Прости, что полюбил меня

Юнги проснулся. Но открывать глаза не хотелось. Он и так знал, где был. Он и так знал, что Чимина рядом с ним не будет. Так зачем ему вообще их открывать? Лежал он так долго. Очень долго. К нему в палату кто-то заходил, затем уходил. Он не знал, кто это был. Да ему это было и не важно. Хотелось снова уснуть. Только вот что-то не получалось. К горлу подступил ком. Почему он тогда не ответил на поцелуй Чимина? Он должен был хотя бы обнять его. Дышать удавалось с большим трудом. Складывалось впечатление, что ему на грудь положили огромный валун, который постепенно все сильнее заставлял его задыхаться. Воспоминания вернулись. После аварии, на какое-то мгновение, он очнулся в больнице. Над ним склонился мужчина в медицинском халате. После этого он закрыл глаза и провалился в темноту. В этой самой темноте он находился очень долго. Сколько так блуждал в ней, он не знал, но со временем она рассеялась, и он оказался в их общежитии с мемберами. С того мгновения ему начали сниться сны. Ему снился родительский дом, снилась его жизнь в общежитии, снилась его жизнь в Сеуле до того, как он присоединился к компании. Юнги точно знал, что это сны, потому что поведение людей вокруг него менялось слишком резко, его кидало из одной обстановки в другую, время текло слишком медленно или слишком быстро. Мин знал, что как только он покидал какое-либо место, то оно тут же переставало существовать, так как там не было его. Периодически он возвращался в ту самую темноту, какую видел вначале. Юнги сходил с ума. Он должен был дебютировать. Еще не было известно когда, но должен был. Поэтому он обязан был проснуться. Но он не просыпался. Мин со страхом смотрел на восход солнца, потому что знал, что наступил еще один день, а он так и не очнулся. Он стал бояться восхода солнца, потому что из-за него он мог лишиться шанса дебютировать. Музыка и желание дебютировать — это все, что у него было. И сейчас он мог лишиться и этого. Все, что Шуга испытывал, так это страх, безнадежность и нестерпимое отчаяние. К счастью, со временем он научился менять свои сны. Убивая себя. Он просто искал сон, в котором мог менее болезненно дожидаться своего пробуждения. Но в какой-то момент все пошло не так. Периодически он стал забывать, что спит. До этого он ни на миг не забывал, что лежит в больнице. Это случилось из-за того, что он слишком долго не приходил в себя? Или из-за нового парня, который появился в одном из его снов? Чимин. Юнги понял, что с этим парнем что-то не так. Он отличался от всех остальных. Мин смотрел на него и видел в нем неподдельные эмоции, будто тот и правда был настоящим. Он сам не замечал, что смотрел только на него. Он впервые захотел с кем-то пообщаться и кого-то узнать. Его раздражало, когда к младшему кто-то прикасался. Он понимал всю бредовость ситуации, но ничего поделать с собой не мог. Смотря на Чимина, по какой-то непонятной причине Шуга стал испытывать что-то помимо отчаяния и безнадежности. Его душа успокаивалась, а сердце заходилось в бешеном ритме каждый раз при виде младшего. Смотря на то, как Пак танцует, Юнги осознал, что на какое-то мгновение он забыл, что это все сон. Нет, даже не так, он был разочарован, что это всего лишь сон. Это пугало. Было бы логичным не подпускать к себе младшего, чтобы совсем все не забыть. Но абсурдность ситуации была в том, что Юнги сам стал искать встречи с ним. Когда ему снились сны без Чимина, он убивал себя до тех пор, пока не попадал в нужный ему сон. Чтобы совсем все не забыть, Шуга стал вести дневник. Сам не зная почему, он создал его во сне