* * *
Оказалось, там, где у маглов был Плимут, у магов раскинулась крошечная деревня: около двух десятков белоснежных домов с красными крышами аккуратно, будто под линеечку, образовывали две улицы. Прямо бери и пиши картину «Образцовое селение». Мракс прищурился и разглядел швы пространственного разлома — карман на самом деле был очень маленький, при желании можно разглядеть магловские дома. — Тут живёт сын Грезильды, — пояснила мама, когда Мариус нагляделся на водную гладь. — Сказала, торгует дарами моря. — Я не помню ни одного рецепта рыбы, — расстроился Мракс. — Придётся опять по книжке готовить. — Ничего, я тебе даже с нарезкой овощей помогу, — пожала плечами мама. — Вот этого нам не надо! — мигом испугался он. — Не хочу опять видеть залитый твоей кровью картофель. Сам справлюсь. — И как я родила такого зануду? Ты иногда вылитый мой папенька, аж страшно, — деланно надулась мама — Мариус подумал, что приступы своего занудства матушка упорно не замечает — и встала у закрытой двери: сигналка уже сработала, оставалось надеяться, что сынок мамочки Грезильды дома. Впрочем, уже через минуту в двери показался встрёпанный волшебник в потёртой мантии. — За рыбой? Мы только утром торгуем свежим уловом, — с порога сказал он. — Обо мне должны были предупредить, — быстро ответила мама и не дала закрыть дверь, подставив под неё ногу. — Мне чёрную треску и мидий. — А-а-а, — с противной улыбочкой протянул он. — Ещё одна любимая дочурка? А это что за пацан? — Сын, — сухо ответила мама. — Давай рыбу уже, тебе мать за меня отдаст деньги. — И что, не стыдно перед сынишкой светить профессией? Или решила его приобщить? А что, мордой вышел, составит тебе отличную конкуренцию, — уж совсем охамевши сказал этот тип. Мариус уже вытряхнул в руку палочку — вот же грифонья отрыжка! Сейчас он ему покажет парочку заклинаний из арсенала наёмников, будет перекошенный до визита в Мунго ходить… — У меня нет секретов от собственного ребёнка, и не пори чуши. Давай рыбу, и мы уйдём. Мариус, верни палочку в чехол! Ну что за склочный ребёнок? — Он нас оскорбил! — возмутился он. — О, какой отважный защитничек, — притворно восхитился маг. — Ты мне на один зуб, пацан. Но милым дочкам моей матушки и их мелким сынкам я не врежу, так что валите отсюда. Вот заказ, — он сунул маме свёрток с рыбой и с грохотом захлопнул дверь. — Вот жмыр вонючий, — выдохнула мама. — Всё настроение испортил. — Ты же знаешь мам, что я тобой горжусь и люблю? Не обращай внимания; он бы и сам зад кому угодно подставил, только рожей не вышел, вот и завидует. Мама грустно улыбнулась и покачала головой. — Может, ты и прав, такой костлявый зад и правда никому не нужен. А рыбки он положил от души, я вроде меньше просила. Пусть живёт, уродец. До дома добрались без проблем, но у мамы опять возник приступ паранойи — она отправила Мариуса готовить ужин, а сама осталась проверять защиту. Мариус мог с уверенностью сказать, что с ней всё в порядке — чувство защищённости привычно согрело его сразу, как он переступил порог, но этот аргумент, конечно, не был принят: «Родные стены всегда согревают, но мне кажется, что к нам кто-то ломился, лучше ещё раз всё проверю, малыш». Ему с маменькой спорить было не по чину, так что он пошёл на кухню; рыба у них появлялась редко, а Мариус сам ловить ничего не мог — палочкового Акцио он не знал, а беспалочковой волшбе рыба поддаваться не желала. Он медленно разделывал треску и думал о том, что сказал этот противный упырь по поводу мамы. А с чего ей не говорить о том, чем она зарабатывает на жизнь? У них проституция