Хозяйка Чудовища

Быть человеком невообразимо сложно. Сложно потому, что с годами теряются все самые ценные качества и черты, которые позволяют смертным называть себя людьми. Они перестают видеть положительное, различать хорошее от плохого, но самое главное – прекращают бороться и прогибаются даже под самой простой неурядицей. Ты остаёшься человеком только тогда, когда ведёшь борьбу со всеми невзгодами, уготованными судьбой. Влад III Цепеш перестал бороться как раз в тот момент, когда было необходимо прорубить себе путь в Рай подлинным упорством. Он опустил руки в момент, когда его княжеская честь была возвращена, пошёл неверным путём. Отдать бразды правления безумию, позабыть о ценностях и начать действовать безрассудно куда проще чем принимать взвешенные решения, которые способны спасти ни одну жизнь. Именно так и рождаются чудовища. Но Дракула стал самым ужасным из всех.

Тот кровавый поцелуй, что Интегра подарила Алукарду, стал последним действием в её борьбе за собственную жизнь. Ведь всё то время, пока она была почётным зрителем воспоминаний вампира, сам Граф, там, в реальном мире, не смыкал глаз со своей госпожи, тешась безграничному желанию Леди Хеллсинг выжить и узнать то, что было скрыто от неё долгие годы. Она видела смерть, видела мерзость, предательство и насилие, но сумела сохранить рассудок. Она прошла через все препятствия, созданные Алукардом и наконец…вернулась. — Госпожа! – Радостно воскликнул Уолтер. – О, Господь Всемогущий, мы так переживали! — Юху-у-у-у! – Поддержала Виктория, выбегая из комнаты чуть ли не вприпрыжку. – Леди жива! Надо сообщить Хозяину! Когда дочь Артура с трудом открыла глаза, взор её был затуманен, но когда зрение восстановилось, светловолосая осознала, что находится в своей комнате. Долнез сидел на стуле, у кровати и держал девушку за руку. — Уолтер… - Едва слышно проговорила она. – Что произошло? В комнате было темно, окна закрыты шторами, но балконная дверь была открыта, чувствовался лёгкий ветерок. — Лорд Алукард принёс Вас в особняк всю в крови, Вы были без сознания. Он сказал, что в Ваших жилах течёт кровь вампира, и мы испугались, что процесс обращения в самом разгаре. Но граф уверил нас, что всё в порядке и Вас нужно передать в заботливые руки врачей. Уолтер вздохнул и с улыбкой продолжил. — Я так и сделал. Но после осмотра они сообщили, что лечить нечего, и Вам просто нужен хороший отдых. Интегра слушала речи своего верного дворецкого молча, продолжая осматриваться, будто бы находилась в чужом доме. Всё вокруг было чуждо ей…особенно после таких ярких воспоминаний, которые дочь Артура вряд ли сумеет выбросить из своей головы. Сумасшедший контраст между турецкими хоромами, валашскими почивальнями и фамильным особняком Хеллсингов ощущался как нельзя более остро. — Сколько продлился этот отдых? – Поинтересовалась охотница. — Три дня, Госпожа. Вы были без сознания три дня. – Повторил Долнез. При иных обстоятельствах Интегра бы ужаснулась и не поверила бы сказанному, однако…не в этом случае. — А казалось, что три века, не меньше… - Уолтер не совсем понял такое сравнение и Сэр Хеллсинг поспешила обезопасить себя от возможных вопросов. – Уолтер, сообщи нашим солдатам, что со мной всё в порядке и вели провести тщательный осмотр места нашей охоты. Я планирую отлежаться ещё немного, а после и чаю можно выпить. Дворецкий только больше обрадовался такому исходу. Постепенно он узнавал свою госпожу и поклоном продемонстрировал, что принял распоряжение к действию. Если Глава Организации просит чаю, значит всё в полном порядке. Долнез ушёл и в комнате воцарилась тишина, прерывал её разве что лишь шелест штор от ветра. — Почему? – Спустя время проговорила Интегра. – Я всё ещё жду ответа. Казалось, она разговаривает сама с собой, но тот, кому был адресован этот вопрос, просто не показывался до определённого времени. В своей привычной манере, Алукард показался из стены, полностью материализуясь как раз у балконной двери. От ветра низ штор