без Пака. И он только сейчас осознал, что сделал это потому, что хотел дать себе шанс все же забыть обо всем и просто любить Чимина. И он забыл. Потому что он слишком сильно полюбил младшего. Он больше не хотел просыпаться. Он был счастлив так, как не был счастлив в реальности, так зачем ему было возвращаться? Пак стал для него всем. Он стал его реальностью. Больше всего на свете он хотел остаться с младшим. Он делал все, чтобы не вспоминать, что Чимин ненастоящий, что он существует только в его подсознании. Так какого хрена он проснулся? И что он должен сделать, чтобы снова заснуть и увидеть его? — Хочу еееееесть! Не открывая глаз, Юнги слегка нахмурился. Это было слишком громко. Дверь в его палату открылась. — Гуки, сгоняй за хавчиком! — Хен, я тебе собачка что ли? Сам сходи. — Гуууукииииии. Хооооочуууууу ееееесть! Юнги прям с закрытыми глазами видел, как Тэхен виснет на Чонгуке. — Тэ-Тэ, давай потише. Я схожу. Что тебе взять? Тэхен стал быстро перечислять Джуну, что нужно купить. — Гуки, проследи, чтобы Тэ ничего не натворил, пока меня нет. — Хорошо. Дверь закрылась. Намджун ушел. — Гуки, я принес несмываемый маркер. Давай нарисуем что-нибудь на лице Юнги-хена? Улыбку, например. Я никогда не видел, как он улыбается. — С ума сошел? — Ну, а что? Может, хен настолько разозлится, что, наконец, очнется? Хотя бы ради того, чтобы прибить меня... — Тебе синяков на его руке мало? — Ну, я хоть как-то попытался его разбудить. — Ага. Только ты его чуть не убил. Забыл, как у него температура вдруг подскочила? — Гуки, а ты не забыл, что сегодня последний день? Если Юнги-хен не очнется сегодня, то он уже точно не сможет с нами дебютировать. Повисло молчание, которое очень сильно напрягало Шугу. — Маркер? — Ладно. Только давай я отвернусь. Типа я ни при чем. Тэхен издал какие-то непонятные смешки, не предвещающие Юнги ничего хорошего. Вот как он мог хотеть дебютировать с этими идиотами? Ради этого он и проснулся? Пиздец! Верните ему Чимина! — Я смотрю, тебе жизнь совсем недорога. Открыв глаза, Юнги увидел над собой перепуганное лицо Тэхена, который уже практически дотронулся маркером до его лица. Маркер упал из рук Тэ, оставляя черную точку на белом одеяле. В горле очень сильно свербило, а слова выходили с большим трудом. Юнги прокашлялся. Он хотел сесть, но сил не было совсем. — Может, поможете уже? После минутного манекен-челленджа и пристального на него взгляда, младшие все же отмерли и помогли ему сесть на кровати. Все это время они с разинутыми ртами чуть ли не впритык палили на него. Шуга бы их быстро разогнал, вот только он и рукой пошевелить не мог. — Как у вас тут де... — в палату зашел Джун с пакетом в руке. — ла... — пакет выпал из рук лидера. — Хен... — он мигом подлетел к Шуге, расталкивая ТэГуков подальше от него. — Это я его разбудил! И этот волшебный маркер! — Тэ подобрал маркер, победоносно поднимая его повыше, чтобы все видели. Джун непонимающе посмотрел на Мина, молча прося объяснения. А Юнги не хотел ничего объяснять. Маркер, так маркер. Плевать. — Хен, ты так вовремя проснулся, — Джун сел на кровать к Юнги. — Да-да, — Мин попытался пошевелиться. Все тело очень сильно ломило. — Сегодня последний день. Если не сегодня, то я не смог бы дебютировать. Очень интересно. А теперь не могли бы вы принести мне снотворного? — Хен, я, конечно, знал, что ты любишь поспать и спишь каждую свободную минуту, — Тэхен, как, впрочем, и все, выглядел удивленным. — Но два месяца это даже для тебя очень круто. И ты не выспался хочешь сказать? Два месяца? Шуга перестал пытаться поднять хотя бы руку и удивленно