не возбранялась, она ведь не метила в министры магии, а в борделе мама трансфигурацией немного меняла лицо — на улицах её никто не узнает. Если бы у неё не было сына, она со своей внешностью наверняка уже давно бы нашла нормального покровителя. Да и выбора у неё не было, если она хотела отправить Мариуса в Хогвартс: такие деньги можно было заработать в Лютном только в публичном доме или создавая всякие сомнительные зелья — дурманщиков тут было через одного, что не удивительно, в общем-то. Треска аппетитно шкварчала на сковороде, а Мариусу пришло в голову, что самой маме может совсем не нравится продавать своё тело, и он не подумав ляпнул, когда она зашла на кухню: — Мам, я всё думаю об этом уроде, и мысли только об этом крутятся. Если ты не хочешь дальше работать в публичном доме, то не надо, я могу постараться найти покровителя в Хогвартсе, а ты сможешь работать в ателье, как и хотела… Но слезливую речь закончить не дали: — Забудь о том, что сказал этот упырь, малыш, — она вздохнула и села на табурет. Её взгляд стал непривычно строгим. — Мне бы стоило обидеться, но я понимаю, что ты пытаешься заботиться обо мне. Так вот — рано тебе ещё обо мне заботиться. Я сама решу, чем мне заниматься. Покровителя можешь найти, но это будет уже твоё дело, не надо меня к этому приписывать. Мне самой покровительство десятки раз предлагали; мы могли уехать, но, милый, мы бы зависели от одного единственного человека и его симпатии ко мне. Надо ли оно нам? Нет, — решительно сказала она и покачала головой. — И не говори больше про это, договорились? — Прости, — понурился он. — Я не хотел тебя обидеть. — Всё хорошо. Давай сюда свою чудесную рыбу и картошку, — уже безмятежно улыбнулась она и потянула руки за тарелкой.Часть I. Глава 2
11 ноября 2018 г. в 19:10
— Итак, Мариус Кадмус Мракс, — начала неприятный разговор мама за обедом — завтрак оба успешно проспали. — Какого драного Мордреда ты был ночью не дома?
— Мне нужна была полынь, её только в полночь можно собирать, — тихо ответил Мариус. — Мальпеппер очень хорошо заплатит за заказ!
— Ах, ты у нас на заработки ушёл! Я тут пашу как проклятая, терплю скотское к себе отношение в борделе, чтобы ты жил как нормальный маг, а ты всё равно прёшь туда, где тебя может убить то акромантул, то оборотень, то баньши или ещё какая тварь. Неужели ты так обесцениваешь меня и мою любовь?
Если бы акромантул или баньши — ей Мерлин! Он бы пожал акромантулу лапу, или что у него там, баньши руку, а оборотня погладил бы по загривку. Но вот с обесцениванием любви мама точно перегнула — он же без неё жить не сможет, да и кто знал, что в обычно безопасном лесу водится такая дрянь, как смеркут?
— Я был очень осторожен, честно, — возразил он. Осторожен был, конечно, но не это помогло: спасла их только молниеносная реакция Теда.
— Не желаю слушать глупых оправданий такому риску, — строго сказала мама и вытерла слёзы. — Переодевайся и иди писать строчки.
Наказание было подходящим. Что-что, а эту муть он просто ненавидел. Мордредово перо не желало вырисовывать буквы красиво и постоянно оставляло кляксы. Да и рука жутко уставала, будто он не строчки писал, а махал весь день шваброй. Но делать нечего — он надеялся, что мама вернётся к пяти и не заметит его отсутствия, но она почему-то пришла раньше.
Покидать дом ему запретили, и Май пытался развлечь себя заунывным чтением книжки по трансфигурации. От занудности текста слипались глаза и тянуло зевнуть, но Мракс преодолел около пятидесяти страниц, прежде чем сон всё-таки победил и его не сморило прямо на кухонном столе.
