Он никогда бы не признал...

Фиолетовый, переходящий в кислотно-розовый… Широ был когда-то равнодушен к таким цветам, но теперь реагирует на них чуть ли не как бык на красную тряпку. Он никогда бы не признал, как сладок запах запёкшейся на его протезе крови. Хруст чужих ломаемых костей, голодное чавканье плоти, принимающей в себя разящий металл, хриплые крики боли. Кровь. Страх. Ненависть в чужих глазах, которая сменяется шоком, когда смерть всё же настигает их обладателей. Широ видит кровь наяву, помогая товарищам выбраться живыми из галрийских ангаров. Красный тоже стал его ненавистным цветом. Засыпая, Широ проваливается в личный Ад. Там ему мстят те, кого он уже убил. Такие же убийцы, как он. И невинные души, загубленные им на Арене. Широ видит кровь во снах, становясь чудовищем и наматывая кишки паладинов на свои металлические пальцы. Каждый раз просыпаясь, он чувствует, что больше не может. Широ может привыкнуть ко многому: боям, убийствам, боли… Но не к мёртвым взглядам товарищей. Они неизменно провожают его в конце. Отпускают на время, в бодрствование. А потом Широ снова мучает их, изощрённо и безжалостно. Ему страшно засыпать и просыпаться одному. Но он почему-то каждый раз встаёт, умывается и улыбается близким, погибающим от его же рук во снах. Однажды только его не преследовали мёртвые глаза. Там ему взбрело в голову вытащить глазные яблоки паладинов и расплющить их. Отличная была идея. Но провалы вместо глаз были ещё страшнее. Широ никогда бы не признал, как на самом деле ненавидит своё тело. На месте его прежней руки часто ощущается боль. То тупая и ноющая, вынуждающая долго ворочаться в постели, баюкая конечность. То резкая и невыносимая. Совсем как тогда, когда ему вживую ампутировали руку, не позволяя терять сознание. Как он боялся, что его сны сбудутся… Ему всё казалось, что протез берёт над ним власть. Насколько же жалок он был, наблюдая за своим клоном глазами Чёрного льва, не в силах что-либо изменить, повлиять… Он умолял тогда, рыдал и хрипел. И смотрел на друзей так, словно видел их в последний раз. Широ до сих пор боится повторения. Но... после всего, конец войны для него — страшнее апокалипсиса. Широ больше ничего не умеет. Его ненавистными и любимыми цветами стали фиолетовый, розовый и красный. Хруст костей и чавки с жадностью принимающей свою смерть плоти — музыка для ушей. Иногда с глаз будто спадает какая-то пелена. И Широ видит Это. Преданность Кита, такую яркую и практически осязаемую... Восхищение Лэнса. Ощущение защищённости, даримое Ханком. Пидж, кажется, готова решить любые его проблемы, стоит только намекнуть... Широ жалеет, что у него никогда не было отца, похожего на Корана, и сестры, похожей на Аллуру. И радуется, что теперь есть. В такие моменты он купается в любви, которую они дарят ему. Но озарение быстро проходит. И снова чувство, что не заслужил. Это не для такого, как он... Ему так стыдно смотреть Им в глаза… Но он смотрит и улыбается. Отшучивается на вопросы о самочувствии. А в животе ворочается мерзкое чудовище, наматывающее его внутренности на когтистые лапы. Широ никогда бы не признался, как жалеет, что очередной прошедший день для него не последний…