обвел взглядом мемберов. Два месяца... А столько он в своем сне пробыл с Чимином?.. Юнги смотрел в пустоту. Осколки сердца где-то внутри шевельнулись, открывая новые раны. Ему даже не было интересно, что произошло с ним и с мемберами за эти два месяца. Он даже дебютировать больше не хотел. Он хотел вернуться к Паку. Разве он много просит? — Вы поели? Хееееееен! Пиздец... Юнги бы зажал уши, да руки он еще поднять не мог. Дверь в палату открылась, и к нему с ультразвуком подлетел Хосок. За ним подтянулся и Джин. Возле кровати собрались все мемберы. Мин смотрел на них. Их рты раскрывались. Они что-то говорили, но он их не слышал. Он их и не слушал. Перед ним стоял Чимин. Перед тем, как проснуться, он осознал, что знает о младшем все. Более того, в его дневнике, который он создал в одном из снов, и который он забросил, а затем вообще забыл о его существовании, была записана не только его история, но и история Чимина. Как это возможно? — Джун? — Юнги перевел взгляд, устремлённый до этого сквозь Хосока, который что-то ему рассказывал, на лидера. — Мне снился сон. В этом сне я полюбил парня... — Хен, тебе нравятся парни? — глаза Тэхена расширились, как, впрочем, и у всех остальных. — Почему раньше молчал? — Гук слегка поддался в сторону Шуги. — И каково это? — Тэ присоединился к макнэ. — Как ты это понял? — Так! — Джин подошел к Гуку, закрывая ему рот рукой. — Мелкие еще, чтобы спрашивать о таком, — он потолкал его из палаты. Хосок проделал то же самое с Тэхеном, который, в отличие от макнэ, пытался вырваться и добиться ответов на свои вопросы. Когда в палате остался только он и Намджун, Юнги продолжил: — В какой-то момент я забыл, что сплю. Но перед пробуждением осознал, что знаю об этом парне все. Мало того, это все написано было в моем дневнике. Одни и те же события были описаны как с моей, так и с его стороны... — Хен, ты не должен придавать этому значения. Ты ведь сам сказал, что это все сон. Возможно, ты был настолько одинок, что твое подсознание само его создало. Неудивительно поэтому, что ты все о нем знал. Во сне ведь все возможно. Ты мог даже оказаться в нем девушкой. Может, поэтому тебе и понравился парень? Подсознание само создало? Намджун мог бы просто со всего размаху ударить его по лицу. Именно так сейчас чувствовал себя Шуга, поняв, наконец, что с ним произошло. Его подсознание само подкинуло ему Чимина, так как он слишком долго был один. Именно поэтому он знал о нем все. Но так как он слишком сильно хотел верить, что Пак настоящий, то просто стер из своей памяти ненужные воспоминания, которые могли разубедить его в этом. Эти стертые воспоминая стали всплывать в его дневнике, который, кстати, он также вычеркнул из своей памяти. Пиздец. На какой ответ он рассчитывал? И как теперь с этим жить? Наверное, он просто хотел зацепиться хоть за что-то, что позволило бы ему и дальше думать, что Чимин реальный. Внезапно в памяти всплыли слова Пака о том, что он любит его, и что его чувства настоящие. Чувства Юнги тоже настоящие, даже если младший и существовал только в его снах. Он слишком сильно по нему скучает. Он слишком отчаянно хочет его увидеть. И ему слишком больно от того, что сделать это невозможно. Юнги закрыл глаза. Он должен был раньше догадаться, что это все сон. Взять хотя бы свидание младшего с Гуком. Хоть он поначалу и места себе не находил, но, тем не менее, был уверен, что между ними ничего не произойдет. Случись это в реальности, хрена с два он отпустил бы Чимина. Он бы наручниками приковал младшего к себе, а Гука - к Тэхену. Затем он сел бы в обнимку с Паком на диван и