Следующие пару дней он корпел над книгами и развлекал себя разговорами с призванными змеями, ибо делать было больше нечего. Под конец этого наказания он был готов устроить ритуальный пожар из скучной писанины и пергаментов прямо в квартире, но мама неожиданно разрешила отнести наконец травы Мальпепперу — не пропадать же добру зря. Тогда и был куплен вожделенный медный котёл, и настроение быстро скакнуло до отметки «превосходно». В конце концов, он сам виноват. Мама его простила, одарив подзатыльником для профилактики, и перестала строить из себя безжизненную статую при разговоре — наказание полностью закончилось.
А двадцать пятого мая, в день, когда ему исполнялось одиннадцать, его разбудил настойчивый стук в окно; звук непривычный, но оттого только сильнее раздражающий. Вставать не хотелось — он всю ночь испытывал приобретение и пытался сварить хоть что-нибудь полезное из того, что имелось в доме. Впрочем, безуспешно. Он знал, что надо добавить, чтобы добиться нужного результата, но этого просто не оказывалось под рукой, а кухня к окончанию экспериментов воняла хуже, чем Тролльи топи.
Но стук продолжался. Мариус достал из-под подушки палочку и машинально махнул ею: окно отворилось и на изголовье кровати села всклоченная серая сова, а в её клюве было письмо. Письмо!
Хогвартс!
Сон смело как после бодрящего зелья. Он взял у почтальона конверт и трясущимися руками вскрыл его так аккуратно, как только мог.
Мракс быстро прочёл письмо и едва не расплакался — ему предлагалось место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». И надо отправить сову с согласием до тридцать первого июля. Время ещё есть, слава Мерлину.
Ещё была сноска, что при согласии будет отправлен список книг и предметов, необходимых для учёбы. Вот бы его поскорее увидеть!
Сова уже улетела, а Мариус так и остался сидеть и заворожённо любоваться на изумрудные буквы и дорогой пергамент — свой билет в будущее и жизнь вне Лютного.
Сбоку раздался скрип двери и вошла мама, левитируя рядом два пирожных, на вид безумно вкусных.
— С днём рожденья, малыш! — сказала она и крепко его обняла. — Не знаю уж, куда тебе ещё расти, но будь большим, здоровым, умным и сильным. О! Это письмо из Хогвартса? А я и забыла, как оно выглядит.
Она осторожно взяла послание, а Мариус решил съесть пирожное — редко удавалось попробовать нечто подобное.
— Сегодня сходим в Гринготтс и заодно отправим сову. А завтра я возьму отгул на пару дней и куплю у маглов ткань. Как тебе такой план?
— Спасибо, — тихо ответил Мариус. Словами он не мог передать благодарность, которая его переполняла, оставалось только лезть обниматься. — Ты всё-таки хочешь сама сшить мантии?
— Я, может, и не самая лучшая портниха Англии, но мой сын не будет ходить в мантиях из лавки старьёвщика, — нахмурилась она. — Я сама их тебе сошью, малыш. Правда, эмблему Хогвартса придётся купить, но это мелочи.
— Но там ещё брюки, рубашки, жилет. Я же буду жить в школе почти весь год, — напомнил он, подавив секундную обиду — выглядеть нищим совсем не хотелось.
— Тогда и выходная одежда нужна, — кивнула мама. — Рубашки я куплю у маглов, да и носки с бельём тоже, а всё остальное смогу сшить и зачаровать сама.
— Ты лучшая, — улыбнулся Мариус. Наверное, это самый счастливый день в его жизни: хотелось бегать, кричать, плакать от счастья и обнимать всех подряд. Собственно, с последним проблем не было — он снова обнял маму и уткнулся лбом в её плечо.
— Ты тоже, — кивнула она и взлохматила ему волосы. — А пока есть ещё один неожиданный подарок, — чуть скривилась она и достала из кармана домашней мантии конверт из грубой бумаги. — Я не смогла его открыть, похоже, это от твоего отца.
