Кажется
7 ноября 2018 г. в 01:26
— Ты заебал.
Она сжимает сигарету между указательным и средним пальцами, апатично наблюдая, как витиевато закручивается струйка дыма и растворяется в воздухе. Колени после недавнего выброса адреналина всё ещё мелко подрагивают — приходится прислониться к стене. Холодной и неприятно шершавой. Она бы возмутилась и заёрзала, но, на самом деле, сейчас слишком похуй.
— Простите?
Она оскаливается, теперь уже не поднимает взгляда нарочно. Боковым зрением Гвен улавливает жёлтое свечение диода.
— За такое, Ричи, не прощу. Ты нахуя под руку полез? Я ведь его почти поймала!
— Вероятность вашего падения с крыши составляла 79 процентов. Вы слишком увлеклись погоней.
— Поучи меня ещё тут, блять.
Пальцы с силой сжимают окурок, начинают мелко подрагивать. Бесит. Бесит. Б е с и т.
Слепое желание ударить, сгрести (слишком мягкие на вид) волосы и бить, бить головой о стену, пока из механических глаз не полетят искры, пока в (слишком живом) голосе не появятся блядские помехи, усиливается в геометрической прогрессии. Физическое превосходство не на её стороне, но Гвен сейчас это почти не волнует. Её почти не волнует, что если она поддастся своему желанию, уступит ярости, как делала почти всегда, всю жизнь, то, скорее всего, не получит ничего, кроме скованных и неприятно саднящих в захвате запястьев.
Зато её очень волнует вид сломанного идеального лица с подтёками тириума и обнажившимся пластиком.
Она крепко зажмуривает глаза, чувствуя, как неприятно слипаются ресницы от дешёвой туши. Шумно выдыхает, пытаясь хоть как-нибудь успокоиться. Хоть как-нибудь отогнать ебучий образ.
— Мэм?
Молчание.
— Мисс Рид?
— Не подходи, — рычит она, слыша, чувствуя, как он делает шаг в её сторону: крохотный, осторожный. “Не подходи, укусит”, да? Да.
— Ваш уровень стресса составляет 87 процентов.
— Пиздец полезная инфа. В жопу себе эти проценты засунь, знаешь.
Она всей кожей, всем своим прогнившим нутром ощущает, как это пластиковое ведро хочет сделать ещё шаг к ней в сторону. И хотя она знает, что RK900 — не девиант (запросы в Киберлайф поступают от неё почти ежедневно), ей всё равно кажется, что он может хотеть. И, что самое хуёвое — скорее всего, она это себе просто надумала.
И всё же Гвен напрягается, ссутуливает острые плечи и вжимается хребтом в стену, готовая в любой момент либо наброситься, либо бежать. Как драная кошка, которую зажали в угол и которой только и остаётся, что шипеть и скалиться от собственного бессилия.
Да. Драная, покоцанная жизнью кошка. Кто же ещё.
Ей отчаянно, до скрежета не хочется устанавливать зрительный контакт. И всё же она вскидывает голову, как только улавливает очередное движение по направлению к себе.
— Я, блять, сказала: не подходи!
Гвен замирает. Андроид стоит так, будто в его невъебенно высокий уродский ворот вшиты иглы, на которые напарываешься, если держишь спину или голову хоть сколько-нибудь не прямо. Руки с обманчивой расслабленностью висят вдоль тела — андроиды не устают, андроиды могут двое суток к ряду простоять по стойке “смирно” и не почувствовать дискомфорта. Однако он принимает (пытается) относительно приемлемую в человеческом понимании позу.
И всё же Гвен ощущает во всём этом яркий привкус искусственности. Оближи обветренные губы — почувствуешь вкус горелого пластика.
И что самое, блять, обидное, самое, блять, неправильное из возможного — Ричард и блядски правильном лице, задевает плечом (этот ублюдок даже не пошатывается).
Гвен Рид никогда не одевается по погоде, поэтому сейчас её морозит под ноябрьским ветром. Её трясёт: от холода, от ненависти, от страха. От отвращения к пластиковым куклам и, в самую первую очередь — к самой себе.
Когда ей снова кажется, что на неё смотрят, провожая в спину взглядом, ей хочется ударить себя по лицу.