любовался бы тем, как мелкого с ума сводит Тэ, катаясь на его спине. Юнги усмехнулся, представив такую картину. Но улыбка почти сразу же исчезла. Чимина нет. До конца вечера Юнги провалялся на кровати. Мемберы хотели заставить его потихоньку разрабатывать тело, но он не слушал их, валяясь бревном. Единственное, чего он хотел, так это уснуть, чтобы увидеть Пака. Но, проваливаясь в сон, Чимина он не видел. Младший ведь обещал появляться в его снах... Так где его черти носят? Вечером его выписали. Менеджер довез их до общежития. Нужно было подняться на четвертый этаж по лестнице, так как лифта в их доме не было. Поэтому один из мемберов должен был удостоиться чести тащить Юнги на своем горбу. Джун героически выдвинул свою кандидатуру, но Мин выбрал Гука. Сидя на спине макнэ, он усмехался, слушая его кряхтения да одышку. Это будет его небольшой местью за его свидание с Чимином. Пусть оно и было в его сне... Зайдя в квартиру, Юнги подумал, что он слишком мало помучил макнэ, поэтому приказным жестом показал Чонгуку нести его на кухню. Как только они подошли к обеденному столу, его как под дых ударили. Он вспомнил, как Чимин вытащил его из спальни, чтобы он поел вместе со всеми. Он тут же указал макнэ нести его к дивану. Как только они подошли к нему, Юнги пропустил еще один удар. Он вспомнил, как на диване лег на колени младшего. На глаза попался журнальный столик со стоящей на ней вазой. Он вспомнил, как соревновался с Чимином в армрестлинге. Следующим пунктом назначения было кресло, но и от него пришлось отказаться. Вспомнилось, как Чимин сел на стул, а он придвинул его к своему креслу, слегка наклоняясь в сторону младшего. Шуга гонял Чонгука по всей квартире довольно долго, слушая тяжелое дыхание макнэ. Он думал, что, мучая Чона, ему станет легче, но, кажется, его уже ничего не спасет. Он везде видел Чимина. — Хен, складывается такое впечатление, что Гуки тебе что-то сделал, и ты теперь отыгрываешься на нем, — Хосок сидел на диване, с жалостью смотря на макнэ, который еще чуть-чуть и будет уже ползком таскать на себе Мина. Юнги посмотрел на Гука. По макнэ градом стекал пот. — Ладно, неси меня в мою комнату. Именно это место он избегал до последнего. Когда Чон открыл дверь, Шуга сразу почувствовал, как внутри него все сжимается. На месте его с Чимином двухъярусной кровати стояла его старая односпальная кровать. Раньше он готов был рвать и метать за нее, но сейчас отдал бы все, лишь бы она исчезла. Как только макнэ освободился от груза, он моментально испарился из комнаты. Закрыв глаза, Юнги начал проваливаться в воспоминания, связанные с Паком. Он потерял самое ценное в своей жизни. И вернуть это невозможно. Он не видит Чимина, даже когда засыпает. И что теперь делать? Полежав так какое-то время, Мин открыл глаза, смотря на потолок. На потолок, блять! Возможно, именно это и стало последней каплей. Он решил во что бы то ни стало увидеть сон с Чимином. А для этого ему нужно купить снотворное. Он будет пытаться до тех пор, пока у него не получится. А чтобы купить снотворное, ему нужно начать ходить, так как вряд ли кто-нибудь из мемберов согласится ему с этим помочь. Им вообще этого знать не обязательно. Тело Шуги было слишком слабым после двух месяцев, проведенных в больнице. Он не мог сделать и шага. Но он пытался. Когда мемберы были с ним, они всячески ему помогали, поддерживая в нужный момент. Когда же они уходили в компанию, Юнги занимался один. Он падал и поднимался снова. Пот градом стекал с него. Он задыхался от усталости, но продолжал заниматься. Он занимался два дня практически без перерывов. За