— Этот человек мне не отец, — сразу возразил Мариус и отстранился, чтобы рассмотреть конверт. — Кто доставил письмо?
— Сова, но она сразу улетела, — вздохнула мама.
Мариусу строптивое послание поддалось сразу и он с опаской распечатал письмо. В глаза мгновенно бросилась кривизна почерка — похоже, человек держал в руке перо первый раз в жизни. Стиль письма намекал, что в переписке отправитель крайне неопытен, а многочисленные ошибки и вовсе вызывали насмешливое фырканье. Спасибо Мерлину, матушке, провидению, что ему не пришлось жить с этим типом.
«Наследнеку. От Морфина Марволо Мракса.
Я надеелся увидеть тебя сам когда ты сможешь понять, что ты радился не просто магом, а магом в теле каторого тичет кровь самого Салазара Слизерина и как важна сахранить её в сваих патомках. Но я уж не надеюсь, что мы увидемся. Подстилки грязнакровак снова заберают меня к диментарам и я ни надеюсь выйти жывым снова.
Ты должын знать, сын, что у миня была систра Меропа, предавшая нас. Она спелась с маглом и радила от ниго магловское отродье. Эта отродье твой кузен, но он ниможыт быть тваей симьей. Твой долг как наследнека виликой крови убить его сразу, как увидешь. Ты должен очистить наше имя, запятнанное моей систрой — Придательницей Крови. Сама Меропа мертва волей виликих предков и она отплатила за придательство смыв позор кровью. Но её отродье всё ещё живо и оно младше тибя на год. Помни о своём долге.
Когда я умру, кольцо Певереллов, чья кровь также тичет в нас, достанется тебе. Медальон Слизерина же, каторый хронился у нас много веков, украла грязная Придательница Крови. Твой долг найти его и вирнуть в семью.
Ключ от хранилеща в Гринготтсе прилагаю к письму. Типерь ты сможишь преобщиться к тайне наших предков.
Твой отец».
Из конверта на самом деле выпал маленький золочёный ключик. Мракс сжал его в кулаке и только потом сказал:
— Дракклов ему в жопу, он совсем больной кретин? Убить кузена?
— Морфин бешеный, — скривилась мама. — Сколько чванливости и тщеславия, а сам в помоях живет… жил. Я не спорю, что Могущество в крови, но он совсем помешан. Ты не должен никого убивать по его приказу, Мариус. Можешь сжечь это письмо, если хочешь.
— Нет уж. Оставлю на память, — зло прошипел он и свернул бумагу. — Убить брата, Мерлин великий. Хорошо, что он сейчас любится с дементорами. Туда ему и дорога.
— Если Морфин скончается в Азкабане, то ты сможешь дать брату фамилию Мракс, — задумчиво протянула мама и усмехнулась. — Если он захочет, конечно. Вот уж ирония судьбы будет.
— Возможно, я так и сделаю. Если брат сирота, то он обучается бесплатно, верно?
— Верно, — вздохнула матушка. — А ты чистокровный, да и с живой матерью; нам даже после молитв Мерлину не дали бы бесплатное место.
Разговор плавно свернулся и до обеда они занялись своими делами: Мариус немного почитал позаимствованные мамой в лавке Блума книги — и все для юных волшебников! Конечно, перечитывая их во второй раз, Мариус только закреплял материал в голове, но эти книги почти заменяли живого наставника: как устроен мир, откуда берётся магия, почему именно «Могущество в крови». Казалось, что рядом с тобой сидит взрослый, который рассказывает тебе о мире и отвечает на множество «почему?». Ни в какое сравнение с заунывной трансфигурацией не идёт.
