***
На голосовании были выдвинуты кандидатуры Якова Петровича и Тесака. — У Якова алиби — к нему этой ночью приходила путана. — произнес Хома, чуть улыбаясь. «Знаем мы эту путану», — хитро прищуриваясь, думал Гуро. Степан вышел из игры, открыв карту мирного жителя. — В-всегда так… — бросает парень, отпивая из бокала вино. — А сыр есть? Яков Петрович молча придвигает к парню тарелку с тонкими кусочками сыра.***
Санёк встал посреди лестничной клетки и, зажав в зубах сигарету, поджег её. Откуда-то повеяло холодом. Мужчина услышал за своей спиной чье-то тяжёлое дыхание. По спине пробежали мурашки. «Кто здесь, и что он делает? Пятый этаж, я выходил — никого не было. Блять», — пронеслось в голове. «Только не оборачивайся, только не оборачивайся! За спиной всё равно какая-то хуета будет стоять, как в фильмах ужасов!» Бинх решил брать запугиванием: — Я вообще-то в полиции работаю, это сейчас я в гражданском! Но, кажется, тому, кто стоял за ним, было абсолютно наплевать. Неизвестный схватил мужчину за волосы и нагнул назад; тихо хрустнули позвонки. — Сука! — коротко выдохнул Александр Христофорович, превозмогая боль, стараясь ударить неприятеля кулаком, но промахиваясь. В руках у неизвестного что-то блеснуло. Мгновение… Холодное лезвие прижимается к кадыку, придавливая под собой кожу. Лёгкое движение в сторону, и кожа распарывается; через мгновение воротник белой рубашки мужчины заливается кровью. Крепкие руки отпускают тело, и то глухо падает на пол, как мешок с песком. Труп полицейского с перерезанным горлом остаётся лежать на лестничной клетке, истекая кровью. Убийца утирает лезвие бритвы носовым платком и, не оглядываясь, сбегает по лестнице. Неживые, совершенно пустые глаза стеклом смотрят в никуда.***
Тем временем в квартире никто не слышал постороннего шума, да и все пришли к выводу, что Бинх попросту ушел домой. — Да быть такого не может! — возмутилась Оксана, ковыряясь вилкой в недоеденном оливье. «Я на диете», — говорила она с десяток минут назад. — Он что, просто так ушёл? Даже «пока» не сказал! — шатенка надула губы, скрещивая руки на груди. — Зато пальто не забыл… — протянул Коля, похрустывая яблочком. Данишевский, положив карточку на стол, отлучился «на пару минут». Играющие подозрительно переглянулись. Лёха вернулся по истечении пары минут, присел на своё место и, потянувшись к винограду, с насмешкой спросил: — Ну что, уже все успели в мою карту посмотреть? Что-нибудь новое узнали, да? Алексей исподлобья уставился на жену. Она почему-то выглядела очень напуганной: руки её дрожали, а на лбу выступила едва заметная испарина. Девушка кусала губы. — Да, я изменила тебе! Не смотри на меня так! — вдруг громко заявила Лиза, ловя на себе всеобщие негодующие взгляды. Поняла, что все-таки проболталась, лишь через несколько секунд. — С Гоголем? — раздраженно изрёк Данишевский, с хрустом раздавливая меж напряженных пальцев виноградинку. — С Оксанкой. — процедила девушка, глядя на раскрасневшуюся брюнетку. Данишевский вытер пальцы о тканевую салфетку, которая прежде лежала у него на коленях, защищая новые брюки от загрязнений. — Сука ты. — шепнула Мельникова и через мгновение нервно захихикала. — Да это давно было, в позапрошлом году. — начала оправдываться та. Ей безумно хотелось снова ощутить на своей коже эти неземные, до жути приятные касания самой близкой подруги. Лизе хотелось целовать Оксану везде, где только можно, но Данишевская лишь тихо постанывала, когда горячий язык подруги медленно ласкал клитор. Яков Петрович несильно ударил по столу, обращая на себя внимание. — Давайте не будем ссориться и продолжим игру? Гости идею поддержали. — Итак, — выдохнул Брут, — Город засыпает, просыпается мафия. Мафия