соприкасался с низом красного плаща вампира, только вот прерывать этот спокойный момент брюнет пока не планировал. — Кровь моя гордость и проклятье, Госпожа. Разве не помнишь? – Издалека начал Граф. – Знаешь, как я познал истину о своей свободе? После смерти твоего прадеда я испил его крови, пока тело его было ещё тёплым. Тогда я выяснил, что всё сказанное им – правда. И увидел те дни, когда он писал свой дневник. Он выдержал паузу и обернулся в сторону кровати, на которой полусидящее положение принимала Интегра. — Он был искренне уверен, что истину мне не познать, ведь я не могу пролить кровь Хеллсингов. Зато…могу ею поделиться. – Он расплылся в своей коронной ухмылке, а дочь Артура…кажется, она невольно последовала его примеру. — Вот как. – Обронила она, убирая за ухо выбившуюся прядь волос, что спадала на лицо. – Теперь неудивительно, что ты предлагал мне могущество в день нашей первой встречи. Однако…этот вывод не огорчил девушку, а напротив, лишь заставлял её сердце биться чаще. Тогда, когда Алукард вкусил девственной крови Интегры, его сковали противоречивые чувства, но от своей цели он не отступился. Будучи униженным очередным заточением, причём от слабохарактерного хозяина, он проснулся с жаждой свершить задуманное, потому сразу начал соблазнять хрупкую малышку властью, благодаря которой она могла бы расправиться со всеми своими врагами. Ребёнком ведь легко манипулировать, не так ли? — Но уже тогда ты дала мне достойный отпор. – Продолжил Носферату, а Интегра уже коснулась ступнями ковра. – Ясно дала понять, что справишься своими силами. Маленькая, хрупкая девочка, точно птенчик в сравнении со мной, боролась за своё право жить в столь суровом мире, особенно перед ликом монстра. Он подходил всё ближе по мере их беседы, а после остановился напротив Интегры. — Я служил тебе не из-за оков печати Кромвеля, а по собственной воле. Ведь своей целеустремлённостью и жаждой жить, ты напомнила мне о том, от чего я отрёкся многие века назад. Он сел на одно колено перед Интегрой, склонив голову. — Я не обратил тебя потому, что ты живое напоминание о том, каким должен быть настоящий человек. Моя Госпожа – Интегра Фарбрук Уингейтс Хеллсинг, смертная, приручившая чудовище. Она молчала. Просто смотрела на него и не желала прерывать словами столь душевный момент, однако…протянула руки к Носферату, накрывая ладонями лицо мужчины. Пусть она не проронила и слова, а Алукард постепенно преобразился, представ перед Леди в облике того самого молодого человека, отбывавшего из сердца Империи, чтобы вернуть свой дом. Длинные чёрные волосы, лёгкий кожаный доспех, только глаза по-прежнему оставались кроваво-красными. Тогда она поняла, что его постоянный облик мало чем отличается от образа того человека, в чьей груди билось человеческое сердце, а значит душою…Граф всегда был привязан к самому себе, кого своим скверным поведением скрывал под панцирем из миллиона душ, формирующих образ непобедимого монстра. — Нет, Алукард. – Тихо возразила она. – Ты – орудие в руках чудовища. После этих слов она потянулась к брюнету, а он к ней. Это был их второй поцелуй, но на этот раз уже настоящий, обоюдный, порождённый общим желанием. Интегра притянула вампира к себе поближе и их поцелуй стал глубже, чувственней, длился так долго, как только позволяло дыхание дочери Артура. Когда она ощутила острую необходимость в передышке, лишних слов уже не требовалось, она приняла решение. Девушка быстро расправилась с застёжками верха кожаных одежд Графа и сняла вещицу, отбросив прочь. — Потому что я не отпущу тебя в угоду своего эгоизма. – Прошептала она, снова увлекая брюнета в поцелуй. Алукард понимал, о чём идёт речь, ведь вся суть его освобождения заключалась в том, что его хозяин должен добровольно принять его кровь вместе с проклятьем вампиризма, только тогда Печать «затрещит» по швам и подарит Носферату долгожданную свободу. Но события складываются совсем иначе и только что Интегра чётко дала понять, что продлевает срок