Конечно, с ним порой занималась и мама, но сама она в Хогвартсе никогда не училась. Всё, что у неё было — это пара книг от отца и учения Каспиана Гампа, старого проныры, который занимался посредничеством и продавал сомнительного вида артефакты. Он-то и устроил её на нынешнее место работы.
С Мариусом же общались бывалые егеря вроде Теда и оборотни, и все жаждали поучить малявку жизни, за что он им на самом деле благодарен. Можно было даже уломать парочку наёмников на занятия боевой магией и обращения с охотничьим ножом. Конечно, не просто так: в Лютном справедливо полагали, что просто так никому ничего доставаться не должно, даже если ты пятилетний сопляк, могущий сдохнуть от любой окружающей тебя хрени. За знания приходилось платить уборками таверны по вечерам, работой курьером, сбором растений или помощью по дому. Жаловаться было не на что — никто не загружал работой сверхвозможного и все всегда платили по счетам.
К детям в Лютном было странное, двойственное отношение: их ценили за само существование, но сразу осуждали за любой каприз — Мариус очень быстро это уяснил. Розгами, подзатыльниками, запугиванием и всем, что только придёт в голову обитателям криминального квартала. Стоило же немного подрасти, и тебя могли принять за врага — в погоне за хорошей жизнью недавние сопляки сдавали бывших наставников аврорату. За такое могли убить не раздумывая — предательство каралось сразу, как был выяснен виновник очередной облавы. Уважение приходилось заслуживать снова: врать следователям аврората, проверять новых знакомых — мало ли, откуда и зачем он пришёл; помогать другим обитателям Лютного. Список велик, но обычно «своих» выручали при надобности авансом.
Он перевернул страницу и тихо вздохнул. Даже с такими позаимствованными книжками он знал преступно мало; оставалось надеяться, что Хогвартс восполнит пробелы. Он знал, что есть другие страны, но даже не представлял себе иного расклада жизни. Как жить, не шастая по лесу в поисках красного мха и постоянно натыкаясь на тварей вроде акромантула или мелкого духа, как прогуливаться по родным улицам, не накидывая на себя хотя бы слабенький отвод глаз, как это — приходить домой, когда домовик уже приготовил тебе ванну и ужин.
Мариус мотнул головой и вздохнул: будущее не только радовало, но и страшило одновременно. Он видел детей из благополучных семей, но понятия не имел, чем и как они живут — ведь пообщаться возможности не было, его бы наверняка отогнали от драгоценного чада. Как общаться со сверстниками в Хогвартсе? Мерлин, ехать в Хогвартс будет страшнее, чем появиться в «Кривом роге» и крикнуть, что все оборотни — неадекватные твари.
Старые часы противно звякнули и Мариус закрыл книжку — его ждал поход в Гринготтс и посещение сейфа Мраксов. Богатств он, конечно, не ждал, но любопытно было до дрожи.
Вскоре зашла мама и проверила его внешний вид: разгладила одежду и причесала волосы парой взмахов волшебной палочкой. Мариус только возвёл глаза к потолку — не любил он ходить таким аккуратным, сразу чувствовал себя прилизанной вейлой.
— Красавец! — кивнула она. — Какая радость, что ты пошёл внешностью в меня. Морфин — жуткий уродец.
— Я рад, — буркнул Мариус и заправил проклятую длинную прядь волос за ухо. Мама категорически не разрешала стричься. Приходилось завязывать волосы в хвост, а ведь за него было так удобно схватить в драке! Но разумные доводы её не переубедили и он смирился — тем более и егеря, и оборотни тоже почему-то ходили с длинными патлами, хотя активно любили друг друга за них дёргать, когда дрались в какой-нибудь таверне, где Авадами не пораскидываешься.
Мама взяла его за руку и аппарировала сразу, как за спиной хлопнула дверь и замкнулись чары, а приятное чувство совершенной безопасности пропало. Аппарация неприятно скрутила тело, но уже через секунду всё закончилось.