не может договориться в выборе жертвы. — движения двух «тёмных» были запутаны, совершенно не согласованы, — Мафия все-таки выбирает жертву и идёт «баиньки». Просыпается путана. Гоголь приоткрыл глаза. — Путана, не спи, выбирай. Колька, чуть поразмыслив о том, что во второй раз показать на Гуро будет слишком палевно, выбирает Данишевского, о чем сообщает ведущему осторожным жестом. — Путана идёт сосать, ой, прошу прощения, спать, — смеётся Брут, и все заулыбались, оценив шутку, — Просыпается комиссар. Оксана оценивает обстановку и тычет в Лизу. Хома кивает, и девушка бесшумно хлопает в ладоши. Улыбка до ушей. — Комиссар засыпает, — Хома понизил голос до шёпота, — Город просыпается. Этой ночью был раскрыт мафиози, — он сделал небольшую паузу, — Знакомьтесь, Елизавета, как вас там? — Андреевна. — Андреевна. — повторил Брут, будто запоминая, — А убили Якова Петровича. Забирает у того карту почти с силой, а Данишевская отдаёт «свою роль» сама. У Степана в кармане пиджака завибрировал телефон. «Поля» — на экране. Он ответил и выскочил из-за стола. — Извини, мне Полина сейчас позвонила, просит с танцев забрать. — парень посмотрел на Гуро, — Понимаете, сейчас вечер, темно, мало ли, кто ходит… Спасибо за ужин. Юноша быстро накинул куртку и стал зашнуровывать кеды. — Полина — это?.. — спросил Брут, помахивая вилкой. — Сестра! Младшая. — донеслось из коридора. — Ой, слушайте, нам же домой пора. — взглянув на часы, произнесла Лизавета, — Мне завтра к врачу, а у Алексея конференция. — А… К какому врачу? — поинтересовалась Оксана, допивая содержимое своего бокала. Лиза поджала губы. Разгоряченные и возбужденные, они ввалились в спальню. Алексей с рыком сорвал с жены банное полотенце и уложил ту на кровать, зацеловывая до красноты и без того припухшие губы. — Лёш, Лёш… — отрывается та, давая себе отдышаться. — Помнишь? Тот кивает: конечно, помнит. Как про такое забыть? Данишевская тянет руку и проводит пару раз по возбуждённому члену мужа, большим пальцем размазывает каплю естественной смазки по головке. Ноги разводит, сгибая в коленях. Мужчина приближается вплотную, снова глубоко целует и постепенно входит, сохраняя ту же осторожность, как и в первый раз. А сдалась ей эта осторожность? Она по-настоящему хочет: без рамок, без ограничений. Хочет, чтобы тот вбивался в диком темпе, держа её за бёдра. Может быть, Лиза желает, чтобы тот закинул себе её ноги на плечи. Но Данишевская точно хочет, чтобы муж кончил внутрь. — Мы… Мы ребёнка ждём. — тихо произнесла та. — Поздравляю! — поднял свой бокал хозяин. — Восьмая неделя. — улыбнулся Данишевский, мягко поглаживая живот жены. — Всё, всего доброго, приятного аппетита, приятной игры, провожать не надо. — скороговоркой сказал Алексей, — Кстати, мафии у вас больше нет! — бросил и свою карту на стол. Супружеская пара только двинулась в коридор, как из-за двери показался бледный, как смерть, юноша. Он на ватных ногах еле дошёл до гостиной и грохнулся на диван. — Это пиздец. — вымолвил тот, осушивая до дна рюмку Данишевского, к которой он не притронулся по причине того, что сегодня за рулем, — Пиздец. — вновь повторил. — Перебрал, похоже. — Что случилось? — спросили все, и даже обычно полная безразличия Лиза, которой, в данный момент, сидящий на корточках муж помогал застегнуть сапоги. Тесак икнул. — Там Санек, м-м-мёртвый! — дрожащим голосом произнёс тот, хватаясь за голову. Хоть и бывший, но всё равно жалко человека. — Что?! — вскакивает с места Гуро, а за ним и Гоголь, — Где? Тесак немного полежал, приходя в себя, а затем ответил: — Т-там, за дверью. — громко сглотнул, — У него горло вроде перерезано! — Лиза, Оксана, оставайтесь здесь. — приказал Яков Петрович, накидывая