это время он так и не видел Чимина. Юнги спал урывками, с трудом засыпая. Сны ему не снились. У снов есть одна черта. Все они со временем забываются. События становятся менее четкими, а чувства не такими яркими. Но это не про Шугу. Свой сон он помнил до мельчайших подробностей, а чувства, которые испытывал к Чимину, становились только сильнее, убивая его изнутри. Совсем не загнуться ему помогала надежда, что с помощью снотворного он сможет засыпать чаще, и шансов увидеть младшего будет больше. Жить без Чимина даже эти два дня было слишком тяжело. Абсолютно все в квартире ему напоминало Пака. Осколки разбитого сердца и израненная ими же душа не давали ни на минуту забыть о младшем. На третий день Юнги решил, что он не может больше ждать. Самому заснуть у него не получалось. Когда мемберы ушли, он, выйдя из здания, медленно поплелся к аптеке. Каждый шаг давался с трудом. Тело все еще не хотело слушаться. Но он смог доползти до заветной аптеки. Купив снотворное, он медленно стал ползти обратно. Он чуть не умер, поднимаясь по ступенькам. Пару раз чуть с них не навернулся, в последний момент все же успевая схватиться за перила. Зайдя в квартиру, Шуга дополз до своей комнаты. Он обессилено опустился на кровать. Смотря на таблетки, он слабо улыбнулся. У него обязательно получится увидеть Чимина. Вытряхнув из бутылька горсть таблеток, Юнги остановился, раздумывая, не много ли. Решив, что не много, а даже если и много, то ничего страшного, он одним движением закинул их в рот. Запив их водой, он лег, уставившись в потолок. Было бы здорово, если бы он уснул надолго. Еще лучше — если бы он вообще не проснулся. Это эгоистично и подло по отношению к мемберам, но продолжать так жить было невыносимо. Сначала Юнги почувствовал легкость, но затем его тело как будто свинцом залили. Оно буквально впечатывалось в кровать. Со временем его тело стало все больше неметь. Сколько он так пролежал, он не знал. Голова начала кружиться, а перед глазами все расплываться. Закрыв их, Мин прислушался к стуку своего сердца. Оно всегда билось так медленно и тихо? Складывалось впечатление, что еще немного, и оно совсем остановится... — Хен?... Юнги открыл глаза. В комнате кто-то был, но он не мог понять кто. С трудом сев на кровати, он постарался сфокусировать взгляд, но ничего не получалось. — Хен, зачем ты это сделал? Мин подскочил. Это был Чимин. Его голос. Он видел силуэт младшего, но разглядеть его не мог. Все расплывалось. Голова очень сильно кружилась, а в горле встал ком, который не давал ему ни говорить, ни дышать. Юнги задыхался. Он сделал шаг, протягивая руку. Он очень хотел дотронуться до младшего. Но прежде чем смог это сделать, его ноги подкосились, и он упал. В глазах совсем потемнело. Но, несмотря на это, Шуга почувствовал облегчение. И что-то вроде счастья. Даже если и на мгновение, но он смог увидеть Чимина. Пусть ему и пришлось заплатить за это своим замершим сердцем. Оно ведь замерло? Потому что он совсем перестал чувствовать его биение. Чимин был для Юнги смыслом жизни, его центром Вселенной и его реальностью. Он никогда не верил, что можно кого-то так полюбить. Он думал, что такая любовь — это художественный вымысел. И сейчас он умирал из-за той самой любви, в которую никогда не верил. Нельзя от кого-то так сильно зависеть. Это слишком опасно. Но Юнги на это было плевать. Он ни на миг не пожалел, что встретил Чимина. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что не ответил на поцелуй младшего. И даже сейчас ему не хватило сил, чтобы подойти и обнять его. Все-таки жизнь — штука несправедливая.