Они появились на площадке у Гринготтса: мраморной и вычищенной до блеска — в отражении белых плит можно было увидеть собственные сапоги. Сам Гринготтс внутри оказался помпезен почти до отвращения: вычурная и показная роскошь, а зелёные коротышки сидели на таких высоких стульях, что хочешь не хочешь, задумаешься: не завидуют ли они росту магов? Ведь никакого удобства эта хрень не несла ни посетителям, ни гоблинам, если не считать чувство сомнительного превосходства и самоудовлетворения.
Мама только бегло осмотрела обстановку и, цокая каблуками, направилась к ближайшему гоблину:
— Доброго дня, сэр, — улыбнулась она коротышке. — Я хочу оплатить обучение сына в Хогвартсе и посетить сейф. К кому мне с этим обратиться?
— Здравствуйте, — сухо ответил гоблин. — Я Ликиурк. А Вы, миссис?
— Лукреция Мракс, уважаемый, — представилась она, чуть скривившись от собственной фамилии.
— Я могу помочь вам, — не стал ёрничать гоблин. — Оплата Хогвартса — пять сотен галлеонов в год, миссис Мракс. Оплачивать надо сразу пять лет обучения. Если ребёнок не сможет продолжить обучение, то плата возвращается лично Вам или в сейф.
Мариус тихо вздохнул. Конечно, этих денег не хватит для покупки земли даже в чаще диких лесов, но сумма за пять лет учёбы огромная. И ведь мама ещё умудрялась покупать продукты, ткани, и даже предметы мебели — три года назад она купила ему новую кровать.
Конечно, люди её, так сказать, профессии, зарабатывали относительно много, пусть и очень сильно зависели от владельца борделя, но сам факт, что у неё сейчас было на руках две с половиной тысячи галлеонов, поражал. Выходило, что копила она чуть ли не с самого рождения Мариуса.
— У меня есть с собой сумма для оплаты пяти лет учёбы, — кивнула она и увеличила взмахом палочки мешочек на стойке гоблина. Теперь это было не маленьким мешочком, а неплохих таких размеров мешком.
Ликиурк позвал двух своих сородичей — они унесли деньги, наверное, пересчитывать. Проследив за ними, гоблин поинтересовался у мамы:
— У Вас есть ключ от сейфа?
Мариус достал ключ из кармана и отлевитировал его на стойку. Просто подать он не смог бы, даже подпрыгнув.
— Не советую терять этот ключ, он существует в единственном экземпляре и Ваш предок запретил делать его копии, — проворчал гоблин. К нему забрался по лестнице и что-то тихо заговорил один из тех, кто унёс мешок с галлеонами. Ликиурк покивал и махнул ему когтистой рукой. — На какое имя перечислять оплату обучения в Хогвартсе?
— Мариус Кадмус Мракс, — ответила мама и погладила Мариуса по голове. Мамин сын, угу. Он же сейчас от стыда сгорит!
— Сегодня же они будут перечислены Хогвартсу, — прокряхтел гоблин и протянул несколько небольших пергаментов с сургучной печатью. — Квитанции об оплате, мэм. Советую сохранить.
— Благодарю, Ликиурк, — кивнула она и сунула пергаменты в сумку.
— Не стоит. До сейфа Мраксов вас проводит Варзаб. Всего доброго, миссис Мракс.
— Приятно иметь с вами дело, — вежливо откланялась мама.
Мариус только глаза закатил. Ох уж эти вспыльчивые и изворотливые гоблины, везде смогут себе место найти. Вроде, не так уж и давно воевали, а сейчас такие вежливые расшаркивания — хоть стой, хоть падай, хоть приглашай на вальс.
Новый знакомый коротышка отвёл их к древней, как Мерлин вагонетке и пригласил в неё сесть. Мама на неё посмотрела с подозрением, но Мариус знал — любопытство победит и она всё-таки сядет в эту хрень с радостью. Как и он сам — всегда было интересно, что же представляет из себя Гринготтс изнутри.