на плечи пальто. — Коль, пойдём! На площадке действительно лежал труп, устремив пустой взгляд в потолок. — Полицию вызывать не будем, — холодно заключил Гуро, присаживаясь на диван, — Дом ещё необжитый, могут на нас подумать — соседей у меня пока что нет. — И… Что будем делать? — вновь икнул Степан, в момент передумав идти домой. — Доиграем?.. — глупо предположила Оксана, проверяя ленту новостей в телефоне, отчего вся комната, за исключением небольшого освещенного участка, на время погрузилась во тьму. — Какое — «доиграем»? — взъелся Гуро, — Тут, между прочим, человека убили! — Н-нужно н-найти убийцу? — Тесак поднял голову. «Умная мысль», — подумал Гоголь. — Из наших выходил только Саня. Саню убили, — покачал головой Гуро, обходя стол, — А потом ещё и Леха. — он похлопал друга по плечу. — Леха, сидеть! — приказал. — Да я поссать ходил, — признался тот. — Лиза не выходила, Оксана тоже, — начал перечислять Гоголь, загибая пальцы, — Я здесь всё время был, Брут, вроде бы, тоже. Яша только за коньяком на кухню ходил, но это ещё когда было! — Стёпа, Степушка, Степашка! — приблизился со спины Яков Петрович, — Что видел, когда из квартиры выходил? — Т-труп, — дрожал тот, — Уже там был… — Ясненько… — протянул хозяин. — Вот что: давайте те, кто хотел «по домам» — пойдут, не буду нарушать ваши планы. Те, кто хотел остаться — останутся и ещё немного посидят. Все-таки, не мы виноваты, — сжал руки в «замок», — Мало ли, какие головорезы могут в незапертый подъезд зайти… Тишина. — Ну это я, господа, шучу. Специфически-профессиональный. Гости расслабились. — Только ты, Лёх, Лизоньке глазки-то закрой: перенервничает, вдруг, здоровье подорвётся. — Гуро плюнул трижды через плечо, будто успокаивая, когда увидел, что Хома напрягся. Мужчина прислушался к совету хозяина и легко завязал глаза жены шарфом, помогая той осторожно спуститься по лестнице. — Лёш, Лёш, мне что-то нехорошо… — тяжело вздохнула девушка, переступая через порожек к главной двери. — Сейчас выйдем, немного на улице постоим, а я машину проветрю. — ответил тот, поддерживая жену за талию, — Вот так, присаживайся. — сказал, проверяя свободной рукой лавку на чистоту и отсутствие неприятного сюрприза в виде записи «окрашено». Тесак, натягивая тонкую шапку, вывалился из подъезда и поспешил к остановке. В наушниках заиграл хеви-метал. На остановке пустота, никого народу. Степан повернулся в сторону приближающегося транспорта, щурясь и пытаясь разглядеть номер, но резко согнулся, падая на асфальт. Под боком расплывалось алое кровавое пятно. — Прощай, милый. — раздалось в пустоте. Тесак с трудом дышал. Парень из последних сил старался достать телефон из кармана куртки и сообщить сестренке о том, чтобы езжала домой на такси. Руки совсем не слушались, будто ему не принадлежали. Не успел…***
Алексей вёл машину плавно, заранее предупреждая о том, когда будет поворачивать. Елизавета пробовала глубоко дышать, но побороть тошноту не получалось. — Зай, все нормально, — мягко сказал Алексей, отрывая руку от руля и гладя жену по колену. — Твою мать!!! Откуда-то выскочил чёрный мотоцикл, и мужчина судорожно попытался вырулить — пусть пострадает машина, но хотя бы жизнь будет спасена. Не удалось — автомобиль развернулся на мокрой дороге и вылетел в кювет. Данишевские не выжили.***