службы вампира на остаток её дней, но взамен он получает кое-что другое. Став свидетелем взросления хрупкой девочки и её преображения в настоящую женщину, которая напомнила Носферату о ценностях человеческой жизни, он был совершенно не против. Интегра помогла ему позабыть о жажде смерти и даже изменила его отношение к собственному заточению, хоть он от души развлекался, разбираясь с мелкими сошками, выполняя поручения своей хозяйки. — Как пожелаешь, Графиня. – Молвит он и девушка замирает, глядя в глаза своего подчинённого. Это…признание? Подсознание быстро проводит параллель между тем ярким и приятным воспоминанием Князя в компании Елизаветы с тем, что происходит сейчас. Сердце дочери Артура уже стучит так быстро, будто птичка мечется в клетке. Она верила, он умеет любить, просто позабыл спустя столько времени скитания в шкуре сильнейшего из тварей ночи. И пусть брюнет не проговорил этого вслух заезженной до одури фразой из трёх слов, зато он сказал это в своей манере. Алукард подаётся вперёд, а Интегра напротив, назад, ложится на кровать и позволяет Носферату расположиться у неё между ног. Теперь для неё каждый его поцелуй словно сладкая пытка и тело предательски выдаёт её, напоминая о том, что это первая связь дочери Артура с мужчиной. Жар его холодных ладоней приносит ей невероятное удовольствие и она уже не сдерживается, выражая похвалу своему любовнику стонами. Вампир целовал её губы, шею, опускался к ключице и возвращался к подбородку. Несмотря на желание девушки воссоединиться с Алукардом, она всё же нервничала и брюнет хорошо это ощущал. Впрочем, Сэр Хеллсинг решительно настроена побороть свой единственный, на данный момент, страх всячески побуждая графа продолжать начатое. И он подчинялся, ласкал грудь Интегры, проводил ладонями по бокам до бёдер, пока не снял со своей госпожи лёгкие одежды, служащие чем-то вроде ночнушки на время её отдыха. Ради этого момента Интегра сняла все ограничения печати и коснувшись ладонью области сердца вампира, ощутила как бьётся его сердце…Вот почему только в этом облике его можно убить, ведь так он не защищён своим прочным панцирем из порабощённых им душ. Её страх постепенно отступал с каждым новым прикосновением Графа к её телу, ведь она буквально тонула в наслаждении от этих ласк и поцелуев. Алукард же избавился от остатка своих одежд и вернулся к столь увлекательному занятию, оставляя дорожку из поцелуев от лодыжки и выше, пока не впился клыками в бедро своей госпожи, вынуждая её вскрикнуть от неожиданности. Испитие крови в такой зоне вовсе вскружило голову девушке, а учитывая, что в её жилах ещё осталась кровь Дракулы, все эти ощущения лишь удваиваются, а эта близость становится похожей на нечто невообразимое. Когда брюнет закончил, ранка от клыков быстро затянулась, а он продолжил свои похождения, одаривая лаской лоно Интегры. Она извивалась, стонала, цеплялась пальчиками в простыню и пребывала просто в невообразимом восторге от того, что с ней вытворяет этот бесстыжий вампир. Наслаждение всё же сменилось болью, когда Интегра и Алукард стали единым целым. Но Граф продолжал двигаться, пока Леди Хеллсинг к нему не привыкла. Это был совершенно новый для неё опыт, сумасшедший коктейль боли и наслаждения, что усиливался из-за их «обмена» кровью, но опыт желанный и головокружительный. Кто бы мог подумать, что этот монстр способен на нежность. Интегра чувствовала его в себе, крепко обнимала, зарывалась пальчиками в его чёрных, словно смола, волосах и искренне желала, чтобы это не заканчивалось. Превозмогая боль, она целиком отдалась возбуждению, забывая обо всём. Только ОН и ОНА, вдвоём, настоящие, растворяющиеся друг в друге. Когда Уолтер принёс заказанный Интегрой чай, Сэр Хеллсинг встретила дворецкого улыбкой, а Носферату уже покинул покои своей хозяйки. Казалось, что всё было как прежде, но в тоже время совсем иначе. И убедилась в этом Виктория Серас, когда Мастер не откликнулся на её зов, напоминая о себе лишь своим коронным смехом.