Впрочем, он почувствовал разочарование — кричаще помпезный в основном зале, тут он был просто огромной, мать её, пещерой. Он видел даже озеро и грёбаного дракона! Дракон, под землёй! Зачем так мучить животинку? Лучше бы на ингредиенты пустили.
— Как глубоко находится сейф Мраксов? — на удивление спокойно спросила мама, когда тело привыкло к кульбитам драккловой тележки. И ладно бы она ехала просто петлями, так её ещё и трясло.
— Очень глубоко. Раньше Мраксы были богаты и свои сокровища охраняли соответственно, — ровно ответил гоблин.
Были богатыми, пока не начали вырождаться. Вот тебе и храни чистоту крови, стараясь не выпустить из семьи парселтанг. Оно того просто не стоило. Да и механизм передачи родовых даров так никто и не узнал: один егерь очень расстроился, когда его сын оказался рохлей, который предпочёл астрономию боевой магии, как и его мать.
— Прибыли, — оповестил Варзаб. — Ключ, пожалуйста.
Мариус подал ключ и гоблин сунул его в одно из сотен отверстий в двери: те с лязгом разъехались, приглашая внутрь.
Мракс без всякой надежды на хотя бы один галлеон в сейфе зашёл туда и приятно удивился: в большой комнате стояло множество книг, флаконов с воспоминаниями и зельями, амулеты и непонятного назначения ювелирка, которую Морфин должен был обязательно вынести, но почему-то не вынес. Словно читая его мысли, гоблин проскрежетал:
— Ваш предок, дед вашего деда, Моранн Мракс, поставил запрет на вынос из сейфа чего-либо, пока в нём не будет лежать тысяча галлеонов.
Наверное, где-то чарами написана история сейфа и его посещений — в идеальную память гоблинов верилось с трудом.
— Разумно. Наверное, тогда семья была на грани разорения, — прошептал Мариус. — Книги можно скопировать? Переписать?
— Таких ограничений нет, — ответил Варзаб.
— Май, я не знаю копировальных чар, — расстроилась мама.
— Я научусь, — улыбнулся Мракс. Теперь признавать себя им было почему-то не так стыдно. Ведь когда-то это была на самом деле достойная семья. Да, они ошиблись, но их ошибка дорого им обошлась. — Спасибо, Варзаб, что привели меня сюда.
Они уже собрались выходить, но Мариуса привлекло большое свёрнутое полотно. Он остановился уже на выходе и, засветив Люмосом, поднёс его к древней, как мир, ткани.
— Это же… Мерлин мой, гобелен с родовым древом? — поражённо спросил он даже не обращаясь к кому-либо.
— Он самый, мистер Мракс, — проскрежетал гоблин. — Можете развернуть, не развалится.
Какой ехидный зелёный коротышка, просто прелесть. Мариус покосился на него, а потом на гобелен. Нет, такое нельзя не глянуть. Есть, конечно, «Альманах Магических древнейших родов», но что такое простой сухой текст по сравнению с настоящим, своим гобеленом? Да и Альманах он видел только издалека. Надо будет зайти в книжную лавку Бёрков, авось, получится хотя бы пролистать сию книгу.
Разворачивать было боязно — ткань совсем не выглядела крепкой. Но кто откажется посмотреть на такое сокровище?