«Город засыпает, просыпается мафия», — думает Николай, сидя на своём месте и допивая вино. — Спасибо, искреннее тебе спасибо! — Яков Петрович пожал руку Брута, вставая с дивана. — Да не за что, — отмахнулся мужчина, — Не стоит. — Ну, где наши паспорта? — оживился Николай, поднимаясь с места. — На верхней полке, — указал Брут, — Но перед этим старые сожгите, — вручил озадаченному Гоголю зажигалку, — Да не просто, а дотла, и то, что останется — в раковину спусти, чтобы доказательств не было. Николай одел новенькие паспорта в обложки и принял зажигалку у Хомы. Разорвал старые и положил в мисочку, осторожно поджег. — Ну, как тебе жизнь «с чистого листа»? — поинтересовался Яков Петрович, вызывая такси и называя по телефону совершенно другой адрес, остановки за две до этого дома. Ориентир — небольшой торговый центр. Юноша направился в ванную комнату, чтобы стряхнуть пепел в раковину, а заодно сбрить дурацкие усы и вставить цветные линзы — карие, чтобы полностью скрыть родной голубой цвет глаз. — А еду куда? — Хома Брут сложил скатерть вместе с тарелками и приборами, завязал торчащие узлы. — Через Бомгарта пойдём! — отрезал Гуро, кивая в сторону соседской двери. — Он завтра на дачу поедет, там на свалку вывезет. Яков Петрович стащил с себя парик. Хома с трудом сдерживал хохот: под париком Гуро скрывал объёмные кудряшки. — Это тоже сжечь надо. — Бомгарту отдадим! — донеслось из ванной. Брут запихнул парик в узел. — Багаж уже в аэропорту, билеты не забыли? — заботливо спросил, приглаживая ладонью волосы Якова. — Да задрал ты! — усмехнулся тот, — Чай не маленькие, сейчас доедем. — прижался к Хоме, крепко того обнимая. — Ты прости, если что не так было. — Прощай, — отрезал Гоголь, прижимаясь к другу, — Всегда буду помнить. — утёр выступающие на глазах слезы. — Сначала вы выходите из дома, я жду максимум десять минут, — напомнил Хома Брут, — Потом прыгаю. — продолжил. — В кармане у меня записка: «Прошу винить в моей смерти безответную любовь», так сойдёт? Гуро и Гоголь кивнули. — К тому времени, как я прыгну — вы УЖЕ должны ехать в такси!***
Яков Петрович и Николай Васильевич вышли из дома со стороны черного хода и побежали в сторону торгового центра — такси должно приехать через семь минут. — Скорей, скорей! — поторапливал парня Гуро, перемахивая через низкую ограду близ торгового центра, — Синий Opel Astra уже ждёт. Гуро и Гоголь сели в авто и пристегнулись, хотя таксист сказал, что можно ехать и без ремней. — В аэропорт, — опережая вопрос, произнёс Яков, — И побыстрее.***
Посадка на борт прошла успешно. Спустя три часа самолёт приземлился, и мужчины поймали первое попавшееся такси, остановились у небольшого коттеджа на окраине. Гуро аргументировал выбор тем, что его владелец — младший брат, Эраст Петрович, который в первое время может помочь с адаптацией в незнакомой обстановке. — Добро пожаловать домой! — воскликнул Гуро, раскидывая руки, — Только впредь зови меня Александром Бенкендорфом, сладкий мой. — А я… Виктор Алов? — рассмеялся юноша, вновь заглядывая в паспорт, — Это ж мой псевдоним! — Теперь нет. — протянул мужчина, отпивая кофе, заботливо сваренный Эрастом. — И как же это вы с всеми, ммм… Расправились? — не находя других слов, спросил Эраст Петрович, склоняясь над столом. — Я добавил немного рицина в горчицу… Он прекрасно в ней растворился, и… Убийственный Коул Слоу, ну просто смертельный! — мужчина поставил чашку на блюдечко. — Да и не все сельдерей жалуют из-за… М? Специфического вкуса? Этот яд вызывает низкое давление, галлюцинации и припадки; смерть наступает в течение полутора-трёх суток. Лечение чрезвычайно дорогое. Ах да, его почти невозможно обнаружить в крови! Так что наша бедная Оксаночка тихо мучается дома, если не вызвала скорую. А она и не вызовет — я её хорошо знаю. Бинха прирезал Бомгарт и спрятал улики. Брут после того, как мы сели в такси, должен был совершить суицид — прыгнуть из окна пятого этажа. — А хорошие новости есть? — хозяин поставил тарелку с шоколадным печеньем на журнальный столик. — Свадьбу сыграем. — в один голос ответили новоиспеченные Александр и Виктор.