил я с высоко поднятой головой и, боясь стушеваться, быстро покинул комнату.       Интересно, буду ли я ещё в проекте, когда он поймёт, что у меня не просто так его улыбка и глаза?