Самая верхняя ветка была подписана «Арден Мракс», через пару поколений и правда мелькнула Саманта Слизерин — похоже, это была последняя носительница фамилии основателя. Неудивительно, впрочем, тогда же войны чуть ли не каждый год были: то гоблины, то великаны, то восстание лесных народов. Чего только не пережил Туманный Альбион. Ещё дальше — Констэнтия Певерелл. На секунду стало жаль столь древние, но прервавшиеся рода: сколько же их было бы, не люби маги воевать по каждому чиху, а убивать они могли друг друга очень быстро и умело — одна Авада и яды чего стоят. Следующие пятнадцать колен Мариус пропустил — так он тут задержится на весь день, а гоблин уже недовольно кряхтит и показательно смотрит на часы. Единственное, он заметил, что с начала семнадцатого века родные братья и сёстры могли стать в будущем мужем и женой — вот тебе и причина тупости отца. Дед Марволо женился на своей сестре Миранде. Себя Мариус обнаружил в самом низу древа — его имя красиво переливалось серебристыми нитками. А вот от Меропы шла чёрная, будто умершая ветка без имени в пустую рамку — наверное, гобелен так обозначает бастарда. Или полукровку, драккл его поймёт.
— Не ожидал, что у Мраксов остался гобелен, — прошептал Май и осторожно коснулся своего имени в рамке. Оно буквально светилось на фоне остального дерева, а вокруг него шелестели фиолетовые листья чёрной бузины.
— Наверное, когда продавали дом, где они раньше жили, догадались его притащить сюда, — ответила мама. Она, оказывается, тоже разглядывала полотно. Её имя тут так же значилось — оно было ожидаемо соединено с именем папаши. — До сих пор интересно, почему после плёвого обряда я всё-таки стала Мракс, — недовольно буркнула она.
— В Хогвартсе постараюсь узнать, — улыбнулся Мариус и пошёл к вагонетке. Несмотря на отвратительность папаши, ощущать себя частью не только их маленькой с мамой семьи, но и частью древнего рода было неожиданно приятно.
Почтовое отделение Косой Аллеи не выбивалось из общей атмосферы: совы приветливо ухали посетителям и чуть ли не дрались, чтобы вот именно к её лапке привязали письмо, а особо ретивые готовы были взять его в клюв. Мариус с интересом осматривал птиц — он знал, что их бывает много разных, но раньше надобности сюда заходить не испытывал, да и стоила аренда совы семь сиклей. А сов оказалась куча видов: маленькие, средние, огромные, разного окраса и выражением лица на морде. Но все как одна были жутко милыми — бери и тискай.
Мама разместилась за письменным столом, стоящим тут же, взяла казённый пергамент и долго сочиняла, как вежливо сообщить о согласии на обучение.
— «Я, Лукреция Мракс, согласна на обучение в Хогвартсе моего сына Мариуса Мракса»? Или написать название школы полностью? Как думаешь, малыш? — рассеянно спросила она.
— Думаю, им плевать, как ты напишешь, только квитанцию об оплате приложи, — пожал плечами он.
— О, точно. Напишу так, и приложу её, — кивнула она и начала выводить аккуратные буквы.
— А кто тебя учил писать? — спросил он. Странно, что не догадался узнать раньше — всё-таки письмом и каллиграфией с ним занималась именно мама, а это не те умения, которые можно получить в Лютном.
— Батюшка, — вздохнула она и заклеила письмо взмахом палочки. — Он тот ещё зануда был, даром, что умер на охоте. Гарма пошёл ловить, герой, чтоб его.
— Ты не рассказывала, — задумчиво протянул Мариус и почесал макушку филину. Тот мило зажмурился — сразу захотелось себе такого же забавного почтальона. Мариус еле отогнал от себя грустные мысли, что такое счастье ему не светит, пока он не устроится на работу. О несправедливости судьбы он уже давно не сетовал: живи с тем, что дано — так любили говорить оборотни.
— Да к слову не пришлось. Я сейчас в публичном доме ещё и подписываю приглашения высоким особам — додумалась же похвастать Грезильде своим чудесным почерком, — нахмурилась она и отдала письмо рыжей сове с очень уж удивлённой мордой.
— Инициатива наказуема, мне это Тед уже три года внушает, — усмехнулся Мариус. — А дальше куда?
— Аппарируем в Плимут, хочу рыбы на ужин, — подмигнула она и Мракса знакомо скрутило.